Научи меня видеть (джен)

Четыре дня. Четыре проклятых дня прошло с тех пор, как Торин последний раз говорил с кем-либо. Все это время он лежал, отвернувшись к стене, и только поздней ночью позволял себе очень тихо, почти бесшумно скулить, до боли сжимая кулаки и закусывая губу, пока на ней не выступали скудные капли крови, которые раздражающе пахли железом. За эти долгие дни лишь один раз Кили подошел к Торину и, присев на корточки, сжал его плечо: хотел помочь, поддержать, хотел дать понять, что тот не один, хотел быть нужным своему родственнику. Но Дубощит лишь грубо откинул руку племянника, так и не сказав ничего. Обеспокоенный, Кили мгновенно вышел и поспешил к своему брату доложить обстановку.

— Не торопи его, братец, — как-то печально улыбнулся Фили после рассказа, — дай Бог, скоро этот недуг его покинет. А если нет, то...

— Парни, чего носы повесили? Все у нашего Дубощита будет в порядке. Фили, Кили, вы разве забыли, из каких немыслимых передряг он выпутывался? И нас то и дело выпутывал, когда мы теряли последнюю надежду, — Бофур, исчезнувший так же внезапно, как и появился, оставил братьев наедине с его словами.

— Я не дам ему потерять надежды, — с нажимом сказал Кили, после чего вслед за Бофуром покинул помещение, оставив Фили теперь уже совсем одного со своими мыслями.

Рядом с этим заброшенным домом, где совсем, казалось, недавно гномы и хоббит оставались на ночлег, сейчас царил настоящий покой. Ветви деревьев мирно раскачивались из стороны в сторону, а звери не издавали тех ужасных звуков, что было свойственно этой местности. Почему-то эта ночь была совершенно не похожей на остальные; она была другой. Несколько гномов сидели вокруг костра и о чем-то тихо беседовали. Лица их были каменными и не выражали совершенно никаких эмоций, разве что Балин изредка косился в сторону дома и тихо-тихо вздыхал. В тридцати метрах от их компании, под могучим старым дубом, в кромешной темноте сидел Бильбо Бэггинс — маленький Взломщик, который сейчас больше обычного хотел исчезнуть. Он вертел в своих руках кольцо, не обращая на танец своих пальцев совершенно никакого внимания. Казалось, хоббит вообще сейчас находится где-то совсем в другом мире или даже в другой реальности. Пустым взором взором он смотрел мимо гномов на дом и думал о последних событиях. Смотрел и понимал, что мучается сейчас, возможно, так же, как и Торин. Хоббитам принято верить в существование души? И теперь как-то совершенно уже не важно то, что сам Бильбо никогда в нее не верил. Ведь иначе как объяснить ту ужасную боль где-то в районе груди, которая так и подмывает заорать на всю округу, заорать о том, как тоскливо и неуютно?.. Как грустно и одиноко. Торин был прав, когда назвал Бэггинса обузой. Хоббиты никогда не считались отважными, как гномы, или же могучими, как волшебники. Их никогда не тянуло на приключения или безумные подвиги. Но зато они всегда отличались своей преданностью. Смахнув очередную невидимую слезу, Взломщик поднялся и, надев на палец кольцо, поплелся в дом. Сейчас меньше всего хотелось попадаться на глаза хоть кому-то. Он аккуратно, едва дыша, остановился у комнаты Торина. Недолго думая, хоббит без стука вошел внутрь.

Король Под Горой всё так же лежал, не подавая никаких признаков живого существа. Бильбо, который только сейчас вспомнил, что забыл снять кольцо, незаметно стащил его с пальца и сунул обратно в карман. Сердце бешено забилось в груди, когда Бэггинс осознал: опасаться того факта, что Торин мог бы заметить маленькую аферу, не имело смысла. Для Торина не было никакой возможности узнать, как именно появился посетитель. Глаза снова предательски защипало, но Бильбо решил пока не уходить, а просто постоять и понаблюдать. Вести разговор абсолютно не хотелось. Не сейчас. Не тогда, когда хоббит еще не знает, что нужно говорить в подобных ситуациях. Но видимо, Торин считал иначе.

— Мистер Бэггинс, это вы? — голос его был металлическим и совершенно ровным. — Гномы обычно не навещают меня в такое позднее время.

Бильбо молчал. В этот момент, в эту самую секунду, он, казалось, позабыл все слова и буквы, которые знал еще с самого раннего детства. Однако, Дубощит продолжил, не дожидаясь ответа:

— Ну же, Бильбо, это ты? — сейчас голос уже не казался таким ровным, как прежде, и хоббиту показалось, что он уловил в нем нотки отчаянья. Хотя это было очевидным безумием, как показалось Взломщику, он не на шутку испугался за друга, который и без того в последнее время заметно устал от происходящего вокруг.

— Д-да, это я. Наверное, мне и правда стоило бы уйти, — совсем глухо отозвался в пустоту Бэггинс, — даже хоббиты не позволяют себе приходить в гости в такое время, ты, пожалуй, прав.

— Нет, почему же? Если хочешь остаться — никто тебя в шею не гонит.

Остолбенев от такого заявления, Бильбо немного помолчал, но потом всё же решил ответить:

— Но Кили говорил, что ты его выгнал, и прибавил, что ты видеть никого не хочешь.

— Этому оборванцу давно пора подзатыльников надавать, иначе он совсем потеряет остатки страха.

— Он их уже давно потерял, — улыбнулся хоббит. Он хотел было еще что-то сказать, но тут его мысль перебил хриплый звук, донесшийся со стороны Торина. Тот, казалось, задыхался в собственном кашле. Бильбо впервые за все пребывание в этой комнате нарушил расстояние между ними. Он подошел ближе к другу и положил ему руку на плечо, но тот, окончательно откашлявшись, грубо отмахнулся.

— Я не нуждаюсь в жалости, мистер Бэггинс, — холодным, как сталь голосом отозвался Дубощит. — Мне не нужна ни жалость, ни слова поддержки. Усек?

Бильбо не понаслышке знал, что подобные нотки в голосе Торина не сулят ничего хорошего, поэтому поспешил снова отойти к двери. Он хотел выйти прочь как можно быстрее, но тут из соседней комнаты послышались громкие голоса гномов, которые, скорее всего, только-только потушили костер и собирались ложиться спать. Бэггинс даже мимо воли стал считать голоса, про себя вспоминая, кого не досчитался. Это совершенно ненужное занятие сейчас чем-то отвлекало хоббита от его мыслей, помогало на мгновение забыться.

— Не ходи туда сейчас, — внезапно прохрипел Торин. — Не ходи! Я не хочу, чтобы они видели, что ты у меня был. Не хочу, чтобы следовали твоему примеру и тоже приходили меня навещать. Не хочу этой заботы и сострадания. Я даже не знаю, здесь ли ты... Может, ты уже вышел давно, а я разговариваю с темнотой, с мраком. А я не хочу этого.

