"Барраяль-Адварис" (джен)

Лифт едва слышно скрипнул и остановился. Ботари распахнул ажурную чугунную дверь; Майлз выкатился в вестибюль и сощурился на яркий свет газовых рожков.

Управлять тяжелым, на высоких колёсах креслом было не так уж и просто, но главное ведь не сдаваться, правда?

— Майлз, дорогой! — леди Форкосиган первой подошла к сыну. — Ты готов исполнять обязанности хозяина дома?

— Конечно, миледи.

— Делия, Марсия, Оливия, — в противоположном конце черно-белого коридора Дру давала последние наставления своему семейству, — приглядывайте за Карин. А где она? Ку, где Карин?! Кто-нибудь, — Дру повысила голос, — видел мою младшую дочь?! Куда она успела сбежать?

Высокий капитан Куделка, тяжело опирающийся на шпагу-трость, начал неловко поворачиваться, чтобы отыскать беглянку. Его металлический корсет и накладки на правой ноге, "подарок" эскобаро-барраяльской кампании шестнадцатилетней давности, негромко лязгнули. Майлз подавил острое чувство зависти: благодаря этой хитроумной конструкции из латунных штырей, шестеренок и кожаных ремней Куделка мог самостоятельно, хоть и не быстро, передвигаться, и даже продолжал оставаться в строю, пусть и перейдя на сидячую должность личного помощника лорда-регента. А вот Майлзу военная карьера не светит, что нет, то нет. Ни одна армия мира не согласится принять новобранца, спина которого согнута, а ноги завязаны узлом...

Впрочем, нет повода отчаиваться. Доктор Генри говорит, что последняя операция прошла успешно, да Майлз и сам это видел — наконец-то, к пятнадцати годам, его ноги достаточно окрепли и почти (всего-то благодаря пяти нужным переломам) выпрямились, чтобы выдержать вес его тощего сгорбленного тела. "В следующем месяце попробуем встать на костыли", — бодро обещал Генри. И Майлз радовался изо всех сил. Так радовался, что с удовольствием бы поднялся на крышу и спрыгнул бы с нее головой вперёд; вот только кресло, к которому он прикован невидимыми цепями, увы, не сможет форсировать нужную лестницу...

Майлз сморгнул. Что-то он размяк, расслабился, а тут беды идут косяком, и терять бдительность чревато опасностями. Он, кажется, проморгал момент, когда тетя Элис ссудила ему на вечер кузена Айвена, чтобы тот "помогал присмотреть за девочками" — ее собственные слова, надо будет записать и цитировать, если этот болван опять попробует увильнуть. Но момент, когда Елена принесла с кухни беглянку, пропустить оказалось невозможно. Взрослые — лорд-регент и его супруга, леди Элис, счастливые родители — Ку и Дру, наконец-то получившие увольнительную от своей белокурой банды, хором ахнули при виде виновницы беспокойства — Карин успела где-то стянуть сладости, и теперь на ее чудесном зеленом платьице и румяной мордашке красовались пятна вишневого варенья. Дру попыталась было унести малышку и переодеть её, но леди Корделия оказалась быстрее.

— Майлз, — напомнила она. — Ты обещал. Держи-ка эту красотку, — Корделия подхватила Карин под мышки и осторожно усадила ее сыну на колено. — Действуй. Я знаю, ты справишься. Елена, пойдем.

Леди Корделия решительно поторопила женщин — величавую, ослепительную леди Элис, энергичную Дру, растерянную Елену, — а следом поспешили и их кавалеры. Обменявшись коротким рукопожатием с сыном, лорд Форкосиган подал жене накидку — укрыть от зимней непогоды пышное бальное платье. Оруженосцы открыли двери, поклонами провожая хозяев дома и их гостей к поджидающим автомоторам. Последними вышли Ботари. Константин, одетый в лучший свой мундир оруженосца Форкосиганов, шел, звучно и тяжело печатая шаг. Майлз прекрасно понимал, что вызвало недовольство отставного сержанта: ради визита в императорский дворец ему пришлось расстаться с любимым восьмиствольным пистолетом, да и управлять автомотором лорда-регента сегодня будет молодой Пим. Елена сочувствующе подмигнула Майлзу, и он ответил ей своеобразной пародией на салют. После чего юная прекрасная дочь Ботари упорхнула вслед за своим смахивающим на горгулью родителем в темную ночь Султан-Барра.

