Время решит за нас (джен)

Погода накануне Нового года, педантично придерживаясь прогноза синоптиков, привычно не радовала москвичей. Хмурое утро моросило противным мелким дождём, иногда перемежающимся редкими случайными снежинками.

Антон Городецкий, бывший Светлый маг, после истории с Двуединым лишившийся способностей Иного и ставший обыкновенным, среднестатистическим свободным человеком, позёвывая, убирал посуду, оставшуюся после позднего завтрака. Любимая жена Светлана, Великая Светлая целительница, торопливо проглотив полезную овсяную кашу и запив её большим глотком вредного чёрного кофе, со скоростью света умчалась на очередной ведьмовской слёт по обмену премудростями, клятвенно пообещав вернуться к праздничному ужину.

Ловко справившись с домашними делами, Городецкий, внезапно ощутив потребность немедленно посеять «разумное, доброе, вечное», решил заглянуть к дочери и провести давно запланированную профилактическую беседу в воспитательных целях.

Но блеснуть своим педагогическим талантом Антону в этот раз опять не довелось: картина, представшая перед глазами, приятно удивила и даже умилила.

Надюшка, Абсолютная Светлая Иная, сидя за письменным столом, что-то сосредоточенно записывала в толстую общую тетрадь. Её приятель, Кеша Толков, пророк, Светлый Иной первого уровня, с раннего утра заскочивший на огонёк, с комфортом устроившись в кресле, внимательно читал растрёпанную книгу, время от времени закрывая глаза, и беззвучно шевелил губами, повторяя что-то про себя.

— Пап! — неугомонная Надя резво подскочила, развернувшись вместе со стулом. — Опять ноутбук барахлит! Посмотри, пожалуйста. А то мне ещё сочинение по литературе на свободную тему писать. Не хочу «удовольствие» на все каникулы растягивать. Слушай, а ты сегодня никуда не торопишься? Помоги, а?! Уж больно тема непростая: «Внешняя свобода — великая ценность, но только у внутренней свободы есть шанс заставить людей взлететь»! — продекламировала прилежная ученица, то и дело заглядывая в тетрадь. — Вот как ты это понимаешь?

— Конечно, помогу! — Антон с удовольствием вникал во все проблемы подрастающей дочери. — Только надо всё хорошенько обдумать, в Интернете посмотреть, что умные люди на этот счет думают. Первоисточники полистать. Цитат добавить. Думаю, справимся! — он ласково погладил Надю по плечу и подошел к внимательно прислушивающемуся к разговору Иннокентию. — Что читаем, юноша?

— Готовлюсь к школьному конкурсу чтецов, Антон Сергеевич! Военная тематика, — бодро отрапортовал Кеша, поднимаясь из кресла и протягивая Городецкому книгу. — К семидесятилетию Победы в Великой Отечественной войне.

— «Василий Тёркин»?! — Антон обрадовался знакомой книге, как старому другу. — Прекрасный выбор! Когда мы в школе Твардовского проходили, я практически всю поэму наизусть шпарил. Уж больно стихи хорошие! Ты какую главу учишь?

— «Два солдата», — заулыбался Иннокентий. — Помните, в которой Тёркин в одну избу погреться и передохнуть зашел, старику и старухе по дому помог и даже сломанные часы починил.

— А ещё в конце главы твёрдо и, главное, без лишнего пафоса пообещал фрицев побить, — с удовольствием припомнил Городецкий. — И это, заметьте, происходило, когда Красная армия в сорок первом и в начале сорок второго отступала и несла огромные потери. Да что фашисты! В главе «Смерть и воин» тяжелораненый Тёркин нашел в себе силы собраться, вступить в неравный бой с самой смертью и победить. Вот тебе, дочь, отличный пример для сочинения. Я думаю, внутренней свободы не может быть без оптимизма, непоколебимой уверенности в своих силах и стремления к победе. Мой тебе совет: возьми поэму за основу.

— Ну, если ты советуешь, — с сомнением протянула Надежда. — Кеша говорит, что в «Василии Тёркине» нет ни начала, ни конца, ни сюжета. Даже сам автор об этом честно предупреждает. Думаешь, я разберусь?

— «На войне сюжета нету», — наизусть процитировал Антон, в душе гордясь отличной памятью. — Но написано вполне доступно! «Вот стихи, а всё понятно, всё на русском языке».

* * *

Расположившись за кухонным столом и сдвинув очки-половинки на кончик носа, Городецкий пытался чинить дочкин ноутбук. Строго говоря, безрезультатным действиям Антона гордое имя «ремонт» никак не подходило. Причину отказа от работы данной конкретной электронной техники он, сколько ни бился, определить так и не смог. На все реанимационные мероприятия, предпринимаемые опытным системным администратором Ночного Дозора, способным с ходу подчинить себе любую новомодную заморскую диковинку, капризный лэптоп отвечал гордым и презрительным молчанием, точь-в-точь партизан на допросе.

