Малыш Паул (джен)

Снег крупными хлопьями сыпался с серых небес. Ветер раскачивал ветки деревьев, заставляя их стучать друг о друга. Холод, как всегда, пробирал до костей. А теперь ещё и три сигнала.

Об Иных он слышал только в детстве, когда матушка рассказывала ему страшные сказки. Бледные тени — не то люди, не то демоны, сотканные изо льда, восседающие на жутких пауках. Повзрослев, он стал пренебрежительно относиться к этим сказкам, потому что Иные, описываемые во всей их ужасающей мощи, были, пожалуй, единственным, с чем он не мог совладать своей силищей. Паул уже в тринадцать был куда сильней любого из сверстников, легко мог в одиночку грузить телеги мешками с репой; в пятнадцать он как-то один вытащил телегу из грязи, приподняв её за ось, чтобы освободить увязшее колесо. А как лес валить — так всегда его брали с собой. Леса, принадлежащие Амберам, на чьей земле родился Малыш Паул, ценны соснами, годными для постройки кораблей, и дубами — Паул с лёгкостью мог таскать на плече брёвна, которые с трудом удерживали трое мужчин.

Вот чем Паул никогда не отличался — так это умом, за что его дразнили другие мальчишки из деревни, в которой он вырос. Матушка, добрая милая женщина, учила не обращать на них внимания, утешая, что, мол, зато силой он их куда как превосходит, но однажды Паул не выдержал. Он таскал порубленные дрова в поленницу, укрытую краем крыши дома, а вокруг вились несколько забияк, которые вечно его задирали, зная о простодушии здоровяка. В какой-то момент от обидных шуток они перешли к метанию мелких камушков. Один из них попал Паулу по уху, из раны пошла кровь. Тогда он повернулся к одному из хулиганов, держа полено в руке, а тот, бросив очередной занесённый для броска камушек, пустился бежать. Тогда Паул метнул ему вдогонку полено. Да с такой силой, что перебил мальчишке хребет, отчего тот вскорости и умер.

Лорд Амбер, рассудив, что негоже казнить такого здорового парня, из которого можно извлечь ещё пользу, сослал его на службу к чёрным братьям. Там за ним, собственно, и закрепилось прозвище «Малыш», обратное «Великану», которым наградили низенького разведчика.

В Ночном Дозоре без насмешек тоже не обходилось, но там дисциплина всё же куда строже, да и дела до него, в общем-то, никому никакого не было, пока он выполнял свою работу: таскал тяжести, помогал в кузне, в починке обветшалых строений в Чёрном замке, да где только можно, где нужна была грубая сила. Кузнеца Нойе Паул уважал за то, что тот здорово управлялся с металлом, даже одной рукой умело выковывая оружие и броню для братьев. Особенно благодарен он ему был за подогнанную под его необъятные размеры кольчугу, в которой Паул, и так будучи сильным, чувствовал себя и вовсе неуязвимым.

Но против орд одичалых, как убедил его Четт, никакая кольчуга не спасёт. Сгинуть ни за что Паулу всё-таки не хотелось, он предпочёл бы вернуться туда, где холод не настолько жесток, где есть очаг, нормальная еда, кров и нет одичалых, готовых в любую секунду вспороть тебе брюхо, так что здоровяк присоединился к заговору против Старого Медведя и его офицеров. Когда они вернулись в лагерь, Четт уже был готов привести в исполнение свой план, в котором отводилось место и Малышу Паулу, но тут начал трубить рог. После второго сигнала здоровяк понял, что сражаться с одичалыми всё-таки придётся здесь и сейчас, и только крепче сжал копьё, которое осталось в его руках ещё после неудавшейся охоты на медведя. Но третьего сигнала не ждал никто вообще.

Люди вокруг поменялись в лицах. Кое-кто обмочил штаны, как например, Четт, который так храбрился, что сможет прирезать офицеров и начать новую жизнь. Кое-кто начал молиться всем богам, которых знал. Ну а кто-то молча проверил, как меч выходит из ножен. Такие смельчаки нравились ему куда больше прочих. Их решимость переубедила его бежать, а вместо этого он решил встать с ними плечом к плечу.

— Эх, помирать, так с братьями рядом, — только и сказал он.

