Реки в океане (гет)

Взрыв боли ослепил и лишил дыхания, и сразу за ним наступили темнота и тишина. Ощущение движения в потоке. Единственное ощущение, которое доступно, когда нет тела. Я все-таки умерла? Или нет?

Неожиданно пустоту вокруг залил свет. Фиолетовый, с разводами ярко-бирюзового. Появились и звуки.

— …ритуал ...завершен, — хриплый голос отца.

— У нас получилось? — А этот женский, срывающийся, усталый. Не могу вспомнить, чей.

— Вы видели вспышку магии, леди.

Голоса ржавыми булавками протыкали голову и каждым звуком прибивали ее к чему-то твердому и холодному, на чем я лежала. Дышалось с трудом и болело все, что хоть как-то ощущалось мню как свое тело, до последней косточки.

— Но почему она не очнулась?

— Очнулась. Но сейчас, кажется, засыпает... Я отнесу ее в постель, только придержите двери, пожалуйста.

Отец поднял меня на руки и понес. Сразу стало теплее. Ощущения тела, кроме боли, становились более внятными, прояснялось и в голове. Наверное, я могла бы даже открыть глаза, но не стала.

— Сейчас. А потом вы напоите меня чаем. Очень, очень сладким. Никогда мне еще мне не доводилось участвовать в настолько тяжелых ритуалах. — Через минуту молчания и один пролет лестницы она продолжила: — Вспышка магии была фиолетовая с синим. Про синий цвет я знаю — ритуалистика, а что такое фиолетовый?

— Метаморфизм.

— Вот как? Выходит, не только в доме Блэков есть этот дар. Не знала.

— У Гристонов он проявляется редко. Я вот, например, не удостоился.

Тем временем меня уложили на мягкую кровать и прикрыли одеялом.

— Приходи в себя, дочка. Пожалуйста. — Шепотом, но так, что я чуть не открыла глаза.

Нет-нет, не спешить. Кто я? Где я? Из тьмы памяти начали возникать смутные образы, события, голоса, люди. События сперва путались и наплывали друг на друга, но постепенно выстроились в историю. Я — Эйлин Гристон, семнадцать лет, уже почти восемнадцать, ведьма и дочь мага. Жизнь, моя жизнь, вспоминалась смутно и блекло, без эмоций, как история в давно прочитанной книге. Детство, поступление в Хогвартс в дом Зеленой Змеи, смерть матери. Картинки событий, но никаких эмоций. Может, так лучше?

Последние дни почему-то вспоминались с напряжением. Окончание Хогвартса, экзамены. В последний день обидные слова однокурсника о "корове, годной лишь чтоб телиться", а потом дома неожиданная новость: Люциус Малфой сватает меня для Эдриана Пьюси — сына своего приятеля. Липкий и скользкий гад, на год меня младше. Совершенно лишенный каких-либо талантов, зато с самомнением выше башен Хогвартса. И горькие слова отца: "Им, конечно, нужны в первую очередь деньги. Ты все-таки наследница третьего по величине состояния в магической Британии. После Паркинсонов и Блэков. К сожалению, Люциусу есть чем меня шантажировать. Очень даже есть... Его требование — помолвка через две недели, когда Эдриану исполнится семнадцать и свадьба через год, после его окончания Хогвартса. Но я что-нибудь придумаю, дочка, обязательно придумаю." И вот сегодня с утра у нас в доме появилась давняя подруга отца леди Забини — я вспомнила, кому принадлежал второй голос. А потом они полдня готовили какой-то ритуал, как оказалось — открытие магических родовых даров для меня. Только не понимаю, как он может спасти меня от этой дурацкой помолвки.

Установив с помощью воспоминаний все о себе заново,я вернулась в "здесь и сейчас" и открыла глаза.

Широкая кровать с балдахином. Но балдахин декоративный, элемент оформления, а не функциональная деталь. Комната в бирюзовых тонах. Мысль с запозданием — моя кровать и моя комната. С потолка свисал светильник. Электрический, как все прочие светильники в доме, на это друзья отца "крутили пальцем у виска". Как же, магловские штуки, нарушение традиций... Рядом с кроватью столик со всяким дамским прикладом и зеркало. Зеркало! Хочу посмотреть, изменилось ли что-нибудь после ритуала, но шевелиться тяжело. Потом? Нет, сейчас. Я осторожно сползла с кровати и, держась за столик, перебралась к зеркалу.

Из зеркала на меня смотрела вроде бы знакомая физиономия, только глаза странного, иного цвета, фиолетовые с мелкими синими крапинками. Ведьмовские. Раньше были серые. Стоп! Что там леди Забини говорила про мою магию? Фиолетовая с синим?