Черно-белый вестибюль опустел. Шум, возбужденные голоса, ароматы духов и зимних цветов, сутолока, блеск парадных мундиров и фамильных драгоценностей, шорох длинных шелковых платьев, — всё это исчезло. Остался только скрюченный подросток в громоздком инвалидном кресле, яркие газовые светильники да огромное зеркало в темной резной раме.

— Уфф, ну и суета. Матушка грозится, что скоро настанет мой черёд сопровождать её на всех этих дворцовых ногодрыгалках и ушетоптаниях, в смысле, балах и концертах. Но как минимум сегодня я свободен. У вас найдется, что поесть? Желательно — не те красные водоросли, которыми тетя Корделия питалась в прошлом году, а что-нибудь посущественнее?

Ах да, еще и болван Айвен.

— Нння! — Карин сделала попытку соскочить с колен Майлза.

Ах да, еще и... ну да, все четыре Куделки. Серьезная... или, как минимум, осознающая груз ответственности Делия помогла младшей сестренке, увела ее умываться. Марсия и Оливия выжидательно смотрели на мальчишек. И если в серо-голубых очах шестилетней Оливии читалось детское восхищение самим фактом, что она находится в чужом доме, и здесь всё красиво, ярко и удивительно, то в прищуренных хитрых глазенках десятилетней Марсии явно значилось: "Нас больше! И мы — банда!"

"Спасайся, кто может? — обреченно подумал Майлз. Поёрзал, устраиваясь в кресле удобнее. — А кто не может? Впрочем, я действительно обещал. Ку и Дру заслужили выходной; мама тонко намекнула, что тренировать лидерские таланты можно не только на палубе броненосца, но и в самых мирных обстоятельствах. А дед просто изойдет ядом, если узнает, что я отступил перед взводом каких-то... ха! Недорослей!"

— В библиотеке нам приготовили чай, — откашлявшись, гостеприимно предложил он. Айвен лихо согласился и развернулся в нужную сторону. Майлз повернул рычажок ручного тормоза и нажал на педаль старта.

Ничего не произошло.

Айвен замешкался, но, поймав гневный взгляд кузена, благоразумно не стал предлагать свою помощь. Майлз снова нажал на старт, левой рукой, она вроде ломалась только четырежды и должна быть посильнее.

Пффф.

— Майлз пукнул! — громко, трагически возвестила Оливия — и тут же рассмеялась серебристым звонким колокольчиком, таким забавным ей показалось случившееся событие.

— Нет, это движитель прогревается, — с важным видом знатока вмешался Айвен. — Посмотри, — он небрежно указал на тяжелую конструкцию, располагавшуюся... ну, если честно, то надо признать, что располагалась она под тощей Майлзовой задницей. — Кресло может самостоятельно двигаться, если вот эти поршни толкают колёса. А поршни зависят от движителя. В свою очередь, движителю нужен спирт или что-то другое, горючее, чтобы нагревать воду и создавать пар. Так что правильнее сказать, что наш Майлз сегодня под мухой. Верно?

Теперь засмеялась и Марсия.

— Верно, — скрепя сердце признал Майлз. "Я тебе это припомню, братец". Кресло вдруг резко дёрнулось, начиная движение, и он поскорее схватился за рулевой рычаг, чтобы не врезаться в очередное препятствие. Большинство напольных ваз и консолей убрали, но все-таки... Каким-то чудом лязгающее, подвывающее кресло согласилось, что штурмовать лестницу — дурная идея, и понеслось, набирая скорость, прямо на драгоценного кузена. Тот с неожиданной ловкостью в последний момент отпрыгнул и, кажется, даже завис в воздухе, пока Майлз не проехал мимо. Девочки Куделки развеселились окончательно.

Похоже, вечер будет долгим.

Бутербродам и печатным пряникам настал конец минут через шесть. Фрукты еще держались, особенно блюдо с зелёным лохматым крыжовником — жутко кислым и столь же, если верить научным журналам, которые матушка выписывала с Бетты, жутко полезным для пищеварения. (Ключевое качество — ужас, кошмар и спасайся, пока не поздно). Но и этих боеприпасов, по прикидкам Майлза, банде Куделок хватит в лучшем случае на полчаса.

А продержаться надо до одиннадцати вечера.