Торин не мог больше ждать. Он заскулил. Громко, так, что любой, кто имел бы честь услышать этот стон, не раздумывая сошел бы с ума. Он скулил не то от душевных страданий, не то от физической боли. Так, будто его то и дело пронизывали острые невидимые стрелы. Дубощит впервые почувствовал себя беззащитным и пустым.

Взломщик оцепенел. Его сердце снова сжалось от невыносимо давящего сожаления. Он вспомнил те моменты, когда он сам рассуждал на эту тему. Где бы он ни находился: будь то его собственная комната, или уже такое излюбленное местечко возле старого дуба, или еще где-то, при разговорах с гномами Бильбо всегда думал о том, как страшно, когда все, что тебя ждет — темнота, пустота и отчаянье. Наплевав на свой страх перед величием гнома, Бильбо снова приблизился к нему и, неожиданно для самого себя, прижал его к себе. Какое-то мгновение Бэггинс просто сидел с закрытыми глазами и собирался с мыслями. Ничего не страшно, когда рядом есть настоящий друг, тот, который в любой момент может поддержать и не бросить, когда от тебя отвернулась даже сама Жизнь. Почему-то именно сейчас вспомнилось такое дивное и забытое поучение матери, о которой хоббит так редко вспоминал. Наконец, Бильбо немного ослабил хватку и ровным голосом заговорил:

— Тебе больно? Какой же я глупый, глупый хоббит. Конечно, тебе больно. Потерпи немного. Боль обязательно уйдет. Ты помнишь тот день, когда я чуть не свалился со скалы? Ты меня тогда спас, а я злился. Злился, что так и не смог упасть. Я тогда еще подумал, что предпочел бы умереть, чем быть обязанным тебе за спасение моей жизни. И знаешь что? Я рад, что все это приключилось именно со мной. И я знаю, что многое еще непременно приключится, Торин Дубощит. Пусть я всего лишь маленькое существо, которое вечно путается под ногами и ни черта не помогает, но... Торин, я не дам сойти тебе с ума. Ты меня слышишь?! Не дам!

Бильбо поглаживал друга по плечу и все еще прижимал к себе. Совершенно не к месту на глаза снова навернулись слезы, а руки начали предательски трястись.

— Я уже сошел с ума. От этой невыносимой боли, — вздохнул гном и снова стал метаться в агонии. Опять наступил приступ кашля, который был намного продолжительнее предыдущего. Бильбо освободил свою руку и полез в карман в поиске фляги с водой. Торин пил. Жадно, держась цепкими пальцами за руки Бильбо, которые подносили питье к губам. Совершенно внезапное осознание пришло к Бэггинсу: он понял, что все эти дни гордый Король ни у кого не просил помощи, все эти дни он был наедине с самим собой, покинутый и отвергнутый.

Когда на дне фляги не осталось ни единой капли, Торин швырнул ее в стену. Она издала глухой звук, из-за чего по телу пробежали мурашки. Бильбо ничего не сказал на это, а лишь крепче сжал хватку и вновь стал нелепо поглаживать плечо собеседника.

— Можно, я буду к тебе иногда заходить? Хотя, не важно. Знаешь, я уверен, что все будет хорошо, мы тебя не бросим. Я тебя не брошу. Пообещай мне, что не сдашься?

— Глупый хоббит, я совсем не для того спасал тебе жизнь, чтобы ты был мне обязан, — ответил Дубощит и больше не произнес ни слова, вслушиваясь лишь в тихий голос хоббита, который без конца что-то рассказывал.

— Я знаю, — отозвался в пустоту Бильбо, когда больше совсем не имел желания уходить от всего этого. Что-то теплое охватило сердце хоббита, который сегодня заново поверил в Короля Под Горой. И которому так отчаянно хотелось надеяться на то, что Торин теперь не посмеет умереть. Не сейчас, когда в его жизни появился тот, кто никогда больше не посмеет отвернуться.

Следующий день был таким же необычно солнечным и светлым, как и предыдущий. Все, кто находились сейчас в этой комнате, сонно потягивались, лежа в своих спальных мешках, а кое-кто все еще посапывал, даже и не думая вставать. Первым, кто окончательно проснулся, был Кили. Со стороны это казалось немного необычным, ведь самые молодые участники похода всегда были не прочь потратить на сон все свободное время, а если времени в запасе уйма и никуда не нужно спешить, то почему бы и не поваляться в теплом местечке подольше? Однако так было в другие, более спокойные и счастливые времена, но не сейчас. Не тогда, когда боль за близкого человека сжимала сердце и не давала спокойно существовать. Кили прекрасно понимал, что не может сейчас зайти к Торину. Не потому, что буквально прошлым вечером тот выставил племянника за дверь и велел ему больше не приходить. Не потому, что Балин и Двалин запретили вообще всем туда соваться, пока Король Под Горой сам не захочет кого либо услышать. Нет, Кили боялся самого себя. Почему-то именно в это утро он понял, что не может подобрать нужных слов, в которых сейчас, что совсем не исключено, нуждался Торин.

— Эй, братец, — шепотом окликнул его Фили, — чего так рано тебе не спится? Задумал чего?

Кили молчал. Ведь на самом деле ответить было нечего: он почти ничего не задумал. Но все же скрывать что-либо от собственного брата было нелепо, поэтому Кили хотел поделиться своими переживаниями, но тот его опередил:

— Я знаю. Ты хочешь еще раз сходить к нему. Что ж, остановить я тебя не могу, значит, — Фили прищурился и криво усмехнулся, что он делал только в тех случаях, когда что-то замышлял вместе со своим братом, — пойдем вместе!

Два гнома приблизились к комнате Торина. Без стука вошли, как и делали это сотню раз раньше. Кили хотел рассказать о том, что он переживал, что все остальные думают по-поводу отверженности Дубощита. Хотел поведать о хоббите, который никогда не остается со всеми на ужин и уходит глубже в лес, возвращаясь только поздней ночью. Кили хотел сидеть и без умолку говорить, как он это умел делать всегда, в любых ситуациях, в любые времена. Да все, что угодно, лишь бы снова заставить дядю верить в себя. Но все эти желания превратились в прах, когда Фили сжал локоть брата и посмотрел на того полным ужаса взглядом:

— Его здесь нет, — озвучил он и без того очевидный факт.

— Как думаешь, где он?

— Как он мог пройти мимо нас? Черт, он может быть где угодно!

Кили и Фили выбежали из комнаты, чтобы разбудить тех, кто еще не проснулся. Нужно было немедленно доложить ситуацию всем остальным. И чем скорее — тем лучше. Как назло, во всем доме уже не было ни единого гнома, видать, вышли в лес за очередной добычей. Чего точно не отнять у горных жителей — так это любовь к охоте. Совсем некстати Фили вспомнил, как в детстве Торин часто рассказывал им с братом совершенно нелепые, как кажется уже сейчас повзрослевшим парням, байки.