Городецкий с раздражением подумал, что дело наверняка не стоит и выеденного яйца. Просто кто-то слишком сердобольный надоумил доверчивую Надежду испортить импортное достижение буржуазного электронного машиностроения при помощи какого-нибудь заковыристого заклинания. Неизвестный доброжелатель почему-то решил, что бывший Высший маг вне категорий, навсегда утративший возможность погрузиться в Сумрак, сильно переживает сей скорбный факт и даже впал в депрессию, лучшим лекарством от которой, как известно, является работа. А чем её будет больше — тем лучше: ни времени, ни сил на противное чувство глухой тоски по прошлому просто не останется.

Наивные! Можно подумать, что полное отсутствие способностей Иного эффективно компенсируется тяжким и непосильным трудом. Эх! Да если бы такое было возможно, то Антон самостоятельно и с превеликим удовольствием отправился бы на урановые рудники. Но, как учит народная мудрость, бодливой корове Бог рогов не дал.

Строго говоря, к теперешней «мирной» жизни Городецкий уже притерпелся и даже начал получать от нее некоторое удовольствие. Главное: полным-полно свободного времени, и больше не давит на душу груз ответственности за судьбы всех обитателей планеты под названием Земля. И плевать с высокой колокольни на то, что теперь в офис Ночного Дозора он может попасть только с помощью жены, дочери или сослуживцев, а о любимой оперативной работе и вовсе пришлось забыть. Своё здоровье дороже! Только вот, как вернуться назад в то время, когда о Дозорах он даже и не догадывался, а был обычным человеком, но душа пела, и хотелось взлететь? Дважды войти в одну и ту же реку пока не очень-то и получалось. А хотелось, ох, как хотелось!

«Отчего люди не летают? Вылитая Катерина из «Грозы» Островского, блин! — мысленно одёрнул себя Антон и хмыкнул. — Попробовать нешто теперь?»

Он, растопырив пальцы обеих рук, мстительно опустил их на клавиатуру упрямого прибора, подражая вдохновенной игре великих пианистов, и поражённо замер, уставившись на внезапно оживший дисплей. Удовлетворённо кивнув, компьютерный гений Городецкий, шустренько выйдя в Интернет с целью поиска обещанной дочери информации о свободе, решил перво-наперво ознакомиться с предновогодней программой телепередач. По одному из каналов транслировали любимый с детства «Белорусский вокзал».

Когда героиня фильма — медсестра Рая, глотая слёзы, дрожащим от еле сдерживаемых рыданий голосом пела, аккомпанируя себе на гитаре, для плачущих мужчин-однополчан, растроганный талантливой игрой актёров Антон почувствовал, что и его глаза нежданно-негаданно защипало, а сердце тревожно защемило.

Здесь птицы не поют, деревья не растут,

И только мы к плечу плечо врастаем в землю тут.

Горит и кружится планета,

Над нашей Родиною дым,

И значит, нам нужна одна победа,

Одна на всех, мы за ценой не постоим,

Одна на всех, мы за ценой не постоим.

Нас ждёт огонь смертельный,

И все ж бессилен он,

Сомненья прочь, уходит в ночь отдельный

Десятый наш десантный батальон,

Десятый наш десантный батальон.

На кухне внезапно появилась озабоченная чем-то Надежда и, едва завидев исправно функционирующий ноутбук, радостно подлетела к отцу и звонко чмокнула его в небритую щёку.

— Получите, Надежда Антоновна, и распишитесь! — шмыгнул носом Городецкий, старательно пряча покрасневшие и полные слёз глаза от слишком наблюдательной дочери. — Знаешь, как выглядит молоток? Так вот. В другой раз, когда что-нибудь портить соберёшься, сразу им воспользуйся. Только бей изо всех сил, тогда точно не ошибёшься.

— Пап! — встревожено заглянула в глаза Антона растерявшаяся Надя. — С тобой все в порядке?

— Да нормально! Просто сентиментальным становлюсь, ностальгирую, — вздохнул Городецкий и, уже не таясь, вытер слёзы бумажной салфеткой. — Старею, наверное…

— Не говори ерунды! Ты у нас самый-самый молодой и красивый! — строго отчитала отца почтительная дочь. — Мне этот фильм тоже очень нравится, я его теперь часто смотрю — скачала в Интернете. И когда Нина Ургант поёт, тоже всегда-всегда плачу. Пап, как ты думаешь, Василий Тёркин на самом деле был? Вот бы с ним познакомиться!

С удовольствием выслушав комплимент, Антон уже приготовился открыть рот с целью нравоучительной беседы с невежественной девицей на тему: «Собирательный образ главного героя поэмы Александра Твардовского «Василий Тёркин», воплощающий лучшие черты, присущие советскому солдату».

Однако разразиться пламенной речью Городецкому помешал внезапно возникший на кухне огромный пёстрый клубок, вращающийся с бешеной скоростью, яростно воющий и отчаянно матерящийся.

