Перевертыши (гет)

Непонимание сменяется вязким и липким страхом. Барахтаюсь в нем, как муха в сиропе. Перед глазами прыгают белые мушки. Что происходит? Как я оказался связанным в своей машине? Последнее, что помню, — тупой удар по голове и темнота.

— Послушай, я помощник шерифа…

— Черт, думал, ты дольше будешь в отключке. — Незнакомец наклоняется к окну, и я вижу его лицо.

— Хейг? Что ты делаешь?

Уж лучше убийца-незнакомец, чем убийца-коллега. Не понимаю. Да, Хейг ленивый и завистливый, но чтобы решиться на такое… Дергаю руками — толку никакого, лишь жгуты больнее впиваются в кожу. Да чтоб тебя!

— Ты просто будешь стоять и смотреть, как помощник шерифа горит в собственной машине?

Воздух уже насквозь пропах бензином, мне недолго мучиться, если вдруг… Нет, я должен его остановить! На секунду мне кажется, что во взгляде Хейга мелькает сомнение.

— За твою смерть заплатят пять миллионов, — сжимает челюсти, будто ведет борьбу с самим собой. Он ни разу не убивал, это видно.

— Я получаю не больше сорока тысяч в год, никто не заплатит за меня такие огромные деньги, — все-таки пытаюсь достучаться, но Хейг, похоже, все решил.

Он отходит подальше, достает айпод, надевает наушники.

— А я тридцать шесть, — и кидает горящую спичку.

Насмешка жизни — гореть в служебной машине. Всего лишь хотел помогать людям, а умираю… даже не знаю, за что. Огонь подбирается слишком быстро. Кричу что есть сил, чтобы хоть немного заглушить боль, но уже чувствую запах горелой кожи. В голове мелькает сравнение с запеченной индейкой на День благодарения, вот уж глупость. Кожа обугливается, чернеет. Уже не вижу Хейга: огонь слишком сильный, а может, и зрение отказывает. С ног до головы пробирает озноб. Странно, если учесть, что горю. Подрумяниваюсь, как домашняя дичь. Еще чуть-чуть, и кожа будет скатываться ошметками, так где же болевой шок? Нормальный человек не может переносить такую боль в сознании. Неужели я и правда нечто сверхъестественное… Не то чтобы я не доверял Лидии, но…

Закрываю глаза и жду смерти. Запах паленой кожи въедается в легкие. Не ощущаю ничего, кроме него. Ни боли, ни страха — только смирение. Теперь уже не могу ничего поделать, ничего исправить. Под веками мелькают рыжие локоны. Странная девушка с огромными глазами смеется и убегает. Протягиваю к ней руку, а она встряхивает волосами и лукаво улыбается. В жизни Лидия не бывает такой веселой, потому что в Бейкон-Хиллс постоянно кто-то умирает, и она оказывается рядом. Всегда. Еще подросток, но со смертью на «ты». В девушке должна быть загадка, но в этой… Одна сплошная тайна за семью печатями, и меня к ней тянет. Чертовски тянет. Вот только не знаю наверняка, к Лидии или к ее тайне.

Настолько теряюсь в мыслях, что не сразу понимаю: чувствую, как ветер треплет волосы. Распахиваю глаза и не знаю, что думать. От машины один каркас — как только не взорвалась? — а я живой и невредимый. В саже, без одежды, но ни единого ожога. Даже намека на повреждения нет. Происходящее смазывается, перед глазами все плывет. Уже попрощался с жизнью, а она дала мне еще один шанс.

Вслед за этой мыслью возвращаются эмоции, и самая сильная — ярость. Хейг!

* * *

Чем ближе подхожу к участку, тем сильнее закипаю от злости. Как он посмел! Трусливый, жалкий, мелочный. Я ведь не раз прикрывал его спину. И фигурально, и буквально. Мыслить здраво не получается. Значит, список смертников не фальшивка. Наемные убийцы были только началом, вершиной айсберга. Чем больше людей знают о списке, тем больше опасность. Но Хейг?.. Мы же работаем вместе, каждый день видимся, иногда обедаем в одном кафе. Не для этого я шел работать в полицию, совершенно точно не для этого.

Толкаю двери и наталкиваюсь на испуганный взгляд Хейга. Теперь он почти в ужасе. Обескуражен, озадачен, как и я сам, но на моей стороне преимущество — животная ярость, струной натягивающая позвоночник. Хватаю Хейга за отвороты формы и рывком прижимаю к стене. Хочу просто посмотреть в глаза, но в них ни капли стыда или раскаяния. Только страх перед разоблачением. И это действует как спусковой крючок.

Встряхиваю его и отшвыриваю от себя. Этих секунд Хейгу хватает, чтобы выхватить пистолет, но я слишком разъярен, чтобы позволить воспользоваться им. Выкручиваю руки, заламываю, и пистолет стреляет. Краем уха слышу чей-то стон: все-таки попал.

Первый удар приходится Хейгу в челюсть. Бью, бью, бью без остановки, несмотря на то, что костяшки сбиты и взрываются болью. Этот мерзавец заслужил сполна. Бью до тех пор, пока не слышу совсем рядом шелестящее:

— Пэрриш?

Узнаю голос Лидии и мгновенно остываю. Хейг уже без сознания, шериф ранен, а в глазах Лидии удивление. Не страх и не злость, только искреннее изумление.

Встаю и перевожу взгляд на компьютер. Всего две фразы, и руки снова сжимаются в кулаки.

«Запрос на денежный перевод».

«Смерть не подтверждена».

Этот ублюдок…

— Тебе нужно принять душ и одеться, — Лидия берет меня за локоть и ведет в кабинет, — тем более, шерифу нужно в больницу.

— Но у меня нет здесь запасной одежды, — рассеянно отвечаю я, но иду за ней. Лидия не сделает ничего плохого, ведь это Лидия.

— Тогда тебе нужно домой, — уверенно говорит, и я киваю. — Шериф, вы справитесь? — Видимо, он тоже кивает, раз Лидия не отпускает меня. — У нас еще много дел. Как только приведешь себя в порядок, нужно будет кое с кем встретиться.