Обычно девочками Куделками занимались Елена и сама леди Корделия, а Майлз крутился поблизости, стоически жертвуя то новой книгой, которую Делия и Марсия тут же залистывали, а то и рвали страницы, возбужденно выхватывая их друг у дружки; то коробкой красок, то еще какими-нибудь вежливыми, необязывающими знаками внимания. Однако сегодня Елена исполняет обязанности личной компаньонки леди Форкосиган; впрочем, по словам матери, любой повод хорош для того, чтобы выйти в свет и показать себя людям. Намек прозрачнее некуда, но Майлз предпочел его проигнорировать, как и приглашение Грегора, прочитанное и аккуратно разрезанное на десять тысяч маленьких клочков: сама мысль о том, что на его изувеченную фигуру будет глазеть половина Султан-Барра, причиняла физическую боль. А если он появится как сейчас, в этом гробу с колёсиками...

Нет. Нет, нет, ни за что. Он не старик! Хотя куда там — восьмидесятишестилетний граф Форкосиган до сих пор бодр духом и подвижен телом; даже порой отваживается проехать милю-другую верхом. Положим, Майлз верховой езде тоже научился, но это совсем другое. Барраяль нетерпим к любым проявлениям слабости, инвалидности и увечности, а Майлз...

Майлз Форкосиган, как ни крути, и то, и другое, и третье.

Дед винил во всём доктора Ваагена — "фальшивого доктора", как каждый раз не упускал случай напомнить граф Форкосиган, а также Цетагандию, шпионов её земных и Небесных лордов и своих, барраяльских предателей. Но в первую очередь — Ваагена и прочих "беттийских прихвостней, которых твоя мать притащила на нашу землю", как каждый раз плевался дед. Очень не сразу до Майлза дошел скрытый смысл агрессивных нападок на Бетту, все изобретения и открытия, сделанные учеными бывшей колонии Метрополии, беттийское свободомыслие, законодательство, разрешающее женщинам получать образование и профессию, беттийскую моду, предлагавшую свободного покроя куртки мужчинам, и короткие, до лодыжки, прямые юбки женщинам, и всё в том же духе. Одним словом, дед ненавидел Корделию, хотя никогда не высказывал своего отношения вслух. Сопоставляя известные ему факты, Майлз понимал, что причина кроется отнюдь не в страхе графа Петера перед женщиной, которая прекратила Войну Фордариана, поставив перед заговорщиками голову их лидера. Граф Петер боялся потерять сына. Последнего из сыновей.

И внука. Единственного выжившего внука.

"Единственного внука, местожительство и состояние здоровья которого ему достоверно известны, — педантично поправил живущий в голове Майлза мерзкий голосок. Кому он принадлежал? Кому-то очень гадкому, мелочному и злобному. Тому, кто не упускает случая сосчитать нанесённые обиды, положить их в банк и копить проценты. Проценты ненависти, проценты зависти. И когда-нибудь предъявить счёт, оплатить который можно только кровью...

"Кровь за кровь" — такой обмен предложил Видаль Фордариан тем, кого называл мятежниками. После гибели принца Зерга во время эскобаро-барраяльской кампании император Эзар протянул еще полгода и скончался, завещав пятилетнему Грегору империю, а лорду Эйрелу Форкосигану — регентство. Спустя несколько месяцев Фордариан и его прихвостни обвинили лорда-регента в некомпетентности и узурпации власти. В решающий момент, как черт из табакерки, выскочила группа наёмников из Цетагандии — люди в чёрном попробовали выкрасть императора Грегора из дворца. Ответственным за похищение почему-то "назначили" лорда Форкосигана.

Вот только заговорщики не подумали о том, что буквально двумя неделями раньше такие же люди в черном (или очень похожие на них?) совершили покушение на самого лорда-регента. Вот в этом же самом доме. Именно здесь, в черно-белом вестибюле, Эйрел снёс голову одному из убийц, а Дру, бывшая в те дни телохранителем леди Корделии, застрелила из арбалета второго. Убедившись, что особняк Форкосиганов — недостаточно надежное место, Эйрел и Корделия переехали в императорский дворец — именно это событие и дало основание злопыхателям утверждать, что лорд-регент тайком примеряет императорскую корону. Но Майлз знал — на самом деле отца заботила только безопасность беременной жены.