Когда-то, уже и не вспомнить когда, Дубощит был славным наследником своего рода. Однако он никогда не зазнавался, а всегда был простым, как тот желтый лист, что свободно падает с дерева. Король Под Горой любил часто навещать своих племянников, и снова и снова уносить их в прекрасный мир великолепных историй и легенд. Спокойные тогда времена были, пусть и вовсе недолгие. А сейчас, когда вокруг одни хаос да разруха, совершенно нет времени на тихие семейные разговоры у костра. Сейчас уже не место бесшабашному поведению и даже совсем безобидным розыгрышам, которые так любили парни.

— Фили, Кили, что случилось? И почем вы не со всеми остальными? — прервав размышления гномов, спросил внезапно вошедший Бильбо.

— Мы решили навестить дядю, — начал один из братьев.

— А его там нет. Ты не знаешь где он? И кто из наших сейчас с ним находится?

— Нет, — эхом отозвался Бильбо.

Вскоре на уши был поставлен весь отряд. Гномы без продыху искали пропавшего. Каждый куст и каждое дерево было осмотрено, каждая тропа была пройдена, дом перевернут вверх дном, но все было тщетно. Бильбо был зол. Пожалуй, ему самому было трудно вспомнить, когда еще его так сильно разрывала ярость. Совершенно очевидно, что даже в тот день, когда на мистера Бэггинса свалилось такое внезапное счастье, как двенадцать гномов и старый волшебник, когда они переполошили весь его несчастный дом и съели все запасы еды, злость была не так велика, как сейчас. Бильбо злился на Торина за его слабость. За то, что тот не поверил его словам, что все будет хорошо. За то, что Король Под Горой решил сдаться, так и не завершив вместе со всеми начатое дело. Помимо прочего, Бильбо злился и на себя. Это он виноват, что не был так убедителен. Он виноват, что не был рядом, когда Торин решил уйти. Хотя, в таком случае, конечно, все они виноваты. Но, в конце концов, Бильбо чувствовал себя виноватым лишь потому, что здесь и сейчас был тут и совершенно ничем не мог помочь. Лишь под вечер, когда никто так и не смог найти ни малейших следов гнома, хоббит в полном отчаянье поплелся в такое уже ставшее родным местечко под старым дубом. Машинально рука потянулась в карман за кольцом. И тут Взломщик оцепенел — кольца не было. Проверив другой карман, а потом еще несколько раз тот же самый, Бильбо в полном отчаянье устало плюхнулся на землю под деревом.

— Тут очень уютно, как мне кажется. Не находишь, Бильбо Бэггинс?

Хоббит замер. Он закрыл глаза и крепко сжал кулаки. Он не мог ошибаться, это был он — их пропажа.

— Т-торин, черт, ты...

— Бильбо? Кажется, это твое, — ответил Дубощит, протягивая куда-то в сторону кольцо. — Прости, я точно не знаю где ты.

Бэггинс был несказанно рад голосу друга, который уже и не надеялся больше услышать. Помимо прочего, хоббит был удивлен тем, что у Торина каким-то образом оказалась его вещь. Но больше удивляло другое. Он осторожно подвинулся поближе и взял кольцо:

— Как ты узнал, что это именно я? Это мог бы быть любой из гномов, например, — спросил Бильбо.

— Нет ничего сложного в том, чтобы узнать чьи-то шаги. И еще, — Торин едва заметно улыбнулся, — ты очень громко сопишь, когда хмуришься.

— Ты просто не понимаешь, как сильно за тебя волновались все наши. Ты даже не представляешь, какой ужас был на лицах Фили и Кили, когда они обнаружили твою пропажу. Глупый гном...

— Тебе нужно пить побольше успокоительных трав, мистер Взломщик.

— Когда-нибудь я спасу тебя от очередного орка и с большим удовольствием убью тебя сам. Постой, откуда у тебя кольцо?

— Будет тебе, Бильбо! Ты же сам вчера про него рассказывал. А дальше мне не составило большого труда незаметно вынуть его из твоего кармана. Обещаю, Бильбо, — тон Торина вмиг стал более серьезным, — это был первый и последний раз. Я хотел всего на один день избавиться от всеобщего внимания, от взоров, прикованных ко мне одному. Бильбо?

Бильбо Бэггинс и не забывал о своем рассказе Торину. Он снова вспомнил прошлую ночь, те ужасные крики и боль друга. Вспомнил, как обнимал его, пытаясь привести в чувство, не дать уйти в другие миры. И вот в памяти всплыли нужные детали: перед тем, как гном заснул, Бильбо рассказывал ему все, что когда-либо знал или видел. Рассказывал о своих забавных историях из жизни, если таковыми их можно было назвать, о своих противных родственниках и даже о деревьях, которые украшали Шир. А потом Хоббит вдруг понял, что Торин — единственный на этой планете, кому можно доверить тайну о кольце. Бильбо не винил Торина, он его понял.

— Но почему ты пришел именно сюда, под этот дуб?

— Я не знаю. Я кое-как вышел из дому, а потом просто пошел прямо. Я споткнулся где-то рядом. Да, это было в трех метрах отсюда. Я немного повредил ногу и решил, что стоит уже где-то остановиться. Это место прекрасно, я уже говорил?

— Я люблю сюда приходить, когда мне грустно. В первый день, когда мы только пришли к этому дому, я сразу заметил это местечко. Знаешь, оно кажется мне удивительно волшебным. Я давно не ощущал чего-то подобного. Тут тепло и уютно, совсем как дома. Прости, — осекся вдруг Взломщик, — я...

— Скучаешь по дому? Тебе не за что извинятся, ты имеешь на то полное право. Наверное, я был слишком груб с тобой тогда, но в одном я был прав — ты не должен был идти с нами.

— Что? Нет, нет, не говори так! — Бильбо отчаянно завертел головой и насупился, как маленький ежик.

— Я не имел права подвергать тебя всем тем опасностям, через которые тебе пришлось пройти за это время. Нет места лучше, чем собственный дом. В попытках вернуть свои владения я лишил тебя твоих. Вот истинная причина, по которой ты должен сердиться на меня, Бильбо Бэггинс. Ты должен меня ненавидеть.

— Ты — чудак, Торин. И ненавижу я не тебя, а твой не менее идиотский характер.

Хоббит хотел еще многое сказать. Нет, Бильбо действительно многое хотел предъявить этому наглому, невоспитанному и эгоистичному гному, но тут ему на нос вдруг упала огромная капля дождя. А уже через несколько мгновений на них обрушился настоящий проливной дождь. Мистер Бэггинс решил перенести свою гневную тираду на более подходящее время и лишь спокойно произнес:

— Пойдем в дом, я тебя проведу. Долго мы под ветками деревьев не пробудем. Будь уверен, через несколько минут мы промокнем до ниточки. Советую вам пошевеливаться, Король Под Горой.

