В гостях у некроманта (джен)

«...На самом деле, бессмертие — вовсе не то, что склонны представлять себе люди. Оно может быть разным, но отнюдь, от своей формы оно не потеряет своей сути. По собственному опыту сообщаю вам, уважаемый, взявший в руки сей труд, оно никогда не приносит счастья. Исключением является только один тип разумных существ — одержимые знанием. Но и они, к великому огорчению, приходят к тому же, пускай для них путь будет чуть дольше, но итогом путешествия всегда служит разочарование и как следствие смерть. Возможно тебе, уважаемый читатель, покажется странным, но мы относимся к смерти как к спасителю, мы не страшимся её, она — наш самый ожидаемый гость. Но, увы, некоторым не суждено с ней встретиться. Это самые несчастные из нас, они либо сходят с ума, становясь узниками своих тел, либо оправляются в странствия по свету, не в силах видеть, как меняются родные места…»

Моя рука замерла над рукописью, и устало отложила перо в сторону. Почему устало? Рука просто положила перо на поверхность стола, устав писать. Погодите, почему моя рука устала? Я задумчиво поднял ладонь и повертел ею перед глазами. Вроде всё как обычно, вот она, дырочка на фаланге мизинца и свет всё так же, как обычно, проходит сквозь косточки пястья.

Странно…

Может, это устали мои глаза? Точно! Всё дело в глазах. Свеча гаснет, а значит, всё дело в глазах.

— Ещё бы они у меня были, — нарушил я тишину своей комнаты.

По привычке, засунув руки в карманы штанин, точнее того, что от них осталось, я наблюдал за медленно угасающим фитилем свечи. Огонёк жадно цеплялся за остатки свечи, но, оставшись без еды, затух.

Посидев ещё немного в темноте, теперь нарушаемой лишь голубоватым сиянием из пустых глазниц, я встал, отодвинув тяжёлый стул, отправившись на поиски очередной свечи. Сдёрнув с себя плащ, я добавил ещё света в тёмную комнату. Разумеется, я знал, где лежат свечи, но так было проще не наткнуться на одну из разбросанных по полу книг.

Немного порывшись в полупустом ящике, достал сразу несколько свечей и посмотрелся в зеркало. И зачем я только держу его у себя? Я прекрасно знал, кто будет смотреть из него на меня, но поначалу оно вводило меня в ужас — каждый день я видел, как разлагается моё тело, и чувствовал его. Чувствовал каждую букашку, разъедающую моё тело, как она двигается у меня под кожей... Теперь остались лишь кости да два маячивших в пустых глазницах светлячка. В груди ж, там, где у живых находится сердце, словно в клетке билось оно — голубоватое сияние моей души, прикованное к этим костям. К костям, издававшим хруст при каждом движении. Костям, что часто ломит от сырости, мешая думать, будто быть скелетом лучше, чем стариком.

Вернувшись на своё излюбленное место, я пододвинул к себе недописанную книгу. Наверное, со стороны это смотрится забавно: скелет склонился над книгой, подпирая костяшками пальцев голову. Точнее подбородок, не хватало мне, чтобы он опять отвалился, помнится, в предыдущий раз я искал его целую неделю…

Отчего же люди так сильно мечтают о бессмертии? Конечно, они хотят быть вечно молодыми. Действительно, кому нужна старость? Зачем вообще стареть? Зачем превращаться в старых уродцев, придавленных к земле грузом прожитых лет и толком не способных о себе позаботиться?

Будь у меня лицевые мышцы, я бы сейчас усмехался над глупостью гоминидов. За время, отведённое мне, я понял, почему некромантов так много именно среди людей. Они хотят жить дольше, но не вечно. Вечность… Они даже не представляют себе, как это долго. Те, кто правильно ставит перед собой цель, получают желаемое, но зачастую это происходит против их воли, превращая жизнь в кошмар, имя которому Вечность. Другие же, менее разумные существа, получают по заслугам, превращаясь в живую груду костей. Вот у меня, в отличие от многих юных некромантов, нет необоснованной ненависти к живым. Что они мне сделали, чтобы их ненавидеть? Жили себе тихо-спокойно, никому не мешая, сами усложняли себе жизнь, выдумывают правила и правила к правилам и… Что-то я увлёкся правилами. Какой в них смысл, если их соблюдают только из-под палки или по собственному желанию?

Я поднял череп, ища «глазами» одну книгу — «То, что было до». Не найдя её на ближайших полках, я малость расстроился. Наверно, положил в другое место. Да и зачем она мне, ежели я сам её написал? Надо придумать ей более подходящее название.

— Как насчёт: «Первый некромант, обративший свой гнев на живых»? — поинтересовался я у маленького паучка, что отважно перебирал своими крохотными лапками по моему столу. — Ну не знаю, по-моему, вполне подходит.

У меня давно не было гостей. Точно! Я же совсем позабыл написать о моём последнем госте.

Пододвинув к себе поближе стопку чистых листов бумаги, я окунул перо в чернильницу и старательно вывел первую букву…

В дверь моего скромного жилища постучали. Я никого не ждал, а потому решил для начала найти свой плащ, дабы не пугать своим видом непрошеных гостей. Вовремя набросив на себя плащ, быстро накинув капюшон (а был случай, когда я забыл это сделать), я решил дождаться, когда же прибывший обозначит своё присутствие.

— Так ты и есть Хранитель Истории? — донёсся из коридора довольно приятный женский голос. Твёрдый, но всё же приятный, знаете, в нём было что-то. В общем, долго объяснять, вы всё равно не поймёте. А может, мне так показалось? Ведь я давно не слышал ничего кроме своего собственного голоса, да скрежета своих же костей.

