Глупое наваждение (гет)

«Любовь — это для гитаристов, католиков и шахматных маньяков» — Чарльз Буковски

Я ненавижу тебя.

Я возненавидела тебя с той самой минуты, когда впервые встретила. Твою улыбочку, которую ты наверняка даришь любой подвернувшейся дурочке. Удивительно, как ты ещё не переключился на Линдси.

Я возненавидела тебя, когда ты заставил меня улыбнуться, хоть я и пыталась это подавить. Я ненавижу тебя за то, что меня к тебе тянет, даже когда я не могу держать это в узде (как на той самой чёртовой фотографии).

Я ненавижу тебя, особенно когда ты тусуешься с сокомандниками. Меня раздражает, когда ты смеёшься над очередной глупой шуткой Джеффа или Оуэна. Меня раздражает твоя игра на гитаре. Каждый аккорд, каждая зарождающаяся на твоём лице ухмылочка, когда у тебя что-то получается. Я презираю себя за то, что не могу оторвать от тебя взгляд, наплевав на кучу камер и зевак-участников. Мне плевать на всех. Я хочу смотреть лишь на тебя. Ты замечаешь это и, улыбаясь, машешь мне рукой. Я хмурюсь и возвращаюсь к своему альбому. Я рисую тебя во время игры на гитаре — как рука изящно скользит по струнам, как глаза с нежностью глядят на гитару, как солнечный свет падает на тебя, из-за чего ты становишься похож на ангела. Я прихожу в себя и, увидев рисунок, раздираю его в клочья. Слава богу, никто его не видел.

Меня бесит, когда с тобой флиртует Линдси, когда из поля её зрения (а значит — из памяти) исчезает Тайлер. Мне хочется врезать ей по её смазливой мордашке, а у тебя вызвать ревность — жгучую и уничтожающую изнутри. Я хочу, чтобы ты почувствовал то же, что и я. Но я тут же осознаю, что это бесполезно — таким, как ты нет дела до таких, как я.

Второе испытание в этом адовом шоу. Я пытаюсь не заснуть и сижу в стороне от остальной команды. Не потому, что они мне не нравятся, а потому что среди них ты.

Не знаю, что произошло со мной в тот вечер. Все сидящие рядом с тобой смеются и буквально светятся от счастья, словно ты не заряжаешь их позитивом, а поддерживаешь его в них. Не хочу признавать, что мне это нравится. Не хочу, чтобы хоть что-то нравилось мне в этой дыре. Но я не могу сопротивляться, не могу убрать с тебя глаз. Ты словно моё наваждение, моя навязчивая мысль. Только сейчас замечаю, что думаю о тебе почти круглые сутки. Это не любовь, нет. Абсолютно никакая не любовь.

Ты замечаешь, что я сижу в одиночестве, и подходишь ко мне. Я съёживаюсь и стараюсь отвести взгляд. Тебе это нравится, и ты ухмыляешься. Ты садишься рядом. Внутри меня словно не остаётся воздуха, я задыхаюсь. Мне трудно дышать, ладони потеют. Но я не хочу уходить. Не хочу прерывать это.

— Как думаешь, как долго это продолжиться?

Самый нейтральный вопрос после «Как дела?» Что ж, спасибо, что выбрал не такую банальность. Я подавляю усмешку и отвечаю как можно более непринуждённо:

— Часа два, не больше.

Ты улыбаешься одними лишь уголками рта. Не знаю почему, но я ухмыляюсь. Не хочу, чтобы ты уходил.

Мы разговариваем обо всём. Вроде бы обсуждаем мелочи, но при этом обнажаем душу. Как иногда забавно просто поговорить по душам с тем человеком, которому нет до тебя дела. Хотя, если и вправду бы не было, то ты бы ко мне не подошёл, верно?

До этого мужчины сыграли не лучшую роль в моей жизни. Вспомнить хотя бы отца, который до сих пор считается без вести пропавшим. Но на этот раз я не ошибусь. По крайней мере, с тобой.