— Ну как знаешь, а мне ещё пожить охота, — шипел, чуть не плача от бессильной злобы, Четт. — Хочешь оставаться тут — прекрасно, воля твоя, дубина, а я делаю ноги.

Малыш Паул только пожал плечами. Холод усиливался. Теперь никакие перчатки и никакие плащи не способны были оградить от него. Собаки принялись выть, где-то каркали вороны, были слышны их заполошные крики и хлопот крыльев взмывающих ввысь прочь из клеток птиц.

Когда ожившие мертвяки приблизились на достаточное расстояние, по ним стали пускать стрелы. Один залп, второй, третий… но их это не остановило. Сонмы бывших одичалых и братьев Ночного Дозора, с горящими синим глазами, напирали неостановимым валом. Они подошли уже совсем близко, и Малыш Паул занял место в первых рядах обороны Кулака Первых людей. Тут было его место, тут он точно знал, что ему делать. Братья Дозора одобрительно покосились на него, вроде бы даже обрадовались немного, что будут сражаться рядом с такой громадиной.

— Сколько же там этих проклятых тварей... — прошептал кто-то рядом.

— Не знаю, сколько там, но нас всего три сотни. Нам всем точно светит стать упырями, — отозвался другой.

— Отставить разговоры! — взревел Мормонт. Бейтесь с ними, рубите головы, колите, жгите, прикрывайте товарищей, действуйте слаженно, и мы сможем выстоять!

Малыш Паул не умел считать, но он точно знал, что нежити, мрачно волокущей свои тела в их сторону, там, во тьме, куда больше, чем братьев здесь. План Четта был вполне неплохим, но теперь уже, конечно, поздно бежать втроём.

Стрелы, даже горящие, мертвецов не остановили, и пришло время стали в руках Ночного дозора. Упыри постепенно набирали скорость по мере приближения к частоколу и, наконец, перешли на бег. Братья слева и справа давно уже обнажили клинки и готовы были отражать атаку. Через несколько секунд в свете факелов показались ожившие мертвецы, бледные, как молоко, одетые кто во что, с доспехами или без. В некоторых торчали стрелы, которые упыри даже не удосужились обломить. Страх попытался ледяной рукой схватить сердца воинов, но они отогнали его прочь, распаляя в себе злость битвы, наученные опытом стычек с одичалыми и непрерывными тренировками.

Первым на Малыша Паула выбежал ходячий труп, практически не имеющий одежды. Паул встретил его мощным тычком остриём копья в голову, отделившему её от остального тела. Тело, дёргаясь, упало в снег, а голова ещё пару секунд щёлкала в безмолвной злобе зубами, словно норовя перегрызть своему живому врагу горло, а затем зловещий огонь в глазах погас, и пародия на жизнь покинула её. Малыш стряхнул голову с копья и приготовился встречать нового соперника.

Слева раздался чей-то пронзительный вопль. Обернувшись в ту сторону, Паул заметил, как один из упырей, которого насадили на копьё, продвинулся по древку и сумел свернуть шею тому, кто это копьё держал. Поглядев на то, что у него в руках, Малыш Паул решительно бросил копьё и вытащил из-за спины свой любимый топор. Дальше всё размылось в горячке боя. Мертвецы валили валом, и сдерживать их не было никакой возможности. Ряд постоянно пятился, пока, наконец, некоторые не начали бежать. Паул орудовал своим топором словно во время заготовки леса, но место павших врагов тут же, конечно, занимали другие. В голову лезли непрошенные воспоминания о сказках, рассказываемых когда-то мамой. Мелькнула грустная мысль о том, что больше и весточки от неё он не получит, и Малыш начал понимать, что это, скорее всего, вообще последняя из его немногочисленных мыслей, но тут Мормонт скомандовал отступление.

Где-то слева бушевал восставший из мёртвых медведь, и Паул постарался обойти то место, чтобы не попасть под его когтистые лапищи. Братья Ночного Дозора кричали, ругались, поминали всех святых. Кто-то, забывшись, так и остался на своём месте, рубя мертвяков, но он очень быстро пал под их натиском. Последовав примеру большинства и вооружившись факелом, Малыш Паул не тянул с выполнением приказа, отступая в первых рядах.

