Железная дева (гет)

«Тартарос» лишился мастера — Энд запечатан в книгу, и никто не знает, как вернуть его обратно. Никто даже не знает, с какой стороны к этому подступиться: парадокс в том, что этериасы, существа магические в самой своей сути, мало что знают о магии.

Кто-то должен встать во главе. Кто-то должен говорить остальным, что делать, иначе «Тартарос» сгинет в хаосе. Марде Гир не пытается заменить Энда, только сохранить гильдию до тех пор, пока не удастся его вернуть. Ему не нужна власть — она может быть лишь инструментом, не целью. А цель одна — Зереф.

Он не справится один, без Энда? Должен справиться.

«Тартарос» будет существовать и продолжит поиски.

Дни сперва сгорают в лихорадочном пламени: действовать, искать, бороться, — но чем дальше, тем сильнее затягивают в болото. Ничто не меняется. Усилия тщетны. Марде Гир делает вид, что не слышит, как Шакал ночами воет на луну, и задумывается о способах отвлечься.

Все людские пороки в его распоряжении. Он выбирает похоть.

У Кьёки пышные бёдра и тяжёлая грудь с яркими, почти вишнёвыми сосками; вызывающая открыто-закрытая одежда и толстые косы, уложенные венцом вокруг небольших рогов; сочные тёмно-красные губы и больной блеск в глазах. Марде Гир, возможно, предпочёл бы Сейру, но Сейра не любит мужчин. Он хочет проводить время с кем-то — не один — и выбирает Кьёку.

Кьёке подходят алые розы: вульгарно-яркие, с густым тяжёлым ароматом. Она терпеть их не может — ломает изящными сильными пальцами и швыряет на пол, ему под ноги. Приходит к нему, залитая кровью пленников, пропитанная запахом боли и страха. Плавно и напевно рассказывает о мертвецах и о том, что ничего не удаётся выяснить. Что ничего не меняется. Они так же далеки от Создателя и даже от воскрешения Энда, как в начале. Марде Гир слушает, пока это не становится невыносимым, а потом заставляет её замолчать — затыкает поцелуем.

У губ Кьёки вкус железа и соли; у неё холодные руки и горячее лоно; гладкая белая кожа, от бёдер перетекающая в чешую с острыми гранями. Она кусает его, когтистые лапы оставляют кровавые борозды на спине — они заживут за несколько минут, но это больно. Ещё больнее, потому что Кьёка как всегда играет с восприимчивостью.

Он ещё не умеет не чувствовать боль — и даже не умеет скрывать её. Кьёка пьяно смеётся: для неё боль и удовольствие неразделимы. А он может или терпеть, или…

Это слишком по-человечески.

Покрытые шипами лианы оплетают тело этериа и волокут по каменным плитам. Рвут белую кожу, заливают красным пышные бёдра и тяжёлую грудь. Раздирают губы, заталкивая крик обратно в глотку, а между рёбер прорастают алые розы.

(Не то чтобы этим можно было убить демона)

Никому не позволено причинять Марде Гиру боль. Даже его любовнице.

Ему не нужна любовница. Никто не нужен.

кроме Создателя