Торин, которого ничуть не смутило это официальное обращение друга, никуда уходить не хотел. Ему нравилось тут находиться. Нравился шум и запах дождя. Нравилась та свобода, которой было переполнено это место. Он протянул левую руку и, нащупав макушку хоббита, почти ласково взъерошил тому волосы.

— Прости, я, наверное, слишком грубо высказал очевидное. Я лишь имел ввиду то, что готов отдать жизнь за твою безопасность. За безопасность всех вас, — поправил себя Торин. — Но многое ли я могу, будучи в таком состоянии? Ты часто упоминаешь мои слова, когда я назвал тебя обузой. Бильбо, тебе, как и всем остальным, стоит смириться с тем, что обуза теперь — я.

— Не говори чепухи, Торин. Я, конечно, безумно рад, что ты в лучшем расположении духа, нежели был вчера, но лучше бы тебе не тратить попусту время, а выдумать правдивую версию для остальных: где ты пропадал и, самое главное, — с нажимом произнес хоббит, — как смог остаться незамеченным все это время.

— Не забывай, ты тоже сейчас не у всех на виду. Никто не знает, где ты.

— Раз так, то я им скажу, что меня похитил ужасный, эгоистичный гном и не хотел пускать в дом, где, если ты не заметил, Торин, несколько теплее и нет дождя.

Бильбо встал и потянулся, когда дождь свои раздражающим звуком снова не дал о себе знать. Никогда хоббит не понимал прелестей этого безобразия, которое падает, что называется, с неба на голову, и не дает нормально наслаждаться природой. То ли дело — солнце. Оно дарит людям уют и надежду на счастливое будущее. Бывает, придешь домой, настроение скверное, и даже есть ничего не хочется, что уже неодобрительно для жителей Шира, а тут раз — и в окошко постучится луч солнца. И сразу волшебство переполняет изнутри. Бильбо вспоминал, как часто с ним такое было. Вспомнились и дни в походе, когда после ужасной ночи, переполненной битвами и сражениями, они все устраивались где-нибудь поудобнее и ложились спать. А потом Взломщик самый первый просыпался, чтобы встретить тот прекрасный момент — восход солнца. Стоял, словно завороженный, и все еще сонно хлопал глазами. Торин однажды сказал, что любит дождь. Что любит его величие и могущество. Странный он какой-то, этот Торин.

— О чем задумался, полурослик? — поинтересовался гном, когда ему уже изрядно надоело стоять и ждать.

— Да так. Пошли, мистер Хороший Слух. Ты же у нас мастер в этих делах, поэтому вслушивайся в то, где я нахожусь и иди рядом. Не отставай.

Очевидно, если бы Бильбо предложил свою помощь, Торин бы в лучшем случае отказал. В худшем — послал бы кучу обвинений в сторону несчастного хоббита и не упустил бы лишней возможности напомнить, что в чужой жалости и попытках помочь он не нуждается. Наверное, поэтому Бэггинс и не стал ничего предлагать. Хотя и особо надеяться на "если понадобиться помощь — сам попросит" тоже не стоит, особенно если имеешь дело с Королем Под Горой. Пустив дело на самотек, Бильбо медленно и осторожно поплелся к дому. Хруст веток, который был громче, чем просто от того, что на них ступаешь, заставил того обернуться:

— Торин?

— Ничего, я уже иду, — отозвался с неохотой Дубощит. Он снова встал, но левая нога предательски подкосились.

— Ты говорил, что споткнулся, когда шел сюда? Как ты мог так споткнуться, что теперь еле стоишь на этой несчастной ноге?

— Какая же жизнь без нераскрытых секретов, а, Бильбо? — почему-то рассмеялся Торин, хоть и совсем сухо.

Далее их путь прошел более спокойно. Можно сказать, что Бэггинс даже успел заскучать, пока они шли домой. Хоббит был просто рад, что, наконец, окажется в теплом местечке. Хотя так ли быстро они с Торином, который, к слову, принял помощь друга и даже совсем не ворчал пока они шли, смогут отделаться от надоедливых и бесконечных расспросов гномов о пропаже? С другой стороны, Бильбо был рад, что Фили с Кили уже так скоро увидят своего родственника и, возможно, даже обнимут его при встрече. Или, наоборот, разозлятся и не будут разговаривать. Они были так молоды, что от них можно ожидать чего угодно — и никогда не угадаешь. Через какое-то время, Бильбо-таки решил снова начать говорить, чтобы уж наверняка не сойти с ума от такой погодки.

— Кроме шуток, Торин, ты действительно рад этому дождю?

— Не понимаю твоей нелюбви к нему. Дождь хорош так же, как и ясная погода. Ровно как и недостатки присутствуют и там, и там, — Дубощит удивленно вскинул бровь, как любил это часто делать.

Бильбо больше не стал продолжать эту тему, а завел новую, отвлечённую. Тем более, что до дома оставалось совсем немного. Его уже можно было разглядеть за стеной ливня и даже услышать тот особый цокот капель по крыше. Гром гремел с новой силой, но, в целом, больше полурослика ничто не огорчало. Все его друзья и он сам в безопасности, а виновник переполоха нашелся живым и невредимым — в таком случае даже скверная погода не имеет права испортить прекрасное настроение.

— Холодно, — очень тихо заявил Торин, когда они были уже на крыльце дома. Бильбо, привыкший к тому, что Дубощит не умеет жаловаться, да и вообще вряд ли был когда-либо в этом замечен, на секунду замер. Затаил дыхание. А потом на какой-то миг прижал к себе друга так крепко, как только мог. Сто раз успел пожалеть о том, что ничем не может помочь. Послышались чьи-то шаги и Бильбо улыбнулся, сам не зная почему: то ли от того, что наконец спрятался от дождя, то ли от того, что был рад, когда их приход так быстро заметили, то ли просто пытался скрыть под маской свое нынешнее состояние.

— Мы уже дома. Надеюсь, ты придумал достойное оправдание, — горько улыбнулся Бэггинс и, за мгновение до того, как на встречу выбежали все до единого гнома, добавил — Я готов сутками напролет сидеть и смотреть на этот невыносимый дождь, если бы это действительно могло тебе помочь.

С этими словами хоббит вышел, чувствуя на себе взгляды всей толпы.

— Куда это Бильбо пошел?

— Торин, что за чертовщина? Куда ты ушел?

Гномы набросились со всех сторон. Одним не терпелось узнать, как Торин мог так бесшумно пропасть да еще и так хорошо спрятаться. Другие считали нужным сейчас спросить о состоянии здоровья Короля. Еще кто-то просто сидел и хлопал глазами, вслушиваясь в историю Дубощита о том, как он просто вышел утром подышать свежим воздухом, а потом заблудился. Казалось, все были взволнованы настолько, что забыли о всех остальных проблемах. Кили подбежал к дяде и обнял, на что тот сначала отмахнулся, а потом прижал, совсем как в детстве. Как тогда, когда маленький племянник заблудился в лесу, а гном потом отыскал его. В те моменты появлялось чувство безопасности. А потом и вовсе чувство гордости — за то, что у именно у него, у Кили, есть такой взрослый защитник.

