Правильный выбор (гет)

Первый курс.

Как такое вообще могло произойти?

Сотни глаз взирали на бледную, но решительную девчушку, уверенно поднимающуюся с табурета и спокойным шагом шествующую по залу. В гробовой тишине раздались первые хлопки опомнившихся кузенов, к которым быстро присоединился весь зал. Кроме, пожалуй, стола Слизерина, к которому направлялась одиннадцатилетняя Лили Поттер.

Изумление. Недоверие. Ненависть.

Лили отчетливо ощутила, как под мантией бегают толпы мурашек, но лишь упрямо вскинула подбородок, усаживаясь на край лавки. Рядом тут же образовалось свободное пространство. Сокурсники прямо-таки буравили ее со всех сторон, и лишь немногие из них соизволили перевести взгляд на профессора Оуэнс, которая, равнодушная ко всеобщему смятению, провозгласила следующее имя.

— Росс, Корделия.

— Хаффлпафф!

Лили бросила быстрый взгляд в сторону гриффиндорцев, но братья упорно смотрели на профессора Зельеварения и, пожалуй, слишком уж громко аплодировали незнакомой девчонке. На сестру они даже не оглянулись. Как, впрочем, и сидящая за столом Рейвенкло Роза — ее непослушная, как у матери, но рыжая, как у отца, шевелюра была видна издалека. Искать остальных Лили не стала — смысл?

Первая Поттер на Слизерине — это клеймо. Не того ли добивалась?

— Уизли, Хьюго!

Девочка резко повернулась, вызвав раздражение на лице сидящего напротив слизеринца.

— Гриффиндор!

Что ж, можно позволить себе улыбку и вежливо похлопать кузену. Он, в отличие от самой Лу, надежд отца не посрамил.

— Уизли, Роксана!

— Рейвенкло!

В этом году клан Уизли-Поттер не заполонил разве что Хаффлпафф. Впрочем, туда попала младшая дочь Лонгботтомов, Августа, а они почти члены семьи… Так что да, Хогвартс содрогнется. Лили с неожиданной жалостью подумала о Луи, который должен был поступить лишь в следующем году. Сидеть в одиночестве, понимая, что вся остальная родня сейчас в школе… Ужасно, наверное. У нее самой в свое время хотя бы оставались Хьюго и Рокс…

Воспоминания о семье плавно перетекали к мыслям о доме и реакции родителей. Отец, конечно, говорил, что ему все равно, на какой факультет попадет дочь, но как он отнесется к этому на самом деле — вопрос. Хотя Лили всегда была немного себе на уме, мнение родителей, пожалуй, волновало ее меньше всего. Особенно во время самого Распределения…

— Лили Луна Поттер… Сильная магия, большие амбиции. Отвага, уверенность и честолюбие. А сколько упрямства…

Кажется ей, или Шляпа усмехается?

«Отец говорил, ты позволяешь выбирать».

— Так ли? Возможно. А ты достойна выбора?

«Тебе решать», — Лили стискивает руки, чувствуя, как ногти врезаются в кожу. Шляпа молчит.

— Отвага, упрямство и хладнокровие… Так куда же ты хочешь?

«Слизерин».

Может ли внутренний голос дрогнуть? Девочка от всей души надеется, что нет.

— Весьма смело. Не хочешь идти по стопам отца?

«И всей нашей дружной семейки».

Из собственных мыслей ее выдернул звон приборов — на тарелках уже появилась еда, и слизеринцы чинно приступили к ужину. Мельком окинув стол взглядом, Лили убедилась, что первокурсников в этом году не так уж и много. Как и говорил Джеймс, в Слизерин отправляют четырех, от силы шестерых одиннадцатилеток. Остальные просто бегут с проклятого факультета, как ошпаренные. Идиоты.

В этом году первокурсников было пятеро, включая саму Лили. Темноволосый взъерошенный мальчишка, чем-то напоминающий отца, неуверенно косился по сторонам и натянуто улыбался. Другой выглядел высоковатым для своего возраста, но черты лица были приятные, правильные, аристократичные. Он уже принялся за трапезу. Третий явно был знаком с частью старших студентов, поскольку уже успел завязать разговор, и Лили могла видеть разве что его прямую спину и русые волосы. Четвертая, хрупкая девочка с надменным, красивым, но не слишком приятным лицом что-то негромко говорила своему соседу, неприязненно косясь на сокурсницу.

— Что застыла, Поттер?

Лили резко повернулась и обожгла сидящего напротив слизеринца взглядом. Курс третий, не меньше — бледный, светловолосый, с насмешливой улыбкой и жестким, холодным взглядом.