И я не спорю. Слишком тяжелый день. Слишком уверенная Лидия. Слишком эмоционально выжат. Надо — значит, надо. Не просто так она оказывается там, где не должна быть. Уверен, Лидия знает намного больше меня обо всем, что происходит в Бейкон-Хиллс. И почему раньше мне не приходило это в голову?

* * *

Лидия приводит меня в лофт Дерека Хейла. На все вопросы отвечает просто: «Скоро сам поймешь», а я понятия не имею, что происходит. Все еще не осознаю, каким чудом выжил в горящей машине, а Лидия уверенно открывает двери. Наверняка она успела сделать пару звонков, пока приводил себя в порядок. На нас — или на меня? — смотрят Дерек и Скотт.

— Что? — не выдерживаю я.

Напряжение растет. Складывается ощущение, что они ждут, будто я вот-вот воспламенюсь.

— Как это случилось? — Дерек подходит ближе, берет за руку, рассматривает ладонь, поворачивает ее тыльной стороной.

— Разве волосы и ногти не должны были сгореть? — подает голос Лидия.

— По идее, должны, — он передергивает плечами.

— И что это значит? — нетерпеливо спрашиваю я. Это кажется сном, странным и пугающим. Либо я не человек, либо… — Кто я? — срывается с языка, прежде чем понимаю, насколько абсурдно это звучит.

— Я не знаю, — Дерек устало прикрывает глаза.

— Но ты же знал про каниму и кицунэ. — Скотт хмурится и с ожиданием смотрит на Дерека, а я не свожу непонимающего взгляда с Лидии. Она еле заметно сжимает мои пальцы и улыбается краем губ.

— Вы такие же, как Лидия? — Отчаянно хочу перехватить инициативу в этом странном разговоре, потому что иначе захлебнусь в потоке совершенно незнакомых слов. — Вы экстрасенсы?

Лидия закатывает глаза, Скотт удивленно вскидывает брови.

— Покажи ему, — Дерек складывает руки на груди и ждет. Ждет моей реакции. На что?

Скотт опускает голову, закрывает глаза — сосредотачивается? — а когда открывает, я невольно отшатываюсь. Его глаза горят красным сверхъестественным огнем. Похоже, только для меня это странно.

— Скотт — оборотень, — спокойно, почти скучающе говорит Лидия. — Как и Дерек.

Тот возмущенно фыркает, но молчит.

— Оборотень… — эхом повторяю. Реальность крошится и распадается на части. Перед глазами на мгновение темнеет. Детские страшилки на самом деле правда? — А как ими становятся? — Чувствую себя глупым ребенком, который отказывается верить в сказки, вот только все наоборот.

— Я был рожден таким, потому что моя мама была оборотнем. Чаще всего этот ген проявляется, хотя и исключения бывают. А Скотта укусили.

— Ты? — и сам не верю, что участвую в этом бредовом диалоге.

— Обратить может только альфа, а я бета, — вздыхает и продолжает в ответ на мой недоуменный взгляд: — Альфой можно стать, отобрав силы у нынешнего альфы, чаще всего так и происходит.

— Отобрать силу значит убить, — с сарказмом добавляет Лидия, и Дерек награждает ее хмурым взглядом.

— Тогда альфой был Питер, и Скотт стал его первым и единственным бетой.

— А потом ты его убил, — снова вставляет Лидия. Похоже, это больная тема.

— А ты воскресила, — огрызается Дерек.

— Сейчас не время, — резко обрывает их Скотт. — Еще бывают беты, которые становятся альфами благодаря своему упорству и силе характера.

— Их называют истинными альфами, — подхватывает Дерек, все еще недовольно посматривающий на Лидию, — и это случай Скотта. Реже встречается только канима. Эта тварь, пожалуй, смертоноснее любого из нас. Кроме когтей и рептилоидного тела в ее хвосте парализующий яд.

— И вы встречали это?

— Мой бывший парень был канимой, — Лидия рассматривает свои ногти, не поднимает взгляд. — После укуса Дерека он должен был стать бетой, но не стал. Канима ищет хозяина, и если находит, служит безоговорочно и верно.

— А почему он… — фраза повисает в воздухе. Не знаю, как правильно закончить. Лидия кажется уязвимой, будто до сих пор винит себя. За что?

— Не закончил важное для него дело, не нашел родителей, — договаривает Скотт.

— Благодаря Лидии он стал обычным оборотнем, бетой, почти таким же, как я, — Дерек мрачно усмехается.

— Лидия, а ты…

— Банши. Предчувствую смерть и кричу. Очень громко, — подумав, добавляет она.

— Поэтому ты оказываешься раньше всех на месте преступления, — не спрашиваю — утверждаю. Перевариваю в голове информацию, но все слишком фантастично. Как в книгах Кинга.

Лидия кивает. Слов и так слишком много. Одно понимаю с пугающей ясностью: у каждого из них своя тайна, но одна на всех.

— Сейчас важно то, что на нас объявлена охота, только цена разная. Пока есть список смертников, нас будут пытаться убить. Профессиональные убийцы или те, кто впервые решился, неважно. И если раньше список был только у наемников, теперь он в свободном доступе. — Лидия озвучивает то, о чем сейчас думает каждый.

— Но ведь я даже не знаю, кто я, — к горлу подкатывает тошнота.

— Ты есть в списке, только это имеет значение, — в ее голосе прорезаются стальные нотки.

— О скольких убийцах идет речь? — Не то чтобы это так важно, но чувствую, что должен заполнить чем-то гнетущую тишину. Она давит на барабанные перепонки, висит огромным вопросительным знаком над головой.

— Мы сбились со счета, — буднично отвечает Лидия и пожимает плечами.

