Самая настоящая сказка (джен)

Девочка по имени Элли осторожно приоткрыла дверь домика и выглянула в щелочку. Кажется, ураган кончился, но вот куда он ее занес?

Едва осмотревшись, она решила, что очутилась отнюдь не в Канзасе. По крайней мере, там точно не было таких огромных и совершенно сказочных замков. Между тем самый настоящий замок, в котором наверняка живут самые настоящие принцы и принцессы, возвышался прямо перед ней — такой красивый, что рот у нее открылся сам собой.

«Вот это да, — подумала Элли. — Наверное, я попала в самую настоящую сказку!»

Разумеется, сидеть в домике, очутившись в сказке, было глупо, поэтому Элли решительно распахнула дверь и вышла за порог. А оглядевшись, испуганно вскрикнула: ее домик окружило множество безмолвных людей в немножко странных одеждах, похожих на широкие плащи.

— Это она! Она сделала! — пронесся по толпе беспокойный шепот.

Элли попятилась.

— Здравствуй, девочка, которая убила Волдеморта домиком! — торжественно произнесла, сделав шаг вперед, ужасно похожая на волшебницу женщина в зеленом «плаще» и остроконечной шляпе.

И все вокруг, будто по какому-то сигналу, радостно закричали и бросились обнимать ошеломленную Элли.

— Я никого не убивала, — пискнула она жалобно, стиснутая со всех сторон, но, кажется, ее никто не собирался слушать. Совершенно незнакомые люди обнимали, целовали Элли, подкидывали в воздух, наперебой выкрикивая какие-то одобрительные слова.

А ей было очень страшно и хотелось заплакать.

Потому что из-под домика, приземлившегося напротив чудесного замка, торчали чьи-то тощие белые ноги.

* * *

— Понимаешь, ты совершила очень хороший поступок, — сказала женщина в зеленом, уводя едва не плачущую девочку в замок. Элли была так напугана, что даже не обратила внимание на то, как он великолепен внутри. А женщина продолжала ей втолковывать: — Это тот случай, которого мы все давно ждали. Волдеморт был очень злым волшебником, и жители магического мира тебе очень благодарны.

Элли хлюпнула носом. Она не любила сказки про злых волшебников. Добрые волшебники, в сущности, гораздо лучше — они могут наколдовать все что угодно, например, самое вкусное печенье, которое никогда не заканчивается, настоящее волшебно-вкусное печенье… разве злые волшебники знают, что это такое?

Впрочем, даже если бы в распоряжении Элли оказалось все печенье мира с конфетами в придачу, она ни за что не осталась бы в этом чудесном замке.

Элли хотелось домой, о чем она и сказала волшебнице в зеленом, представившейся, кстати, профессором Макгонагалл.

Та отвела взгляд и, помедлив, объяснила:

— Пока война не окончена, я не могу отправить тебя домой. Слишком много злых чар разбросано по округе — это может быть небезопасно.

Элли испуганно посмотрела на нее:

— Но ведь злого волшебника больше нет. Разве не конец войне?

Профессор Макгонагалл вздохнула:

— Перед тем как ты приземлилась здесь, Элли, все добрые волшебники сражались со злыми. И когда ты уничтожила Волдеморта, все его воинство разбежалось. Но чуть раньше... — она сняла очки и еще раз прерывисто выдохнула. — Один смельчак, в которого мы верили, тайно покинул поле битвы, чтобы самому победить злого колдуна Волдеморта. За ним отправились и его друзья. Но, по-видимому, Волдеморт их похитил и заколдовал, чтобы позже расправиться с ними.

— Какой ужас! — воскликнула Элли. — Но их нужно спасти, и как можно скорее, правда?

— Пока они не будут спасены, война не может считаться оконченной.

Элли опустила голову — на секундочку ей показалось, что она никогда-никогда не вернется домой.

Профессор ободряюще потрепала ее по плечу.

— Не вздумай плакать, Элли. Все самое страшное уже позади, а что делать дальше, возможно, подскажет волшебная книга.

И с этими словами она достала из складок мантии маленькую книжечку, подула на нее, и та превратилась в огромный фолиант. Профессор углубилась в чтение, что-то бормоча. Элли послышалось: «Бамбара, чуфара, лорики, ерики...», но она не могла поручиться, что слышала именно это.