— Мешаю? — язвительно поинтересовалась девочка, сглатывая липкий страх и силясь вспомнить его имя. Да где же они виделись?

— Тебе здесь в принципе не рады. Я бы на твоем месте не выделялся, — холодно произнес парень и отвернулся, отвечая на чей-то вопрос и лишая Лили возможности ответить. Впрочем, она и без того растерялась. Не то что бы дочь Гарри Поттера могла рассчитывать на теплый прием среди потомственных змей, но такого приема она все же не ожидала.

Может, устаканится?

Второй курс

Как такое вообще могло произойти?

Скорпиус стиснул пальцами древко метлы, поднимаясь вверх и окидывая поле для квиддича быстрым взглядом. Девчонка Поттер, которая на отборочных обошла всех остальных слизеринцев вместе взятых, даже Терри, чей отец был охотником года, сейчас уверенно лавировала между синими плащами противников. В прошлый раз Кубок достался Рейвенкло, но новая охотница стремительно уменьшала их шансы на победу в первом матче сезона: Скамандер, их вратарь, пропустил уже пятый ее мяч. Бисли, считавшийся лучшим в команде еще в прошлом году, рвал и метал: он успел забить только три, и явно уступал зарвавшейся девчонке.

Скорпиус резко отлетел в сторону, пропуская шальной бладжер, и поднялся еще выше. Наблюдая, как рыжеволосая фигурка срывается в крутое пике, подхватывая упущенный противником квоффл, он едва вспомнил о своей собственной задаче — у плеча мелькнуло золотое пятнышко, скрежетнуло крыльями и бросилось прочь. Забыв о Поттер, Скорпиус бросился за ним, краем глаза отметив движение со стороны гущи рейвенкловцев. Кэмпбелл, черт его дери… Надо опередить, а то все забитые девчонкой мячи потеряют всякую ценность по вине Малфоя. На такое он не подписывался!

Нимбус послушно вильнул, резко меняя курс, ветер ударил в лицо, ослепляя и оглушая, но поздно — пальцы сомкнулись на золотом ободке. Сегодня было легко. На удивление…

— Победа Слизерина! 250 — 60!

Трибуны взвыли, но, в основном, раздосадовано. Скорпиус сплюнул, приземляясь. Сокурсники смеялись, предвкушаю грандиозную попойку в честь победы — без мелких, разумеется. Сколько бы сил они ни приложили к победе.

— Отлично, Малфой! — Нотт хлопнул его по плечу, едва не сбив с ног. — Быть тебе капитаном в следующем году.

Джастин учился на седьмом, но, пожалуй, меньше всех в замке заботился о сдаче ЖАБА. В его планах было продолжить спортивную карьеру.

— Флинт, Гойл, точнее бейте, ваши бладжеры даже мимо воронят не пролетали! Бисли, активнее с квоффлом! Забини, хорошо, следи за мячом. Поттер… сойдет.

На мгновение Скорпиусу даже стало жаль девчушку — услышав свою фамилию, она резко вскинула голову, но тут же застыла, ничем не выдав разочарования и злости. Играла она и правда здорово, но на Слизерине ей не место. Как и в команде по квиддичу. Единственная девочка, самая младшая, самая… выбивающаяся. За год учебы Скорпиус успел понять одно: упрямства и язвительности Лили Поттер не занимать.

Девочка, похоже, почувствовала его взгляд — надменно вскинула голову, кивнула капитану и уверенно прошла мимо Малфоя, обдав его волной презрения. Смешно.

— Отпразднуем? Нотт, с тебя огневиски, — усмехнулся парень, отворачиваясь от удаляющейся Поттер. Команда засвистела и зашлась хохотом.

— А не рановато, малец? Впрочем, ничего, мы тебя угостим. По дружбе, — Джастин растрепал короткие платиновые волосы приятеля и еще раз ударил по спине, подталкивая к раздевалке.

Этой ночью Лили Поттер впервые за несколько лет засыпала в слезах, слушая, как сокурсники пьяно смеются, провозглашая тосты за победу, квиддич и «лучшего ловца сезона».

Третий курс

Как такое вообще могло случиться?

Именно этим вопросом задавался Джеймс Поттер, сидя у постели своей сестры в Больничном Крыле. Лили была бледна, на скуле красовался кровоподтек, на шее — отпечатки чьих-то пальцев, щеки пестрели царапинами, а руки были тщательно обмотаны бинтами. Карие глаза безучастно смотрели в потолок, и, похоже, девочка хотела одного: чтобы брат оставил ее в покое и ушел заигрывать со своей Алисой. Джим и сам бы не отказался, но отец выразился категорично: если с сестрой что-то случится, отвечать будет он.