* * *

На глазах у изумленной публики «дьявольский» шар приостановился и распался на две половинки.

Одной из частей неопознанного загадочного объекта оказался огромный, злобно скалящийся, взъерошенный тигр с вздыбившейся шерстью и прижатыми к голове ушами, на которого тут же набросилась с объятиями оглушительно взвизгнувшая от радости Надежда. Она повалила грозную зверюгу на спину и, целуя усатую морду, смеясь и плача одновременно, приговаривала: «Ты жив! Жив! Я знала! Я чувствовала!»

Древнее порождение Сумрака вяло отбивалось от бурных ласк, стараясь изо всех сил действовать с максимальной осторожностью, чтобы ненароком не поранить старинную приятельницу.

Отважно вступивший в схватку с Двуединым Сумеречный Тигр погиб на глазах Антона и Нади, спасая их от верной смерти. Городецкие, особенно Надежда, искренне горевали, считая Тигра ушедшим в Сумрак навсегда. Теперь, к всеобщему восторгу и удовольствию, «воскресший» охотник за пророками от всей души наслаждался оказанным ему радушным приёмом, выглядел абсолютно счастливым, живым, здоровым и даже весьма упитанным.

Впавший в ступор от неожиданности Городецкий ошарашено перевел глаза на второго нежданного гостя, выглядевшего не менее колоритно. Чумазый паренек, при падении крепко приложившийся затылком и лишившийся сознания, полулежал на полу, опираясь спиной о холодильник и левой рукой крепко прижимая к себе винтовку. Одет таинственный незнакомец был в грязный и местами прожжённый зимний маскировочный комплект поверх телогрейки и ватных шаровар, обут в валенки, а шапка-ушанка с приколотой красной звездочкой сбилась на правое ухо от сильного удара. Новенький вещмешок и видавшая виды гармошка, упавшие на пол рядом с хозяином, завершали сюрреалистическую картину, добавляя в нее экзотики.

Медленно начиная приходить в себя, парень пошевелился и тихо застонал от боли: по правому рукаву его некогда белого маскхалата быстро расползалось кровавое пятно.

— Антон Сергеевич! Надя! — в кухню ворвался привлеченный странным шумом Кеша, сжимающий в руках книгу. — Что случилось?

— Ребята, быстрее! Помогите раненому! — отдавая чёткие команды, Городецкий отстранённо подумал, что навыки оперативной работы в Дозоре подобны таланту — не потеряешь, не продашь, не пропьёшь. — «Опиум», «Авиценну», если очнётся не вовремя — «Тройной Ключ». А ты чего расселся? — Антон подскочил к меланхолично вылизывающему заднюю лапу Тигру и упал на колени, заглядывая в насмешливые жёлтые глаза с вертикальными зрачками. — Как же я рад тебя видеть! Может, уже в человека обратишься? Я тебе не Надежда, чтобы со всяким зверьём обниматься! — он, намертво вцепившись в полосатую шкуру и пряча мокрое от слез лицо, уткнулся носом в тёплый мех на шее удивленно охнувшего Тигра.

Внезапно воздух замерцал, пошел рябью, и из открывшегося на пороге кухни портала дружно, как чёртики из табакерки, выскочили два Великих мага — главы Дозоров города Москвы — Гесер и Завулон, держащиеся за руки.

— Здрасьте! — благовоспитанная Надя, обернувшись через плечо, радостно заулыбалась. — Дедуль, посмотри! Я всё правильно делаю?

— Итак, мы с вами наблюдаем типичный пример несанкционированного магического воздействия шестой степени по отношению к обычному человеку, — выразительно взглянув на Гесера и приосанившись, Завулон с гордо поднятой головой прошествовал к раненому и придирчиво осмотрел рукоделие довольной собой правнучки. Одобрительно кивнув, протянул Наде шоколадку «Вдохновение», извлечённую из внутреннего кармана пиджака. Окинув орлиным взором рыхловатую фигуру сжавшегося под тяжелым взглядом Иннокентия, со вздохом достал ещё одну плитку и торжественно вручил лакомство растерявшемуся мальчику. — Откуда дровишки?! — он подбородком указал на спящего под действием заклинаний пришельца.

— Между прочим, не шестой, а седьмой степени, — привычно вступил в полемику невозмутимый Гесер. — И не к человеку, а к неинициированному Иному, — он вгляделся внимательнее. — Зеркало?!

— О, возлюбленный враг мой! — сладко пропел Завулон, скрестил руки на груди и ехидно улыбнулся. — Если бы вы видели чуть дальше собственного носа, то очевидно поняли бы, что это недоразумение никак не может быть Зеркалом, так как прекрасно помнит собственное имя и прошлое. Так! — Темнейший на мгновение прикрыл глаза. — Тёркин Василий Иванович, тысяча девятьсот восемнадцатого года рождения, рядовой запаса Красной армии, в финскую кампанию воевал на Карельском фронте. Мобилизован в июне тысяча девятьсот сорок первого, ранен в боях за… А это уже закрытая информация! — он важно погрозил окружающим пальцем.

