Отменная сволочь (джен)

Азирафаэль даже не волновался. Почти. Впрочем, переживал он ровно настолько, насколько подобает почетному Ангелу ради галочки и непосредственно для удовлетворения лиц свыше. Поэтому Азирафаэль, поддаваясь врожденному чувству сопереживания, просто ждал, пока объявится Кроули. В конце концов, у них было соглашение, в котором Кроули, между прочим, поставил свою собственную кривую подпись. Важный пункт, обведенный дважды красной пастой, оповещал о точном времени, по истечении которого этим двоим нужно было связаться, чтобы обсудить положение дел обеих сторон. Право выбора, разумеется, было предоставлено Кроули, и тот сам вынес вердикт — выходить на связь требуется не реже, чем один раз в тринадцать дней. Шел уже четырнадцатый, а Кроули все не объявлялся. Близился Армагеддон.

Азирафаэль нервничал. Ходил по книжной лавке и изредка мерил расстояние от одной книжной полки к другой. Расстояние, впрочем, всегда оставалось неизменным — ровно три размашистых шага. Он вытянул из полки первую попавшуюся книгу в твердом сером переплете, нервно стал перелистывать страницы, но спустя долгих три минуты откинул книгу в сторону, что, несомненно, было несвойственно для книголюба вроде него. Азирафаэль вынул из кармана мобильный телефон и попытался вспомнить, что к чему в этой штуковине, но в итоге много времени это не заняло. Гораздо больше ушло на то, чтобы Азирафаэль собрался с мыслями. Ангельское чутье подсказывало, что пора завязывать с дружбой между ним и Кроули, но разум упрямо пытался донести, что друзей не выбирают и чувство беспокойства всегда имеет место быть, даже если твой друг — полнейшая скотина.

На том конце трубки сначала раздались противные гудки, а затем хрипловатый голос Кроули сообщил, что он либо спит, либо занят, либо его просто нет дома. Дослушав до привычного "Чао!", которое в этот раз раздражало больше обычного, Азирафаэль засунул мобильник обратно в карман и поплелся прочь. Медленно передвигаясь по ночному Лондону, он пытался утихомирить зародыш ярости в своей груди, но чем больше он старался, тем хуже у него это выходило. В конечном счете в груди появилось новое чувство — тревога. Беспощадная тревога изводила Азирафаэля все сильнее и совершенно наглым образом заталкивала в его голову страшные картины возможных событий.

Азирафаэль стал ждать. Минуты ожидания превращались в долгие часы, а те в свою очередь — в бесчисленные дни. Азирафаэль в конечном итоге почти перестал думать о пропаже Кроули. Скорее, он хотел думать, что не думает об этом. Но получалось чертовски наперекосяк, как и все остальное в последнее время. Читать совершенно не хотелось, а обычно задушевный разговор с соседкой снизу превращался в сплошную пытку. Азирафаэль отчаянно убеждал себя, что волнуется непосредственно из-за того, что в момент Судного Дня Кроули должен быть на месте, только и всего. А затем он снова выходил на улицу, едва успевая прогуляться до того, как начинался привычный дождь, и погружался в чужие для самого себя мысли. В городе было ужасно холодно, страшно и по-детски одиноко. Чертова инфантильность.

Азирафаэль всегда с гордостью утверждал, что он, слава Богу, абсолютно нормальный Ангел, которому присущи любовь ко всему живому на планете и отсутствие отрицательных поступков. А также нормальному Ангелу совершенно не нужен сон. Но так как любовь Азирафаэль испытывал далеко не ко всем существам, а плохие вещи иногда проскакивали в его коллекции содеянного, то и со сном он решил себе сделать небольшую поблажку. Кроули всегда говорил, что сон — невероятная штука, особенно если она тебе по факту не положена. Укладываясь как можно удобней на совершенно некомфортном диванчике в кабинете, Азирафаэль прикрыл глаза и почти уснул. Он точно не знал, какие ощущения возникают во время сна, но, наверное, главная задача — полностью отключить мысли. У него даже почти получилось, как вдруг раздался звонок.