Это часть ее жизни. Жизни Скотта и еще черт знает кого, а она так спокойна. Или только создает видимость? Сколько ей? Семнадцать? Невозможно тащить на себе такой груз. Ощущать чужие смерти, находить трупы, чувствовать их. Не хочу даже представлять, как Лидия с этим живет. Просыпается и засыпает, дышит, улыбается и спасает жизни. Почти еще девочка, но со сложной судьбой и большими печальными глазами.

— Шифр, которым закодирован список, создала Лорейн Мартин, моя бабушка, — тихо говорит Лидия и отходит к окну. — Она потратила всю жизнь, чтобы разобраться в этом, а все из-за женщины, которая была ей очень дорога. Мэдди... — Ее голос прерывается, Лидия судорожно вздыхает и протягивает фотографию. — Я не знала ее, но повсюду находила ее изображения.

— Случился несчастный случай? — промолчать оказывается выше моих сил. Лидию тяготит этот рассказ, потому что она выворачивает наизнанку душу. Доверяет самое дорогое. И я совершенно точно не хочу знать, откуда она знает обо всем. Хочу, но в глубине души боюсь, что ответ окажется еще более пугающим, чем все, что уже услышал.

— В тот день ярко светило солнце, — продолжает Лидия, будто и не слышит меня. «Ушла в себя», — понимаю я. — А потом Лоррейн услышала, как шумит дождь. Выглянула на улицу, а там ни облачка, но дождь становился все громче. Она не могла ни на чем сосредоточиться. Дождь шел и шел, давил на виски и ни на секунду не прекращался. И тогда она закричала.

— Как банши, — роняет Дерек, но все это и так понимают.

— Она позвонила Мэдди, просила быть осторожной, но та отмахнулась и вышла в море на яхте, не колеблясь. Мэдди нашли на четвертый день, а бабушка потратила не один десяток лет, чтобы понять, что именно тогда произошло. Обращалась к парапсихологам, оккультистам — без толку, пока не нашла странную девочку из дома Айкен — Мередит. Ее решили обследовать и чуть не убили. Она пролежала в больнице больше года. Бабушка довела ее до безумия, а я до суицида.

Хочу подойти к Лидии, обнять и прижать к себе. Не пожалеть, нет — позволить ей расслабиться. Она слишком много взваливает на свои плечи, а никто будто и не замечает. Считают само собой разумеющимся. У нее нет сверхсилы или регенерации, она всего лишь чувствует смерть и слышит голоса. Она не может это изменить или как-то повлиять, остановить. Сторонний наблюдатель. Лидия вздыхает, и я почти делаю к ней шаг, когда она достает какой-то листок и идет к столу.

— Незадолго до смерти бабушка написала список.

Никто не удивляется символам в хаотичном порядке: буквы, знаки, просто закорючки.

— А пароль не оставила, — Дерек утверждает, не спрашивает.

Лидия поджимает губы и закатывает глаза.

Нужно найти ключ, чтобы узнать, что это за список. Хуже уже не будет, но безотчетное беспокойство грызет изнутри. Полицейское чутье подсказывает, что в этом коде прячутся непредсказуемые переменные.

Когда все расходятся по делам, а я уже сижу в машине, завести двигатель не хватает духу. Перед глазами тут же вспыхивает пламя, а в ноздри ударяет запах копоти и гари. А что если я не только устойчив к огню, но могу и вызвать его?

С опаской смотрю на собственные руки и отгоняю непрошеные мысли подальше. Если бы мог, знал бы. Но ведь и про огнестойкость понятия не имел, пока Хейг не поджег. Закрываю глаза и считаю до десяти: в армии помогало сосредоточиться. Вдох, выдох.

Пока ничего не могу сделать для Лидии, нужно выполнять свою работу. И постараться не умереть, пока остальные ищут ответы.

* * *

Когда через пару часов приходят Лидия и Стайлз с очередным списком, оказывается, что я совершенно не готов увидеть их так скоро.

— Ты знал?

Стайлз просто кивает.

— С самого начала?

Пожимает плечами. Нет обычной для него гиперактивности. Глаза уставшие, уголки губ опущены.

— Не время для сантиментов, — довольно резко обрывает Лидия и протягивает листок с именами. — Мы расшифровали список бабушки. Нужно узнать, кто эти люди, и как можно скорее.

То, что странно для меня, для них, похоже, обычное дело. Не могу перестать думать о способности Лидии. Мороз по коже каждый раз, когда подумаю, что она чувствует, когда предвещает очередную смерть и не знает, кто же это будет: родственник, друг или случайный знакомый.

— Должна быть какая-то связь, — утверждает она, пока ищу информацию в базе данных. С каждым именем количество покойников только увеличивается.

— Они все мертвы, — наконец констатирую, когда нахожу свидетельство о смерти последней. — Все покончили с собой…

— В доме Айкен, — заканчивает Лидия. — Включая мою бабушку, — после паузы. — У нас есть знакомые, которые могут помочь получить доступ к их архиву?

— Нет, — Стайлз качает головой, — но есть тот, кого можно подкупить.

Деятельность Лидии поражает. Очевидно, что она была близка с бабушкой, но не подает виду, только глаза выдают с потрохами. В них отражаются боль и скорбь, будто она ковыряется в открытой ране, не позволяет себе выдохнуть. Будто она все еще не пережила смерть бабушки. Хочу помочь Лидии, но она закрывается. Не уверен, что она и близким друзьям все рассказывает. Скорее переживает боль в одиночестве, глубоко внутри себя. Не показывает другим слез, потому что Лидия Мартин сильная, она со всем справляется.

— Что-то не так? — она замечает мой пристальный взгляд и истолковывает по-своему.

— А ты кто? — отчасти из любопытства, отчасти из нежелания отвечать на вопрос спрашиваю у Стайлза.

— Человек.

— Ну хоть кто-то, — облегченно выдыхаю.

Лидия рассматривает меня, и я еле подавляю желание поежиться под пронизывающим взглядом — будто рентгеном просвечивает. Не могу отделаться от ощущения, что Лидия видит меня насквозь. В какой-то момент даже чудится, что она понимающе ухмыляется.

— Нам пора, Стайлз.