Планы... И дед, и отец — то есть и генерал Форкосиган, прославившийся как отважный партизанский командир во времена войны с Цетагандией, и адмирал, герой войн с Коом-Ар и Эскобарией, признавали, что ни один план не выдерживает испытания битвой. Императорский дворец, который должен был обеспечить беременной леди Корделии покой и безопасность, превратился в мышеловку, когда его захватили преданные Фордариану войска.

И когда начались преждевременные роды, рядом с Корделией оказался только доктор Вааген — "фальшивый доктор", как каждый раз со злостью и обреченностью напоминал граф Петер. Астроном и механик, он был арестован, как и многие другие специалисты родом из Метрополии и Бетты, и ожидал в императорском дворце принудительной высылки на родину или столь же недобровольного труда на благо новой власти. Имевший весьма абстрактные представления о женской конституции, Вааген сделал всё, что смог. Мама каждый раз повторяла это, и каждый раз приводила неоспоримый аргумент — "ведь ты же дышишь". Майлз, хоть и получил сломанную при рождении спину и повреждение таза, действительно дышал, и планировал повторять это прекрасное занятие еще лет сто, не меньше.

А его брату-близнецу, родившемуся часом позже, повезло еще больше. Марку-Пьеру помогала родиться сама принцесса Карен и ее придворный врач, и он появился на свет без труда. Совершенно здоровенький и с отличным аппетитом, повторяла каждый раз мама.

И даже никогда не плакала, вспоминая о своем втором ребенке, которого пожрала гражданская война.

Обменивая "кровь на кровь", Фордариан совершенно искренне считал себя человеком чести, вернув лорду-регенту жену — и оставив в заложниках обоих новорождённых сыновей. Пытка отчаянием. Во время тайных переговоров Фордариан вполне ясно намекнул, что обменяет двух мальчиков на одного, Майлза-Петера и Марка-Пьера на Грегора-Эзара. Пытка надеждой.

Когда отчаяние и надежда стали нестерпимыми, едва оправившаяся после тяжелых родов Корделия совершила дерзкую, сумасшедшую — по ее собственным словам, — и идиотскую, по язвительным комментариям деда, — вылазку. Дру, Ботари и Ку, едва-едва снова научившийся ходить после тяжелого ранения, пробрались в императорский дворец, нашли Майлза, благо, различить близнецов труда не составляло, но так и не сумели разыскать Марка. Где его спрятали, вероятно, знала принцесса Карен, но ее убил изменник Фордариан; абсолютно точно о судьбе младенца знал сам лорд Видаль, но его казнила леди Корделия, захлебнувшись отчаянием и презрением. "Мне не следовало давать волю эмоциям, — каждый раз корила себя мать. — Я должна была сначала спросить, где же Марк, но он наверняка солгал бы, чтобы выгадать время, чтобы снова начать торговлю головами..." Майлз видел ожоги, которые Корделия заработала, пытаясь вырваться из рук Ботари, который уводил ее из дворца — из-за разбитой керосиновой лампы вспыхнул пожар, быстро распространившийся по всему зданию. Ожоги свидетельствовали, что мать едва не погибла сама, расшвыривая угли, пробираясь по объятым пламенем коридорам, зовя того, кто еще не умел отвечать, надеясь услышать ответный крик, надеясь...

Но вместо нее погиб Марк-Пьер. Мать и отец так до конца и не смирились с этой утратой. Дед тоже — правда, в его случае не-смирение выразилось в совершенно алогичном убеждении, что Марк-Пьер каким-то образом остался жив. Старик растрачивал своё состояние, засылая бесчисленных соглядатаев в Коом-Ар, Бетту и прочие земли. Он даже в Метрополию отправил своего гонца с наказом искать по детским приютам мальчика пятнадцати лет, сероглазого и темноволосого. Вот только...

Мальчиков таких полным-полно. И доказать, что один из них — брат Майлза... Хм, сомнительно.

Но даже если каким-то чудом сомнений удастся избежать. Что будет с Майлзом? Не потому ли ищет своего второго внука граф Петер, что старший, имеющий законное право на фамильные земли и голос в Совете Графов, — увечен и немощен, а значит, самое право жить имеет весьма относительное?

"Когда-нибудь я встану на ноги, пробегу дюжину миль, научусь фехтовать и прыгать через препятствия и затолкаю всю жалость, которую ты потратил на меня, тебе обратно в глотку, мерзкий старик!" Майлз сморгнул. Похоже, он малость увлёкся. Позволив себе задуматься о смысле своего существования, он упустил из виду актуальные проблемы.