— Эй, Ангел, как обстоят дела? — на том конце послышался странный, почти больной, но отчего-то довольный голос.

— И тебе здравствуй, — ответил как ни в чем не бывало Азирафаэль, всеми силами сдерживая себя. В самом-то деле, стоило переживать.

— У меня тут небольшие делишки были, — не обращая совершенно никакого внимания на тон друга, продолжил Кроули. — В общем, можешь не распинаться. Про наше дело, — он нарочно выделил последние два слова, — я уже все разузнал. Жив здоров парень. Пока что. Слушай, ты же все равно просиживаешь там штаны в своей библиотеке, так что жду тебя в три. Обсудим детали приближающегося... Ну ты понял. Чао.

Азирафаэль оторопел от неслыханной наглости Кроули. Затем зло сжал кулаки, и только потом вспомнил, что сейчас самый подходящий случай, чтобы наконец-то расслабиться и перестать изводить себя. Теперь же Азирафаэль думал о том, стоит ли ему идти на встречу. По всем правилам договора и этикета прийти, конечно же, стоило, но при этом нужно было хорошенько постараться, чтобы в первый же момент при встрече не дать Кроули в морду. Азирафаэль улыбнулся своим маленьким темным замыслам, а потом лишний раз порадовался, что начальство не может читать его мысли, иначе бы уже давно влетело за проявление даже крохотной жестокости. Он глянул на часы — начало третьего; если начать собираться прямо сейчас, то можно как раз прийти к назначенному времени. Азирафаэль ненадолго замешкался, затем накинул свое пальто и вышел из книжной лавки, аккуратно прикрыв за собой дверь. Пешая прогулка пойдет ему на пользу и выиграет немного времени для размышлений.

Лондонский дом Кроули снаружи был похож на обычное жилое здание. Едва ли это было не так, но местные жители уж никогда бы не смогли предположить, что практически каждый день общаются с самым настоящим демоном, живут с ним под одной крышей и даже стоят в очереди за молоком. Впрочем, Кроули, насколько мог помнить Азирафаэль, молоко не очень любил (или очень не любил), поэтому за покупкой этого продукта его можно было застать редко. Никогда, например. Азирафаэль помнил, как жилище друга выглядит изнутри. Тоже совершенно обычно, но со вкусом, принадлежащим классу успешных бизнесменов. Кроули всегда любил делать все со вкусом, что по большей мере отражалось в его пакостных поступках, которые он иногда совершал больше для удовлетворения собственного чувства важности, нежели для начальства. Азирафаэль сунул руки в карманы, сверившись с наручными часами, которые показывали без одной минуты три часа, и почти робко постучал в дверь.

— Открыто-о, — пропел Кроули за дверью и Азирафаэль воспринял этот жест с его стороны как приглашение войти. Хотя если бы Кроули и не разрешил ему сейчас переступить порог, самым наглым образом выпроваживая его, Азирафаэль все равно любой ценой не позволил бы этому произойти. Ну уж нет. Теперь он был настроен чертовски решительно. Видит Бог, он выбьет из этого пустоголового демона всю истину, которую тот скрывал все эти дни. Скрывал же? Несмотря ни на что, Азирафаэль все таки вошел, немного грубо прикрыл — чуть ли не хлопнул — за собой дверь и поплелся в гостиную. По его мнению, переговоры если и ведутся у кого-то дома, то обязательно в гостиной.

— Ты такой встревоженный, Ангел, — снова голос Кроули, на этот раз где-то за спиной у Азирафаэля. Он едва успел достигнуть нужной комнаты. Обернувшись, Азирафаэль увидел друга и вздохнул. Пока что все было в порядке, а это значило, что можно на пару минут перестать волноваться.

