Гуляка (джен)

Ночь Зимнепраздника в самом разгаре; веселье гудит что в столице, что в захудалом провинциальном городке.

Винный дух, чад от керосиновых ламп и дешевого жира с кухни наполняют затрапезный кабак. Девицы, одетые ради праздника в блестки и тряпки поярче обычного, подсаживаются к пьющим, обдавая резкой волной духов, не перебивающей мускусный душок разгоряченного тела. У девиц из кабака, по совместительству — борделя, сегодня много работы. Да и те, кто предпочитает мальчиков, сегодня не останутся без внимания.

Вот и офицер за столиком на "чистой" половине никак не может выбрать. На одно колено посадил девку — не худший экземпляр из тех, что водятся здесь: распущенные медные волосы липнут к влажной коже, пышная грудь охотно готова выпрыгнуть из тесного выреза. С другого бока к важному клиенту склонился парень, накрашенный не меньше рыжей, и офицер благосклонно лапает его за задницу.

Сидящий напротив, тоже в зеленом мундире, смотрит на эту картину с терпеливой скукой. Его полковник гуляет, привычная картина, а дело начальника личной охраны — проследить, чтобы тот выбрался из загула без потерь. А вино здесь скверное, скулы сводит, но под пряности в глинтвейне и угар Зимнепраздника у трактирщика даже уксус разойдется. Сам-то он скорее делает вид, что пьет, чем хлебает эту дрянь по-настоящему.

— Ну и кого мне выбрать, Негри? — вопрошает первый, перекрывая кабацкое ржание и заученное подвизгивание ущипнутого парня. К начальнику охраны у него есть только два обращения: по фамилии или по званию, и последнее значит, что либо командир не в духе, либо речь идет о делах настолько официальных, что... снова смотри пункт первый. — Рыженькую? Или ее тебе оставить? — усмехается.

Негри внимательно следит. Полковник сидит, движения скованы шлюхой на коленях, одной рукой он ее тискает, а другой, отпустив парня, подхватил полупустую кружку с грогом. Следовательно, лишнюю секунду потратит, чтобы схватиться за оружие, если шлюховатый юнец — новая физиономия в этом бардаке, — окажется не тем, кого из себя изображает... Впрочем, тяжелая глиняная кружка с горячим содержимым сама по себе оружие.

За щелью окна то и дело раскатывается треск петард, перемежаемый разрывами кидаемых в костер патронов: каждый приветствует Зимнепраздник по уму и возможностям. Негри уже привычно не вздрагивает при каждом выстреле.

— Расслабься, такой повод... Тебе девочку? Мальчика? — ехидствует полковник, не обращая внимания, что диалог скорее походит на монолог. Давняя игра, привычная. — Для бетанских гермафродитов, извини, не сезон. Не завезли.

"В печенках у меня уже ваши гулянки, сэр", комментирует Негри мысленно, поскольку делиться такими соображениями здесь не время и не место. Да и знает его командир все, что на эту тему способен сказать шеф охраны. Нерегулярные, но с размахом, загулы, великолепная неразборчивость и уже, поди, исчерпавшееся везение выйти из заварушки невредимым. Это еще цветочки. Ягодки будут дальше. Когда уже за полночь, облапав все, что движется, и перепробовав все, что нравится, полковник, шатаясь, вывалится за дверь, в исчеркавшую ночную тьму метель.

Вот она, главная головная боль на сегодня. Хрупкая серо-стальная коробка флайера, игрушка инопланетных технологий, опасно уязвимая для случайного выстрела, отклоняющая от себя беду лишь сложной хитростью электронных систем. А на всякую хитрость найдется большая, на всякие секретные коды — дешифровальщик. Военных пилотов Негри считает отчаянными самоубийцами, и всякий раз, когда его подопечный, даром что командир авиаполка, садится за штурвал без особой необходимости, начальник службы безопасности чувствует себя неуютно. Особенно потому, что автопилот полковник в принципе не признает. "Бабушке своей будешь указывать, когда ту паралич хватит, а у меня еще руки-ноги на месте!" — рявкнул тот как-то раз в неподдельном гневе на одно лишь предложение вести себя поосторожнее и доверить управление программе, и на этом тема была закрыта.

"Поедем, красо-отка, кататься!" — со вкусом распевает полковник, неровно, но целеустременно шагая к машине сквозь снежные вихри. Это не буря, однако неприятная болтанка в воздухе обеспечена даже осторожному пилоту, а таковым полковника точно не назовешь.

В первый раз узнав на собственном опыте, какие кульбиты любит тот выделывать в воздухе, Негри по приземлении вытер холодный пот со лба, вздохнул и пошел изучать расписание летных инструкторов. Флайеры он не любит до сих пор, но учится на совесть. В обязанности начальника охраны естественным образом входит сохранять контроль над любой опасной ситуацией, в которую его подопечный способен с размаху влететь, в прямом и переносном смысле. Лихие полеты полковника означают, что сам Негри обязан уметь поднимать, вести и безопасно сажать машину: в полусознательном состоянии, раненым, в грозу, пьяным, неважно каким.

Этот маршрут, конечно, не из самых опасных, в воздухе столкнуться не с чем, если пилот не вздумает завернуть в предгорья. Но метель, темнота, и чертова зимнепраздничная ночь... В послевоенный год оружия на Барраяре — как блох на собаке, и в каждом сарае может найтись зенитный гранатомет, а у каждого крыльца плюется смолистыми углями и разрывами пороха праздничный костер, великолепно маскируя любую попытку покушения.