И тут совсем близко раздался рёв того самого медведя. У него уже отсутствовала половина головы, но он продолжал упорно рваться на врага, убивая чёрных братьев одного за другим. Медведь налетел на костёр, который воины соорудили в центре лагеря, и разрушил его, и шкура его покрылась тысячью язычков пламени. Горящий медведь надвигался на самого крупного из числа своих живых противников. Малышу Паулу не оставалось ничего другого, кроме как принять этот бой. Зверь представлял собой жуткое зрелище, однако пламя всё же поубавило его прыть. На его замах Паул ответил ударом топора, угодив прямо по лапе. Обычный зверь взвыл бы от боли и отпрянул, но эта тварь и не думала сбавлять скорость атаки. Наконец, уловив момент, Малыш крепким ударом раскроил остатки башки медведя, и тот успокоился.

Упыри продолжали наступать, невзирая ни на количество окончательно погибших соратников, ни на огонь — ни на что. Снег приобрёл розовый цвет, смешавшись с кровью защитников Кулака Первых людей. Братья Ночного Дозора, которые спотыкались и падали, скоро оказывались завалены грудой тел мертвецов, из-под которой невозможно было выбраться. Те рвали их на куски голыми руками или рубили своим зазубренным оружием. Крики быстро стихали. Паул старался не обращать на них внимания, но паре человек он всё же помог отбиться, потому что они попались ему на пути.

— Спасибо, — только и успел сказать один из них, как из его груди показалось копьё упыря. С криком обрушив топор на шлем мертвеца, Паул расколол его пополам, а затем отрубил нежити все конечности.

Так, в панике, Ночной Дозор и покинул Кулак Первых людей. Все, кому удалось спастись и кто нёс с собой факелы, по приказу Мормонта образовали Огненное кольцо, сопровождающее отступление.

Ночью, преследуемые Иными и их армией, замёрзшие и голодные, братья Ночного дозора мрачно брели сквозь снег, толща которого постоянно пополнялась с небес.

Малыш Паул тоже нёс факел, приглядывая за остальными. Через несколько часов ходьбы он наткнулся на двоих друзей, кажется, Гренна и Сэмвела (его прозвали Хрюшкой за необъятное пузо). Гренн, с заиндевевшей бородой, пытался поднять с земли Сэма, который уже, видимо, сдался. Паул предложил им свою помощь, передав факел Гренну, оторвал Сэма от земли и взвалил его себе на плечи. Гренн всё уговаривал своего товарища не падать духом, а Сэм, как обычно, ныл.

По ходу разговора вспомнилось и о воронах. Малыш Паул вообще любил животных, так что говорящий ворон, принадлежащий Мормонту, которого он со своими бывшими товарищами-дезертирами собирались убить, должен был достаться ему. Уговорив Сэма отдать ему одного из своих воронов, Паул счёл это достаточной компенсацией.

Однако вскоре силы начали покидать и его. «Тащить эту тушу дальше я не смогу», — подумал Паул. Мимо прошло несколько факельщиков. Они кричали о том, что Сэма надо бросить, но Паул возразил им тем, что толстяк обещал дать ему ворону. Сэма всё же пришлось положить на снег. Руки тряслись от перенапряжения: это не то, что телёнка тащить через деревню. Пока Паул переводил дух, стало заметно холоднее. Гренн, услышав какой-то шорох, спросил, кто идёт. Ответа не последовало. С той стороны, откуда доносился шорох, показался необычный всадник. Хоть Паул и впервые видел Белого ходока, он сразу понял, что это один из них: образ человека, сущность ледяного демона, о котором рассказывала мама. Узнал здоровяк и лошадь, на которой тот восседал.

— Ты что с лошадью сделал? Это была лошадь Мауни.