— Кто?! — в один голос удивленно воскликнули Гесер, Кеша, Антон и Надя.

— А что тут удивительного? — недоумённо поднял брови слабо разбирающийся в тонкостях школьной программы по литературе Завулон. — Что всполошились-то так? Ну, попал парень в будущее. С кем не бывает? Или вы его знаете? Опять что-то из области фольклора? — он подозрительно оглядел окружающих.

— Ты приволок?! — игнорируя ожидающего ответа Завулона, Гесер грозно навис над не спешащим превращаться в человека Тигром.

Впрочем, ответить ему не дали: в переносицу зверя, аккурат между округлившимися от удивления глазами, упёрся ствол трехлинейной винтовки системы Мосина.

— Быстро отходите и детей уводите! — едва пришедший в себя раненый боец, от потери крови еле-еле держащийся на ногах, дрожащими руками изо всех сил сжимая своё боевое оружие, держал Тигра на мушке. — Не бойтесь! Я прикрою, — он пошатнулся, но устоял на подгибающихся от слабости ногах.

— А ну, не тронь! — заорала Надя, отреагировавшая быстрее всех, отважно бросаясь на помощь. Она уверенно оттолкнула ствол винтовки, отчаянно пытаясь заслонить собой только-только обретённого старого друга и боясь потерять его вновь. — Отвали!

Красноармеец медленно опустил винтовку и недоумённо заморгал глазами, осматриваясь.

— Стой, Вася, не горячись! — подошедший Гесер осторожно похлопал парня по плечу, успокаивая. — Не волнуйся! Он не опасен. Это не совсем тигр. В общем, так надо! Эх, Городецкая! Сколько раз тебе говорить? Взялась за дело — доводи до конца. Пациент-то еле дышит.

— Вот водички пока выпей! — Борис Игнатьевич подал Тёркину стакан, а сам, стараясь действовать незаметно, быстро провёл рукой вдоль тела Василия и, закончив лечение, ласково погладил «ёжик» стриженных под машину волос, внимательно заглядывая в глаза. — Полегчало?

— Совсем другой коленкор! — белозубо заулыбался повеселевший Тёркин. — Разрешите вопрос? Откуда вы моё имя знаете?

— Так вот же! — Иннокентий схватил книгу со стола и показал всем обложку. — Тут про вас всё подробно написано.

— Ух, ты! — восхитился Василий. — Не обманул, значит, писатель газетный. Хороший мужчина этот Александр Трифонович, самостоятельный, уважительный. Вот вроде вас! — он указал пальцем на Завулона. Тот, весьма польщённый неожиданной похвалой, театральным жестом приложил обе руки к сердцу и закатил глаза.

— Мы с ним часто о жизни беседовали! Он меня подробно о войне расспрашивал, о себе рассказывал. Я, говорит, товарищ Тёркин, обязательно о тебе книгу напишу. Не подвёл земляк, сдержал слово! — Василий бережно погладил потрёпанный переплёт. — Братья-славяне! Ведь я давеча на том свете побывал. Правду сказать, не помню, как вырвался — видать, сознание потерял. Уж думал — меня теперь ничем не удивишь! Так нет! Из огня да в полымя! Объясните, люди добрые, куда я опять нагрянул? Подскажите, как на фронт поскорее вернуться. Мне же сейчас фрицев бить до победного конца полагается, а не без дела прохлаждаться. Война-то ведь пока не закончилась! Или закончилась?! — он вопросительно посмотрел на Гесера.

— Война, Василий, завершится безоговорочной капитуляцией вооружённых сил Германии только в мае сорок пятого, — глава Ночного Дозора задумчиво наморщил лоб, но закончить мысль ему не дали.

— И от этого известия мы должны прийти в неописуемое восхищение! — нетерпеливо перебил раздражённый Завулон. — Вспомни, какой ценой досталась победа, а всё из-за вашей любви к социальным экспериментам. Это же Светлые придумали — коммунизм во всем мире!

— То-то ты за него обеими руками голосовал, — не остался в долгу помрачневший Гесер и повернулся к обалдевшему от новостей Тёркину. — Так что, Вася, на фронт мы тебя вернём обязательно, но позже. Передохнуть ведь тоже надо. А попал ты, братец, в будущее, где война закончилась почти семьдесят лет назад. Но давай все серьёзные разговоры отложим на потом, а пока будем знакомы. Гесер! Борис Игнатьевич.

Понятливо кивнув (мол, всему своё время), Тёркин, по очереди обменявшись крепкими рукопожатиями со всеми собравшимися на кухне мужчинами и опасливо покосившись на Тигра, весьма галантно поцеловал ладошку зарумянившейся от удовольствия Надюшке.

