Первый опыт (джен)

Боб появился в лаборатории неожиданно. Как обычно, резко потянул дверь на себя и практически влетел внутрь.

— Заметил, что тут свет горит, — объяснил он. — Решил зайти. Доброе утро.

— Доброе утро, — ответил Уолтер, выключая магнитную мешалку. — Что-нибудь новое?

— Еще бы! — Боб заулыбался.

Впрочем, Боб Найтли, профессор Калифорнийского Технологического университета, никогда и не сдерживал эмоций. Если уж праздновать — новый грант, приглашение на какую-нибудь престижную конференцию, — так до упаду. Если грустить — в MIT переманили перспективного докторанта, в Science зарубили статью, или возникли трения с правлением факультета, а значит, из бюджета не удастся выжать все, что нужно, — то тоже не стесняясь, проклиная завистников и интриги.

Но сейчас Боб был особенно весел.

— Помнишь, я говорил, что у меня есть связи в редакции Nature?

— Помню, — сказал Уолтер. Посмотрел на своего профессора, пытаясь угадать, что за новости пришли из редакции. И потом так же внимательно посмотрел колбу, которую держал в руке: не выпали ли кристаллы?

Вчера у него получилось восемьдесят процентов. Лишь восемьдесят жалких процентов D-изомера. Лучше, чем шестьдесят четыре, как это было в первый раз. Энантиоспецифичное восстановление никак не хотело работать, и замена катализатора не спасла. Но Уолтер поставил цель: добиться девяноста восьми процентов оптической чистоты, не меньше. А своих целей он всегда достигал.

— Так что там в Nature? — спросил Уолтер.

— К ним пришла рукопись. От Герберта Хауптмана.

— И что там?

— Что там! Он ссылается на нашу статью! Блин, Уолт, ты хоть представляешь, что это значит? Хауптман ссылается на твою статью по радиографии, статью, где ты идешь первым автором! И он говорит, что использовал наши... тьфу... твои результаты в своих экспериментах!

— Круто, — сказал Уолтер. — Вот уж не ожидал, да.

На мгновение он даже забыл про свой последний эксперимент.

На его работу ссылался сам Герберт Хауптман. Самый-самый крутой чувак в современной кристаллографии. И этот крутой чувак заметил работу некоего докторанта по имени Уолтер Уайт — и не просто заметил, а еще и правильно оценил и использовал в своих исследованиях.

Уолтер почувствовал, что у него перехватило дыхание.

Теперь он стоял посреди своей родной лаборатории, улыбался и думал, что он самый счастливый человек на свете.

Еще он решил, что сегодня вечером ему будет о чем рассказать Гретхен.

Тут Уолтер перевел взгляд на колбу. И, кажется, увидел несколько маленьких кристалликов. Если наконец эта реакция заработает как надо и получится выделить один, самый активный D-изомер, то...

— Все говорят, через пару лет ему светит Нобелевка, — продолжил Боб.

— Запросто, — согласился Уолтер. Аккуратно поставил колбу в термостат. Установил на пятьдесят девять градусов. — Уж он-то заслужил ее больше, чем Клуг (1).

— Да, — закивал Боб.

Ругать англичанина Аарона Клуга в этой лаборатории было хорошим тоном.

— А это что такое? — Боб наконец заметил колбу, с которой возился Уолтер.

— Кристалл выращиваю, — спокойно ответил тот. — Родаминовое производное. Помнишь, мы хотели установить их структуру?

И машинально отметил, что на столе у него сейчас два лабораторных журнала.

Один, в котором описано, как он синтезировал три новых молекулы. Как очищал, как выделял, как подбирал условия для кристаллизации.

И второй. Тоже толстый, с точно такой же зеленой обложкой. Только в этом журнале был описан совсем другой синтез.

Уолтер мысленно обругал себя за беспечность. Обычно никто не интересовался, почему у него на столе два журнала — мало ли зачем. Но он всегда следил за тем, чтобы никому из коллег не пришло в голову заглянуть в его записи.

А вот Боб, как назло, не скрывал удивления. И даже потянулся к колбе.

— Так ты уже начал этот проект?

— Осторожно! — предостерег его Уолтер. — Если взболтать раствор, там ничего не вырастет!

— То-то я смотрю, ты сюда натащил оборудования, как у органиков!

Боб прошелся по лаборатории.

— Колонка для хроматографии, мешалки эти, колб вон сколько... Вот это да! Ты и ротационный испаритель приволок?

