Ночь в Визжащей Хижине (джен)

Глухой октябрьской ночью четыре тёмные фигуры крались вдоль стены замка, стараясь не попадать в редкие пятна света, падающего из окон. Шли недолго, и, выбрав место поукромнее, начали постепенно отдаляться от высоких зубчатых стен. Двигались короткими перебежками: к дереву, от дерева к кусту, строению или другому дереву, тень которого могла их заботливо укрыть. Одна из фигур, совершая очередной забег на короткую дистанцию, запнулась обо что-то в темноте и звонко ойкнула.

— Да тише ты! — сердито зашипел на запнувшуюся девушку парень.

— Рон, я не виновата, что тут так темно, и я не вижу, куда ступаю.

— Ты же сама сказала, что Люмос из окна могут увидеть, так что не жалуйся!

— От вашей болтовни шума куда больше! — сердито прошипела третья фигура девчачьим голосом.

— Ну, спасибо, сестрёнка! Гарри, дружище, скажи хоть ты им. Эй, Гарри, ты что, смеёшься?!

— Тшш... — девушка строго посмотрела на брата.

— А чё я? Да, молчу я, молчу, — насуплено буркнул Рон.

Рон, его сестра, его друг Гарри и ещё одна неуклюжая, но рассудительная девочка продолжили своё путешествие в полной темноте и молчании.

Тихо шелестела листва деревьев, с озера разносилось по округе лягушачье кваканье, из травы раздавалась трескотня сверчков, и то тут, то там слышалось уханье сов.

— Мне кажется, за нами кто-то идёт, — тихо произнесла неуклюжая девушка.

— Ага, это Джек! Гермиона, сейчас же Хэллоуин!

—И Джек хочет сделать из твоей головы светильник. Потому как твоя голова, Рон, ну, чисто — репа! — возмутилась Гермиона.

— О чём они? — спросила сестра Рона у Гарри.

— Джинни, ты разве не знаешь легенду о кузнеце Джеке, что после смерти неприкаянный бродит по свету и освещает себе путь фонариком из репы и уголька?

— А... Знаю, я просто не сообразила, думала, фонарики из тыквы всегда делают. Идёмте уже, а то до утра так простоять можно!

* * *

Гремучая ива ночью казалась особенно зловещей. Гарри подал знак остальным оставаться на месте, а сам осторожно двинулся к дереву, пока Ива не встрепенулась, словно очнувшись ото сна, и затрясла длинными узловатыми ветвями. Огромная гибкая ветвь стремительно двинулась на Гарри. Он отскочил в сторону и упал, поскользнувшись на мокрой траве. Ветвь дерева грузно опустилась на место, где ещё секунду назад стоял Гарри, и тут же, словно хлыст, со свистом разрезав воздух, взлетела вверх, готовая к очередному удару.

— Осторожней! — не выдержав, вскричала Джинни.

Гарри замешкался, обернувшись на её крик, и ветвь успела задеть его ногу, когда он кубарем откатывался к стволу дерева. Сорванный ударом ветви кроссовок так и остался лежать в траве. Гарри принялся спешно ощупывать кору Гремучей ивы, в потёмках ища специальный сучок, что "выключит" её. Ветвь уже нависла, угрожая расплющить о ствол, когда Гарри, наконец, нашёл тот самый сучок. Дерево, тонко проскрипев, замерло, ветви обвисли плетями.

Гарри перевёл дух и махнул рукой друзьям, подзывая. Те быстро подбежали, разом заговорив:

— Гарри, я так испугалась!

— Молодец, дружище! Держи свой башмак.

— Эта затея кажется мне все более сомнительной, а риск неоправданным.

— Это было не так уж и сложно… А вот и лаз, — заметил Гарри, натягивая кроссовок.

— Чур, теперь я первый, — Рон, сев на землю, опустил ноги в нору и скатился внутрь туннеля.