Случилось.

— Кто это был, Лу?

— Не называй меня Лу.

Они не общались уже полгода, с тех пор, как в начале сентября рыжая бестия швырнула в него какое-то заклинание, подкрепив просьбу выметаться отборным матом. И где набралась в свои тринадцать? Джеймс был готов признать свою неправоту — врываться в Слизеринские подземелья, чтобы поговорить с зарвавшейся девчонкой было неправильно, — но теперь извиняться должна она. Она, не он! В конце концов, это не Джеймс Сириус Поттер — неуравновешенный истеричный слизеринец! ..

Вздох.

— Поговори со мной, — попросил Джеймс, протягивая руку, чтобы прикоснуться к щеке сестры, но тут же получил перебинтованной ладонью по запястью. Лили поморщилась от боли и закусила разбитую губу, но не издала ни звука. Взрослеет.

— А в детстве ты плакала от разбитых коленок. Помнишь?

Лили молчала, отвернувшись к стене, и всем сердцем желая, чтобы он ушел.

— Кто на тебя набросился? Мы поговорим с МакГонагалл, он будет наказан…

— Пошел к дьяволу, Поттер, — почти прорычала бестия, закрывая глаза. Поттер пошел. Дверь Больничного Крыла чуть скрипнула, закрываясь за ним.

— Поттер, да ты никчемна, — Скорпиус Малфой отбывает здесь наказание, помогая профессору Оуэнс с ингредиентами. Он считается лучшим на факультете по Зельеварению, и преподавательница не боится оставить его одного с третьекурсниками, тем более, что зелье они готовят легкое, неопасное. Да только у Лили все равно не выходит: вместо насыщенно-зеленого ее варево становится темно-лиловым и пузырится. Девочка чертыхается сквозь зубы и стремительно гасит огонь, не зная, что делать дальше.

— Запороть такое простое зелье — это надо уметь, — Малфой покачивает палочкой над котлом Лили, пронзая ее насмешливым взглядом серых глаз. Девочка слышит, как угодливо хихикает ее однокурсница Паркинсон, как язвительно перешептываются гриффиндорки. Хьюго доводит зелье до кипения на противоположном конце аудитории. На кузину не смотрит. Они вообще избегают ее довольно давно.

Не того ли добивалась?

— Скажи что-нибудь в оправдание своей тупости, детка, — вальяжно тянет Малфой, накручивая на палец ее рыжие волосы. — А то честь факультета на кону, знаешь ли. Ну, там, вспомни, какой бездарностью в Зельях был твой отец: гены — лучшая отговорка, не так ли?

— О да, Малфой, — ее голос холоден и язвителен, но внутри Лили клокочет от гнева. — Тебе ли не знать? Может, тебе от отца не только талант к Зельям, но и Метка передалась?

В классе воцаряется гробовая тишина. Такими обвинениями не бросаются, и Лили спиной чувствует изумленный, растерянный взгляд Хьюго. Пошел к черту, братишка.

Скорпиус задыхается от ненависти, подается вперед, хватая ее за воротник рубашки. Девочка вдруг ощущает себя отчаянно слабой, маленькой и беззащитной.

— Еще одно слово…

— И что, Малфой? Ударишь меня? — она глотает страх и улыбается, глядя в стальные глаза парня.

Толчок в грудь.

Лили подается назад, хватая губами воздух, Малфой разворачивается на каблуках и стремительно покидает аудиторию. Несколько секунд тишины, а затем Арлин Паркинсон со злобным визгом бросается на ненавистную Поттер, и ее ногти впиваются в лицо девочки. Класс в считанные мгновения наполняется криком, грохотом и шипением опрокинутых котлов.

Четвертый курс.

Как такое вообще могло произойти?

Впрочем, нет, это было закономерно: если сыновья Гарри Поттера с сыном Драко Малфоя предпочитали не пересекаться, то его дочь вступила в войну. Тем более, что, обитая в одной гостиной, не замечать друг друга они не могли. И вся школа, затаив дыхание, наблюдала за этой парочкой. Парочкой их и величали, но за глаза — если бы кто-нибудь их них услышал, сплетники бы не досчитались языка и парочки других органов.

А стычки двух слизеринцев становились все менее и менее безобидными с каждым днем. Если начиналось все с ехидных замечаний и насмешек, то события последних дней собрали несколько десятков зрителей всех факультетов и возрастов, причем парочка из них за особое любопытство отправилась в Больничное Крыло.

— Малфой! — в другое время Скорпиус, быть может, и бровью не повел, но сейчас в голосе Поттер мелькает что-то поистине страшное. Даже не злость — ненависть, отчаяние и ярость.