Но прежде чем выйти, она оборачивается у самых дверей и бросает — благодарный? — взгляд.

А я всерьез задумываюсь, не умеет ли Лидия, кроме всего прочего, читать мысли.

* * *

Просматриваю еще раз все имеющиеся документы. Что-то не дает покоя, царапает изнутри. Чувствую подвох, но не могу найти. Закрываю глаза рукой и считаю до десяти. Вдох, выдох. Успокоиться и отвлечься, подумать о чем-то постороннем — не зацикливаться на поиске зацепки. Старая техника, которая всегда помогает. Наливаю кофе, бросаю пару кусочков сахара, помешиваю. Взгляд падает на ворох свидетельств о смерти, разложенных пасьянсом на столе.

«Л. Брунски».

«Л. Брунски».

«Л. Брунски»…

Именно он подписал причину смерти — самоубийство — у всех десяти пациенток. А Лидия и Стайлз наверняка уже в Айкен, пытаются попасть в архив. А что если через этого самого Брунски? И если это не суицид, то как минимум доведение до него или еще хуже — убийство.

Кружка падает на пол и разлетается на куски. На то, чтобы взять пистолет и сорваться с места, уходят секунды. Гоню на максимальной скорости в больницу, в голове только одна мысль: «Лишь бы успеть. Лишь бы не опоздать». Пройти охрану и найти архив занимает больше времени, чем кажется на первый взгляд. Запутанные коридоры, персонал, сбивчиво объясняющий дорогу, раздражает, из каждой второй палаты доносятся стоны, а то и крики, от которых кровь стынет в жилах; тороплюсь, как могу. Когда вижу склоняющегося над Лидией Брунски, — уверен, что это он, — действую скорее на инстинктах, чем по инструкции.

— Медленно отведи большой палец от шприца и отойди.

Он зло усмехается — явно не принимает меня всерьез.

— Кишка тонка, молодой помощник шерифа, — и пытается ввести содержимое шприца Лидии в шею.

Притихший, неуверенный Стайлз и плачущая Лидия обрывают тормоза. Все происходит слишком быстро. Без колебания нажимаю на курок. Брунски отшатывается и падает на пол, харкает кровью. Не раздумывая, бросаюсь к Лидии, развязываю веревки на руках. Смотреть на нее больно, но пересиливаю себя. Заглядываю в зеленые глаза, в которых такая мука, будто ее только что пытали.

— Он убил мою бабушку, — в трансе повторяет она и закусывает губу, но слезы все равно текут по щекам. — Он убил мою бабушку.

Хочу ей помочь, но не знаю, как. Мы не так близко знакомы, чтобы я знал, как ее успокоить. Лидия кидается к Стайлзу и развязывает его. Он обнимает ее и прижимает к себе, шепчет что-то на ухо. На секунду ослепляет ревность — глупая и совершенно неуместная. Они друзья, вместе прошли через многое, а я лишь помощник шерифа — подчиненный его отца. Почти посторонний. Какое вообще имею право претендовать на что-либо…

— Ты заставил Мередит написать список, да? А потом, когда она стала не нужна, убил? — Лидия почти уверена в своих словах, но оттенок вопроса все-таки остается.

Брунски то ли кашляет, то ли смеется. Кровь брызгает на пол и ему на лицо.

— Вы думаете, это я манипулировал Мередит? — хрипит он и резко выгибается. Это похоже на предсмертные судороги. Наверное, даже страшно, но у меня в крови все еще бурлит адреналин, а осознание, что впервые выстрелил из служебного пистолета, пока не приходит. — Это она манипулировала мной, — заканчивает Брунски и сплевывает кровь.

Внезапно Лидия взвизгивает и бросается ко мне. Не обнимает, но цепляется за рубашку и прижимается всем телом. Какой бы сильной она ни была, все еще девчонка. Кажется, Стайлз думает о том же. Стайлз? Она же помогала ему, так почему сейчас доверчиво прижимается ко мне? Поднимает на меня большие бездонные глаза — почти физически ощущаю переполняющую ее боль. Она выплескивается через край, заполняет все вокруг. И хочется утешить Лидию, стиснуть до боли в ребрах, заслонить от Брунски, Мередит, списка и еще черт знает чего. Хочется дать ей возможность просто жить, а не разгадывать чужие тайны, спасать чьи-то жизни, видеть изнанку смерти. Ей всего лишь… А сколько ей?

— Лидия?

— Мередит?

Два голоса сливают в один — и хорошо. Мой вопрос был бы как минимум неуместен. Из-за стеллажа выходит Мередит и косится на Брунски, тот судорожно хватает ртом воздух:

— Я помогал. Всем им, — и захлебывается кровью.

— Он был плохой, — Мередит смотрит на Лидию. Похоже, ей важно, чтобы поняла именно она. — Но тот, другой, еще хуже, хоть его и не было в моем списке.

Чувствую, как Лидия напрягается в моих руках, чуть сильнее сжимает в руках рубашку.

— Моя бабушка не доводила тебя до сумасшествия, а помогла развить способности.

Мередит пожимает плечами и не отводит взгляд. Не убегает, но и не говорит больше.

Вздыхаю, когда приходится отстраниться от Лидии.

— Я помогу, — твердо решает она, подходит к Мередит и берет ее за руку. — Пойдем.

* * *

Когда, мы приезжаем в участок, шериф Стилински ясно дает понять: прежде чем говорить с Мередит, Лидии стоит как следует выспаться. А та упрямо сидит на стуле, прислонившись лбом к стене, и ждет. Вряд ли смогу понять эту странную девушку. Ощущение, что ей важно не столько получить ответы на свои вопросы, сколько не идти домой. Почему?

— Тебя проводить? — присаживаюсь рядом с ней на стул.

Лидия отрицательно качает головой и смотрит в одну точку.

— Я должна с ней поговорить. Только я. Она расскажет, — повторяет без остановки. Как бред, как навязчивая идея, но она в это верит.

— Лидия? — зову ее и почти удивлен, когда она реагирует. — Тебе нужно отдохнуть, — добавляю настойчивее.