— Одолжил, — признался Уолтер. — У Фишера. Мне же сначала надо синтезировать эти соединения, а потом измерить.

Боб заглянул в вытяжной шкаф. Нашел банку с реактивом.

— Фенилуксусная кислота, — прочитал он. — Эти родамины ты из нее делаешь, что ли?

— Из нее, — сказал Уолтер.

— И диоксид тория. Это что-то редкое. Катализатор какой-то? Блин, но мы же думали взять кого-нибудь соавтором? Из группы Фишера?

Уолтер покачал головой.

— Я решил, лучше сделаю все сам. Знаешь, я поспрашивал народ. Стив занят, Ханс дописывает диссер, этот их новый китаец тоже загружен. Будет проще и быстрее, если я все сделаю сам. Понимаешь, я хочу успеть сделать измерения и написать тезисы. И поехать на летнюю встречу ACS.

— Идея хорошая, я не спорю. Но мне-то чего не сказал?

— Так ты постоянно на конференциях, — Уолтер улыбнулся. — Или с деканом ругаешься. До тебя ж не достучаться никогда.

— Ну хорошо, — в голосе Боба сквозили примирительные нотки. — Может, сделаешь тогда доклад на семинаре?

— Это через две недели? Сделаю.

— Ладно, — кивнул Боб. — Теперь хотя бы понятно, почему ты работаешь по субботам и воскресеньям.

— По-моему, в Caltech не очень-то задерживаются те, кто не работает по субботам и воскресеньям.

Боб расхохотался.

— Ладно тебе, — сказал он. — Все-таки suicide lab — это не про нас. Это к Элиасу Кори и ему подобным (2). Мне еще до него далеко.

— Черт, тогда я рад.

Они снова рассмеялись, и Боб наконец ушел.

А Уолтер остался один.

С колбами, в которых у него росли кристаллы разных органических веществ. И беспокоило Уолтера только то, что в одной, самой важной колбе, они росли слишком быстро.

И оказались синего цвета.

Уолтер выругался: опять не удалось, да еще и примесь какая-то. Откуда? Ведь вещество должно быть бесцветным.

Около пяти вечера в его лабораторию заглянул Эллиотт Шварц.

— Ну как?

— Что как?

— Ты знаешь что, — Эллиотт беспокойно улыбнулся. — Получилось что-нибудь?

Уолтер вздохнул.

— Выделил вот кое-что, — он показал Эллиотту чашку Петри с синими кристалликами. — Только цвет неправильный.

— А ты чистоту проверял уже? На газовом хроматографе?

— Общая чистота очень приличная, — сообщил Уолтер. — Девяносто семь и четыре. А вот энантиомерная... Я X-Ray только перед твоим приходом сделать успел. Данные еще не обработал.

— Можно, я подожду? — спросил Эллиотт. — Мне правда интересно.

— Я знаю, что тебе интересно, — кивнул Уолтер. — Ну, подожди.

Он поймал себя на мысли, что сейчас Эллиотт раздражает его. Тот явно скучал, расхаживал по лаборатории и рассматривал оборудование. И задавал дурацкие вопросы: а вот это что такое, тефлоновая мешалка? А это — колонка для определения хиральной чистоты, да? А почему колба трехгорлая?

— А это правда, что вы с Гретхен...

Вопроса Эллиотт не закончил.

— Правда, — сказал Уолтер. — Мы встречаемся.

Посмотрел на часы. Было уже шесть. С Гретхен они условились пересечься в восемь. Не хватало еще опоздать. Или придти с мрачной рожей — и все из-за этих кристаллов, все из-за того идиотского пари, которое они с Эллиоттом заключили на вечеринке две недели назад у Грега Баллабио. Грег утверждал, что ни один химик не сможет сделать такой продукт, за который он, Грег Баллабио, захочет платить. А Эллиотт очень хотел произвести впечатление на Грега.

И ведь утром у Уолтера было такое хорошее настроение. После новости про Хауптмана.

Он вышел из лаборатории и спустился в кабинет рентгенографии. Туда, где компьютер обрабатывал данные измерений.

Принтер скрипел, выбивая цифры на бумаге.

Уолтер наклонился посмотреть.

Ничего хорошего он не ожидал. И своим глазам не поверил.

— Эллиотт! — В лабораторию он вбежал. — Ты посмотри, посмотри!

— Ну, сколько? — Эллиотт оживился.

— Девяносто восемь и семь! Оптическая чистота! Я выделил D-изомер! Чистейший D-изомер!