Кеша повёл Василия в ванную, попутно объясняя с любопытством осматривающемуся по сторонам Тёркину правила пользования сантехникой и бытовыми удобствами, и вскоре вернулся с охапкой обмундирования. Надежда, тяжело вздохнув и покачав головой, срочно занялась вещами необычного гостя из прошлого — различных бытовых заклинаний она знала превеликое множество. Винтовку, гармонь и вещмешок временно убрали в кладовую, валенки, предварительно высушив, отправили в прихожую. Кухню, где непривычно пахло пороховым дымом, землёй, прелой листвой, махоркой, мокрой ватой, овчиной и немного потом, расчихавшийся Тигр, превратившийся в точную копию Тёркина, но одетый по современной моде в джинсы и клетчатую рубаху, попросил тщательно проветрить.

— Слушайте, Великие! — Антон, закончив подметать пол веником, мыл руки под краном. — А вы чего примчались-то? Еще и за ручки держались, как в детском саду на прогулке? — Городецкий хихикнул.

— Мы с Борисом на пятом слое были, когда по Сумраку волны пошли, — Завулон, вызвавшийся приготовить к обеду салат оливье, энергично вылавливал маринованные огурцы из трехлитровой банки. — Пришлось Силу объединять, иначе бы не выбрались. Наверняка этот кот ученый во всём виноват, — он указал вилкой на обиженно надувшегося Тигра.

— Ага! Нашли крайнего! — оскорблённый до глубины души Тигр бросил чистить картошку и вскочил, уперев руки в боки. — Это ваше юное дарование во всем виновато, пророк малолетний! Он опять за старое взялся — пророчество сделать надумал. А я — лицо подневольное, бесправное, несвободное, раб Сумрака, но тоже жить хочу. Моя обязанность — во что бы то ни стало сделать так, чтобы пророчество не прозвучало. Антон же способности Иного потерял? Ну вот! Может, вы за него отомстить надумали и Сумрак уничтожить? Только к вам отправился — на шестом слое на этого чудака наткнулся. Смотрю: то появится, то опять исчезнет — за земную жизнь изо всех сил цепляется, уходить не хочет. Вот я и подошел поближе… А он — цап за хвост! Так вцепился, чуть не оторвал. Пришлось его по всем слоям на себе тащить. Ну, где справедливость? Я вашего Тёркина от смерти спас, а он — на меня с оружием! Обидно!

— Ох, я ж балда! — хлопнула себя по лбу расстроенная Надя. — Кеша почувствовал, что скоро в транс войдет, попросил за диктофоном сходить. А я отвлеклась на минутку! Может, к лучшему? Теперь никто ничего не узнает. Я тебе клянусь, Сумрак уничтожать никто не собирался. Пророчество наверняка чего-то другого касалось.

Все вопросительно посмотрели на неуверенно пожимающего плечами Иннокентия — запомнить и повторить содержание пророчеств после выхода из транса ему еще ни разу не удавалось.

— Да понял я. Понял! Можно, я у вас ещё побуду? — жалобно взмолился Тигр. — Мне тут хорошо. Да и вашего Тёркина нужно назад отправить.

— Сделайте милость! А уж за мной не пропадет! — Василий внезапно возник на кухне, закутанный в махровый банный халат Антона. — Хозяюшка, нельзя ли мне форму назад получить? Мать честная, неловко мне перед вами в одном исподнем-то! А вы, товарищ, тоже здесь проживаете или в гости зашли? Уж больно личность мне ваша знакома! Где встречаться довелось, не обессудьте, никак не припомню, — Тёркин с подозрением оглядел похожего на него как две капли воды Тигра, очень довольного произведённым эффектом.

— Это, Василий Иванович, тот самый Тигр, от которого вы нас пытались защитить, — Антон решил восстановить справедливость и внести максимальную ясность. — Он вас спас и к нам привел.

— Вот это маскировочка! Очень убедительно! Гипнозом пользуетесь? Вам в разведке цены бы не было! — Теркин восхищённо поцокал языком и, внезапно посерьёзнев, шагнул к Тигру. — Спасибо, брат! Век не забуду. Если бы не ты…

— Да ладно! — Тигр, беспечно отмахнувшись от потока горячих благодарностей, обеими руками пожал протянутую руку и заулыбался. — Успеем, сочтёмся, теперь у тебя вся жизнь впереди. А насчёт разведки — мысль хорошая!

* * *

— Товарищ Гесер! Разрешите обратиться? Рядовой Тёркин к политинформации готов! — переодевшийся в военную форму Василий привычно расправил гимнастёрку с приколотым на груди орденом Отечественной войны, сгоняя получившиеся складки назад под поясной ремень. Он гоголем прошелся по кухне, шаркая подошвами домашних тапочек, надетых на босу ногу, и с любопытством поглядывая на приготовления к обеду. — На войне баня — первое удовольствие!

— А второе? — заинтересовался Завулон, на секунду оторвавшись от приготовления салата.

— Хорошая закуска! — довольно подмигнул ему Тёркин, воодушевлённый добрыми вестями о грядущей победе, и заторопился. — Товарищ Гесер! Когда же на фронт?