— Зачем? — взгляд становится чуть более осмысленным. — Для чего? Чтобы лечь в постель и думать, кто будет следующим? Кого попытается убить очередной киллер-неудачник? Даже до тебя добрались! Понимаешь, до тебя!

В ее голосе отчаяние, а в глазах страх. На какую-то секунду мне чудится, что я ей небезразличен, но отбрасываю эту мысль. Сейчас нужно уговорить ее, заставить, если придется, поспать. Хотя у меня на плече, хоть на стуле.

— Я боюсь, Пэрриш, я очень боюсь, — вдруг шепчет одними губами Лидия. — Боюсь, что закрою глаза и увижу Брунски. Боюсь, что реальность окажется сном, и я увязну в этой паутине. Боюсь, что проснусь от собственного крика, предвещающего чью-то смерть. Боюсь, что снова не разгадаю вовремя загадки и не успею спасти. Я столько всего боюсь, что мне уже от этого страшно.

Это крик души, когда нет слез и истерик, только сухая констатация фактов. Когда запрещаешь себе чувствовать, чтобы не сорваться окончательно. Но я не могу ее жалеть — не получается, только понять и попытаться защитить.

Не раздумывая больше, тяну ее на себя, и она не сопротивляется. Доверчиво прижимается к груди и замирает. Кажется, что закрывает глаза, но не хочу проверять. Хочу сохранить иллюзию взаимопонимания. Отказываюсь верить, чтобы раньше времени не обольщаться. Чувства слишком противоречивые, чтобы их осознать, да и не пытаюсь. Лидия совсем не та: намного младше, но будто старше на целую жизнь. Хочу опустить голову, вдохнуть запах ее волос и поцеловать в макушку, но не могу себе этого позволить. Нельзя спугнуть, ведь она только начинает открываться.

— Почему ты со мной возишься? — чуть отстраняется и поднимает голову. С трудом нахожу в себе силы, чтобы ответить на ее взгляд. Странно робеть перед школьницей. В воздухе повисает неловкая пауза.

— Это мой долг, — чуть замешкавшись, откровенно вру.

Лидия улыбается, похоже, она чувствует ложь, но не настаивает на другом ответе. Видимо, ее и этот устраивает. Чуть запрокидывает голову и рассматривает меня, невесомо чертит что-то пальцем на моей рубашке — о чем-то думает, наверное, — а я просто возвращаю ей взгляд. Не нужно думать, не обязательно отвечать, пусть сама решает, что хотела бы услышать.

И именно в тот момент, когда решаю пустить все на самотек, Лидия встает на цыпочки и касается моих губ. Предпочитаю думать, что приоткрываю рот от удивления, хоть и знаю, что отвечаю ей. Разве могу повести себя иначе? Могу, но не хочу.

— Пэрриш? Лидия?

От голоса шерифа она вздрагивает, а я закрываю глаза.

Так не вовремя, совсем не к месту. Лидия опускает голову, прячет полуулыбку за водопадом волос.

— Пэрриш уговаривал меня пойти поспать, — говорит почти весело.

— Весьма своеобразно, — но Стилински совсем не удивлен.

Внимательно разглядываю его, но не нахожу ответа: то ли его уже ничего не удивляет в Бейкон-Хиллс, то ли… Предпочитаю эту мысль не додумывать.

— Так ты отвезешь меня?

Не знаю, что сказать, и просто киваю. Почти уверен, что шериф улыбается, глядя, как мы с Лидией выходим из участка. Лед тронулся, надеюсь, сегодня Лидия не будет бояться. Она позволила себе расслабиться. Пусть на секунды, но стала слабой, заимствуя при этом чужую силу — разделила нужное и должное. Впустила меня в свою жизнь.

— Спокойной ночи, — все-таки желаю я, хоть и чувствую себя при этом чертовски глупо.

Лидия накручивает на палец прядь волос и смотрит прямо в глаза, чуть склонив голову. Не говорит, не шепчет, не намекает — интригует, а я не могу оторваться.

— Приятных снов. — Она не пытается приблизиться, и я не рискую снова прикоснуться. Не сейчас, потому что не знаю, какой именно ожидать реакции. — До встречи.

Разворачивается и заходит в дом, а я стою на пороге и смотрю на дверь.

Что это вообще было?

* * *

Наблюдая за более чем странным диалогом Мередит и Хейла, думаю о Лидии. Она за стеклом следит за каждым движением, думает, анализирует… Наверняка не вспоминает о вчерашнем. И почему у меня не получается выкинуть это из головы? Простое прикосновение губ к губам, мимолетный тактильный контакт, а мыслей на целую ночь. Эмоции ни при чем, я банально не понимаю, зачем и для чего? Спросить напрямую неловко, тем более, Лидия не похожа на тех девушек, что действуют импульсивно. Ей вообще некогда крутить романы с парнями — она все время кого-то спасает. Тогда что? Благодарность за то, что выполняю свою работу? Нет, это на Лидию тоже не похоже. Одна догадка сменяет другую, и каждая нелепее предыдущей. Единственное, что могу утверждать с точностью — понять Лидию Мартин невозможно, если она сама этого не хочет.

Когда Хейл вскакивает и хватает Мередит, реагирую на мгновение позже, чем должен бы. Пара секунд промедления, и его когти впиваются глубоко в шею Мередит. Ее зрачки расширены, взгляд расфокусирован — она в состоянии шока. Видимо, даже по сверхъестественным меркам все происходит слишком быстро.

— Не трогайте! — кричит Лидия, вбегая в допросную. — Нельзя разрывать связь!

— Не приближайтесь, — цедит Хейл и выпускает когти глубже. Или мне так только кажется?

Лидия отводит руки в сторону, будто отодвигает всех на задний план. Мередит шевелит губами — быстро, бессвязно, — но Лидия склоняет голову набок, вытягивается в струну и подается вперед, вслушивается. И понимает. Это видно по приоткрывшимся губам, прерывистому дыханию и широко распахнутым глазам.