— Торин, думаю, тебе следует пойти в свою комнату, я тебя проведу, — ледяным тоном обратился к нему Двалин.

— Я сам в состоянии дойти до собственной комнаты.

Торин был отчего-то раздражен, но показывать перед всеми этого не хотелось. Как только оба гнома достигли нужного места, Двалин без лишних церемоний приступил к разговору:

— Ты — наследник рода Дурина, сын Траина и внук Трора! Ты — тот, кто всех ставил на место, когда был тут главным. Ты спятил? Да кто поверит в твои байки, что ты заблудился? Фили, Кили? Возможно, еще и Бофур — он всегда был легкомысленным. Не думай, что просто так можешь заговаривать зубы нам, более старшим гномам, которые повидали далеко не меньше тебя, Торин. Что ты пытался этим доказать? Своей пропажей?

Злость Торина закипела с новой силой. Он не был зол на Двалина, не был зол на любого другого гнома, уж явно не был зол на Бильбо. Тогда почему ярость разъедала изнутри, пытаясь выбраться наружу?

— Как ты уже успел заметить, Двалин, я был главным. Не пора бы назначить нового предводителя похода, как думаешь? — с иронией спросил Дубощит. — А сейчас я хочу побыть один.

— Ты промок до нитки, как и твоя одежда. Правда думаешь, что сможешь и дальше справляться со всем сам, без чьей-либо помощи? Ты никогда не показываешь слабости, но знай, сын Трора, проявление слабости в твоем понимании слишком отличается от моего.

— Да, спасибо, что предупредил.

Старый гном уже собирался уходить, когда его окликнул Торин, которого сейчас настигло крошечное чувство вины. Он поспешно добавил:

— Прости, но я правда хочу научится жить с этим сам.

Двалин понимающе кивнул и вышел. Хотя, конечно же, Торин этого не понял.

Он вообще мало что понимал в последнее время. Слова Двалина имели место быть, мудрый гном был прав: Торин попросту не сможет пользоваться гордостью слишком долго. Чем больше дней проходило со времени происшествия, тем больше Дубощит терялся в пространстве. Он сел на свое ложе и закрыл лицо руками. Этот жест всегда помогал думать. Когда-то очень давно гном понял, что живет не просто так. Король Под Горой поставил перед собой цель и в последнее время жил одним лишь долгом перед самим собой. Вернуть гномам гору, вернуть то, что всегда принадлежало им одним. Торин шел к этой цели, наплевав на все. Он был тем, кто помнил, как все было на самом деле. В моменты полного отчаянья хотелось стать творцом. Переписать всю историю, как старую книгу. Вырвать к чертям страницы с грустным содержанием, взять чернила и написать новую, полную ценных событий главу. Поздно ночью, когда все замирает вокруг, можно податься блаженству и на мгновение представить мир без разрух и войн, без корысти и предательства, без страшных последствий последней битвы, в конце концов. Порой Торин настолько погружался в свои мысли, что вздрагивал каждый раз, когда приходил в себя, понимал, что все не так. Не так, как планировал. Не так, как обещал остальным. На что способен гном, который теперь бесполезнее самой гнусной крысы? С детства учат не верить в сказку, не надеяться на чудо. Торин всегда это понимал, знал, что полагаться стоит лишь на себя, всегда.

Гном встал. Сколько не тяни, но избавиться от мокрой одежды всё же стоило. Особенно теперь, когда тело снова стала пробирать дрожь.

— Помочь?

Бильбо совсем не хотел заходить без спросу или просто стоять зрителем и наблюдать. А вошел он лишь для того, чтобы поинтересоваться состоянием друга. Откуда гномы пронюхали, что Торин не прогоняет лишь полурослика — чёрт его знает. Но они явно были не глупы и, воспользовавшись моментом, послали бедного хоббита на разведку. Бильбо и сам бы сюда пришел, и пинок со стороны остальных явно был лишним с их стороны. Конечно, прежде, чем прислать Бэггинса сюда, они вытянули (хотя тут будет уместнее — хотели вытянуть) из хоббита все, что он знает о пропаже Торина. Ах да, еще и уточнили, где именно Бильбо нашел его. На что мистер Бэггинс, желая оставить свое уютное местечко в тайне, лишь что-то невнятно промычал, про себя отметив, что этот момент стоило бы согласовать с самим Торином. В любом случае, разговор с гномами был позади, а сейчас Бильбо стоял в дверном проеме, все еще решая: уйти или рискнуть жизнью, предложив свою помощь? Решив, что он довольно таки отважный, хоббит выбрал второй вариант, однако после того, как выдал свое присутствие Торину, пожалел о своем решении.

— Нет. Прости, но я лишу тебя такой радости, как наблюдать за моей беспомощностью.

Сначала Бильбо решил, что Торин неуместно решил пошутить. Потом, что тот просто снова в скверном расположении духа. Еще была версия, что гном сейчас просто швырнет в хоббита что-нибудь потяжелее. Третий вариант пугал, хоть и казался нереальным, поэтому Бильбо решил не испытывать судьбу и машинально попятился назад.

Тем временем Торин успел снять большую часть громоздкой одежды, оставив на себе лишь одну рубашку и брюки. Остальные свои вещи он небрежно откинул в сторону, что само по себе было странным, как отметил про себя Бильбо. Хоть гномы и своеобразный народ, но Торин всегда отличался излишней, иногда неуместной аккуратностью. Наверное, слишком измотан, слишком устал. Хоббит еще с минуту, стоя возле двери, наблюдал за тем, как неуклюже гном улаживался на кровать, а затем присел на стул, что стоял недалеко.

— Чего ты там притих? — не выдержал Торин.

— Решил подождать, пока ты обратишь на меня внимание.

— Будем считать, что обратил, — ехидно промурлыкал гном. — Готов поспорить, что тебя подослал кто-то из наших.

— Эй, эй! А сам бы, по-твоему, ни за что бы не пришел, полагаю.

Бильбо даже немного обиделся на это заявление. Что за вздор? В самом деле, он и сам хотел сюда прийти, просто немного позже, чем того требовали гномы. Или раньше. Черт, да какая разница? Главное, что пришел бы именно тогда, когда посчитал нужным. Сейчас хоббит сидел, насупив брови. Видимо, незначительная реплика Торина действительно его задела. Особенно то, с какой ухмылкой гном ее произнес.

— Ты слишком обидчив для воина, полурослик, — улыбнулся Торин. — В любом случае, прошу меня извинить, если мои слова тебя обидели.

