Комнаты, обитые зеленым шелком (джен)

В штабе Экспедиционного корпуса они пытались превратить это в штуку. Парнелл — который "вообще не голосовал за президента", — ухитрился наложить руки на головидеоклип с "покушением Корделии на президентское достояние", как он это назвал, и нарезал оттуда картинок. Перекошенное, побагровевшее лицо Лапушки Фредди в тот момент, когда мысок начищенного высокого сапожка пришелся точно в цель, глядело теперь со всех экранов купола.

Шутки скрывали беспокойство. За грубыми шутками — еще бы, самому президенту (голосовал за него хоть кто-то?) заехали по яйцам! — можно было забыть и о тщательно замалчиваемых слухах, и о странном выражении на лице окончательно сломавшейся в ту секунду Корделии.

Агентства голо-новостей к этой истории просто прилипли. Без сна и отдыха журналисты раздували скандал. В СМИ сейчас можно было встретить все: от разговоров о посттравматическом стрессовом синдроме и правительственном программировании солдат до сатирических шоу, где Лапушка Фредди ("и я за него тоже не голосовал!") выступал в роли зловещего и замаскированного барраярского шпиона, разоблачаемого капитаном Корделией Нейсмит.

Подчиненным вольно было шутить, беспокоиться или надеяться, что все само пройдет. Но на плечах коммодора Билла Тейлора лежало бремя командования, а вместе с ним — и доказательства. И вот он сидел в приемной в Адмиралтействе, над третьей по счету чашкой кофе, и ждал, когда же ему сообщат о судьбе его заблудшей овечки.

Ждал, и ждал, и ждал.

Тем временем мимо него тек нескончаемый водоворот Важных дел и синих мундиров; адъютанты и посетители проходили к адмиралу на прием. Секретарь-мичман, молодой симпатичный герм андрогинной внешности, который не приближался к эскобарскому театру военных действий ближе стопки входящих докладов, приносил коммодору одну чашку кофе за другой. Возможно, растущее чувство раздражения успела бы сменить изжога…

Но на шестой чашке дверь распахнулась и для него, и секретарь провел его к адмиралу.

Джеймс Уайт, грузный, беловолосый — точно, как и полагалось при его фамилии, — сидел за столом с уверенным видом, не предполагавшим никаких извинений.

— Рад тебя видеть, Билл, — пророкотал адмирал, протянув для рукопожатия мясистую ладонь, в которой сухощавая рука Тейлора просто утонула. — Извини, что пришлось ждать, ты же знаешь, как бывает, — добавил он, минуя формальности приветствия с гладкостью человека, с самой молодости посвятившего себя карьере: сперва наука, потом политика, потом Экспедиционный Корпус.

Адмирал показал посетителю на стул. Билл уселся.

— Если честно, — продолжал хозяин кабинета,— твое решение присмотреть за ситуацией самому было несколько необычным, а ты сам знаешь, как вязнет дело, когда идет по необычному пути. С тех пор, как твое послание легло мне на стол, психослужба на крик исходит насчет сомнительных намерений. Ты доставил мне немало головной боли, Билл, мальчик мой.

— Вы же сами это начали. — Уайт всегда ценил прямой подход, и Тейлор решил доставить адмиралу такое удовольствие. Он облокотился на ручку кресла и специально усмехнулся. Несмотря на всю легендарную бетанскую терпимость к нарушениям субординации, было бы слишком, если бы командир услышал в его голосе злость.

— Да? — Уайт поощряюще махнул рукой и добавил к этому жесту столь же ободряющую усмешку политикана. — Ну-ка, поведайте мне о моих грехах, коммодор Тейлор.

— Мехта. — Только одно имя. Хорошее, сильное начало. Задать тон, создать мизансцену для всего разговора.

Уайт не произнес ничего, выжидательно приподняв бровь.

— У нее что, пунктик насчет заговоров? — принялся развивать тему Тейлор. — Помните дело Амонти, года два назад? Парень полгода провел на лечении, потому что она посчитала, будто, что он занимается промышленным шпионажем в пользу Эскобара. Когда мы все же выяснили, что он невиновен, ему понадобились вторые полгода на исправление сделанного с ним за первые. Вы что, хотите напустить на Корделию Нейсмит эту женщину? Доктора, которая на первом же сеансе умудрилась спровоцировать у нее сильнейшую реакцию отторжения на препарат только потому, что не побеспокоилась сначала провести кожный тест?! Эта женщина опасна!

Он чуть перегнул палку, понял он, но слово не воробей. Он говорил сейчас слишком быстро, слишком напористо, громко — почти кричал, стоило ему вспомнить отчаянное, потрясенное смятение Корделии и самодовольную радость доктора Мехты при этом зрелище.