Гермиона, а за ней Джинни, скатились следом. Гарри подождал пару мгновений, давая Джинни возможность подняться и отойти в сторону, и тоже нырнул в подземный лаз между корнями Ивы.

Внизу пахло сырой землей. Друзья, воспользовавшись заклятьем Люмос, подсвечивали путь своими волшебными палочками, словно фонариками. Света было достаточно, чтобы видеть неровную почву под ногами, земляные стены, закреплённые деревянными балками, дощатый потолок с торчащими из щелей корнями.

— Идёмте уже, — поторопил Рон и первым двинулся в темноту туннеля. Он шагал, немного сгорбившись. Хотя он чуть-чуть не доставал головой до потолка, наиболее длинные коренья задевали его макушку. Гермиона осторожно шла следом. Джинни хотела сначала идти рядом с Гарри, но вскоре, признав, что то и дело сталкиваться плечами скорее неудобно, чем романтично, пошла чуть впереди. Гарри замыкал их процессию.

* * *

Они шли долго. Их шаги гулким эхом разносились по туннелю. С потолка иногда то сыпалась земля, то капала вода прямо на макушку или за шиворот. Каждый раз девчонки взвизгивали. Их тени, отбрасываемые на неровные стены, были огромными, жуткими. Гарри светил себе под ноги, чтобы не запнуться о камушки и не угодить в лужи, встречающиеся на пути, и поэтому всем весом налетел на внезапно остановившуюся Джинни.

— Эй, вы чего там? — обернулся на шум Рон.

— Смотрите, там будто окаменевшие сосульки! — указала зажженной палочкой в темноту под потолком Джинни.

— Это сталактиты, — важно поправила Гермиона.

— Пошли быстрей, пока они кому-нибудь на башку не сталактитнулись, — поторопил Рон.

С полчаса все шагали молча. Первым не выдержал Рон:

— Долго ещё? А то мы так всю ночь проходим и никаких тебе Хэллоуинских посиделок с ужастиками.

— Не помню, я сам тут ещё с того раза не ходил, — смущенно ответил Гарри.

— Рон, а ты представь, что мы не просто идём, а бродим по лабиринту с Минотавром, — предложила Гермиона.

— С кем— с кем?

— Темнота, это из греческой мифологии. Чудовище с телом человека и бычьей головой. Кровожадный монстр, требующий человеческих жертв!

— Так бык травоядный, вроде, нафига ему эти жертвы?

— Он агрессивен и не контролирует свою ярость, а встретить разъяренного быка там, где даже ни спрятаться, ни убежать, было бы страшно, — исчерпывающе объяснила Гермиона.

Но у Джинни был наготове рецепт:

— Так тело человеческое же, тем более, мужское. Не бойся. У меня пятеро братьев, я тебе покажу, как и куда бить, есть у мальчиков одна... хи-хи… ахиллесова пята.

— Джинни! — одновременно воскликнули Рон и Гарри.

* * *

Проход периодически сужался так, что двоим не разойтись. Ещё и тропа неуклонно поднималась вверх. Ребята подустали и шагали молча. Гермиона попыталась устроить инструктаж по правильному дыханию при ходьбе, но под разозленное шипение остальных сразу смолкла. Дышать, хоть правильно, хоть нет, иногда действительно было трудно. В подземном туннеле было свежо и прохладно, но когда приходилось продираться по узким участкам тропы, дыхания катастрофически нахватало. От духоты и спертости воздуха на коже моментально выступала испарина и немного кружилась голова.

— Ну, наконец-то! — обрадовался Рон, дойдя до каменных ступенек. Лестница вела к дощатому люку в потолке. Вскарабкавшись первым, Рон, отвернув лицо от посыпавшейся на него сверху пыли, сдвинул крышку люка.

— Что там? — нетерпеливо спросила Гермиона, подсвечивая ему Люмосом.

— Там ужасная, полная жутких призраков Визжащая Хижина. Добро пожаловать, — весело объявил Рон и, спустившись на пару ступеней, галантно протянул руку Гермионе.