Ни братья Ночного Дозора, ни это животное не заслужили той участи, что им уготовили Иные. Паул обнажил топор, а Гренн, как оказалось, безоружный, попытался ткнуть противника факелом, но тот разрубил его пополам своим белым мечом, который при соприкосновении с огнём издал леденящий душу визг. Гренн метнул в Иного бесполезный обрубок, а Малыш Паул замахнулся топором. Но Иной оказался куда ловчее упырей и совершенно не хотел подставляться под удар. Увернувшись, он сделал ответный выпад и пронзил Паула насквозь через кольчугу, которая, как ему казалось, делала его неуязвимым, через одежду и плоть. Жизнь начала стремительно покидать его тело через глубокую рану. Последнее, что Паул успел сделать — попытался дотянуться до Белого Ходока руками, но тот не дал себя схватить. Ничком рухнув в снег, Малыш Паул весом своего тела вырвал меч из рук Иного, оставив его безоружным. Вокруг и так было темно, разве что луна изредка проглядывала из-за туч, но в глазах Паула начало темнеть ещё сильнее, сверкание снега превратилось в неясные полосы, которые собрались затем в одну светлую точку. Его сознание начало угасать, но не покинуло тело до конца, как будто меч, которым он был пронзён, удерживал в нём, словно якорь, какие-то остатки души. Он слышал голоса Гренна и Сэма, невыносимый скрежет, от которого он теперь не мог защитить руками уши, и чувствовал постепенно угасающее холодное жжение белого меча Иного.

По прошествии некоторого времени Гренн, видимо, перевернул его (Паул не чувствовал уже своё тело, только осознавал, что его глаза открыты, но ничего не видел перед собой), прислушался к дыханию и, видимо, ничего не услышал. Малыш Паул хотел бы подать какие-нибудь признаки жизни, но силы давно оставили его, сохранился только дух, мечущийся в холодеющей оболочке. Брат Ночного Дозора закрыл Малышу Паулу глаза. Они с Сэмом ещё о чём-то переговорили (Паул теперь потерял возможность различать слова) и покинули его: он слышал хруст их шагов по свежему снегу — это был последний звук, который он слышал при жизни. Меч так и остался в нём, возвышаясь над грудью, словно надгробие.

Так и лежал он какое-то время, мучаясь от того, что не может покинуть это тело, не чувствуя ничего: ни рук, ни ног, ни боли в ране, только отчаяние запертого в клетке зверя. Трудно передать словами глубину одиночества, которое испытывает сознание, заключённое в теле, не способном двигаться, оставленное всеми и навсегда (ведь ни одичалые, ни Ночной Дозор больше сюда не вернутся, теперь это была земля Иных). Прошло несколько часов. Наступил рассвет, солнце проглянуло из-за туч, освещая тело павшего воина, отбрасывающее тень на сверкающий в лучах снег. Снег, выпавший за ночь, скрыл его следы и следы тех, с кем он шёл когда-то в одном ряду, и прикрыл его сверху, словно одеялом, создавая иллюзию, словно этот труп упал с неба, частично погрузившись в сугроб. Чернеющее пятно на безупречно белоснежной картине, написанной суровой природой севера.

Ещё пару часов спустя показалась армия Иных, преследующая Ночной Дозор. Впереди шли упыри, а за ними — Иные, восседающие на самых разнообразных зверях. Паул всего этого не видел, но каким-то образом знал об их приближении и знал, что они чуют его. Один из Белых ходоков остановил мёртвого снежного барса, у которого отсутствовала нижняя челюсть, рядом с телом могучего воина. Он спешился, не проваливаясь при этом под наст, и спокойно подошёл ближе. Присев рядом на одно колено, Иной приподнял голову Паула и осторожно коснулся белой ладонью его лба. Пять мгновений спустя тот, кого некогда звали Малыш Паул, открыл глаза, в которых теперь полыхал синий огонь.

В его голове и при жизни было не слишком много мыслей, а теперь она совсем освободилась от каких-либо намёков на них. Всё, что воспринимало его тело: ему больше не холодно, как прежде. Всё, что воспринимали остатки его разума, — это счастье оттого, что его существование наконец-то обрело смысл, о котором он и мечтать не мог при жизни. Его направлял неумолкающий голос в голове. Голос звал его вперёд, на юг, туда же, куда шли и все остальные его новые братья и сёстры. Он узнал, что их полчища неисчислимы, словно деревья в лесу к северу от Стены, что они возвращаются, дабы вновь вернуть своё, то, что принадлежит им по праву. Всё, что ему нужно делать, дабы приблизить этот драгоценный момент, — следовать распоряжениям, отдаваемым их единым разумом. Глупое правление существ из горячей крови и плоти должно закончиться, потому что их существование — это не более чем досадная ошибка безупречной логики природы, создавшей Иных. И теперь-то он знал, как их зовут на самом деле. А также то, что вся эта земля исконно принадлежит льду, снегу, метели и морозу.