— Ты…

— Понимаю. Я все прекрасно понимаю.

Таким жестким я ее голос еще не слышал. Пожалуй, впервые за время знакомства внутренний голос не напоминает, что она школьница. Именно в этот момент я бы скорее поверил, что она помощник шерифа, а не я. Лидия слушает и говорит, а по коже бегут мурашки. Слишком нереально происходящее, слишком бредово. Не объясняемые медициной феномены, голоса в голове, фантомы, медленная регенерация. Сумасшедший дом сверхъестественного, и я его часть. И если разум частично принимает это, то подсознание упорно сопротивляется. Все это кажется неудачной шуткой, а то и затянувшимся сном. По-прежнему жду, когда кто-то выскочит из-за угла и прокричит: «Сюрприз» — или что-то в этом роде. Даже каждый день видя, что делает Лидия, поверить сложно, а уж принять…

— Они лежали в одно время в больнице, и Мередит слышала каждую мысль в его голове. День за днем, неделя за неделей. Она слышала навязчивые идеи Питера о мести. Каждое слово сочилось обидой и злостью. Он не надеялся поквитаться, нет — он разрабатывал детальный план, как истребить всех, кто бы мог остановить или хотя бы помешать. Вендиго, оборотни, банши, кицунэ — все сверхъестественные существа, которые могли бы догадаться. — Лидия смотрит как завороженная, не отводит взгляда ни на секунду, с каждым словом все отчетливее слышится злость. — Это Питер придумал список смертников, — будто вбивает последний гвоздь в гроб.

Похоже, никто не удивлен. Хейл способен на что угодно ради своей выгоды, это видно невооруженным глазом. И еще одна гадость в его копилке — ничто. А вот бесстрастность озадачивает. Неужели ему настолько плевать, что его могут арестовать, судить?..

— Мередит показывает ему, как он пришел к этой мысли. Как месяцами планировал смерти ни в чем неповинных людей. Дом Хейлов спалила Кейт Арджент с парой охотников, но Питер обвинил Талию, свою сестру, в слабоволии, посчитал, что из-за нее оборотней перестали бояться. Решил, что станет королем на горе трупов, создаст новую расу оборотней, перед которыми будут преклоняться, и никто не встанет у него на пути. Никто… — Лидия на минуту замолкает, словно все это происходит перед ее глазами. — Мередит слушала это каждый день и каждую ночь. Она не сразу поняла, почему это происходит, а когда поняла, уже было поздно. Идеи Питера прочно укоренились в мозгу и дали ростки. Она и сама не заметила, как поверила в это — свыклась, срослась и ждала подходящего момента.

Лидия удивляется. Она видит то, чего не ожидала, и это пугает.

Сжимает руки в кулаки. От такой реакции становится не по себе.

— Лидия, — деликатно напоминает о себе шериф.

— Мередит поняла, что пришло время действовать, когда услышала мой крик под Айкеном. Крик по Эллисон.

Она закрывает глаза и с шумом втягивает воздух. Я не знаю всей предыстории, но видеть Лидию такой больно. Замкнутые люди всегда сильнее переживают. Глубоко внутри, никому не показывая. Хочу обнять ее и никуда не отпускать. Почему никто не замечает, что ей нужен отдых? Почему я так рвусь ее защищать? И сколько еще буду удивляться своему желанию спрятать ее от реальности?

Питера почти отшвыривают от Мередит. Он удивлен и, пожалуй, испуган. Если бы не состояние Лидии, пожалуй, даже позлорадствовал бы. Хейл этого заслуживает.

— Ты создал список смертников и даже не помнишь этого, — Стилински надвигается на Хейла, почти тычет пальцем ему в грудь.

— Я был в коме! — он оправдывается, вот только не верю ни в одно слово. Хейл не похож на человека, который испытывает раскаяние хоть за что-либо. У таких, как он, всегда есть запасной план, а амнезия и раскаяние — беспроигрышные варианты. — Вы верите этой… этой…

— Банши опаснее, чем ты думаешь, — отстраненно говорит Лидия и подходит к Стилински. — Отпустите его. Сейчас отпустите.

Только в этот момент осознаю, что шериф уже держит в руках пистолет. «Старые счеты», — понимаю я.

— Второй раз, Хейл, третьего не будет, — он отпускает его.

Лишь дикий крик Мередит: «Мы не закончили!» — несется Хейлу вслед.

— Ты в порядке?

Лидия поднимает взгляд, в котором читается уже привычная боль.

— Да, — голос больше похож на шелест листвы. Кажется, все свои силы она вложила в просьбу отпустить Хейла.

— Пойдем, — аккуратно приобнимаю ее за плечи. Она не сопротивляется, слегка прислоняется лбом к моему плечу и прикрывает глаза.

— Отвези меня в участок, не хочу домой. — Прикладывает пальцы к моим губам, не дает возразить. — Пожалуйста.

И почему у меня не получается с ней спорить? Или я просто не хочу?

* * *

Теперь каждый раз, когда сжимаю руль, по телу пробегает жаркая волна. Кажется, что даже температура в салоне поднимается на несколько градусов, а перед глазами пламя и дым столбом. Прикрываю глаза, глубоко вдыхаю и чувствую, как Лидия осторожно касается предплечья.

— Не надо, не вспоминай. Так только хуже.

Как будто я этого не знаю.

— Я должен справиться, должен пережить.

Она хмыкает и, почти уверен, улыбается.

— Ты никому ничего не должен, — говорит она, но вряд ли сама в это верит.

— Ты же должна.

Ее рука тут же исчезает. Лидия почти отдергивает ее, будто обжигается.

— У меня есть способности, которые могут помочь, — шепчет одними губами, но я понимаю. Понимаю, потому что хочу это услышать. Вижу день ото дня, но мне нужно убедить ее в том, что она сама это знает.

— А у меня — возможности, — открываю глаза и смотрю на нее.

