Змея (джен)

До змеи, притаившейся в углу, долетают странные вибрации, резкое бульканье и грубые переходы, совсем непохожие на язык предков: что-то сказанное по-человечьи. Ей не понять знаков, которыми обмениваются бесхвостые, — они не попадают в рамки мира, где она обитает, — и Нагайна привычно игнорирует людей. Что ей до их возни, когда можно схватить грызуна, заглотить его? И лежать на влажных досках, переваривая теплую сочную крыску...

Но вот Говорящий умолк, и воздух вокруг похолодел, наполняясь предчувствием смерти. Приказ рассек комнатушку, и хотя он ей непонятен, чужая воля, поселившаяся, кажется, прямо под чешуей, не оставляет выбора. Бросок, и на мгновение чувствительные ноздри наполняет запах трав, влаги, покрывающей траву на заре, прелой листвы... Этот Меченый всегда пах безопасностью, не то что другие — от них несло одуряющей мерзостью, после которой дымкой застилало глаза и отшибало обоняние. В часы, когда Говорящий собирал вокруг этих двуногих для тарахтенья (зачем они тратят силы, если не нападают и не метят территорию?), она любила обвивать ноги черноволосого, чувствовать кожей его пульсирующее тепло и дремать под сладкий запах. Остальные шарахались, но черноволосый не боялся, его температура не прыгала, как у грызуна в ловушке, он позволял ей греться, дышать, а она так искала тепла. Особенно в последние дни, когда хозяин держал ее все время поблизости, не выпускал на солнце...

Клыки, повинуясь чужой, сильнейшей воле, вонзаются в горло. Смесь ароматов леса и болот тут же перебивается сладостью крови, тело мужчины сотрясается, а теплая жидкость все течет и течет...

Но Говорящий уже выходит, шипением приказывая следовать за собой.

* * *

Меченые направляются в лес, но сила, заставлявшая виться кольцами вокруг хозяина, отпускает, и никем не замеченная Нагайна устремляется в Хижину. Здесь лежит черноволосый, бездвижный и едва теплый, но темная жидкость уже не вытекает, жизнь продолжает теплиться, держась за слабеющую магию...

И змея, повинуясь заключенному в ней волшебству, оплетает бездвижное тело. Язык сам собой зализывает рану, собирая засыхающую кровь; разодранная кожа сходится, соединяются сосуды и ткани. Пропитанный магией яд, разогнанный сердцем по венам, обращается в целебный отвар, восстанавливающий изнутри. Воздух дрожит. Между человеком и змеей проскальзывают искры. Старые доски пола начинают тлеть.

Но волшебник уже открыл глаза, одеревенелые пальцы нащупали порт-ключ в кармане мантии. И в этот момент темный маг, наконец-то уничтоживший давнего врага, зовет свою питомицу.

Нагайна соскальзывает с мужчины за несколько секунд до того, как он исчезает в невидимых магических потоках.