Марсия доедала грушу. Вид у нее был как у доктора Ваагена, который после фиаско на акушерском поприще счел своим долгом поставить Майлза на ноги. Даже если для этого потребуется сделать искусственные ноги — кстати, последнюю конструкцию ваагенского изобретения капитан Куделка испробовал и счёл весьма эффективной. Так вот. Марсия доедала грушу и весьма целенаправленно тянула испачканные сладким соком ладошки к книжной полке. Оливия со счастливыми вздохами обрывала листочки с комнатного цветка, стоявшего на подоконнике. Делия чинно доедала ватрушку, а Карин...

Раздался звон и грохот.

Карин радостно ухмылялась, глядя на дело рук своих. Полочка с моделями поездов, на которые Майлз потратил уйму времени и сил, свалилась и разбила бутылку с корабликом, воспоминание о счастливом отдыхе в Бонсанклар.

Айвен, болван этакий, весело фыркнул. Смешно тебе, да, тебе смешно?!

Черт. Задача придумать гостям какое-то занятие превратилась из желательной в экстранеобходимую.

*

Где в библиотеке Айвен отыскал пыльную, сбитую по углам деревянную коробку, Майлз так и не понял. Кузен объяснял, что-де вон там, на верхней полке, за старинным географическим атласом (между прочим, из собрания его высочества Ксава Форбарра, знаменитого путешественника и первооткрывателя северного морского пути в Бетту), но Майлз готов был поклясться, что никаких ящичков там раньше не водилось. Прочитав старую, выгоревшую этикетку, Айвен радостно предложил скоротать вечерок за игрой в "Адварис". Раз уж никто (кроме юного хозяина дома) не знает, как играть в шахматы, такти-го, морской тарот и никто, кроме него же, не желает развлечься, маршируя в танцевальном зале. Девочки хором согласились.

Поскольку альтернативой выступило предложение Марсии одолжить им на часок кресло, покататься по просторному особняку, Майлз тоже не возражал. — "Адварис" предназначен для искателей приключений, любителей сражений и путешествий, готовых рискнуть всем, что имеют, ради исполнения заветной мечты, — громко прочитал Айвен. — Выигравшим считается тот, кто пройдет все испытания, первым достигнет волшебного города и произнесет вслух его название — "Адварис", — и его палец ткнул в середину игрового поля, сияющую самоварным золотом.

— Ать-ва-лиии! — тут же попыталась выговорить странное незнакомое слово Карин. Оливия ее поправила, Марсия исправила саму Оливию, а Делия строго напомнила им, что задание — не кричать, а просто сказать вслух. В итоге девчонки затрещали; "Адварис-Адварис-Адварис" так, что кругом пошла голова.

Пока Айвен доставал из коробки фишки и игральные кости, Майлз рассматривал место, где будет происходить их великая битва. Игровое поле было не похоже ни на что, виденное ранее; оно представляло собой миниатюрную железную дорогу, проходящую через прихотливый ландшафт — горы, реки, долины и леса, всё маленькое, умещающееся в деревянном коробе высотой пять дюймов, но вполне реалистичное. Здесь были железнодорожные развилки и тупики, башенка "вокзала" и перекинутые поверх нарисованных речушек мосты. Фишки представляли собой маленькие паровозики. Теперь Майлз убедился, что видит игрушку впервые в жизни. При его страсти к технике, единственной, которая могла отдаленно конкурировать со всепоглощающей любовью к победам, он бы точно разыскал это чудо — если бы знал, что оно спрятано в их домашней библиотеке.

— Хотела бы я стать путешественницей, как была леди Корделия, пока не встретила лорда Эйрела, — сказала Делия, ставя свой паровозик, изящную фарфоровую безделушку, на стартовую клетку. — Когда я стану старой, лет в двадцать, я обязательно поеду путешествовать. На Коом-Ар, а может быть, в Метрополию...

— А я буду графиней, — заявила Оливия. Айвен и старшие сестры Куделки дружно засмеялись (Майлзу было не до того, он высчитывал, сколько ходов отделяет его от победы) и стали поддразнивать юную светскую кошечку, выспрашивая, кто из графов ей всех милее — граф Петер, его друг граф Форхалас, или, может быть, похожий на толстую-толстую морковку Форлопулос? Или самозабвенный флейтист, виолончелист, гитарист и гобоист Форбреттен, или кто-то еще? Золотоволосая кокетка хихикала в ответ. Так как украшенного графским гербом паровозика не нашлось, решили, что Оливия будет помогать играть Делии.