— Иди-ка сюда, потолкуем с глазу на глаз и все обсудим, — Борис Игнатьевич, о чем-то тихо пошептавшись с Завулоном и быстро пожав ему руку, видимо, заключив очередное пари, открыл дверь в гостиную. — Думаю, найдётся, чем ещё тебя удивить.

С обедом было решено повременить до окончания важного разговора, и на кухне воцарилась тревожная тишина. Все замолчали, невольно прислушиваясь и гадая, чью же сторону поддержит Василий, по какой дороге пойдёт, что выберет. Свет или Тьму?

Информацию о мире Иных и о собственном будущем, в которое его занесло с того света, Тёркин воспринял вполне адекватно и с огромным интересом. Очевидно, что даже суровым реалиям войны оказалось не по силам истребить немного наивную веру в волшебные сказки со счастливым концом, с детства поселившуюся в душе этого неисправимого оптимиста — весельчака и балагура. К Гесеру Василий проникся безграничным доверием и симпатией, а из-за внешнего сходства с генералом, вручившему Тёркину орден, определил Бориса Игнатьевича себе в командиры.

Из-за неплотно прикрытой двери то и дело доносился хрипловатый басок: «Так точно, товарищ Гесер!», «Есть, товарищ Гесер!», «Разрешите обратиться, товарищ Гесер!».

— Слушайте! — встрепенулась неугомонная Надюшка, решив заполнить образовавшуюся паузу, не терять времени даром и провести его с максимальной пользой. — Мне же ещё сочинение по литературе про свободу писать! Тигр! Ты, как самый свободный…

— Кого ты спрашиваешь?! Где ты видела свободное порождение Сумрака?! — грубо перебил Завулон и пренебрежительно махнул рукой на Тигра. — Рождённый ползать летать не может! И вообще! Что вы, Светлые, постоянно болтающие о соблюдении порядков и законов, морали и нравственности, можете знать об истинной свободе? Только Тёмные — свободные личности!

— Мы, Светлые, тоже не в тюрьме сидим! — огрызнулся Антон, на минутку забывший в запале спора, что Иным уже не является. — Ты мне, свободная личность, разговорами о вседозволенности детей не порти, провокаций не устраивай! Сам же первый потом с ножом к горлу пристанешь, требуя законы соблюдать. И правильно сделаешь — Великий Договор о перемирии для того и создан, чтобы Тёмные и Светлые друг друга не уничтожили. Но дело не в этом. Иные просто не могут быть свободными потому, что полностью зависят от людей, которые производят магическую Силу. И никуда от этого не деться! Получается, что внешняя свобода, безусловно, — великая ценность, цель, которую никогда не достичь по объективным причинам. Поэтому нам остается только внутренняя свобода. Вопрос в том, как её обрести!

— Настоящая внутренняя свобода — это гармония с самим собой! Но, чтобы её достичь, необходимы постоянные и систематические занятия духовными практиками. Готового рецепта нет, но вот йога, на мой взгляд, очень даже подойдет. Только серьёзно поработав над своим сознанием и достигнув нирваны, человек способен взлететь, — оказалось, что разговор в гостиной окончен, и стремительно появившийся на кухне Гесер принялся устраиваться за обеденным столом, приглашающее кивнув восхищённо уставившемуся на сервировку Тёркину, указывая на свободное место. — Но война войной — обед по распорядку! А то в животе кишка кишке кукиш показывает. Правильно выражаюсь, Василий Иванович?

— Не поспоришь! Трое суток ничего не ел, — стеснительно заулыбался Тёркин, которому польстило, что сам Гесер интересуется его мнением. — Некогда было — наступали мы, в бою о голоде-то забываешь.

Ел Василий много, с аппетитом, но не жадно, а так складно и заразительно, что глядя на него даже худенькая Надя, недавно вздумавшая беречь фигуру, отважно наложила себе полную тарелку.

— Что-то я не очень понял, — сытый Завулон, прищурившись, откинулся на спинку стула. — А почему ты, Борис, его не инициировал? Не уговорил? Как же наш спор?

— А я, товарищ Завулон, еще со стороной не определился! Погодить решил, присмотреться, обдумать все хорошенько, — рассудительно, невольно подражая манере Гесера, заговорил Тёркин, отставив тарелку в сторону. — Виданное ли дело! Свет или Тьма! Такое с кондачка не решить. Времени у меня впереди много. Борис Игнатьевич объяснил, что Иные почти бессмертны, если, конечно, на рожон не лезут, да и мне везло пока. Вот войну закончим, а там видно будет. «Время решит за нас». Так, кажется, в вашем Договоре прописано?

— Вот так, Артур! Опять ты проиграл! Гони должок! — довольный Гесер, выходя из-за стола, хлопнул Завулона по плечу. — Скоро без штанов останешься. Не умеешь спорить — не берись!