* * *

Три волшебных палочки лежали в центре круга, образованного рассевшимися на пол ребятами. Палочки лежали, касаясь друг друга кончиками, и бледный свет Люмосов, исходящий из них, был очень похож на отблески костра. Рон свою палочку держал в руках у самого подбородка, словно фонариком подсвечивая себе лицо, Он был уверен, что жуткие тени вокруг, и рожицы, что он старательно корчил, придадут его рассказу особую жуть.

— Я начну! Итак, собрание "Байки Жуткой Тыквы" объявляю открытым, — торжественно провозгласил он.

— Это ты, что ли, Жуткая Тыква? — насмешливо спросила Джинни, указывая на его рыжую шевелюру.

— Всё-таки правильнее будет Жуткая Репа, так как изначально в легенде говорилось именно об этом овоще, — вставила Гермиона. — А тыкву на Хэллуин стали использовать лишь потому, что она доступней и дешевле.

— Джин, ты сама рыжая! Гермиона, не умничай, в репе нет вообще ничего жуткого, и это совершенно не звучит! Гарри, скажи им! И вообще, тихо. Я начинаю свою страшную историю, которая случилась на самом деле...

Джинни презрительно фыркнула и, поёрзав, чуть сдвинулась в сторону Гарри. Гермиона насупилась, но промолчала. Гарри едва заметно улыбнулся краешком губ. Рон продолжил свой рассказ:

— Случилась это с моим четвероюродным дядей. Двадцать лет кряду, каждую субботу, он покупал лотерейный билет, и однажды ему повезло — он выиграл очень много денег. Это событие пришлось очень кстати. У него была большая семья, и они опять ждали пополнение. Жили они на окраине Хогсмида, в одном из тех крошечных домиков, ну, вы знаете. Потому он очень обрадовался и на все деньги купил огромный старинный особняк. Когда-то много веков в нем жил знатный род, но, как бывает, род вымер и последним остался старый лорд без наследников. Говорили, лорд был мерзким старикашкой, ни с кем не знался, да так и помер один. Даже обнаружили это не сразу. После его смерти гоблины выставили дом со всей мебелью на торги, где его и купил дядюшка. Его семья связывала с переездом большие надежды. Они мечтали, что в таком огромном особняке все их дети смогут расти, взрослеть и жить уже со своими семьями под одной крышей. Но их мечтам не суждено было сбыться...

Вот настал день переезда. С самого утра до поздней ночи всё большое и дружное семейство дядюшки распаковывало чемоданы, убиралось и обустраивалось в новом доме, выметая пыль и украшая мрачные интерьеры различными милыми мелочами. Далеко за полночь уставшие, но счастливые, они легли спать. Бывает, что за день так набегаешься, что сразу до утра вырубаешься. Вот и они должны были проспать без задних ног, но не тут-то было. Сначала какой-то шум из подвала не давал им спать, затем звуки, похожие на хлопанье дверей, шаги по лестнице. Дядюшка очень устал и решил не подниматься с постели, думая, что это снаружи в подвал забрался садовый гном, или где-то осталось открытым окно, или стучат от сквозняка ставни.

Утром дядюшка обошёл весь дом, подвал и даже чердак: всё было закрыто и нигде не было ни малейшего следа присутствия посторонних. Вдруг из детской раздался истошный крик. Дядюшка кинулся к детям. Малыши все забрались с головами под одно одеяло и испугано дрожали. Дядюшка спросил, в чём дело, и старшенький показал ему на стену. По цветастым обоям большими красными буквами было коряво написано: "Убирайтесь прочь из моего дома".

На полу валялись детские краски, дядюшка заметил их и очень рассердился, решив, что это дети так глупо пошутили. Он отругал их и велел отмывать стену, но ближе к вечеру помирился, почитал своим отпрыскам сказку и уложил спать.