Марсия потребовала, чтобы ей достался самый большой из паровозиков — черный, с агрессивно выставленной вперед решеткой скотосбрасывателя, причудливым фонарем и огромной трубой. Взамен она (не слишком охотно) согласилась принять в компаньонки Карин. Трехлетняя малышка как раз добралась до старинных лат, когда-то спасавших шестого графа Форкосигана в боях, а ныне сторожащих пустой угол; под звон упавшей стальной перчатки Айвен и Майлз мигом проглотили свои возражения.

Айвену достался обшарпанный деревянный паровозик, на котором обнаружились впечатляющие отметины, оставленные зверюгой размером с волка, и Форпатрил тут же сочинил байку, что на самом деле это паровозик самый ценный, поскольку прибыл из сказочной страны, где водятся оборотни. Врал кузен знатно, девчонки поверили ему безоговорочно.

Майлз взял последнюю из фишек и торжественно поставил ее на стартовое поле. Его паровозик был не велик, но и не мал, серебристым и замечательным в своей технической элегантности. Форкосиган тут же нарёк его "Ариэлем", считая, что имя поможет фигурке лететь к победе со скоростью ветра.

Как только все четыре фишки заняли свои места, из "каменной башни", обозначавшей вокзал, выскочил бумажный билет.

"Дамы и господа! — гласила надпись. — Вам предлагается совершить путешествие по маршруту Барраяль-Адварис. Все последствия игры исчезнут только в случае безусловной победы одного из участников. Пересадок и остановок в пути не предусмотрено. Вы уверены, что готовы рискнуть?"

— Да! — хором закричали игроки.

Игра в ответ выдала еще одну записку:

"Последнее предупреждение", — гласил текст, — "Осторожно! В игре встречаются жулики!"

— Слышишь, Майлз, игра как раз для тебя, — невинно прокомментировал Айвен. Майлз демонстративно обиделся, проигнорировал девчоночьи хиханьки, и бросил кости.

*

Они замерли в полёте, и в этот момент Майлз готов был поклясться, что два деревянных кубика, вращаясь, высекают из воздуха искры, а число граней на них беспрестанно меняется. Одна, шесть, двенадцать, бесконечность.

И так сильна была эта иллюзия, что Майлз буквально услышал и увидел, как его серебристый "Ариэль" разводит пары, как кочегар отправляет первую порцию угля в топку, как дёргается и уплывает вдаль вокзал, а сам он сидит в теплом уютном купе, посматривает за окно, где хлещет зимний ливень, обещая превратиться в неистовую метель, где царит ночь, озаренная светом двух лун, похожих на глаза божества.

А потом божество мигнуло, и кости со стуком упали на стол.

*

— Один-один, — лениво прокомментировал Айвен. — Майлз, я тебя не узнаю. Где твоя уникальная ловкость, где годы тренировок во всяких там тонких манипуляциях? Вааген сконструировал для императора Эзара целый бронепоезд, неужели ты не научился у него хотя бы выбрасывать шестерки, когда они так нужны? Давай, бросай еще раз.

— Мне не нужны поблажки, — ощетинился Майлз.

— Билетик, — сказала Оливия. Карин охотно поддержала: "Еть! Ети-ик!"

— Но по правилам, если выпадает дубль, игрок может сделать второй ход. В большинстве игр так. — И Делия туда же! Тоже мне, защитница! Если что Майлз и ненавидел, больше, чем свою беспомощность, так это всяких там сочувствующих!

— Билетик! — Оливия протянула Майлзу какой-то предмет, но он был слишком рассержен, чтобы позволить всяким там девчонкам к нему прикасаться, поэтому отшатнулся. Не ожидавшая такой реакции Оливия замолчала. Ее голубые глаза потихоньку начали наполняться слезами.

— Майлз, "вокзальная башня" выплюнула еще одну записульку, лучше прочитай ее, пока Олив не расплакалась, — пригрозила Марсия.

Черные строчки сообщали, что игрок, впервые в игре выбросивший дубль, принимается на службу и может получить обмундирование по собственному вкусу. Майлз пожал плечами. И тут вдруг...