— Что? Нет-нет! — поспешил оправдаться Бильбо. — Я вовсе не обижен. Вот еще.

Немного подумав, добавил:

— Ты невозможен, Торин. Видит Бог, я вообще последний раз зашел к тебе. Но ты прав, меня к тебе прислали, чтобы я все выведал и доложил обстановку.

Нет, этот гном сегодня действительно невыносим! Еще днем он был таким печальным, а сейчас любую фразу находит смешной. Вот и сейчас его опять забавляло все, что говорил бедный хоббит.

— Я, конечно, не профессионал, но, полагаю, тебе не стоило мне об этом говорить. Ты — самый забавный двойной агент, которого мне доводилось встречать в своей жизни.

Бильбо Бэггинс впервые решил вообще помолчать. Скорее всего, Торин посчитал уместным последовать его примеру. Но долго они в молчанку играть не стали, ибо Бильбо вообще не любил тишину, когда она такая невыносимо нудная и бессмысленная. В комнате было достаточно темно, поэтому хоббит подвинул стул ближе, чтобы видеть лицо собеседника, и обратился к нему:

— Торин?

— М-м? — задумчиво промычал тот.

— Ты когда последний раз ел? — полурослик перешел к этому вопросу так внезапно, что и сам удивился.

— Бильбо, если ты считаешь, что эта проблема должна меня волновать сейчас, то ты ошибаешься.

— Я не шучу, когда? Ох, черт, ты вообще ничего за все эти дни не съел? — Не дождавшись ответа, Бильбо незаметно прошмыгнул в соседнюю комнату. В самом деле, полурослик, несмотря на то, что был хоббитом до мозга костей и любил изрядно покушать, сам забыл о своем последнем приеме пищи. Хотя, возможно, это объяснялось тем, что Бильбо постоянно теперь был чем-то занят. Но раз в день, под вечер, когда все гномы уже ложились спать, он доедал свою порцию похлебки. Наверное, хоббит всё же умер бы от голода, если бы относился к таким вещам так, как Торин.

Пробираясь по темным комнатам, Бэггинс добрался до места назначения, насыпал в миску остатки сегодняшнего ужина и, стараясь не шуметь, пошел обратно. После того, как хоббит зашел и поставил содержимое на маленький полусгнивший столик возле кровати, он сразу же обратился к Торину:

— Ты даже не представляешь, что я могу понапридумывать о том, что тут с тобой происходит, а затем рассказать это, скажем, Двалину. Так что советую тебе поесть, мистер Дубощит.

— Ты — маленький шантажист, — недовольно пробурчал Торин, а затем попытался принять сидячее положение. Судя по всему, получалось у него это с трудом. Бильбо подошел и осторожно помог ему подняться. На удивление, Король Под Горой не стал возражать, а лишь отделался протяжным отчаянным вздохом, что не ускользнуло от внимания хоббита, хоть он и сам решил не комментировать происходящее. Сев на край кровати, чуть дальше от Торина, Бильбо протянул тому тарелку с супом. Дубощит резко выхватил ее из рук Взломщика и на ощупь нашел ложку. Первая же набранная ею пища неожиданно оказалась рядом. Огромное пятно моментально охватило какую-то часть одеяла. Бильбо затаил дыхание в ожидании дальнейших движений Торина, но тот лишь отставил тарелку, сжал кулаки и точно так же замер. Он чувствовал себя униженным. Душило уже само осознание того, что чертов полурослик видел. Видел, как некогда бесстрашный и гордый Король превратился в беспомощного инвалида. Он издал короткий рык и еще сильнее сжал кулаки. Сам Бильбо же сейчас испытывал совершенно противоположные чувства. Ему еще никогда не было так больно за друга. Вновь захотелось исчезнуть, но лишь оттого, что он понимал — Торин сейчас больше всего хотел остаться наедине с самим собой. Бэггинс даже собирался спокойно встать и уйти, он был уверен, что Торин одобрил этот поступок, как никогда раньше. Но на то он и Бильбо Бэггинс, чтобы делать все в точности да наоборот, наперекор собственному разуму. Но вот что именно Бильбо сейчас собирался сделать — для него самого было загадкой. Возможно, стоит сделать вид, что все в порядке, мол, с кем не бывает. Или и вовсе притвориться, что не видел ничего.

— Торин. Слышишь меня? — сейчас Бильбо почти требовательно пытался достучаться до друга, но тот, что вовсе и не было удивительным, молчал и даже не шевелился. — Нет, ты меня послушаешь, даже если ты не хочешь. Мне всё равно, что сейчас творится в твоей голове, и почему твоя гордость функционирует не в том месте и не в то время. Важно другое, Торин, — хоббит почти перешел к шепоту, — помнишь ты сказал, что мне можно доверять? Не знаю, может, просто для меня это было важным событием и я запомнил тот день в подробностях, но я не об этом. Доверие, Торин Дубощит, это не просто незначительная мелочь. Поэтому, если ты не лгал, — голос хоббита заметно ослаб, — если ты действительно мне доверяешь — не прогоняй меня. Позволь тебе помочь.

Конечно, Бильбо понимал, что выглядит сейчас в глазах Торина полным идиотом. Но это было, скорее, привычно — в былые времена тот и сам выставлял его перед всеми полным идиотом не раз и не два. Но это было другое. На секунду хоббиту показалось, что гном сейчас его прогонит и больше не разрешит приходить даже по самым неотложным делам. Но Торин всё так же привычно молчал, лишь спустя какое-то время он закрыл лицо руками. Вряд ли он плакал, но этот жест всегда означал, по крайней мере, глубокое отчаянье. Бильбо осторожно подвинулся ближе и немного приобнял его одной рукой. В ответ Торин совсем слегка уткнулся носом в плечо друга и вновь застыл.

— Ты всегда такой гордый?

— А ты всегда стремишься всех спасать? У тебя бзик по спасению страдающих, — хриплым голосом прошептал гном куда-то в пустоту.

— У меня не так много друзей, чтобы я пренебрегал ими. Ты должен доесть.

— Бильбо...

— Нет, я серьезно. У меня же этот... бзик по спасению страдающих. Так что ты не имеешь права хандрить.

Если Торин считал, что разлить суп на кровать — верх унижения, то он никогда еще так не ошибался. Куда унизительнее было сидеть и молча есть, когда тебя, как маленького ребенка, кормят из ложечки. Дубощит вспомнил, как когда-то заставлял маленьких оболтусов, Фили и Кили, есть невкусную кашу. Его сестра раньше всегда оставляла своих детей только ему, вот и успел насмотреться, набраться опыта. Фили-таки смог тогда осилить предложенное блюдо, хотя, конечно же, не обошлось без маленького шантажа со стороны Торина. А Кили тогда крутился-вертелся и ничего так и не съел. Тогда-то заботливый дядя и взялся основательно за такое ответственное дело: он усадил маленького непоседу себе на колени и впихивал ему кашу ложка за ложкой. Это запомнилось тогда настолько, что и сейчас Фили не упускал возможности подшутить над братом, вспоминая эти моменты детства. Нужно почаще вспоминать прошлое, оно захватывает. Так, Торин и не заметил, как Бильбо в темноте отставил пустую тарелку и снова присел на край кровати.

