Дождь (гет)

Дождь шел со вчерашнего дня.

Монотонный стук капель в окно навевал дремоту. Рода со вздохом отложила книгу, отбросила плед (к великому неудовольствию Фокси, который, урча, словно старый подвесной мотор, тем временем уютно примостился у хозяйки под боком) и, поднявшись с дивана, вышла на кухню, чтобы поставить чайник. Рыжий Фокси, подняв хвост трубой, кинулся вслед за ней. Н-да, в такую погоду хорошо сидеть в глубоком кресле, завернувшись в теплое одеяло, наблюдать, как стекают по стеклу дождевые капли, попивать горячий чай и жевать бутерброд с… она посмотрела на Фокси… с копченой колбасой! — решительно заявил его выжидающий взгляд. Можно, конечно, и с обычной, но с копченой — это вообще отпад! Ага?

— Ладно, толстяк, — улыбаясь, сказала Рода. — Но это — в последний раз, понял? Ты и так уже не помещаешься в свою корзину.

Ага, ага! Конечно, в последний! Как всегда! — с готовностью согласился Фокси — и принялся, громко мурлыча, тереться об её ноги. Рода отрезала ему тоненький кусочек колбаски, который Фокси тотчас в мгновение ока и заглотил — и, судя по его удивленному виду, тут же решил, что ничего и не было… Роде показалось, что во дворе негромко стукнула калитка. Кто-то пришел? В такой дождь? Наверно, послышалось…

— Не наелся, вымогатель? — со вздохом, поправив очки, спросила Рода. — Только час назад полную миску корма умял… Лопнешь.

Судя по хитрым, горящим алчностью янтарным глазам Фокси, встретить свою кончину именно таким образом было пределом его мечтаний.

Что-то легонько, почти неслышно, постучало в окно — как будто робко поскреблась по стеклу ветка росшего возле дома куста сирени. Но ведь ветра, кажется, не было… Слегка недоумевая, Рода выглянула во двор — никого. Мокли под теплой августовской моросью сиреневые кусты, мокла скамья на краю садовой дорожки, мокли белые венчики ромашек возле забора… сад был уныл, пуст и объят тишиной, в которой мягко, таинственно и заговорщицки шелестел дождь.

Фокси возле ее ног коротко мяукнул.

— Эх, ты, обжора, — сказала Рода, почему-то (и к чему-то) невольно прислушиваясь. — А еще породистый… Прикажешь повторить, что ли?

Умильным взглядом Фокси прозрачно намекнул, что да, было бы неплохо.

Рода вновь потянулась за колбасой и едва не вздрогнула — опять кто-то постучал по залитому дождем стеклу, на этот раз громче и совершенно отчетливо. Да что же это такое? Наваждение какое-то… Впору вызывать полицию, ей-же-ей. Она взглянула на Фокси — но тот, обычно чуявший чужаков за версту и относившийся к ним безо всякого пиетета, снова как ни в чем не бывало включил свой «моторчик» и абсолютно спокойно тарахтел под столом, потираясь загривком о ножку ближайшей табуретки. Рода в замешательстве закусила губу. Кто же там стучит… кто скребется под окном... кто бродит, крадучись, под дождем вокруг дома… или в саду на самом-то деле никого нет, и все эти таинственные звуки и постукивания — всего лишь плод ее собственного, растревоженного шорохом дождя буйного воображения? Или... Она замерла.

…Он любит дождь. И, во всяком случае, нисколько его не боится. Ну да, ну да. Как же она могла об этом забыть…

Все еще зачем-то сжимая в руке нож, Рода подошла к двери, чуть помедлив, отворила её и выглянула на веранду.

Тишина. Сизоватый, стелющийся по траве туман. Шепот дождя в мокром саду. Никого нет.

Легонько дрогнула ветка сирени неподалеку. Почудилось?

— Кто здесь? — негромко окликнула Рода. — Покажитесь! Пожалуйста!

Нет ответа.

— Бушрут? Это вы?

Безмолвие.

Рода взглянула под ноги — на краю веранды, под навесом, куда не дотягивались длинные мокрые лапы дождя, стояла простая картонная коробка. Края её были приоткрыты — и из коробки выглядывали голубоватые цветки какого-то небольшого растения, посаженного в пластиковый цветочный горшок. Рода присмотрелась… Азалия?

Но почему — голубая? Разве такие бывают?

Рода подняла коробку, чтобы рассмотреть цветок. Это действительно была азалия — невысокий комнатный кустарник с характерной формой соцветий и желтыми, чуть неправильной формы венчиками внутри цветков, но с лепестками столь глубокого и нежного голубого цвета, что Рода попросту поразилась… Никогда прежде ей, ботанику по профессии, призванию и, так сказать, до мозга костей, не доводилось видеть ничего подобного, никогда, никогда… Да по́лно! Разве голубые азалии существуют в природе?

Видимо, теперь — существуют.

Из коробки выпала коротенькая записка. Красивый, украшенный затейливыми завитушками, убористый почерк на листе плотной почтовой бумаги:

«Рода! Это новый сорт азалии, который я вывел специально для тебя. И назвал его — Rhododendron Deprecari Veniam*.

Прости меня, милая. За то, что случилось год назад. За то, что было, и за то… что могло бы быть, но, по счастью, не произошло. Я просто законченный идиот!

Р. Б.»

Вот оно что…

Рода подняла голову и вновь осмотрелась. Тишина. Туман. Дождь.

Никого нет.

— Дурачок, — мягко сказала Рода. — Конечно, я простила тебя. И… и уже давно. Да, вот так…

Она произнесла это настолько тихо, что человек, стоящий от неё в двух шагах, наверно, на её голос даже не обернулся бы.

Но она почему-то не сомневалась, что он — услышит.

___________________

* Deprecari veniam (лат.) — просить прощения