У напольных часов сама собой распахнулась дверца, и механизм, скрытый за циферблатом, сам собой рассыпался и многозубчатым потоком, все эти пружины-шестеренки, закружился вокруг Майлза. Кресло подпрыгнуло, вытолкнув седока, как норовистая лошадка, и Форкосиган впервые в жизни встал на ноги. Мышцы возмутились незнакомому ощущению, позвоночник пронзила раскаленная стрела боли, Майлз раскинул руки, ловя равновесие. Он уже видел себя, падающим плашмя, лицом вниз, на чертов "Адварис", с его искусно вырезанным из дерева... или склеенным из раскрашенной бумаги ландшафтом, это не суть важно... на этот замечательный, удивительный "Адварис", видел потрясенные лица Айвена и девочек, но не упал.

В последний момент Майлза, уже пошатнувшегося и признавшего поражение от закона тяготения, поймала лязгающая стальная волна. Она омыла его с головы до ног, а когда отступила, оставила на Майлзе прадедушкин доспех. Латы, зазоры между которыми заполнили часовые детали, сидели на подростке, как будто ковались специально на него. Шлем и нагрудник оказались такими легкими, как будто вообще ничего не весили. Майлз попробовал поднять руку, сжать пальцы... о чудо, стальная перчатка показалась легче пёрышка! Он сделал шаг, подпрыгнул...

Делия и Марсия изо всех сил заапладировали. Айвен сидел, раскрыв рот, болван болваном.

— Я тоже так хочу! — закричала Марсия. Девочка порывисто схватила кости, наскоро их перемешала в кулаке и швырнула на столешницу.

Три и два.

Предвкушая награду, Марсия зажмурилась и приоткрыла рот. Делия аккуратно взяла выскочивший билетик и прочитала: "Говорят, скорость нужна при ловле блох. У вас есть возможность проявить это качество! Удачи вам и наш совет — не забывайте про королеву".

— Чушь какая-то, — фыркнула разочарованная Марсия. Она плюхнулась на диванчик рядом с сестрами, и все трое зачарованно (а в случае Карин еще и открыв рот) пронаблюдали, как делает свой ход Делия. Ее паровозик продвинулся на пять и четыре клеточки, а билетик посоветовал: "Выбирая между сорока видами десерта, помни о хлебе и соли". Чтобы понять столь туманное предсказание, Делия прочитала его дважды, и даже перевернула бумажку, надеясь отыскать подсказку на обратной стороне. Айвен взглядом попросил у кузена помощи, но Майлзу было не до него. Он ходил! Он Высоко Поднимал Колени и Переставлял Ноги, наслаждаясь каждым шагом, как наградой. Майлз попробовал поднять напольные часы — и у его рук, укрепленных волшебной сталью, это получилось без труда. Он подпрыгнул от счастья — доспехи сделали и это! В полном восторге он упал, оттолкнулся спиной от пола и одним ловким прыжком, как циркач, снова оказался на ногах!!!

Поэтому радостные возгласы, которыми сестры Куделки встретили второе из чудес, его мало тронули. Подумаешь, занавески сами собой сорвались с окон и превратились в два бальных платьица! Ему-то откуда знать, почему наряды пришлись впору Делии и Оливии, а вторая по старшинству Марсия осталась в своем, обычном?

Преобразившиеся девочки закружились по библиотеке, взявшись за руки. Карин охотно присоединилась. Марсия следила за ними, грозная, как туча, и от распространяемого ею осуждения шевелился край ковра — Майлз готов был поклясться, что и совочек для каминной золы тоже как-то странно вздрагивает.

Кстати, кто-нибудь знает, почему дребезжат хрустальные подвески люстры и кажется, что пол вздрагивает?

Ну что там, пора делать следующий ход?

— Айвен, — напомнил Майлз. — Чего ждешь?

Форпатрил как-то неуверенно потянулся за костями, но опустил руку.

— Что, боишься? — восхитился Майлз. О, какой вечер, какой великолепный вечер! Он сможет припоминать кузену этот миг слабости и нерешительности еще долгие, долгие, упоительно долгие годы!

— Нет, — буркнул Айвен. Не глядя сгреб кубики, перемешал и бросил.

Шесть и пять.

— Тебе всегда везёт, — почти не позавидовал Майлз, переставляя деревянный покусанный паровозик на одиннадцать клеток вперёд. — Давай, читай, что там тебе обещают.