— Спасибо, нам уже пора. Дела не ждут, — расстроенный очередным проигрышем Завулон посмотрел на часы. — И вы долго не засиживайтесь, с Сумраком шутки плохи, в вашем распоряжении максимум три часа.

— Отведёшь на шестой слой! Сдашь Мерлину с рук на руки. Он знает, что делать, — распорядился Гесер, строго взглянув на поперхнувшегося от неожиданности Тигра, и крепко стиснул в объятиях растерявшегося Тёркина. — Прощай, солдат, кто знает, когда увидимся. Береги себя! — они троекратно расцеловались.

Великие исчезли в открывшемся портале, Надя и Кеша повели на экскурсию по квартире загрустившего Тёркина, Тигр увязался вслед за ними, а Антон остался на кухне. Привычно убирая посуду, он услышал, что в гостиной заработал телевизор. Видимо, умница Надюшка решила хоть немного утешить и развлечь затосковавшего гостя, которому предстояла скорая разлука с мирной жизнью. Выбор фильма очень порадовал Городецкого. «Белорусский вокзал» — именно то, что сейчас требуется!

Лишь только бой угас, звучит другой приказ,

И почтальон сойдет с ума, разыскивая нас.

Взлетает красная ракета,

Бьёт пулемёт — неутомим,

И значит, нам нужна одна победа,

Одна на всех, мы за ценой не постоим,

Одна на всех, мы за ценой не постоим.

Нас ждёт огонь смертельный,

И все ж бессилен он,

Сомненья прочь, уходит в ночь отдельный

Десятый наш десантный батальон,

Десятый наш десантный батальон.

* * *

— Содержательная картина — за душу берёт! — горячо похвалил игру актёров Тёркин. — Артистка красивая! Такую хозяйку мечталось бы встретить. Вот не Любовь Орлова и не Клавдия Ивановна Шульженко, а как спела! И песня замечательная. Я же гармонист, мне без музыки никуда!

— Вась, а у тебя девушка есть? — заинтересовалась Надежда, с недавнего времени страстно полюбившая телесериалы, вытерла слезы и приготовилась слушать историю о большой и чистой любви.

— Имеется на примете, — охотно поделился информацией Тёркин. — Ранило меня однажды. Санитары, как водится, притащили в санбат. А сестричка новенькой оказалась, первый раз в жизни ей такую рану перевязывать довелось. Девчонка совсем, столько крови в жизни не видела — побледнела, руки с перепуга дрожат, а она терпит — губу прикусила. Аккуратно так, бережно дело своё выполняет, чтобы не навредить, еще больнее не сделать. Только она закончила — объявили мне, что машина пришла и надобно в госпиталь ехать. Я — туда, сюда, а шапки нету! Рана была тяжёлая, крови много потерял, от этого ум за разум зашел. Не поеду, кричу, без шапки! Так она, добрая душа, принесла свою шапку и надела мне на голову. Потом забрали меня в госпиталь, больше мы с ней не встречались. А шапку до сих пор сохраняю как зеницу ока.

— Зачем? — удивился Тигр. — Примета какая-то или дорога’ как память?

— Дорога’, — согласно кивнул головой Василий. — От шапки даже пахнет как-то особенно, чем-то приятным и очень-очень знакомым. Но это ещё и повод для нашей будущей встречи. Вот представляете, когда война закончится, разыщу ту девушку обязательно. Она, понятное дело, обо мне уже и думать забудет, сколько таких раненых за всю войну перевязала — батальон, не меньше. А я отдам ей этот головной убор примерно вот так, — Тёркин вскочил с дивана и с поклоном, приняв важный вид, отрепетированным жестом ловко подал захихикавшему Кеше пульт от телевизора. — И она меня сразу вспомнит. Только, видно, нескоро наша встреча случится. Но мечтать-то мне никто не запрещает.

— Я диву даюсь, Надежда, как твой батя в одиночку с таким хозяйством управляется. Ведь это уму непостижимо, сколько разной умной техники ученые за семьдесят лет изобрели! — Василий с одобрением указал на огромный плоский экран телевизора. — Мне в столице в самом лучшем институте не один год обучаться придётся, чтобы со всеми премудростями быстрее разобраться. Но по дому я всё делать могу, жизнь заставила — в колхозе научился. Если какая-то помощь требуется, говори смело, не стесняйся! Мама-то есть у тебя?

Получив горячие уверения от развеселившейся Нади в том, что родителей у неё полный комплект, и по дому помощь пока не требуется, Тёркин прошелся по гостиной и остановился у окна, задумчиво разглядывая урбанистический пейзаж.

— А я за свою маму сильно беспокоюсь. Жива ли? Здорова? Деревня-то наша — под Смоленском, на оккупированной фашистами территории, — Василий обернулся и сжал руки в кулаки. — Но это мы теперь быстро исправим! Слышали, наверное? — он таинственно понизил голос. — Немцы-то спешно отступают, отбросили их на западном направлении. Скоро и до Смоленска очередь дойдет. Надь, раз мама жива, тогда почему твой отец такой угрюмый?