— Уолт, да ты гений!

Своего восхищения Эллиотт тоже не скрывал.

— И ничего страшного, что он синий! Это какая-то очень маленькая примесь. Не имеет значения.

— Да, — согласился Эллиотт. — Так даже лучше. Как будто это твой фирменный знак.

— Да!

— Значит, так. В следующую пятницу идем к Грегу, — сказал Эллиотт. — Он согласен платить — и много, если продукт ему понравится.

— Продукт ему понравится, — заявил Уолтер.

И еще раз посмотрел на распечатку.

Самый чистый метамфетамин в мире.

На девяносто восемь и семь процентов состоявший из D-изомера, то есть из наиболее активных молекул метамфетамина. Это вам не смесь. Это действительно очень чистый продукт.

И Уолтер Уайт снова, второй раз за день, почувствовал себя самым счастливым человеком в мире.

Когда на следующей неделе они приехали к Грегу, вечеринка уже началась. Огромный дом на берегу Тихого океана гудел от музыки.

— Ты точно уверен, что тут нет полиции? — спросил Уолтер.

— Точно, — кивнул Эллиотт. — Ну кто полезет к Баллабио? Знаешь, кто у него отец?

— Слышал.

Эллиотт очень хотел поговорить с Грегом с глазу на глаз, но того нигде не было. Они обошли несколько залов, комнат и лишь в последней обнаружили хозяина дома.

Тот, правда, сразу подошел к ним.

— Ну что, чуваки? — спросил Грег. — Зассали? Или все-таки принесли мне мет?

— Принесли, — кивнул Эллиотт. — Уолтер, покажи ему продукт.

Уолтер полез во внутренний карман пиджака и вытянул увесистый пакет с синими кристаллами.

И отдал его Грегу.

— А почему он такой? — Грег сразу разорвал пакетик. — Синий, в смысле.

Эллиотт хотел встрять, но Уолтер оказался быстрее.

— Считай, что это моя торговая марка, — объяснил он. — Мой продукт — синий.

— А, так это ты варщик? — Грег смотрел на него с интересом. — А я думал, ты какую-то хуету там учишь, Эллиотт рассказывал что-то про кристалло... Черт, как оно называется ?

— Про кристаллографию, — подсказал Эллиотт. И улыбнулся. — Все одно — химия. А Уолтер — гений.

— Это мы сейчас проверим.

Грег растер кристаллик в руке и жадно, шумно втянул его носом.

Вытаращил глаза. Заорал. Взял следующий кристалл.

— Блядь, — сказал Грег. — Это лучший мет, который я пробовал.

Уолтер и Эллиотт переглянулись.

— Не подвели, — одобрил Грег. — Есть что и пацанам показать. А еще говорят, что это кокаин для бедных. Блядь! Это штука куда лучше, чем кокаин!

— Наш договор в силе? — спросил Эллиотт.

Грег кивнул.

— Бабло сейчас принесу.

На вечеринке они не задержались, хотя Грег уговаривал и даже угрожал, что обидится.

А вот тревога и сомнения никуда не делись: отец Грега Баллабио, конечно, был видным политиком в Калифорнии, но никто не поручится, что полиция не в курсе об увлечениях его сына.

Когда Эллиотт сел за руль и они тронулись с места, Уолтер проверил, на месте ли деньги.

Пачка была толстой.

— Ты только в машине не пересчитывай, ладно? — попросил его Эллиотт.

— И не буду, — согласился Уолтер. — Я еще там успел пересчитать. Десять тысяч, все как он обещал.

— Хватит на уставной капитал.

— И на первый патент, — заметил Уолтер. — Патент — вот что сейчас важно.

— Тогда регистрируемся прямо завтра, — предложил Эллиотт.

— Завтра суббота.

— Блин...

— В понедельник, — сказал Уолтер. — И назовем «Серое вещество». Да, как договаривались?

— Как договаривались, — кивнул Эллиотт. — Ты только Гретхен не говори.

— Я что, идиот? — Уолтер покачал головой. — Это был первый и последний раз, когда я варил мет. Больше никогда.

Примечания:

(1) Аарон Клуг — лауреат Нобелевской премии по химии 1982 года.

(2) Suicide lab — дословно «лаборатория самоубийств», так называют исследовательские группы, где из-за высокой конкуренции молодые ученые кончают жизнь самоубийством (и просто группы, где принято работать наизнос). Исследовательская группа Элиаса Кори — одна из таких: за все время ее существования уже три человека свели счеты с жизнью.