Однако после полуночи его вновь разбудили непонятные звуки. Шум доносился из подвала. Туда дядюшка и направился, освещая Люмосом ступеньки лестницы. Но неожиданно волшебная палочка потухла. Сколько дядюшка ни пытался, ни одно заклинание у него не получалось. Он словно оказался в какой-то зоне, где не работала магия. Но наверху спали дети и ради них, набравшись храбрости, дядюшка толкнул дверь, ведущую в подвал. Оказавшись в темноте, которую почти не разбивал жидкий свет из крошечного окошечка на самом верху, дядюшка осмотрелся.

Заметив, что в углу словно копошится какой-то зверь, дядюшка на цыпочках, затаив дыхание, двинулся туда. Палочка все еще не слушалась, словно стала обычной бесполезной деревяшкой, и только мысль о детях и жене, что мирно спали наверху, помогала превозмочь ужас. Кое-как добравшись до угла, дядюшка увидел, что на полу, вжавшись в угол, дрожало крохотное уродливое существо.

— Кто ты? — шепотом спросил дядюшка.

Существо дернулось в его строну, оскалившись, и дядюшка отшатнулся. Теперь, когда существо отделилось от стены и больше не сливалось с нею своими очертаниями, дядюшка увидел, что зверь напоминает что-то очень знакомое, хотя и чудовищно изуродованное.

— Кто ты? — требовательно повторил дядюшка.

Зверь попытался ответить, его голос звучал скрипуче. Произносимые им отдельные звуки были так плохо связаны между собой, что лишь отдаленно напоминали человеческую речь. Наконец, с большими усилиями существо произнесло:

— Я Кгрюююза... домовой эльф...

Дядюшка растерялся: при покупке дома никто не предупредил, что к нему прилагается домовик. Считается, что домовые эльфы есть только у старинных знатных семейств и иметь их в услужении весьма престижно, но, глядя на уродливого, искалеченного эльфа, радоваться нежданному приобретению совершенно не хотелось. Вот такая вот история.

— Как? И это всё? — удивился Гарри.

— А что же стало с эльфом? — встревожилась Гермиона.

Джинни презрительно хмыкнула:

— Выдумал ты всё, и нет у нас никакого четвероюродного дядюшки.

— А вот и есть! Ты просто не знаешь совсем наше родовое древо! Гермиона, ты не переживай, нормально всё с эльфом, ему дали свободу.

— То есть выгнали? — уточнил Гарри.

— Ну, или он стал служить дядюшке. Не знаю я, — насупился Рон. Он положил волшебную палочку к остальным и демонстративно скрестил руки на груди.

— Ладно, моя очередь, и уж я расскажу реальную историю о событиях в Хогвартсе, — назидательно произнесла Гермиона. — Эти события произошли недавно, в тысяча девятьсот сорок третьем году. Но началось все несколькими годами ранее, когда обычная, ничем не примечательная девочка поступила в Хогвартс. Коллектив её сразу не принял, науськиваемый красавицей Оливией весь факультет высмеивал четвёрку с минусом и невзрачную внешность девочки.

— Какую четвёрку? — подозрительно переспросила Джинни. Рон тихо захихикал.

— Зрение равно минус четыре. Это средняя степень миопии, также известной как близорукость. Она является нарушением рефрак...

— Стоп! Стоп! Гермиона, просто скажи, что она очкарик, как наш Гарри, без своих нудных лекций, — перебил её Рон.

— Рон! — возмущенно воскликнула Джинни, — Гарри очки очень идут, он в них такой ... такой...

— Не надо, — тихо взмолился Гарри, вспомнив о способности Джинни подбирать самые невероятные и красочные эпитеты и не желая, чтобы его сравнили с кем-нибудь вроде жабы.