— Зря ты не согласился на рыженькую, — потягивается пилот, закрывая колпак и стряхивая снег с шинели. — У нее такие губки, м-м... Не сидел бы ты сейчас букой.

Негри прислушивается не к его словам — к звукам. Щелчок клавиши — выпущены закрылки, мягкое урчание — двигатель прогревается на холостом ходу, шлепок — подошва сапога легла на стояночный тормоз, высокий вой — прибавил обороты...

— Понравилась, так сняли бы ее до утра, — роняет он безнадежно. Не переспоришь того, кто старше тебя на десять лет, умнее на голову, выше на три звания, про титулы и говорить нечего. — Фейерверки бы кончились, метель улеглась, долетели бы нормально.

— Вот именно, — подмигивает тот. Машина, покачнувшись, отрывается от земли. — Потом еще год Зимнепраздника ждать? Перестань нудеть. Вернемся в часть — так и быть, разрешаю жаловаться сослуживцам за кружкой пива на твою несчастную жизнь. Что командир у тебя гуляка, бабник и лихач, и не уследишь, собачья работа. Думаешь, не знаю?

Необычно разговорчив он сегодня. И снисходителен столь же необычно.

— Я — и о вас сплетничаю? Шутите? — позволяет себе Негри усмехнуться.

— Шучу. — Полковник кивает. Разговор не отвлекает его от управления, привычного до машинальности. Негри уже давно пообещал себе, что добьется такого же автоматизма в пилотировании, но до этой цели, ему честно сказали, еще не один час тренировок. — Ну, так не ты, а еще кто-нибудь. "Как глаза зальет, так об одном и думает, чтобы с девочками покувыркаться. На флайерах. Или не на флайерах. Или не с девочками. Морда беспутная". Так ведь говорят?

Вопрос риторический. Негри деликатно молчит, не видя необходимости сообщать старшему по званию точную формулировку, гораздо более цветастую, короткую и менее цензурную. Казарменная откровенность выражений не новость ни для него самого, ни для полковника.

— А правду говорят, — сообщает сидящий за штурвалом. — За девочку ты, конечно, не сойдешь...

Он прибавляет оборотов и плавным быстрым движением тянет ручку на себя. Дух захватывает, когда флайер входит в петлю, и пассажир едва успевает вцепиться в подлокотники и сдержать возмущенный неспровоцированным хулиганством возглас. Тоже мне, аргумент в споре!

— Я — начальник вашей охраны, сэр, — почти с обидой сообщает он, отдышавшись, когда машина выравнивается. Негри говорит своему командиру наедине "сэр" едва ли не реже, чем слышит в свой адрес "лейтенант". Между ними двоими уже давно установилось нечто, что проще всего было бы назвать дружбой, если бы не разительное отличие в их положении и то, что оба не склонны бросаться пафосными словами.

— Начальник охраны, — соглашается тот. — И твоя забота, значит, меня беречь от проблем, чтобы я сидел на попе ровно, в безопасности, в воздух не поднимался, с сомнительными шлюхами не водился, воду пил только кипяченую? — ирония в голосе полковника выплескивается через край.

— Примерно так, а что? — Негри вопросительно смотрит на своего командира. Где-то в этой иронии ловушка, но где?

— Скоро из столицы придет мой приказ о повышении, — сообщает полковник буднично. — Генеральское звание и Зеленая армия под командование. Я все-таки, на хрен, принц, хоть и седьмая вода на киселе, меньшее мне не положено. — Он машет рукой.

— Поздравляю, — говорит Негри вежливо. В очередном производстве в чин нет ничего удивительного, хотя, конечно, чересчур быстро — но, учитывая происхождение его командира...

Полковник Эзар Форбарра смотрит на него прищуренными трезвыми глазами и произносит отчетливо:

— Мой августейший кузен счел возможным дать мне под начало армию, несмотря на то, что не одобряет излишнюю легкомысленность моего поведения, считая меня солдафоном, гулякой и человеком, неподобающе безразличным к достойным фор-лорда интересам. Ты получишь должность начальника моей службы безопасности. Тебе понятно, какие цели у личной охраны, а какие — у службы безопасности, Негри? И от каких сквозняков ты меня будешь теперь беречь, капитан?

А вот это нокаут.

— Понятно, сэр, — отвечает будущий начальник СБ после долгой паузы, и на этот раз в коротком словце звучит не обида, а уважение. За урок.

Дурная репутация может быть не только обузой, но и защитой, так? Молодой император параноидально подозрителен, и попасть под его пристальный взгляд может быть опаснее, чем под случайный выстрел в воздухе. Поэтому так важно казаться недостойной целью. Беспутным, веселым, неразборчивым, не интересующимся ни политикой, ни столичной жизнью...

На настоящий момент капитан Негри разбирается в тонкостях высокой политики не больше, чем год назад — в управлении флайером. Но он умеет учиться. И начнет — с этого самого дня.

— Ну вот и славно. — Полковник — пока еще полковник — кивает и улыбается. — Слушай диспозицию. До аэродрома полетим ровно, а над ним покувыркаемся. — Он хохочет. — Как я сегодня вечером. Эх, зря ты отказался!