— Да. Ты, верно, хочешь что узнать? — спросил я, надеясь, что мой говор поймут.

— Если это так, то почему ты обитаешь в этом месте?

Признаться честно, вопроса я не понял.

— А где прикажешь обитать, незнакомка? Я был здесь всегда.

Вместо ответа последовало молчание. Какой же я негостеприимный! У меня в доме появилась молодая особа, а мы молчим.

— Может, покажешь своё лицо? Прояви уважение к собеседнику, — попытался я завести разговор. Кажется, я немного перестарался. Из коридора донеслись звуки приближающихся шагов, и в дверном проёме появилось прекрасное создание смешанной крови. Все живые создания прекрасны по определению, если только оно не входило в список исключений из всякой ползающей гадости, составленный лично мной. Межрасовый мулат. В основном, они рождаются мёртвыми, но, похоже, этой особи, простите, девушке, повезло.

— То же самое могу сказать и о тебе, — довольно резко парировала она мне. — Твоя очередь открыть лицо.

— Священник? — плащ синего оттенка, почти чёрный, с эмблемой золотого креста на груди не сулил мне ничего хорошего.

— Да.

Зелёные миндалевидные глаза пристально следили за каждым моим движением. У меня аж мурашки пробежали по позвонкам от её взгляда. Я медленно поднёс руки, облачённые в кожаные перчатки, к капюшону, и откинул его назад. Я знал, что она увидит: голый череп сероватого оттенка с двумя огоньками в пустых глазницах. И застывшая навечно усмешка. Дело в том, что скелеты всегда ухмыляются, независимо от того, хотят они этого или нет.

— Что будешь делать дальше? — не без любопытства спросил я, стягивая с рук ненужные перчатки.

Я ожидал увидеть всё что угодно — интерес, испуг, страх, — всё, кроме ещё сильнее сжавшихся в тонкую линию губ.

— Снимай плащ.

Я выполнил приказ. Штаны, простите, я снимать не буду — принцип.

— Почему не используешь Белую Магию? — поинтересовался я как можно вежливее, слегка склонив голову набок и скрестив руки на груди. Мне был действительно интересен её ответ.

— А надо? — густые брови сошлись на переносице, при этом она стояла всё в той же позе, словно изваяние.

— Не думаю. Я тебе зла не желаю. Тем более, такому прекрасному существу, как ты.

— Я — не прекрасное существо.

— Ты действительно так считаешь? Посмотри на меня — скелет — вот и всё, что от меня осталось, — для большей убедительности я развёл руки в стороны, демонстрируя свою грудную клетку. — Я говорю прекрасное, подразумевая нечто большее, чем внешний вид. И перестань хмуриться, тебе это не идёт, — девушка смутилась от моих слов. — Прости, у меня давно не было гостей. Не назовёшь своё имя?

— Адель.

Она когда-нибудь начнёт шевелиться или нет?

— А ты действительно невозмутима, Адель. Позволь узнать, к кому ты себя относишь? — девушка машинально прикоснулась к ушам, проверяя, насколько они закрыты. — О, не стоит удивляться, всё видно по твоему лицу.

— К людям.

— Зря. Очень зря. Ну что ты, я же сказал, не хмурься, тебе не идёт. Со временем ты поймёшь, почему я так говорю. Поймёшь сама. Сейчас бессмысленно что-либо объяснять — всё равно не поймёшь.

— Кто ты?

— Я? Я — анахронизм, ты так не считаешь?

Адель снова промолчала. То ли не знала смысла слова, то и просто у неё была такая манера — молчать, что бы у неё не спросили.

— Знаешь, меня пугает твоё спокойствие. Разве сейчас у людей принято так себя вести?

— Нет, — девушка замялась, — я пытаюсь быть спокойнее, как меня и учили.

Кажется, в голосе промелькнула грусть. Если я, конечно, не разучился ещё различать эмоции по голосу.

— Поверь мне, спокойствие не всегда воздаётся по заслугам, ровно, как и благородство, ведь ты и сама это знаешь, Адель.

Она только слегка кивнула. Да что же это такое? Она двигается ещё меньше, чем я.

— Вы так и не назвали своего имени. Может хватит играть с моим?

Настала моя очередь замяться. На душе или от того, что осталось пульсировать в старых костях, стало грустно. Появилась какая-то горечь, которую я так не любил. Я чувствовал себя так, словно что-то потерял и до сих пор не могу найти. Это чувство овладевало мной каждый раз, когда я пытался вспомнить что-то о себе живом. Не разлагавшемся скелете, день ото дня пишущем книги обо всём на свете, а о себе живом.

— Я не помню, — сознался я. Наверное, в моём голосе прозвучало что-то такое, что заставило её поверить. Она заглянула в мои пустые глазницы, не побоялась увидеть в них пустоту, которая вызывала отвращение даже у меня. — Я не помню, кем был. Знаю лишь, что жил и был счастлив.

Ничего не говоря, она взяла мою костлявую кисть в свою руку. У неё были такие тёплые руки. Живые. Руки из плоти, по которой пульсировала кровь. Она даже не смотрела на меня, но именно тогда я понял, что даже тишина может сказать больше, чем любое слово.

— Чёрные драконы любят всё блестящее. Золото то или стекло, им не важно, — ответил я на так и не заданный вопрос. — Спасибо, что зашла.

Посидев ещё немного, она ушла, а я остался в своей комнате. Откуда я всё знаю? Я не знаю. Я даже не знаю, кто сказал, будто я знаю всё.

Привычным движением высек искру из огнива, зажигая новую свечу.

Наверное, я становлюсь стар.