— Ладно. Словом, девочку невзлюбил её родной факультет, и ей было очень трудно. Не раз она убегала и пряталась в женском туалете на втором этаже, чтобы в одиночестве предаться рефлексии и вспомнить все обиды на своих мучителей, особенно, на Оливию. Однажды девочка в очередной раз плакала в кабинке туалета, но её отвлек шум. Послышались тихие осторожные шаги и такой звук, словно что-то большое волокут по полу. Девочка замерла, прислушиваясь. Кто-то говорил, но речь было не разобрать, словно говорили на незнакомом иностранном языке. Но голос одного из говоривших определенно был мальчишеский. Злость вскипела в девочке, ведь её пытались лишить её тихой юдоли и последнего пристанища боли и скорби. И кто? Какой-то мерзкий мальчишка! Она выскочила из кабинки, чтобы прогнать его. Но открывшееся ей зрелище стало последним из того, что увидели ее глаза. Это было настолько ужасно, что больше она не смогла жить.

— Ага, это был папаша Малфоя, — насмешливо добавил Рон.

Гарри тихо хихикнул в кулак, поддерживая друга, а Джинни возмущенно шикнула на них и обратилась к Гермионе:

— А правда, что это было?

— Никто не знает, что это, но оно и сейчас есть в Хогвартсе, просто дремлет, где-то спрятанное. Но однажды, когда никто не будет этого ждать, зло пробудится и будут новые жертвы, — пугающим шёпотом закончила Гермиона.

— А что стало с девочкой?

— Рон, сказали же, что она умерла! — возмутилась Джинни.

— Она стала одним из призраков замка и изводила своих обидчиков все время, пока те учились в Хогвартсе. Особенно доставалось Оливии.

— Пфф ... И совсем не страшно, — заявила Джинни, завозившись и ещё чуть ближе придвинувшись к Гарри.

— Сестрёнка, твоя очередь! Вот и послушаем, чего ты выдумаешь страшного и взаправдашнего.

— А вот и не выдумаю. Моя история самая что ни на есть правдивая и очень страшная, потому что она не о Пивзе каком-нибудь, а самом о настоящем загадочном призраке! Вам ведь известно, что в Хогвартсе есть призраки, которые обитают там многие-многие годы, но показываются очень редко? Я расскажу именно о таком.

Давным-давно на факультете Равенкло учился Джон Джонсон. Он вовсе не был таким уж заучкой и книжным червём, и сам не понимал, почему шляпа распределила его на этот факультет. Он очень любил книги, но не заумные учебники, а приключенческие романы, где отважные герои совершали великие подвиги во славу прекрасных дам. Каждую свободную минуту он проводил в одиночестве, погруженный в чтение очередного романа. Джон знал множество укромных школьных уголков, где ему никто не мог помешать, но его любимым местом была небольшая полянка у озера. Если позволяла погода, он проводил там многие часы, засиживаясь до темноты.

Что-то странное проникло в его жизнь так незаметно, ненавязчиво крадучись, что он и сам бы не смог сказать, когда это началось. Чем чаще он бывал у озера, тем больше его влекло туда снова. Его перестало интересовать буквально всё, он избегал друзей и забросил учёбу, проводя все свободное время у озера. Джона не занимали даже любимые романы, он уже не мог сосредоточиться на чтении, он просто сидел и смотрел на водную гладь, вслушиваясь во что-то. И когда Джон перешёл на последний год обучения, у него начались сновидения.

— Поздновато, — хихикнул Рон.

— Тш...

— И вовсе не такие, о которых ты подумал! Ему снилось, что кто-то зовет его из глубин озера. Он просыпался среди ночи в холодном поту и видел смутный образ.

Время шло, и сны становились всё отчетливей и реалистичней. Джон совсем измучился. Теперь даже днём он слышал этот зов, а когда ходил один по коридору школы, частенько видел вдалеке чей-то туманный образ. Джон не слишком испугался, не потому что был храбрым или что-то такое, просто он рассудил, что в Хогвартсе много призраков, и они не могут причинить ему вред, а сны могут быть следствием развитого воображения и усталости.

Но недолго Джон оставался таким рассудительным и безучастным. Каждый раз при встрече призрак казался всё ближе и ближе. Джон уже мог различать женскую фигуру в старинных одеждах. Она напоминала ему о прекрасных дамах, про которых он читал в своих романах. И Джон с ужасом ожидал, что когда она приблизится ещё, он сможет разглядеть что-то обезобразившее её, какую-нибудь огромную рану, из-за которой она умерла.