Айвен неохотно показал билетик: "Искал возможность начать всё с чистого листа? Пользуйся!"

— Ничего не понимаю, — Айвен простодушно почесал в затылке, так, будто леди Элис, законодательница столичных мод и строжайший судья в вопросах светского этикета, отнюдь не угробила пятнадцать лет на его воспитание.

— Ту-ру-у, уруаууауу!!! — вдруг заревело за окном. Майлз и Айвен первыми добежали до окна и увидели, как мимо проносятся склоны, поросшие соснами и буками. Переглянувшись, кузены бросились вон из комнаты...

... и оказались в узком коридорчике вагона, мчащегося неизвестно куда с бешеной скоростью.

Майлз, благодаря своему чудо-доспеху ставший ловким и сильным, рванул окно и выглянул наружу. В лицо ему ударил свежий морозный ветер, такой сильный, что лишал дыхания. Майлз опустил забрало и выглянул снова. В это мгновение волшебный состав, в котором они неведомо как оказались, вырвался из горного края на простор. Прямо под рельсами можно было различить узкую каменную насыпь, а остальное... Остальное было морем, темным, неспокойным, заполнившим весь мир до горизонта. Ветер швырнул на стекло горсть солёных брызг.

— Я знаю, что это, — сказал Майлз, закрывая окно. — Отец рассказывал, что планирует протащить эту идею в Совете Графов.

— Какую идею? — странно спокойным голосом поинтересовался Айвен.

— Построить железную дорогу между Коом-Ар и Барраялем. Чтобы развивать торговлю и культуру. Айвен... но ведь такой железной дороги на самом деле не существует!

Подростки помолчали, впервые в жизни столкнувшись с тем, что невозможно объяснить. И, как назло, ни одного взрослого рядом, чтобы спихнуть на него свалившиеся проблемы!

— Айвен...

— Майлз, — сказали они одновременно. Майлз махнул рукой в латной перчатке, уступая гостю право взвыть и забиться в истерике. Айвен продолжил: — Там сказано, что все последствия игры исчезнут, когда кто-то выиграет. Поэтому давай вернёмся. Надо сказать девочкам, что все в порядке, и пора делать следующий ход.

— Пошли, — согласился Майлз. Последствия исчезнут? Исчезнут? Вы серьезно?!

Он мог бы поклясться, что с начала игры кубики-кости добавили в массе тонн двести, если не больше. Не перемешивая их, Майлз сделал ход, изо всех сил надеясь, что выпадет какая-нибудь отвратительная комбинация.

И комбинация выпала действительно ужасная. Шесть и шесть. "Ариэль" горделиво выдвинулся в лидеры. Делия вежливо подала Майлзу билетик. "Ваш выигрыш — встреча с незнакомцем".

В библиотеке, которая неизвестно каким образом умещалась в купе спального вагона, по-прежнему были только они вшестером. Хотя...

— Марсия, — осторожно сказал Майлз. — Кажется, игра пообещала тебе ловлю каких-то насекомых? Можешь начинать. Повернись, только не кри...

Предупреждение запоздало. Марсия резко обернулась, увидела под газовым светильником огромное, в ладонь величиной создание, чем-то действительно похожее на жука, но состоящее из шестеренок, металлических пластин, пружинок и блестящих стеклышек, заверещала и отскочила в сторону. Айвен едва успел сорвать со стола деревянный короб с игрой, иначе перепуганная девочка упала бы на него. Оливия и Делия, прижавшись друг к другу, замерли, боясь шевельнуться, а Карин...

Озорница стояла в сторонке и весело смеялась.

— Павук, — объявила она, ткнув пальцем в "жучка". — Щё павук, — указала на еще одного, копошащегося у ее ножек. — Се павук. Нння!!

Бледный до решимости Айвен выпустил из рук игру и бросился спасать девочку от подползающих с разных сторон механических чудовищ. Майлз поставил на ноги Марсию, и тоже поспешил на помощь, сам не заметив, как перепрыгнул через чайный столик и своё перевернутое бывшее кресло.

Но первым малышки достиг третий человек. Впрочем, человек ли? Приземистый, черный, косматый, как медведь, он рывком распахнул дверь, р-рыкнул на замершую компанию, схватил Карин в охапку и бросился наутек.

*