Лидия удивлена. Из прически выбивается пара прядей и прилипает к шее. В машине непривычно душно. Это из-за меня? Лидия сдувает со лба еще один локон и бросает выжидающий взгляд. Чего она хочет? Чтобы я открыл окно или помог убрать волосы с ее лица? Какой бред лезет в голову.

Почти со злостью открываю окна, но прохладнее не становится. Ощущение, что воздух накаляется и опутывает душным коконом. Порыв ветра раздувает волосы Лидии в стороны, а она смеется. Искренне, заразительно, по-настоящему. Еще ни разу не слышал, чтобы она так смеялась. И я не сдерживаюсь. Пропускаю сквозь пальцы локоны и притягиваю к себе. В ее глазах огонь, который сжигает сомнения дотла, а на губах озорная улыбка. И я целую ее, забывая обо всем: о разнице в возрасте, банши, оборотнях, страхах, списках смертников. Она цепляется за мои плечи и прижимается ближе, раскрывается навстречу. И это распаляет настолько, что обжигает легкие. Нестерпимо хочется коснуться обнаженной кожи, целовать откровеннее, ласкать, вместе задыхаться от страсти… Перед глазами мелькают слишком яркие картинки, слишком реалистичные, а Лидия так самозабвенно отвечает…

— Подожди, — отстраняется, хватая ртом воздух.

— Мы не должны… — начинаю, но она накрывает мой рот ладонью.

— Мы никому ничего не должны, — повторяет, но уже с улыбкой, и снова накрывает мои губы своими.

Лидия Мартин не перестает меня удивлять.

* * *

— Почему Бейкон-Хиллс? У тебя же здесь никого нет.

Неожиданный вопрос. Шериф тоже спрашивал, но он шеф, а Лидия…

— А это имеет значение?

Она передергивает плечами.

— А разве не странно, что ты не так давно приехал в город, кишащий сверхъестественными существами, и сам оказался таким же? — она смотрит в окно и покусывает нижнюю губу.

— Я нигде не задерживался подолгу, постоянно переводили. До Бейкон-Хиллс было еще несколько городов.

— А почему переводили? — Она по-прежнему не отводит взгляда от дороги, но что-то в ее голосе настораживает. Неуловимый оттенок интонации заставляет инстинкты буквально кричать: мне не понравится ход ее мыслей.

— Не знаю, причин не сообщали, а я как-то не задумывался. Списывал все на кадровые перестановки в небольших полицейских участках.

— Понятно, — чересчур бесстрастно заключает она. — Возможно, это паранойя, но в Бейкон-Хиллс ничего не случается просто так. Неметон притягивал все сверхъестественное, но тебя перевели раньше, значит, это что-то другое.

Она накручивает локон на палец и молчит — анализирует. Пытаюсь не думать о ее вопросах и выводах, которые отдают паранойей. Почти убеждаю себя, что Лидия выдает желаемое за действительное, пока она не спрашивает:

— А перевод сразу сюда назначили? — не унимается она, и я не выдерживаю:

— Лидия, что происходит?

Все больше кажется, что она убегает от реальности. Прячется за теории заговоров, лишь бы не думать о том, что происходит между нами. Не то чтобы я думаю об этом постоянно… Да кого пытаюсь обмануть? В любое время дня и ночи думаю. Не об отношениях, так о Лидии.

— Ничего, просто размышляю, — все тем же тоном отвечает она.

Злость захлестывает, руки крепче сжимают руль, хочется что-нибудь разбить, раскрошить, затоптать, в конце концов. Она непробиваема. Десять минут назад стонала сквозь зубы, а теперь холодна и неприступна. Ее настроение слишком быстро и непредсказуемо меняется, а понять, о чем именно Лидия думает, вообще нереально.

— А сколько тебе лет? — И вот этот вопрос не в бровь, а в глаз. Не хочу отвечать. Замалчивать такие вещи проще, чем говорить вслух. Все понимают, но не уточняют. Так удобнее и проще. — Это ничего не изменит, просто хочу знать, — Лидия будто отвечает на мои мысли. Будто чувствует меня и понимает с полуслова. Хочу что-то сказать, разделить эти эмоции с ней, но не знаю, что именно, поэтому просто беру ее руку и чуть сжимаю в своей. Лидия улыбается краем губ.

— Двадцать пять, — все-таки отвечаю. Скрывать глупо, не конфиденциальная информация. Поможет взвесить ей все «за» и «против» в случае чего.

Усмехаюсь ходу своих мыслей. Получается, свои плюсы и минусы я уже взвесил и принял решение? А не выдаю ли я желаемое за действительное? Два поцелуя еще ни о чем не говорят. Или говорят слишком о многом? Разные обстоятельства, разные эмоции, разные последствия, чтобы делать однозначные выводы, но чувства всегда берут верх над разумом, разве нет?

Лидия почти невесомо поглаживает большим пальцем мою ладонь, и эта незатейливая ласка расставляет все по своим местам. Да, разница в возрасте. Да, я помощник шерифа, а Лидия — подруга его сына. Да, она банши, а я черт знает кто. Да, не поймут и не примут, но я хочу быть с ней. Оберегать, заботиться, помогать. Хочу засыпать, обнимая ее, просыпаться, чувствуя ее голову на плече. Хочу целовать без оглядки на кого-либо, называть своей во всеуслышание и плевать на чужое мнение, но не могу требовать от нее того же.

— Не такая уж и большая разница, — выдыхает она и чуть улыбается. — Со вчерашнего дня ничего не ела, накормишь? — совершенно обыденно, как будто каждый день вместе обедаем, спрашивает она.

Не нахожу ничего лучше, чем просто кивнуть.

— Тогда пойдем. — И прежде чем выйти из машины, она быстро целует меня в губы.

Похоже, все-таки и она делает выбор. Не совсем понятный, но пока он меня определенно устраивает. Ветер треплет рыжие волосы, Лидия недовольно отводит их назад и хмурится, а я смотрю на нее и, как дурак, улыбаюсь. Вряд ли когда-нибудь смогу понять, что творится в голове у этой девушки, но от этого Лидия еще более желанна.