— Рад, что минуты унижения закончились. Знаешь, что делают с домашним скотом, когда он заболевает?

— М?

— Убивают, чтобы не мучился. Иначе зачем ему жить? Пользы народу от него уже нет, да и сам страдает от боли. И никому до него такого дела уже нет.

Бильбо заметно вздрогнул, когда услышал последние слова Торина, а затем машинально сильно прижал его к себе.

— Есть! — резко выпалил Бильбо. — Есть до него дело...

— Расскажи мне о чем-нибудь, пожалуйста, — прошептал Торин севшим голосом.

— Поражаюсь твоему умению менять тему. Конечно, ты же ведь Король Под Горой, тебе можно.

— Я не меняю тему, я лишь прошу тебя говорить. Ну же, Бильбо, уж ты-то умеешь без умолку рассказывать свои байки.

Хоббит смешно сложил брови домиком, он всегда так делал, когда что-то вспоминал. Сейчас он думал о том, что же такого можно рассказать. Хотя, скорее, он бы просто предпочел об этом думать. Но мысли, как обычно, совершенно отказывались слушаться и улетали в совершенно другом направлении. Бильбо размышлял о переменах в характере своего друга. Всегда гордый Торин, который не умел идти на уступки и признавать поражение, сейчас был не таким, каким его привыкли видеть до этого гномы, эльфы и даже сам Бильбо. Нет, гордость, которая с корнем въелась в сущность Дубощита, никуда не делась. Да и с пунктиком "не умел идти на уступки" пока что тоже проблем не было. Но что по поводу остального? Что заставило Торина сдаться, принять поражение, если угодно? Если бы Бильбо кто-то раньше сказал, что этого чертова гнома что-то может сломать, он бы расхохотался рассказчику прямо в лицо своим задорным смехом. Но вот она — реальность, которую обычно меньше всего хочешь видеть на пороге своей души.

— Я всего лишь хоббит. И все, что я могу тебя рассказать — это скудные истории из Шира. Нет, серьезно, — Бильбо улыбнулся, — я только что понял, что вся моя жизнь словно разделена на две части: тихая, никому неинтересная жизнь в Шире и жизнь, которая полна всего нового. Я счастлив, представляешь? Уж что-что, а тогда, когда я проснулся утром в своей норе, я и подумать не мог, что сделаю решающий выбор. Выбор, который перевернул все вверх дном и который мне нравится. Я рад, что теперь и знать не знаю как там мои родственники, а особенно сестрица. Я рад, что взамен этому обрел такую незаменимую свободу и друзей.

— Значит, Гэндальф был прав, когда сказал, что ты изменишься? — Торин так внезапно вмешался в монолог Бильбо, что тот даже немного вздрогнул.

— Откуда ты знаешь? — заинтересованно спросил хоббит, но сразу же махнул рукой. — Впрочем, меня уже вряд ли что-то может удивить. Знаешь, я думаю, что я ничуть не изменился. Правда же, вот он я, такой же, как и был: мысли те же, поведение и даже поступки. Черт, да я и сам не знаю. Я и не задумывался над этим, пока вот ты только что не напомнил. Скорее, я не изменился, я раскрыл свою сущность. Вот как бывает: живешь тихо, как подобает приличному уважаемому хоббиту, раскуриваешь по утрам трубку, сажаешь цветы и печешь ароматные пироги с яблочным джемом, но даже и не подозреваешь, что где-то внутри тебя живет неудержимая тяга к приключениям.

— Я бы не назвал наш поход таким уж приключением. Всё-таки с нами, с гномами, совсем небезопасно.

— В этом и есть что-то, что заставляет меня идти дальше. Это не просто игра, это игра, в которой я не знаю дальнейших событий. И так действительно не скучно жить.

— Каждый раз узнаю тебя все с новой стороны, полурослик. Никогда не знаешь, чего от тебя ждать. Старый волшебник сделал правильный выбор.

— Я тоже порой не знаю, чего от меня ждать. Ты, может, отдохнешь? — спросил Бильбо, заранее зная ответ, но всё же продолжил настаивать. — Ты явно устал за сегодня.

Хоббит аккуратно встал с края кровати, чтобы Торин мог уже лечь и, подвинув стул вплотную, сел. Гном какое-то время колебался, но вскоре молча выполнил поручение хоббита.

— Почему ты хотел, чтобы я с тобой поговорил? — вдруг внезапно спросил Бильбо.

— Что?

— Ты понял, о чем я, — с нажимом продолжал тот. — Если бы ты действительно хотел поговорить — это одно, но ты настаивал на беседе. Мне показалось, что ты будто хотел от чего отвлечься.

— Мне страшно. Очень страшно, Бильбо...

Вот и все. Бильбо потерял последнюю надежду на то, что Дубощит сможет быть сильным, что сможет смириться и жить дальше. Сейчас Торин доверился своему маленькому другу, признал перед ним свою слабость. Но кто может помочь самому Бильбо? К сожалению, хоббит никому не сможет рассказать той страшной истины — ему тоже страшно. Страшно, как никогда раньше. Бильбо Бэггинс был напуган своей судьбой не меньше, чем судьбой собственного друга. Ведь никто так и не сказал, что же ему делать, когда он выполнит свою миссию и погубит дракона? Вряд ли отверженному хоббиту найдут теплое местечко в Эреборе. Снова придется возвращаться в свою Богом забытую нору, о которой, к слову, полурослик думал все реже и реже. Бильбо вспомнил, как мать часто называла его ангелом, когда тот был еще маленьким: добрый хоббит, который плачет при виде зла. Но что случилось теперь? Почему хоббит, который славился своей усидчивостью, теперь не представлял своей жизни без опасностей? Теперь зло не вызывало слез, а скорее чувство ненависти и мести. Бильбо понял, что искренне готов сделать все для того, чтобы вернуть гномам их дом. Теперь это уже не было частью договора, который Бэггинс тогда в спешке подписал, это было чем-то таким, что исходило из самого сердца. Теперь цель у Взломщика была совершенно не та, что раньше. Мысли Бильбо все витали и витали где-то далеко, пока он снова не подумал о своей участи. Неужели теперь, когда Торин сникнет, откажется от своей идеи — все рухнет? Гномы закинут их миссию на задний план, Бильбо отправят домой выращивать цветы, а Король Под Горой просто будет гнить изнутри всю свою оставшуюся жизнь? Неужели так все и будет? Но самая отчаянная мысль, которую Бильбо прогонял все это время, с новой силой заметалась в груди: ведь все это может значить лишь то, что хоббиту навсегда предстоит расстаться со своими только что приобретенными соратниками, и, что пугало больше остального, со своим другом. И всё же именно сейчас Бильбо больше всего расстраивался из-за того, что о своих страданиях нельзя рассказать Торину. Ведь он поддержал бы как никто другой, но в тот же момент все это сильно бы его ранило. Бильбо посмотрел на Торина, который всё так же молча лежал. Сколько времени прошло с тех пор? Хоббит испугался, что погрузился в свои мысли так глубоко, что, возможно, заставил гнома слишком долго ждать. А ведь он, вероятно, нуждался в каком-либо ответе. Бильбо мимолетом посмотрел в окно, а затем вздохнул:

— Мне тоже страшно, Торин. И мне жаль, мне действительно жаль, что я, бесполезный хоббит, совершенно ничем не могу тебе помочь.