— Ради Бога, Кроули! — в несвойственной ему манере зашипел Азирафаэль. — Где ты все это время был?

— Как где? Дома. Вот тут, — Кроули усмехнулся и развел руки в сторону. — В этой стране, в этом самом городе и, черт возьми, в этом самом доме.

Тусклый свет, которые еле-еле пробирался через закрытые шторы, едва ли освещал комнату. Но и этого света было вполне достаточно, чтобы Азирафаэль и Кроули могли увидеть силуэты друг друга, а последний, благодаря своему прекрасному зрению, мог еще рассматривать странное выражение лица Азирафаэля. Мог наблюдать занимательную мимику, которая менялась со скоростью света от глубочайшей ненависти до неуместного сожаления. В этом был весь Азирафаэль. И черта с два Кроули бы допустил, чтобы тот стал каким-нибудь другим: непривычным, чересчур правильным или занудным. Кроули казалось, что за шесть тысяч лет он изучил своего потенциального врага от и до, однако его следующих действий не удалось предугадать даже отменному демонскому чутью. Азирафаэль же, не намереваясь поддерживать разговор именно сейчас, теперь полностью развернулся лицом к Кроули. А потом, точно так же без объяснений и лишних разговоров, ударил его кулаком по лицу. Кажется, нос не сломал. Но чем черт не шутит.

— Будь я проклят, — прошипел Кроули, машинально нащупывая рукой явные повреждения. Откуда-то появилась кровь, но демону было как-то все равно.

— Уже, — буркнул в ответ Азирафаэль и как ни в чем не бывало уселся на неудобный диван. Убеждал он себя или Кроули в том, что ему все равно — этого он пока не понял и понимать совсем не хотел.

Дальше они уже молчали вместе. Кроули молчал, потому что у него не было подходящих к данному моменту слов. На самом деле сказать он хотел многое, но не думал, что это нужно и уместно для их разговора. Или молчания. Азирафаэль молчал, потому что молчал. Вот молчал и все тут! Хоть ты тресни! Пусть лучше Кроули заводит разговор, у него это всегда неплохо получалось. Но они оба были не в том расположении духа, чтобы идти на уступки. Для Кроули это было привычней, и он тихо радовался.

Сейчас они сидели на том самом диване, который Азирафаэль изначально приметил, пили вино и молчали. Молчали, пока неусидчивому и непривыкшему к такого рода тишине Кроули это не надоело. Он без предисловий начал разговор о предстоящей войне, о мальчике и о том, какой он бедолага, что во все это ввязался. Алкоголь расслаблял, поэтому Азирафаэль уже почти позволил себе без злобы слушать собеседника. Мерный голос Кроули успокаивал. Он был настоящим и прямо сейчас давал понять, что все хорошо и ничего смертельного (даже для ангелов и демонов) не происходит. А еще Кроули то и дело хватался за голову, и в эти моменты его голос становился еще более хриплым и по-человечески больным. Азирафаэлю это чертовски не нравилось.

— Ты не заболел? — поинтересовался он, когда Кроули закашлялся.

— Что? Нет, — хотя кого это волнует. — Нет, конечно. Что за чушь. Ты тут вообще олюдел на Земле, Ангел. Мы не болеем. Забыл?

Азирафаэль и без Кроули это знал. Впрочем, Кроули олюдел тоже. Еще нужно поспорить, кто из них больше привязался к этому месту. Мысли Азирафаэля прервал еще один приглушенный кашель друга. Во всяком случае, если бы перед ним сейчас сидел самый настоящий человек, Азирафаэль не задумываясь предложил бы тому спрей от простуды. Но сейчас перед ним был не человек, а обычный (хотя в случае с Кроули скорее необычный) демон, который просто до чертиков был похож на человека. Азирафаэль вспомнил, как однажды, лет триста назад, получил выговор от начальства, а когда вернулся обратно, Кроули тактично сообщил, что Ангел похож на пациента больницы, у которого страшный диагноз. Итак, что было у Азирафаэля? Куча свободного времени, нездоровый Кроули и кое-какие догадки.