В тот день, когда прекрасная дама приблизилась настолько, что стало возможным рассмотреть её до малейших деталей, сердце Джона остановилось и застучало вновь с утроенной скоростью. Дама была прекрасна, просто несказанно красива. Но она была так грустна, что её печаль казалась осязаемой и отзывалась в сердце Джона ноющей болью. Он попытался заговорить с ней, но дама молчала. Она просто исчезла, стоило ему сделать шаг навстречу.

Больше дама ему не являлась. Джон очень переживал и искал с ней новой встречи, а ещё он перерыл всю библиотеку, но не нашёл упоминаний о этом призраке. Каждую свободную минуту Джон бродил по замку, и вот однажды он увидел, как из-за угла мелькнул и исчез призрачный шлейф её платья. Погнавшись за ней, он заблудился и оказался в тупиковом коридоре. Пришлось поворачивать назад.

Расстроенный, Джон пошёл обратно, долго петляя по незнакомым коридорам замка, но они будто превратились в лабиринт и не выпускали его. Джон очень испугался и невероятно устал. Изможденный, он сел на пол и, привалившись к стене, заснул. Сквозь сон он вновь услышал зов с озера. Поднявшись, он, словно сомнамбула, пошел на этот звук и, будто чудом, вышел на правильную дорогу. Вскоре он оказался в знакомой части замка, где смог выйти наружу и зашагать дальше к озеру.

Но неожиданно прекрасная дама появилась перед ним. Она преградила ему путь, тихо, почти беззвучно умоляя не идти дальше. Джон был очень обижен на неё, ведь она завлекла его, подобно Сирене, и бросила одного в этом лабиринте. Его решимость идти к озеру только укрепилась. Пока он шёл, дама следовала за ним и молила остановиться.

На улице была уже глубокая ночь, вернее, самые черные предрассветные часы. Джон шёл по мокрой от росы траве и не замечал пронизывающего холода. Он будто бы был в трансе или под Империо. Чем ближе он подходил к озеру, тем настойчивей становился зов и тем сильнее была тяга.

Призрачная дама всё это время шла за ним по пятам и молила остановиться. Джон подошёл к самой кромке воды, и двинулся вперед, словно его тянули на аркане. Ледяная вода не отрезвила его. Словно не чувствуя и не замечая ничего вокруг, он продолжал идти в глубь озера. Когда вода была ему уже по плечи, он услышал тихий плач, и этот плач внезапно оказался для него сильнее уже оглушительного зова.

Он обернулся. На берегу призрачная дама плакала и тянула к нему руки в бессильной мольбе. Джон будто очнулся, развернулся и стал спешно выбираться из воды, но что-то неизвестное вдруг схватило его за ноги и с огромной силой потянуло назад. Дама вскрикнула. Он поднял на нее глаза. Один взгляд на призрака придал ему какие-то нечеловеческие силы. Очень медленно Джон продвигался ближе к берегу, и вода была ему уже по колено, когда стало всходить солнце, и дама начала медленно таять.

Когда берег был совсем рядом, призрачная дама исчезла. Ноги снова перестали слушаться Джона, став будто ватными, и неизвестная сила рывком уволокла его под воду. Последний крик ужаса никто не услышал.

Но история на этом не закончилась, через несколько лет появились и другие жертвы. Мальчики старших классов видели у озера призрак прекрасной дамы. Она рыдала так горько, так безутешно, что им хотелось увидеть её снова. Вновь и вновь возвращались они к озеру и тоже вскоре начинали слышать таинственный зов, идущий из глубин. Спастись удалось лишь немногим.

— Интересно что это было? Вроде, кроме гриндилоу, русалок и гигантского кальмара там никого не водится. Ужасный зов Гигантского кальмара: "Приди! Приди и почеши мне щупальца!"