— Послушай, Элли, — сказала профессор Макгонагалл спустя несколько минут. — Чтобы вернуться домой, тебе нужно найти троих, кого похитил и заколдовал злой Волдеморт, и помочь им вернуть то, что у них было отнято. Тогда злые чары спадут окончательно, и ты вернешься домой.

— А как вернуть? — растерянно спросила Элли, не отвечая на ободряющую улыбку. — И что вернуть?

— Этого в книге не сказано. Сказано, что потерянное вернется, когда ты поможешь совершить троим правильный выбор в минуту опасности.

И она с силой захлопнула книгу, да так, что от обложки отделилось облачко пыли.

Профессор Макгонагалл громко чихнула вместе с Элли, и очки ее сползли на кончик носа.

— Вот тебе карта, Элли, — сказала она затем, протягивая туго скрученный свиток. — Чтобы найти заколдованных, тебе нужно пройти этот путь, что отмечен…

* * *

— Э-э… Здравствуй! — робко сказала Элли.

Перед ней стоял, грузно переминаясь с ноги на ногу, самый настоящий соломенный мальчишка, сшитый из двух мешков, туго набитых соломой, торчавшей из прорех там и сям. Глазами ему служили две большие ярко-голубые пуговицы, на носу-заплатке были крестиком вышиты морковного цвета веснушки, а из прорехи на макушке топорщился пучок ярко-рыжей пакли.

Никто не стал бы спорить, что это был самый милый и жизнерадостный соломенный мальчишка на свете. Он смотрел на Элли вполне дружелюбно, подмигивая глазами-пуговицами — если, конечно, можно представить, как пуговицы подмигивают. Если же нет, то это было самым настоящим волшебством, ведь Элли была готова поручиться, что в Канзасе никто и никогда не видел живых мальчишек, сделанных из соломы.

— Привет! — произнес он забавным высоким голосом, протягивая Элли мягкую, набитую соломой ладонь, сделанную, очевидно, из старых перчаток. — Я Рыжик, шестое чучело в семье! Первое чучело сделали красивым, второе смелым, третье умным, четвертое и пятое (их сделали вместе, поэтому они одинаковые) — веселыми, а я шестое чучело, меня сделали затем, чтобы я гномов из сада выгонял.

Выпалив эту длинную тираду, соломенный мальчишка, видимо, остался весьма доволен собой, и глаза его заголубели еще более радостно.

— А я Элли, — немного стесняясь, сказала Элли. — Я ищу тех, кто что-то потерял, чтобы мне разрешили вернуться домой.

Тут Рыжик, шурша соломенными боками, бросился ее обнимать.

— Я потерял! Я! Ты правда-правда согласна мне помочь?

— Конечно, — улыбнулась Элли. — А что ты потерял?

— Мозги, — приосанился Рыжик, ткнув мягким пальцем в рыжую паклю. — Я точно знаю, что они у меня были, а теперь нет. Если не веришь, можешь запустить руку мне в голову — там есть дырка специальная — и поискать! Я сам сто раз так делал, только мозги все не находятся, — доверительно сказал он.

* * *

День был хороший — тихий и солнечный, а путешествовать с новым другом оказалось куда интереснее, чем в одиночку, — прежде всего потому, что с ним было ни капельки не скучно. Он знал столько замечательных историй и как раз рассказывал про…

— Слышишь? Кто-то плачет! — заметила внезапно Элли, остановившись и прислушавшись.

— Это не я, — поразмыслив, протянул Рыжик, потрогав пальцем сначала один глаз, а потом — для верности — второй.

Элли, не отвечая, подхватила все еще раздумывающего приятеля под руку и поспешила на звук. Может, там еще кому-нибудь нужна помощь?

На берегу небольшого озера, отодвинувшись от воды подальше, сидела железная девочка. У нее все было железное — железные ручки, железные ножки, железная голова с железным вздернутым носиком, а на голове вместо волос торчало много-много железных пружинок. Но главное — она была живая, как и Рыжик.

Железная девочка плакала, щеки ее мгновенно ржавели, и она, вздыхая, щедро смазывала их маслом из масленки.

— Что с тобой? — спросила Элли сочувственно.

Девочка всхлипнула и не ответила. Тогда Рыжик выпятил соломенную грудь и прошелся перед ней, старательно переставляя ноги. Она улыбнулась. Рыжик стал вышагивать еще старательней, но почему-то споткнулся и упал.