— Мне уже никто не сможет помочь, так что зря ты себя винишь, Бильбо. В самом деле зря. Нет тут никакой твоей вины, — Торин немного приподнялся и облокотился на локоть. — Но чего боишься ты? — спросил он, выделяя последнее слово.

— Это совершенно неважно, — отмахнулся Бильбо, — ни капельки. Я, наверное, пойду. Приятных снов.

Бэггинс поднялся со стула, кинув последний взгляд на гнома, но тут чья-то рука схватила его за край кофты, и Бильбо почувствовал, как падает. Тут же он услышал искренний смех Дубощита. Хоббит так давно его не слышал, что тоже рассмеялся в ответ, подымаясь с пола.

— Прости, я не хотел, — все еще смеясь, отозвался Торин, но тут же стал серьезным. — Я не хотел, чтобы ты так резко уходил, не теперь. Я открываю тебе свои страхи, Бильбо Бэггинс, лишь тебе одному в последнее время. Так что же мешает и тебе открыться?

— Торин, не будь глупцом, ты прекрасно знаешь, что и я тебе рассказывал многое из своих тайн, — прошептал Бильбо, поглаживая в своем кармане кольцо.

— Но всё же я не прочь развеять твою тоску и узнать, чего же страшится наш юный Взломщик.

Он еще не решился. Это было слишком сокровенно, слишком лично. Слишком то, что мог понять лишь он один. Но скрывать что-то от Торина казалось само по себе неправильным, поэтому Бильбо вдохнул побольше воздуха и затараторил:

— Я боюсь, если ты сдашься, то я уже ничего не смогу сделать с этим. Боюсь, что скоро снова окажусь дома, где приелась каждая деталь. Боюсь, что навсегда распрощаюсь со всеми вами, так и не успев хорошо вас узнать. А еще мне страшно остаться одному. Ну и конечно же... — Бильбо ведь еще не сказал половины того, что собирался. Зачем же Торин его остановил?

— Ты не останешься один. В конце концов, — усмехнулся гном, — ты сам рассказывал, что вы там в Шире все, как одна большая семья.

— Ты не понимаешь. Не важно, просто ты, на самом деле, и не должен меня понимать, — пробубнил Бильбо и снова посмотрел в окно. Прекрасный вид снаружи настолько завораживал, что хоббит потерял счет времени. Действительно, сколько они с Торином уже сидят и разговаривают? Взломщик тихонько усмехнулся, поймав себя на том, что раньше он и подумать не мог, что с Королем Под Горой можно так запросто болтать, почти что по-свойски. Возможно, со временем менялся не только Бильбо, но и все остальные участники похода. Новые испытания, которые бесчисленно выпадали на их судьбы, заставляли каждого хотя бы изредка менять свою точку зрения. Но все же, сам Бильбо отчетливо знал, что самое важное его осознание за весь пройденный путь — он больше не хочет становиться собой, прежним собой.

Напоминание Торина о Шире чем-то задело хоббита. Такое ощущение, что гном до сих пор его считает домашним существом, которое ни в коем случае не должно совать свой нос ни во что серьезнее этих самых домашних дел. Что ж, когда-нибудь, Бильбо сполна покажет свою отвагу, но не сейчас. Не тогда, когда полурослика неимоверно клонит в сон. Он не заметил, как склонил голову над кроватью друга и очень тихо засопел.

Впервые за последние дни во сне появились краски: хоббит видел лишь радостные моменты, на смену которым приходили мгновения спокойствия и умиротворения. Все было настолько живым, что можно было прикоснуться к каждой веточке, к каждому деревцу и вообще ко всему, до чего так хотелось дотянуться.

Но в какой-то момент радость внезапно сменилась грустью, а спокойствие — совершенно неожиданным волнением и отчаяньем. Яркие краски стали медленно тускнеть, пока вовсе не обрели серый, почти черный тон. Бильбо то ли во сне, то ли и в реальности тоже крепко зажмурился. Он знал, что значат эти темные тона, он знал, что сейчас увидит. В конце концов, хоббит действительно понимал, что сходит с ума. Медленно, почти незаметно для остальных. Или, может быть, он просто потихоньку стал погружаться в себя, в свой собственный мир, где нет этих ужасных кошмаров. В любом случае — будь то бегство от реальности или же на самом деле прощание со своим разумом, то, чего именно сейчас боялся маленький хоббит, уже приближалось. Бэггинс мысленно, все еще находясь в мире снов, стал считать до трех...

Торин сегодня был веселее, чем обычно. Он не раздавал свои унылые советы всем подряд, а на шутки братьев на редкость спокойно реагировал. Даже, что и вовсе было забавно наблюдать, иногда и сам тихонько посмеивался. Тринадцать гномов и хоббит приблизились к какой-то неизвестной ранее горе, где единогласно решили переночевать. Пока несколько гномов отправились осматривать территорию, Бильбо, Торин и Бофур остались разжигать костер. Дубощит начал было что-то увлеченно рассказывать, но вдруг резко притих.

Картина внезапно меняется, уступая место новой, менее безобидной: вдалеке кто-то кричит, истошно и громко. От этого крика хочется убежать далеко, заткнуть уши руками и больше никогда его не слышать. Крик приближается, становясь все более ужасающим и мерзким. Неизвестность окутывает разум Бильбо, который еще больше сворачивается в калачик, вздрагивая от каждого звука или прикосновения. Словно невидимый поток ветра перенес его в другое, совершенно незнакомое место: пустырь, заброшенный всем живым на этой планете. Хоббит стоит и оглядывается по сторонам, пока не замечает вдали что-то интересное. Что-то, что мигом захватывает все внимание полурослика. Он медленно подходит ближе, чтобы разглядеть, утолить свой интерес. Бильбо идет настолько быстро, как только мог, но чем ближе он подходит, тем дальше он оказывается от своей цели.

Хоббит оглядывается по сторонам. Все стало совсем темным и грубым,нигде больше не видно солнце.. Возможно, его тут и не было никогда, но это больше и неважно. Неважно по сравнению с тем, что предстоит увидеть Бильбо.