Адмирал Уайт посмотрел на него благожелательно, словно перед ним был очередной возбужденный своими открытиями ученый, которого следовало успокоить.

— Даже параноики порой оказываются правы, Билл, — напомнил он со спокойным и мудрым видом патриарха. — В данном случае Мехта была затребована специально из-за ее опыта извлечения из памяти скрытых воспоминаний. Доказательства очевидны. Наша маленькая эскобарская героиня далеко не чиста. Это письмо...

— ...оказалось, как бы то ни было, просто письмом. Корделия — астрокартограф, а не шифровальщик. — В нарастающем приступе раздражения Тейлор резко помотал головой. — Даже если исходить из этой чуши Мехты насчет барраярского психопрограммирования, не могла же она освоить искусство создавать шифры, которые никому ни под силу расколоть, за несколько дней, что была вне надзора?

— Осторожно, коммодор. — Из голоса адмирала моментально исчезло добродушие, и это было тревожным знаком. — Может, она и не шифровальщик, но и вы не из контрразведки. Не стоит рассуждать о том, что наши враги могут или не могут сделать. Ваше желание защитить капитана Нейсмит говорит в ее пользу, но, боюсь, вам придется смириться. Задание, порученное Мехте, исходит с более высокого уровня, чем даже мой.

— Офис Президента? Но...

— Они очень озабочены. И вы знаете, у президента личная заинтересованность в этом деле.

— Но это не объясняет появления Мехты.

— Еще как объясняет, Билл. — Со вздохом поднявшись, Уайт махнул коммодору в сторону видеоэкрана, который сейчас изображал из себя окно с видом на пустыню, хотя офис был двадцатью этажами ниже поверхности.

— Психотерапия — основа нашей системы общественного порядка. Это изящный и мягкий способ дать народу почувствовать себя защищенным от криминальных элементов, а государству — быть уверенным, что ему не угрожают индивидуалисты, которых народ из себя исторг. И не надо мне этих гримас, Билл, — предупредил он, когда на лицо коммодора все же прорвалась так тщательно скрываемая эмоция. — Тебе эта мысль неприятна, нам всем — тоже, но это факт: Колония Бета выживает именно благодаря поголовной приверженности этому порядку. Мы дали людям все либеральные свободы, все образование, какое они способны усвоить, но когда дело доходит до политической стабильности, мы не можем уступать.

— Барраяр — наш нынешний козел отпущения. Первый раз за многие годы мы прибегли к помощи армии для защиты народа. Нам нужна Героиня Эскобара — но нужна полностью на нашей стороне. Сейчас она непредсказуема, может шарахнуться куда угодно, и последствия окажутся куда хуже, чем необходимость вырастить Лапушке Фредди новую пару яиц.

Он коснулся кнопки, и пейзаж с пустынными гонщиками Кварца сменили графики и схемы. Ныряющие вниз линии графиков были ярко подсвечены красным.

— Всегда бывают случаи — несмотря на любые благие намерения и тщательный контроль, — когда направление на лечение в конце концов признается ошибочным. Случай Амонти — один из таких. Мы неизбежно будем совершать ошибки. Я всего лишь человек, а людям свойственно ошибаться. Проблема в том, Билл, что бетанцы — сообразительный народ. Есть старая пословица, что можно дурачить всех — но только иногда, и мы сейчас именно в этой ситуации. За последние годы мы совершили слишком много подобных ошибок, и некоторые из них — на достаточно высоком уровне. Слишком много случалось предположений, слишком много подчисток, и мы забыли о том, что умение копаться в мозгах не делает нас Господом Богом. И тут мы подходим к твоей Корделии Нейсмит.

Сделав паузу перед окончательным выводом, адмирал задумчиво обозрел напрягшего челюсть коммодора.

— Она — публичная фигура. Сперва ее представляли как героиню, потом — как трагическую особу. Публика это проглотила и теперь желает продолжения. Следующий шаг — она окажется законспирированной жертвой барраярцев, единственное спасение которой в терапии. Потом она вылечится и вернется в лоно общества, здоровая и счастливая. И все будут довольны.

Уайт сделал паузу и поднял на него старческий, осторожный взгляд,

— Понимаешь, что будет, если станет известно, что в той сцене в космопорте виновата именно психотерапия?

И стремящиеся вниз линии графиков договорили за него.

Психотерапия — прерогатива не одной Корделии. Против этого вывода не поспоришь, и обеспокоенный, но не имевший больше аргументов коммодор Тейлор отправился к квартире миссис Нейсмит вместе с доктором Мехтой и рослым медтехником.