Усилие, потребовавшееся, чтобы выпрямиться перед зеркалом, оказалось чрезмерным, я вернулась обратно в кровать, и почти сразу уснула.

Разбудили меня шаги и скрип кресла в ногах кровати. Открыв глаза, я встретила взгляд мужчины, явно не спавшего уже несколько дней, судя по впалым щекам и синякам под глазами.

— Отец?

— Эйлин. Все-таки получилось.

— Что именно, па?

— У тебя активировался полный дар нашего рода.

— Полный? Но разве это не два разных дара?

— Официально считается два. Так я и сказал леди Забини. Видишь ли, у меня только половинка, только ритуалистика. Чтобы понять, что это одно целое, и откуда оно, надо знать историю нашей семьи.

— Я же знаю ее с детства. Там ничего...

— Реальную историю, которая нигде не записана. Ты сейчас как себя чувствуешь? Готова слушать и думать?

— Слабость, но думать вроде бы могу.

— Тогда слушай сказку. А эту историю рассказывают именно как сказку. — Отец перебрался в кресло у окна, устроился поудобнее, помолчал.

— Однажды, давным-давно, примерно двести лет тому назад, в джунглях Центральной Африки жили два брата. Старший был великим воином, а младший — великим шаманом. И случилось так, что старший брат влюбился в дочку белого торговца, приплывавшего в их края за "черным деревом". Наверное, старший брат был очень хорош собою, потому что девушка ответила на его любовь. И все было превосходно, пока на девушке эта любовь не сказалась слишком явно. Тогда ее отец выследил и застрелил старшего из братьев, а дочь посадил на корабль и увез в Англию. Вообще-то в племени было принято мстить в таких случаях, но младший брат понимал, что если он убьет отца девушки, то это принесет еще больше горя ей и может повредить ребенку. С другой стороны, неизвестно, как мать с ребенком примут среди белых, может, ему как раз лучше остаться единственным наследником? Тогда младший брат решил тоже отправиться в Англию и проследить. Он был великим шаманом, меняющим форму, и когда корабль уходил от африканского берега, подменил на борту одного из чернокожих слуг.

В семейной истории ничего не рассказывается о дальнейшей судьбе девушки и ребенка, но спустя годы в своем замке грустил престарелый лорд Гристон, глава и последний представитель древнего магического рода. Вся его семья погибла на какой-то войне, да и сам он не имел наследников. Но как-то раз в замок пробрался негр и украл волос лорда Гристона. Он изготовил оборотное зелье с волосом лорда, потом изменил возраст лет примерно до двадцати и закрепил изменения ритуалом. Такой ритуал действительно существует и его описание хранится в нашем банковском сейфе, он не имеет аналогов в британской магии, потому что не просто закрепляет измененную внешность, а меняет магию, кровь и наследственность.

К лорду Гристону явился уже не негр, а белый юноша — его молодая копия, и назвался бастардом от уже погибшей рыбачки, с которой лорд Гристон когда-то имел приключение. Лорд повел его к гоблинам на проверку крови. Проверка показала кровное родство, на родовом гобелене обнаружился новый портрет, и юноша был признан сыном и наследником. Вот такая сказка, дочка. Сколько в ней правды, я не знаю, но, как уже сказал — в сейфе лежит описание ритуала закрепления формы. Однако, чтобы воспользоваться им, требуется полный и активный дар нашего рода. У тебя он сейчас есть.

— Понятно. Ты предлагаешь мне воспользоваться родовым даром, чтобы ускользнуть от жениха?

— Да. Только все чуть сложнее. Надо не только тебе самой ускользнуть, но и наследство семьи увести из-под носа врагов. Но об этом мы поговорим потом, когда отдохнешь от ритуала.

Чувствую, что засыпаю, раздумывая над вопросом, кто я сейчас и почему прожитая жизнь кажется такой же сказкой, как рассказанная отцом. Я все помню, но вот что я чувствую? Отец мне дорог, родной дом приносит покой. Друзья-приятели из Хогвартса? Приятели кажутся персонажами полузабытой пьесы. А подруга у меня только одна — Кейт Фостер. Однокурсница с Гриффиндора, маглорожденная.

Забавно, все считали нас смертельными врагами, не раз заставая посреди ругани и сверкания заклинаний. Она называла меня "мелкой змеей", а я ее "бешеной кошкой" и никто не знал, что эти прозвища мы придумали себе сами еще на четвертом курсе. А сколько сплетен было вплетено в обмены ругательствами, сколько новостей шифровалось сочетанием магловского сленга подворотен и языка глухонемых. Это была наша и только наша игра, которая сейчас может для меня обернуться выходом из тупика.