— Извини, пожалуйста! — выпалил он скороговоркой, обращаясь, видимо, к железным девочкиным коленкам. — А ты кто?

— Я Пружинка, — шепнула железная девочка и улыбнулась еще шире. Плакать она перестала.

— Давай дружить? Эту девочку зовут Элли, у нее есть летучий домик!

Элли неуверенно шагнула ближе и протянула Пружинке руку. Та ее осторожно пожала.

— А я — Рыжик, и у меня нет мозгов! — продолжил Рыжик радостно, поднимая голову. — Скажи, у тебя есть мозги, Пружинка?

Элли не удержалась и хихикнула.

— Мозги у меня есть, — грустно отозвалась Пружинка, встряхнув теми пружинками, что были у нее на голове. — Я сердце потеряла.

— Откуда ты знаешь? — спросил Рыжик. — У тебя есть дырка в груди? У меня-то есть дырка в голове, хочешь, покажу?

Элли подумала, что он, похоже, немало гордился прорехой в макушке.

Пружинка снова заплакала, указывая суставчатым пальцем на белого хорька, возящегося у ветвей дерева:

— Видите хорька? Я его не люблю-у, значит, я бессердечная!

Даже у Рыжика при виде таких слез уголки вышитого рта поползли вниз, но, по счастью, тут у Пружинки опять заржавели щеки, и плакать она перестала.

— Знаешь что? Ты пойдешь с нами! — торжественно сказала Элли, немного подражая профессору Макгонагалл, а Рыжик просто заплясал от радости — видимо, Пружинка ему очень понравилась.

* * *

Темнело. На небо высыпало с пару горстей крупных, блестящих звезд, и Элли почувствовала, что очень устала и проголодалась.

Однако ее друзья, взявшись за руки, шагали все так же бодро, не выказывая никаких признаков усталости.

Вокруг темными колоннами возвышались ветвистые деревья, но ничего съедобного на деревьях или около них видно не было.

Элли подняла голову, пристальнее вглядываясь в полумрак. Внезапно что-то большое и темное привлекло ее внимание.

«Если вы видите на дереве льва, значит, это либо сон, либо волшебство».

Элли определенно не спала, в этом она убедилась, пару раз ущипнув себя за руку. А вот на волшебного льва посмотреть было интересно, поэтому Элли, собрав всю отвагу воедино, подошла к дереву и громко спросила:

— Мистер Лев! Почему вы сидите на дереве?

Элли была уверена, что Лев ей ответит — в конце концов, если в этой стране волшебников разговаривают соломенные мальчики и железные девочки, то лев, сидящий на дереве, просто обязан быть говорящим.

И она не ошиблась.

— Я мышей боюсь, — сообщил ей Лев с дерева. Хрупкая сосенка под его весом ощутимо дрожала.

Элли на всякий случай подобрала юбку и отступила на шаг. Мышей она тоже не особо любила.

— Разве львы боятся мышей? — спросила она удивленно. — И как вы забрались на дерево, мистер Лев?

— Не знаю, — дрожащим, как сосна, голосом откликнулся тот. — Ну... увидел мышь. Ну прыгнул. А слезть обратно не могу. Потому что высоты боюсь!

— Разве львы вообще чего-то боятся? — удивилась Элли.

— Я думала, львы — смелые, — поддержала ее подошедшая следом Пружинка.

Лев на дереве выглядел совсем несчастным.

— Обычные львы — смелые, но моя смелость куда-то исчезла! — жалобно проскулил он. — Я точно помню, что когда-то был храбрым, а теперь — посмотрите — у меня даже хвост дрожит!

Строго говоря, дрожал у Льва не только хвост, но Элли, которая была очень вежливой девочкой, не стала ему об этом говорить.

Вместо этого она задумчиво посмотрела на Льва и сказала:

— Значит, ты потерял смелость! — Потом она обернулась к друзьям и пояснила: — Мне нужно было найти троих заколдованных, которые что-то потеряли. Лев, наверное, третий.

Тот с сомнением хмыкнул.

— Мы возьмем его с собой? — протянул Рыжик. — А как? Вместе с деревом мы его не унесем!

Пружинка закатила глаза.