— Начальство?

— Что? — не понял Кроули, который вообще потерял нить беседы.

— Ты был Внизу, — уточнил на всякий случай Азирафаэль, а затем подумал, что, возможно, выбрал не лучшее время для обсуждения этой темы.

Кроули молчал. Глаза были опущены вниз. Он еще долго мог так сидеть, но Азирафаэль ждал ответа, а оставлять Азирафаэля без ответа не хотелось. Во-первых, он все равно все разузнает. Во-вторых, до того, как разузнает, будет смотреть еще более сочувствующим взглядом. Да ну его.

— Обвинили в том, что я слишком хорошо общаюсь с конкурентами, — выдавил он из себя. — Пришлось наплести им о том, что я просто хорошо за тобой наблюдаю. Чтобы ты не лез не в свои дела.

— Едва ли ты сказал им неправду, — попытался пошутить Азирафаэль, но быстро принял серьезный вид.

— Они хотели и на тебя донести.

— Оу.

— И донесли бы.

— М-м?

— Я слишком бурно доказывал их неправоту.

Кроули откинулся на спинку дивана и прикрыл глаза. Все, больше он ничего не скажет этому настырному Ангелу. Во всяком случае, не прямо сейчас.

— Всегда знал, что ты ужасно человечный.

— Всегда знал, что ты достаточно неплох для того, чтобы у тебя было собственное место в Аду.

Азирафаэль улыбнулся. Искренне и почти без доли тревоги в улыбке. Он знал: что бы ни случилось Кроули останется собой. Скрытным, немного циничным демоном, который всегда скрывает свою суть за долей сарказма. А еще он до ужаса ребенок. Разве что в машинки во дворе не играет. Хотя Если вспомнить его коллекцию миниатюрных Бентли… Азирафаэль поставил свой опустевший бокал на столик и повернулся к Кроули:

— Что они с тобой сделали? — его голос так некстати дрогнул, что стало даже немного стыдно.

— Мало чего приятного, скажем так, — ушел от ответа Кроули, а затем продолжил. — Они тут еще две недели ошивались. Проверяли, не часто ли мы поддерживаем связь.

— О…

— Ага.

Тьма в комнате стала поглощать все на своем пути. Азирафаэль потерялся во времени, но чутье подсказывало, что уже не меньше десяти часов. Засиделся он тут. Но уйти просто так он не мог. Чувствовал, что между ними не должно оставаться недосказанности. Это было бы слишком неправильно и совсем-совсем не по-дружески. А Азирафаэль, как ни крути, ценил дружбу с Кроули, хоть и старался не признаваться ему в этом. По сути, он вообще ему этого никогда не говорил. Азирафаэль мысленно оценил поступок Кроули и даже пытался его понять. С одной стороны тот был прав: если дела обстояли так плохо, то молчание Кроули было вполне оправдано. Он не хотел подставлять ни себя, ни друга. С другой же стороны — Азирафаэль не мог избавиться от чувства вины за все это. А еще ему стало по настоящему стыдно из-за его сегодняшних действий. Не лучший из его поступком, на самом деле. К ужасу самого Азирафаэля, до него стало доходить, что там, Внизу, делали с Кроули за его проступок. Но поднимать сейчас эту тему он не решился. Кроули сам расскажет, когда посчитает нужным. Обязательно расскажет.

— Прости за разбитый нос.

— Пустяки для меня, ты же знаешь.

— Я просто хотел сказать, — почти шепотом произнес Азирафаэль, — что рад тебя снова видеть.

Ему показалось, что Кроули уснул. Но в темноте было довольно сложно это разглядеть. Азирафаэль тихо встал и подошел к выходу. Прикрывая за собой дверь, он почти услышал спокойный голос Кроули:

— Я тоже рад, Ангел. Чертовски рад.