На рассвете (джен)

Рождаясь на заре

И умирая к закату,

Бабочка остается

Неизменно прекрасной

В своем одиночестве.

Краски. Их так много, что не счесть; пестрят буйным разноцветьем, сливаясь в незатейливые образы мира на белом листе, который в последующее мгновение сминают непослушные пальцы.

— Почему бы тебе не вернуться в художественную школу и не окончить ее? Тебе оставался всего год.

Девушка, сидящая на моей кровати, ласково улыбается и ждет моего ответа.

— Не все так просто в жизни, состоящей из вереницы нереализованных возможностей.

Прости, сестра. И не смотри на меня с таким искренним переживанием и заботой. Я не желаю чувствовать свою вину перед тобой, мне хватает боли и стыда за содеянные поступки.

Медленно поднимаю мокрые ресницы, упираясь сонным взглядом в стену, обитую деревом, и неслышно вздыхаю. Странный сон, нелогичный, но тем не менее взбудораживший что-то в глубине меня и заставивший проснуться.

Провожу ладонью по лицу, стирая слезы. Отчего плакал во сне? О потерянных возможностях? Но о каких? Художественная школа окончена мною с отличием, а в университете учиться еще два года.

Или о сестре, которой никогда у меня не было? Не понимаю...

Бросаю взгляд на окно, за которым разливается предрассветная серость. Нашариваю рукой мобильник и, щурясь от света экрана, смотрю на время.

Три пятнадцать. Еще не утро, но уже и не ночь.

И все же, к чему мне приснилось такое? Вопрос так и остается без ответа, но, как ни прискорбно это было осознавать, во сне я чувствовал себя по-настоящему живым. Чувствующим. Нужным.

"Нужен". Не люблю это слово. Под ним скрывается все, что угодно, но только не подлинная необходимость тебя, как человека, того, что ты есть, что ты живешь именно сейчас.

Откидываю скомканный плед в сторону и встаю с кровати, намереваясь покурить. Сигареты и зажигалка нашлись на кухонном столе.

Выхожу на балкон, в прохладу сизого рассвета, и, прикурив, облокачиваюсь о перила.

Город спит, погруженный в тишину. Мне нравится это спокойствие. Никуда не нужно спешить, что-то делать, кому-то что-то доказывать. Эта тишина приятна телу и душе. В ней нет лжи и тех пороков, коими пропитаны люди.

Только одиночество. Нескончаемое и увеличивающееся с каждым прожитым годом.

Взрослея, мы сами отдаем себя в его холодные объятия, пытаясь защититься от жестокости мира, который сами же и создали, слепо веря, что только оно, хотя бы оно, никогда и ни за что не покинет нас. Всегда незримо будет присутствовать рядом, излечивая душу от ран.

Сигарета истлевает в пальцах, а на руку садится бабочка. Синяя с черной окантовкой по краю крыльев. Вот тебе и излишки собственной Силы.

Никогда не любил бабочек. Сначала потому, что не понимал их бесцельной и беззаботной жизни, а когда понял, невзлюбил еще больше.

Они так похожи на людей, как и люди похожи на них, но, несмотря на свою неразумность, оказались мудрее. От рассвета и до заката они проживают свою жизнь так полно, насколько человек никогда прожить не сможет, вечно погруженный в беспричинный, но болезненный рой мыслей, чувств и повсеместно разлитого одиночества.

Бабочка... Тебе снятся сны?

Боец, которому снится, что он — бабочка, или же бабочка, которой снится, что она — Боец... Глупости.

Но... Даже меняя форму, разрушая иллюзии и создавая нереальные, опрометчивые мечты вновь, порой не понимая философских вопросов бытия и небытия, с уверенностью могу сказать только одно — я существую, кем и чем бы я ни был.

Четыре часа утра, третья сигарета по счету и философские изыскания... Действительно, чем же еще заниматься ранним утром, как не философией?

Нет, можно подумать о чем-нибудь другом, конечно. Вот, например, о том, что людей я не люблю больше бабочек, а еще больше — мир Системы.

Если от людей еще можно хоть как-то закрыться, то от Жертвы ты не спрячешься. Но, даже если удастся, то нет никакой гарантии, что твое только что обретенное спокойствие и заново отстроенный мирок не будут бескомпромиссно разбит ею в мелкое крошево.

Боец и Жертва. Двое, что неразрывно связаны друг с другом самыми сильными узами, что есть в этом мире.

Только... Эти узы ничего не значат, когда ты не нужен, не важен, не необходим просто потому, что ты — это ты, а не кто-то другой, что ты просто есть здесь и сейчас, а не потому, что ты знаешь и умеешь делать.

Связь. Имя. Сила. Не имеет значения, в какой последовательности и как именно, без той значимой надобности эти узы превращаются в тяжелые оковы повседневности, что поглощают тебя словно мрак.

Когда-то я тоже искренне верил, что у меня будет тот единственный и неповторимый человек, с которым можно будет разделить жизнь, сердце и душу пополам, разделить с ним печали и радости, победы и поражения.

Жестокий мир быстро развеял мои иллюзии относительно этой глупой мечты, подарив взамен лед одиночества и чуточку свободы, что так помогают не сломаться, и с которыми можно быть самим собой, не скрываясь за масками.

Солнце медленно поднимается из-за горизонта, давно поют птицы свою утреннюю мелодию, вдалеке слышны звуки пробуждающегося города. Улыбка медленно скользит по моим губам.

Здравствуй, новый день. Прости, но я не ждал, что ты придешь так рано.

И, прежде чем ты полностью вступишь в свои права, сталкивая меня с тем, с чем, возможно, я не желаю иметь дело, заставляя встретиться с новой Жертвой по приказу бывшей, потому что иначе я поступить не могу, прошу тебя — дай мне время побыть одному в тишине за кружкой терпкого кофе и собраться с мыслями о том, как вновь изменить свой маленький мир.