— Я боюсь с вами идти, не надо меня с деревом уносить! — немедленно отозвался с дерева Лев, но, поразмыслив, добавил несчастным тоном: — Я упаду скоро. У меня лапы устали.

— Ты можешь спрыгнуть на меня, — беспечно произнес Рыжик. — Я большой и мягкий, ты точно не ушибешься.

— Иногда я сомневаюсь, что у тебя нет мозгов, — ржаво хихикнула Пружинка. — Весьма здравая идея.

Рыжик посмотрел на нее, прошуршал что-то радостно-соломенное и с готовностью лег на землю, подставив Льву большое мягкое пузо.

— Хотя нет, их точно нет, — смерив его взглядом, испуганно сказала Пружинка. — Я не подумала, что это может быть…

Рыжик лежал на земле и довольно поглядывал на Пружинку.

— ...так опасно, — докончила за нее Элли.

Лев приготовился к прыжку, вытянув передние лапы. Какие длинные, острые когти на них! И Элли, заметив это, испугалась еще больше: когти у Льва были пугающе длинными, а Рыжик был слишком непрочным, и Пружинка, кажется, это тоже понимала.

— Нет, — крикнули они в один голос, — нет, не надо! Давай придумаем что-нибудь другое!

Рыжик улыбнулся:

— Но ведь тогда Лев упадет и ушибется. У него лапы ослабели!

И Лев прыгнул. И страшные когти вспороли рыжиков живот, он смялся, вдавился в землю — глаза-пуговицы зажмурились, руки-перчатки обмякли…

* * *

Лев брел позади девочек, повесив голову, и то и дело уныло повторял:

— Простите! Я не хотел!

Неумело зашитый и набитый свежей соломой Рыжик печально вздыхал, сидя на его спине, и ойкал, когда Лев нес его не очень осторожно.

— Сильно болит? — поминутно спрашивала Пружинка, совершенно игнорируя львиные извинения.

— Ни капельки, — жизнерадостно отвечал Рыжик и снова ойкал, когда Лев перепрыгивал очередную ямку.

Светало — небо побледнело, будто разбавленная водой акварель. Мало-помалу свет проникал сквозь густую листву, и в воздухе ощущалось свежее предчувствие утра.

А лес становился все глуше — деревья смыкались все теснее, пение птиц совсем стихло.

И Лев испугался. Он сел на задние лапы, поджав хвост (Рыжик, охнув, кубарем скатился на землю), и отказался идти дальше. И, сколько они втроем его ни уговаривали, Лев не стал слушать даже своего спасителя Рыжика. Потерявшая терпение Пружинка при деятельной помощи Элли попыталась тащить упрямца за хвост, но тщетно.

Чуть позже, впрочем, Лев все же согласился последовать за остальными — при условии, что он закроет глаза, а Элли будет подсказывать направление.

Но, пару раз споткнувшись и больно занозив лапу, он все же передумал и решил открыть глаза, хотя с каждым шагом дрожал все ощутимей.

* * *

— И как нам переправиться на другой берег? — сердито спросила Пружинка, отходя подальше от широкого лесного ручейка, преградившего им дорогу. С тех пор как у нее закончилось масло в масленке, она стала жутко раздражительной. — Элли, посмотри, на твоей карте нет другого пути?

Элли только вздохнула и развела руками.

— Я могу попробовать перепрыгнуть на другой берег, — робко сказал Лев. — Но вот с Пружинкой — вряд ли, она слишком тяжелая.

Та фыркнула.

— Предлагаешь меня оставить?

— Никого оставлять нельзя, мы должны держаться вместе, — возразила Элли. — Нам нужно что-то придумать!

Тут вмешался прежде молчавший Рыжик — он наморщил лоб и важно произнес:

— Реки переходят по мостам, но у нас моста нет, значит, нужно его построить!

— Из чего? — спросила Элли. — У нас нет ничего подходящего.

— Если, конечно, ты не можешь повалить во-он то ближайшее дерево, — грустно сказал Лев. — Я, например, не могу!

Пружинка молчала.

— Мост, говорите... — спустя пару мгновений протянула она, отвинчивая какую-то гаечку у себя на локте. Затем как-то смешно вывернула ноги, вытянулась, разом став куда длиннее... И наклонилась к воде.

— Нет! — крикнул Рыжик. — Не надо! Ты заржавеешь!