Надя и Кеша, перебивая друг друга, быстро пересказали внимательно слушающему их Тёркину недавние события, когда при расторжении договора с Двуединым Антон, рискуя жизнью, добровольно согласился принести себя в жертву, но выжил, хотя перестал быть Иным.

— Вот это да! — восхищённо присвистнул Василий. — А вы говорите, что война закончилась! Надя, мне с твоим отцом по-мужски потолковать надо. Политбеседу провести, чтобы не унывал…

— …«Не зарвемся, так прорвемся. Будем живы — не помрём», — справившийся с домашними делами Антон, решивший присоединиться к компании в гостиной, услышал только последние слова Тёркина, но смысл разговора уловил. — Да не надо, Вася, особенно-то не старайся! Я и сам всё прекрасно понимаю.

— Всё, да не всё! — горячо возразил Василий. — Никто не спорит: ты, Сергеич, конечно, герой и большой учёности человек. Но одного не понимаешь: в первую очередь, ты — солдат! Неважно, что способности потерял, руки-ноги целы, голова при тебе осталась! И война ещё не закончилась, сами же говорили — Тёмные и Светлые только перемирие заключили. А на войне всякие чудеса случаются. Вот я однажды из трехлинейки вражеский самолет сбил, за это меня орденом наградили, правда, я и на медаль был согласен, но не отказываться же! Так что не горюй, товарищ Городецкий, всё ещё впереди. Да с такими друзьями, как у тебя, вообще ничего не страшно! И наверняка можно что-нибудь придумать, чтобы вернуть назад твою Силу. Надо только обдумать всё хорошенько, с умными людьми посоветоваться: с товарищем Завулоном, например… А уж товарищ Гесер точно выход найдет!

* * *

За жаркими спорами и душевными разговорами незаметно пролетело время, и настала пора прощаться.

— Провожать, так с музыкой, — желая утешить всхлипывающую Надю, Тёркин, уже одетый по всей форме, решил блеснуть своими музыкальными способностями и, пробежавшись пальцами по кнопкам гармони, лихо развернул меха.

Он запел и победным маршем прошелся по прихожей, громко топая валенками в такт запавшей в душу песни.

От Курска и Орла война нас довела

До самых вражеских ворот, такие, брат, дела.

Когда-нибудь мы вспомним это,

И не поверится самим,

А нынче нам нужна одна победа,

Одна на всех, мы за ценой не постоим,

Одна на всех, мы за ценой не постоим.

Нас ждёт огонь смертельный,

И все ж бессилен он,

Сомненья прочь, уходит в ночь отдельный

Десятый наш десантный батальон,

Десятый наш десантный батальон.

Но представление возымело обратный эффект: Надя, горько зарыдав, уткнулась в грудь Антона.

— Надюша, не надо, не плачь! — растерянный Василий резко оборвал мелодию. — Все же живы, здоровы, война скоро закончится…

— Ой, Вася, я же про тебя сочинение по литературе писать буду! — спохватилась Надя и, вытирая щёки ладошками, торопливо затараторила. — Вот я — растяпа! Обо всем расспросила, а о самом главном забыла! С внешней свободой мне всё понятно, а вот внутренняя… Скажи, как ты это понимаешь.

— Есть пять минут? — Тёркин деловито обернулся к Тигру. Тот, тяжело вздохнув, обрёченно кивнул. — Надюш! Внутренняя свобода — дело серьёзное. Сразу не объяснить. Но я думаю, что прав был товарищ Гесер — тут без духовных практик никак не обойтись. Не знаю, что такое йога, а вот бабуля моя, земля ей пухом, однажды, ещё до революции, ходила в Оптину пустынь на богомолье. Довелось ей встретиться с самим блаженным старцем Амвросием, и сумела она задать вопрос: «Как жить мне на белом свете, батюшка?». А святой отец в ответ улыбнулся ласково: "Жить — не тужить, никого не осуждать, никому не досаждать и всем моё почтение".

Думаю, что на твой вопрос можно ответить этими же словами. Попробуй, прислушайся к совету божьего человека, а вдруг тогда душа взлетит, над суетой поднимется? — голос Василия предательски сорвался.

Тёркин, справедливо рассудив, что долгие проводы — лишние слёзы, решительно шагнув к Тигру, взял его под руку.

— Прощайте, не поминайте лихом! — и перед тем, как исчезнуть в Сумраке, Василий быстро обернулся через плечо и подмигнул. — Если летать надумаете, то слишком высоко не забирайтесь — чем выше, тем падать больнее!

— Правильно, — одобрил Антон, обняв за плечи Кешу и Надю. — И надолго тоже не улетайте — помните, что дома вас ждут и очень-очень любят!

В тексте использованы фрагменты песни «Нам нужна одна победа», написанной специально для фильма «Белорусский вокзал» (1970 г.). Режиссёр фильма — Андрей Смирнов. Автор стихов — Булат Окуджава, композитор — Альфред Шнитке.