— Да уж, наш почти ручной кальмар на монстра никак не тянет. И вообще, история больше странная, чем страшная. Совершенно непонятны мотивы действующих лиц.

— Гермиона, ну, ты скажешь тоже, мотивы лиц... У нас же не клуб детективов, а собрание Жуткой Тыквы.

— Ладно, ладно! Разумничались тут. Я передаю эстафету Гарри.

— Я не стану рассказывать о реальных страшных событиях. Их и так слишком много. Я расскажу вам страшную сказку о Повелителе Преисподни.

— Но так же не честно, все рассказывали реальные истории!

Девочки одновременно обернулись к Рону и состроили гримасы крайнего неодобрения. Рон насупился, сложил руки на груди и кивнул, молчаливо давая знак Гарри продолжать.

— В четыреста шестьдесят четвертом Королевстве Преисподни жила маленькая дьяволица Элла. Элла была совсем маленьким демонёнком и пока жила совершенно обычной детской жизнью: играла с душами умерших, купалась в лаве, прыгала и скакала, а больше всего обожала слушать сказки о смертных людях. Лучше всех рассказывал сказки её дедушка, но он был очень занят. Ведь он был повелителем всех четыреста шестьдесят семи земель Преисподни. Почти всех, ведь тогда ещё земли Северных Упырей не были завоеваны его королевством. Но всё равно он был очень занят, в году у повелителя был лишь один выходной день, вернее ночь — ночь Хэллоуина, когда все демоны и черти могли выбраться на Землю в человеческом обличье. Это был замечательный и самый любимый праздник для обитателей Ада.

Элла очень хотела подрасти и присоединиться к всеобщему веселью, а пока что оставалась на попеченье дедушки. Элла вскарабкивалась к нему на колени, устраивалась, подбирая непослушный хвост, что то и дело нетерпеливо стучал по полу, и просила демона рассказать сказку. Вот одна из его сказок. Она о той поре, когда Повелитель был совсем юным демоном.

— Дружище, твоя история хоть чуть-чуть страшная? А то пока что просто сказка на ночь, — нарочито широко зевнув, спросил Рон.

Девчонки возмущённо шикнули на него, призывая к тишине, и повернулись к Гарри. Он продолжил свой рассказ:

— Повелитель шёл, как простой смертный, любовался Землей с той стороны и случайно забрел в обычный ничем ни примечательный городишко. Люди в нём, не замечая чужака, занимались своими делами. Все шло как всегда, пока звук колокола не раздался с башни на холме.

Все вмиг переменились, и контраст был разительным. Жители стали напряженными и угрюмыми, все разговоры смолкли, все лица помрачнели. Всё вокруг просто замерло в ожидании чего-то очень плохого.

Обычно колокола на Земле звонили по праздникам или когда кого-то провожали в последний путь. Не видя ни одной улыбки на лицах людей, демон, естественно, решил, что сейчас произойдет что-то грустное. Может быть, умер кто-то очень важный и любимый в городе?

Он обратился к старичку, что стоял в тот миг ближе всех к нему: "По ком звонит колокол?" Старик неверяще посмотрел на него, и все, кто стоял на площади, обернулись и напряженно уставились в их сторону. Демону стало как-то неуютно, особенно, когда лицо старика медленно стало растягиваться в гримасе, похожей на улыбку. Старик весело произнес: "По тебе". И только он договорил, как все вокруг ликующе заулыбались.

Старик дружески похлопал пришельца по плечу. Красивая девушка, продававшая фрукты, подошла и угостила сочным яблоком. Откуда-то вылезли уличные музыканты и заиграли залихватскую мелодию. Кто-то напевал и насвистывал, некоторые даже пританцовывали, остальные горожане весело и оживлённо болтали. Пара каких-то выпивох, подхватив демона под руки, силком потащили в ближайший трактир угостить выпивкой. Трактирщик подал лучший свой эль и горячий ужин, отказавшись от платы.