Пружинка обернулась, звякнув кудряшками.

— Наверное, так поступают те, у кого есть сердце. Заржаветь ради друзей — не так уж и плохо, — шепнула она, напоследок добавив: — Только… не медлите.

И железная девочка вытянулась над ручьем узким железным мостиком.

* * *

Отдуваясь, Лев нес на спине заржавевшую Пружинку. Рыжик, то и дело останавливаясь, чтобы шепнуть что-нибудь ободряющее то ей самой, то безутешной Элли, плелся позади.

Солома тихо шуршала в его боках.

Рыжик замер.

Солома продолжала шуршать. Или это была не солома?

— Мне кажется, за нами кто-то идет! — радостно завопил он на весь лес. Лев ойкнул, Элли испуганно обернулась, и только Пружинка лежала все так же не шевелясь.

Шуршание стало ближе. Из-за дерева показалась и тут же спряталась чья-то волосатая лапа.

— Вы знаете, друзья, — упавшим голосом сказал Рыжик, — я почему-то вспомнил, что очень боюсь пауков.

* * *

— Так и быть, — издевательски прошипел огромный паук, клацая жвалами. — Мы сегодня сыты. Тебя, лохматый, мы отпустим — твое мясо слишком пахнет страхом. А вот девчонкино куда слаще! Неживые тоже могут катиться, девчонкой же мы всласть попируем.

Элли испуганно попятилась, пытаясь спрятаться за Рыжиком, но липкая нить паутины пригвоздила ее к месту. Рыжик вскрикнул, пытаясь прийти к ней на помощь, но ничего не смог поделать.

Обездвиженная, заржавленная Пружинка — тоже. Только из блестящих глаз медленно скатилась пара слезинок.

Пауки расступились, открывая Льву путь.

— Ну же, иди! Оставь нам нашу добычу! — плотоядно шептали они.

Опутанная паутиной Элли посмотрела трусливому льву в глаза. Потом отвернулась, взглянула на Рыжика, пытавшегося развязать ее мягкими, неловкими пальцами, и грустно сказала, смаргивая слезинки:

— Жалко, что у меня не получилось помочь вам сделать выбор, как советовала книга профессора Макгонагалл.

— Ерунда, — пропыхтел возившийся с паутиной Рыжик. — Ты нашла нас, ты помогла нам подружиться! Я придумал, как спасти Льва, и спас его, хотя у меня нет мозгов, Пружинка пожертвовала собой ради нас всех, хотя у нее нет сердца. Разве получилось бы это, если бы мы не подружились? И все благодаря тебе!

Элли улыбнулась сквозь слезы.

Лев, кажется, прислушивался к их разговору, но, едва Рыжик замолчал, отвернулся и вновь посмотрел на свободную дорогу. Сделал шаг. Обернулся. Поднял лапу, будто для следующего шага…

И вцепился в ближайшего паука своими пугающе длинными когтями.

Полыхнула яркая вспышка, и все исчезло.

* * *

Элли проснулась рано. Бледно-золотое канзасское солнце, которое ни с чем не спутаешь, светило прямо в окно.

— Какой интересный сон мне приснился! — радостно воскликнула она, вскакивая с постели и смахивая подушку на пол.

Да так и застыла на месте.

Под подушкой лежали маленькая пружинка, пуговица ярко-голубого цвета и завиток рыжих волос, перевязанный ленточкой.

«Я была там, я правда там была, — подумала Элли, бережно касаясь рукой пуговицы. — Наверное, если я дома, то они уже расколдовались?»

Странное, одновременно радостное и грустное чувство охватило ее. С одной стороны, она радовалась за смешного Рыжика, за смелую Пружинку и за Льва, сделавшего свой выбор в самую последнюю секундочку. Ведь теперь у них все хорошо — злые чары развеялись окончательно, и война в их стране окончена.

С другой стороны, Элли хотелось плакать, потому что она больше никогда не увидит своих друзей. Ах, если бы она осталась...

Но ее дом в Канзасе, и маму и папу она ни за что не хотела бы оставить, даже если бы ей позволили жить в этом красивом замке и каждый день видеть чудеса, о которых обычные девочки и мальчики и мечтать не могли.

Элли вздохнула, подумав, что иногда выбирать бывает очень-очень грустно — даже в самой настоящей сказке со счастливым концом.