* * *

Странно, что Лидии все еще нет. Ожидал, что буду мертв сразу по приезду, но она не спешит. Занята или игнорирует? Скорее всего, злится, вот только на что или на кого в большей степени, неизвестно, да я и не хочу знать — чревато.

— Я помогу узнать, кто ты, — без предисловий начинает Лидия. — После колебаний мы все-таки сделали и печатный вариант бестиария.

На стол передо мной плюхается невзрачного вида книга. «Я помогу» режет по ушам. Лидия не злится, нет — она в бешенстве.

— Лидия…

Не реагирует совершенно, будто и не слышит вовсе, но голос срывается и дыхание сбивается. Она чертовски волнуется.

— Пару более-менее подходящих вариантов уже нашла, но пока сомневаюсь. Слишком мало знаем о твоих способностях наверняка…

— Лидия…

— Только об огнестойкости, хотя, как оказалось, и с ней могут быть варианты… — облизывает губы и упрямо продолжает гнуть свою линию.

— Лидия! — хватаю ее за руки и встряхиваю. — Что за бурная деятельность на пустом месте?

Зрачки расширяются, в глубине глаз вспыхивает пламя, а губы сжимаются в тонкую линию.

— Ты уехал в Мексику без меня, — она тычет пальцем мне в грудь, — бросил на растерзание берсерку с обычным школьником. И мне плевать, что ты не знал об этом. — Разъяренная Лидия всегда зрелище не для слабонервных, но еще она чертовски сексуальна. Слишком рад ее видеть, чтобы думать о тех, кого уже нет. Мы живы, здоровы, так почему не быть счастливыми? Вот только Лидия, похоже, не разделяет этой точки зрения. — Прежде чем бросаться на амбразуру и защищать всех и каждого, меня надо было защищать, ясно тебе? И я знаю, что веду себя как капризная истеричка, но…

— Ты слишком за меня испугалась, — заканчиваю за нее. Могут быть варианты, но все они сводятся к одному: она переживала, и это единственно ценное для меня сейчас. — И со мной все хорошо. — Улыбаюсь и хочу ее обнять, но Лидия уворачивается.

— А если бы с тобой что-то случилось? Кричать о твоей смерти было бы слишком… — Запинается, не находя слов. Наверняка вспоминает об Эллисон. На глаза наворачиваются слезы? Ну уж нет!

— Я же был не один, — все-таки прижимаю ее к себе. — Скотт всем задал жару, а мы только так, для подстраховки, приехали с Арджентом и Коловерас.

— И они там были? — как-то устало спрашивает Лидия и шмыгает носом.

— Какая бы без них получилась заварушка? Посредственная, я считаю.

Целую ее в макушку, и Лидия усмехается.

— И все-таки почему ты поехал? Это не твоя работа, не твои друзья, да и вряд ли кто-то просил.

— Зато они твои друзья, этого уже достаточно. — Она прижимается крепче и целует куда-то в шею. — К тому же я все-таки часть местной сверхъестественной компании, как ни отрицай.

Лидия вздрагивает и пытается отстраниться, но я не отпускаю. К черту все. Стилински давно нет, дежурные в другой части здания — стесняться некого, да и не могу позволить ее сомнениям взять верх. Если Лидия вобьет себе что-то в голову, переубедить ее крайне сложно, а сейчас она о чем-то напряженно думает, но не говорит, о чем. И не скажет, пока не допытаешься.

— Что случилось? — Она шумно выдыхает, но молчит. — Лидия? — поглаживаю по спине, давая понять, что поддержу в любом случае, хотя она и так это знает. — Лидия…

— Мередит неправа, — вдруг сбивчиво начинает она. — Да, мы все перевертыши, ошибки природы, сбой в генетической цепочке, пусть даже мутанты, но не монстры. Не все. Мы можем подавлять свои инстинкты, различать темное и светлое, делать правильный выбор. И я докажу, что Мередит ошибается. Докажу, что Питер никакой не альфа, а свихнувшийся из-за жажды власти бета, но сначала разберемся, кто ты.

— Почему для тебя это так важно?

Лидия отстраняется, теперь я ей не мешаю. Ей важно, чтобы я принял ее мнение, а я хочу понять.

— Злыми становятся, а не рождаются. Не природа определяет сущность, а принятое решение, ведь личность — не только набор хромосом.

— Я не об этом.

Она кивает и улыбается.

— Должна же я знать, с кем встречаюсь, — и выгибает бровь. Ждет моей реакции, но я не совсем уверен, что она вкладывает в эти слова. Не так — совсем не уверен. — Видел бы ты свое выражение лица сейчас, — она смеется и подходит ближе. — Думаю, глупо скрывать то, что и так очевидно, не находишь?

Встает на цыпочки и сама целует страстно и настойчиво. Обнимаю ее за талию, притягиваю к себе, целую так, как давно мечтаю.

— Ну наконец-то! — слышу краем уха: видимо, Стилински вернулся. А Лидия и не думает останавливаться. Все-таки прерываю поцелуй, но не отпускаю ее.

Оборачиваюсь к дверям, заслоняя собой. Шериф держит в руках какую-то папку и довольно улыбается.

— Я все думал, сколько вы еще будете в прятки играть, давно пора.

— То есть?

— Пэрриш, ты не умеешь врать, одних твоих взглядов было достаточно, чтобы все понять.

Лидия фыркает и выглядывает из-за моей спины.

— То есть мы зря прятались по углам столько времени?

— Не так уж и прятались, — бурчу себе под нос, а Стилински смеется. Лидия тычет в бок и берет за руку.

— Пойдем, у нас еще дела. До свидания, шериф, — и мило улыбается. Слишком мило для Лидии Мартин.

— Так куда мы идем? — все-таки спрашиваю, когда мы уже выходим из участка.

— Как куда? Афишировать наши отношения.

Лидия довольно улыбается, а я просто обнимаю ее и целую в висок.

Да, это неправильно и странно, но раз уж мы и так перевертыши, почему бы не бросить вызов системе.