Дом для домового (джен)

В старенькой «хрущёвке» в Заводском районе люди давно уже не жили. Лет пять назад руководство Госнежконтроля, торопясь израсходовать внезапно полученные бюджетные средства, выкупило здание под приют для бездомной нежити.

Федьке тут не нравилось. Он терпеть не мог слово «приют» на красной с золотым табличке у входа. Слово противное и унизительное — приютили, спасли от гибели под колёсами бульдозера. Оказали милость. Подумать только, всего каких-нибудь двести лет назад никто не осмелился бы войти в новый дом вперёд домового. А ныне...

Племянница старой хозяйки, бабы Нюры, в ответ на рассказы о домовом, который помогает топить чадящую печь, только выразительно закатывала глаза. А услышав о ритуале переезда в новый дом, Маша решила, что тётка на старости лет спятила. И ничего удивительного в этом, увы, не было. Впрочем, хозяев Федька не винил. Сегодня мало кто верит даже собственным глазам.

Спустя несколько месяцев в приюте, домовой начал подумывать о том, что соглашаться на щедрое предложение инспектора Госнежохраны о переселении в приют не стоило. Что такое секундная боль по сравнению с длительной мучительной агонией? Осознания собственной ненужности и неприкаянности?

Иногда, впрочем, Федя наделся на то, что из приюта удастся переехать в новый дом. К новому хозяину, которому не страшно будет признаться, что из всех лакомств домовой предпочитает сметану и сливки. Работников Госнежконтроля и Госнежохраны периодически обязывали заниматься расселением бездомной нежити. На прошлой неделе даже приходил один инспектор, желающий обзавестись домовым, но Федька, своим удивительным чутьём засёкший стойкий аромат перегара, переселяться к нему отказался наотрез, даже не показался.

— Может, кикимору возьмёте? — послышался бодрый голосок Зинаиды Михайловны, инспектора на пенсии. За полгода работы в приюте Зинаида раздала половину не-жильцов, и ещё ни одного не вернули обратно. Уйти из старой «хрущёвки» в смену бабы Зины считалось хорошей приметой.

— Да мне, в общем-то, всё равно... — отозвалась посетительница.

Федька хорошо видел её со шкафа: невысокая и какая-то невесомая девчушка со встрёпанными светлыми волосами. Хотя держалась она довольно уверенно, домовой почему-то сразу понял, что работает девушка в конторе неделю от силы.

— Ну, милочка моя, вы же пришли за кем-то конкретным? Насовсем или на передержку? — уточнила Зинаида.

— На передержку, наверное, — пожала плечами блондинка. — Я не уверена, что... Что проработаю достаточно долго.

Федька фыркнул. Сразу видно, что девчонка будет работать до самой пенсии — столько в её глазах светилось детского восторга пополам с неуверенностью.

— Федь, ты? — позвала Зинаида Михайловна. — Покажись, чего ты фыркаешь? Может, пойдёшь к Леночке?

Названная Леночкой удивленно подняла глаза, озадаченно уставилась на шкаф, где никого не было: «А вдруг неправда? А вдруг разыгрывают?»

— Пойду! — неожиданно для самого себя ответил Федя, принимая облик большой серой крысы.

«Если испугается — не пойду!»

Лена вздрогнула, когда ей на плечо спрыгнула крыса. Поколебавшись, протянула руку, осторожно погладила. С любопытством. Интересом. Нежностью, как ни странно.

— Только у меня квартира, — словно извиняясь, сказала она.

— Ничего, — сурово ответил Федька, едва сдерживаясь, чтобы не заурчать как кот под ласковой рукой. Ещё чего не хватало, сразу подлизываться! — И квартира сойдёт!

* * *

Квартира у Леночки была небольшая: всего одна комната, кухня и ванная. Федька быстро пробежался по коридору, с интересом заглянул под ванну.

Из-под ванной на домового с таким же интересом уставилась плесень.

— Лена, ты уборку давно делала?

Лицо у Леночки сделалось такое несчастное, что Федя даже не стал дожидаться ответа. Вместо этого он схватил губку, чистящий порошок и бросился в атаку. Плесень сопротивлялась упорно, но недолго.

— С этим всё, — отдуваясь, фыркнул домовой. — Теперь плитка!

— Я недавно переехала, — тихо сказала Лена. — Думала ремонт... Но...

— Какой ремонт? — удивился Федя. — Сейчас я её!..

За время, проведённое в приюте, он успел забыть, как это прекрасно — быть нужным кому-то. Что такое уборка по сравнению с одиночеством? Тьфу, плюнуть и растереть! Щас мы плиточку отмоем, ванную отбелим, зеркальце протрём...

Без дела стоять над душой было стыдно, так что Лена волей-неволей приобщилась к незапланированной генеральной уборке. Более того, Федя действовал так споро и решительно, что девушка даже согласилась разобрать балкон, отправив на помойку кучу картонных коробок, груду пустых бутылок и — апофеоз! — старую лыжу. Лыжа оказалась одна, палок в квартире не наблюдалось, так что происхождение её осталось тайной, покрытой мраком.

Всего каких-нибудь два часа спустя они сидели на идеально чистой кухоньке. Лена пила сваренный ею кофе, Федька старательно следил за духовкой, где пеклись ватрушки — хозяйка не поленилась сбегать в магазин за творогом, а мука нашлась в шкафчиках.

Хозяйка? Ну, разумеется, хозяйка.

Куда ж она без него? Так и обзаведется гастритом вместо суженого, сидя на соевых сосисках. И пылью зарастёт. Хорошая девушка, умница. С характером. Но в хозяйстве — совершеннейшая распустёха, как ни крути.

Лена допила кофе, не догадываясь о мыслях домового. Вспомнила первую лекцию на курсах инспекторов и спросила:

— Федь, творог будешь?

Домовой задумчиво сощурился, а потом, решившись, твёрдо ответил:

— Лучше сметанки!