Демон хотел поблагодарить гостеприимных горожан и продолжить свой путь, только его не отпускали, предлагая всё новые угощения и развлечения. И когда уже совсем хмельной, — ведь в человеческом обличье он был слаб, как простой смертный, — демон почти клевал носом, его не менее пьяный собутыльник принялся плакать и извиняться: "Ты хороший человек, ты нас прости, мы тоже хорошие, просто ты чужой и у нас нет выбора, кто-то должен ..."

Но услышав такие слова, более трезвые друзья сразу утащили выпивоху, не дав ему договорить, а демону налили очередную порцию эля. За несколько минут до полуночи, красивая и смешливая официантка подмигнула демону, проходя мимо, и поманила его за собой. Рядом сидящие собутыльники заулюлюкали, дружески похлопывая его по плечам и всячески поощряя.

Польщённый вниманием красивой девы, юный и не слишком опытный в любовных делах демон, поднялся с лавки и, немного пошатываясь, последовал за ней из трактира.

На улице была непроглядная ночь. Девушка уже успела дойти до конца площади, вот её светлый передник мелькнул в темноте, когда она свернула в проулок. Демон поспешил за ней. Нагнал он красотку лишь на пороге дома, где она остановилась, поджидая его. Дом находился на самой окраине у городской стены, был старым и мрачным. Девушка отворила двери и втолкнула его внутрь здания. Стоило ему шагнуть с порога, как дверь захлопнулась, и послышались мужские голоса и стук молотка. Это горожане торопливо заколачивали дверь и ставни досками!

Сколько демон ни бился, а выбраться ему не удавалось. Глухо пробили полночь городские часы, и в доме раздался жуткий вой. Из тёмных углов стали выпазить мерзкие существа. Они скулили, визжали, издавали нечеловеческие звуки и тянули к нему свои уродливые лапы. Существ становилось всё больше, они со всех сторон обступали свою будущую жертву, отрезая ему путь к отступлению.

Демон был слаб в человеческим обличье, да к тому же изрядно пьян. От удивления и растерянности он громко рассмеялся. Монстры застыли. В доме повисла оглушительна тишина, и в ней отчетливо прозвучало из-за двери: "Эко, какая истерика у бедолаги".

Демон разозлился, ему стало очень обидно и за испорченный Хэллоуин и за лицемерных обитателей этого городишки, а главное за то, что его, Демона высшего ранга, пытаются скормить каким-то мелким монстрам-падальщикам, питающимися человеческими страхами. Рассвирепев, он принял своё истинное обличье и перепугал насмерть всех чудищ. Вот так он избавил город нечисти, которая терроризировавала его каждый Хэллоуин. А монстры, умирая, выпустили много тёмной энергии, впитав которую, Демон стал еще сильнее и впоследствии даже захватил власть в Преисподне.

— Гарри, это было восхитительно, — сквозь зевок протянула Джинни.

Рон громко рассмеялся.

— Пора возвращаться, скоро будет светать, и наше отсутствие могут обнаружить.

— Герм, не занудствуй!

— И спать уже тоже хочется, — уже не таким строгим тоном сказала Гермиона.

— Правда, давайте возвращаться, — поддержал Гарри, отодвигая от себя Джинни, что за время его рассказа вплотную к нему прильнула и уютно устроила голову на его плече.

— Ребят, да ладно вам, весело же сидим, — уговаривал остаться Рон.

Но девчонки уже вскочили, и Гарри, массируя своё затёкшее плечо, неловко поднялся.

— Раз так, постановляю собрание Жуткой Тыквы закрытым. Всем домой. Всем спать, — излишне торжественно объявил Рон и поспешил вдогонку друзьям, уже спускающимся в люк.

— Эй, подождите меня! И чего мы сюда шли в такую даль? Атмосферность... Всё такое... Нет тут никаких призраков.

— Конечно, нет. Зря вы все сюда таскаетесь, — ответили ему из тёмного угла хижины. Но это было сказано так тихо, что никто ничего не услышал.