— Да, милая? — парень сладко улыбается и поворачивается лицом к извечной сопернице… чтобы получить звонкую пощечину, да так, что мир начинает кружиться перед глазами.

— Не смей меня так называть, — шипит Лили. — Где моя кошка?

— Какая к черту кошка? Ты спятила, Поттер! — Скорпиус срывается на крик, находя в кармане палочку. Ее тепло действует успокаивающе.

— Моя кошка, — девушка сужает глаза, не переставая наступать. Малфой с досадой понимает, что некоторые студенты уже отвлеклись от своих дел, чтобы взглянуть на назревающую свару. Любимое развлечение Хогвартса в последние месяцы… — Ты прекрасно знаешь, о чем я. Ты ее терпеть не мог.

— Ну и что теперь? — Скорп усмехается. — Твоя ненаглядная животинка нашла себе хозяйку поспокойнее, а ты решила обвинить меня?

Острый конец волшебной палочки вдруг ткнулся ему в подбородок, а Лили Поттер оказалась неожиданно близко.

— Где. Моя. Кошка?

— Да иди ты, Поттер, — зло бросает парень, отталкивая ее рукой и делая попытку уйти. - Я, конечно, знал, что ты помешана на этом комке меха, но чтобы настолько…

Он скорее предугадывает слетающее с губ девушки заклинание, инстинктивно отпрыгивая в сторону. Неизвестные чары оставляют выбоину в каменном полу.

— Ненормальная! — резко повернуться, палочку на изготовку. По все увеличивающейся в размерах толпе бегут тревожные шепотки, а Скорпиус невольно сглатывает. Девушка в бешенстве — лицо побелело, губы сжались в тонкую черту, а глаза… Если бы можно было пытать взглядом, это стоило бы десятка круциатусов.

— Эварте Статум!

— Протего!

Противники невольно кружат друг против друга, но атаковать Скорпиус не торопится. Лили больше не произносит ни звука, лишь двигает палочкой — мимо Малфоя проносится зеленоватый луч, от второго он уворачивается сам. Судя по сдавленному крику позади, кому-то повезло меньше. Еще один щит — заклятье отражается от него, оставляет заметное углубление в стене напротив. Лили бесшумно кружит вокруг противника — рыжая бестия, которая в четырнадцать овладела невербальными чарами на таком уровне, что Скорпиус всерьез переживает за свою самооценку.

Впрочем, сейчас ему бы следовало переживать за свою задницу.

Поттер все больше распаляется, палит заклинаниями невпопад, почти всегда промахиваясь. Парень прищуривается и резко подается вперед.

— Инкарцеро!

Остается только наблюдать, как луч заклинания ударяет взмахнувшую палочкой Поттер в живот, магические веревки опутывают ее руки, а ее собственное заклятье… летит в Скорпиуса.

— Сектумсемпра!

Мир вспыхивает болью, по груди течет что-то горячее, вязкое, а ноги уже не удерживают резко потяжелевшее тело. Последнее, что наследник Малфоев слышит перед тем, как утонуть в красном мареве, — чей-то отчаянный крик и собственное имя.

Спустя месяц Альбус в пылу ссоры посреди коридора бросит сестре, что она могла бы навестить лежащего без сознания в Крыле Джеймса, раз уж каждую ночь сидела у кровати Малфоя. Лили стремительно побледнеет и прошипит братцу что-то в лицо, заставив того отшатнуться. «Бешеная», — читается на его лице. «Ложь», — читается на лице Лили.

Скорпиусу почему-то хватит и этого, чтобы проводить едва не прикончившую его девушку задумчивым взглядом.

Пятый курс.

«Как такое вообще могло произойти?» — думал Скорпиус, сидя на подоконнике своей спальни в Хогвартсе в канун Рождества.

Незадолго до Рождественских каникул Драко прислал сыну письмо - мол, так и так, чета Малфоев уезжает во Францию на месяц. Мистер Малфой, у которого там работа, не может оставить беременную миссис Малфой, а сын в свои семнадцать замечательно проведет время с приятелями, тем более, что это его последний год в Хогвартсе. Ведь так? Вопрос ответа на требовал, и Скорпиус отправил письмо в камин, ни слова не сказав сокурсникам. В конце концов, Рождество в замке он действительно еще не праздновал. Почему бы не попробовать?

В конце декабря наследник Малфоев сnоял у окна в коридоре первого этажа, наблюдая, как отъезжают сани со студентами. Невольно привлек к себе внимание экипаж Поттеров — Альбус запустил фейерверки, неугомонный Джеймс трансфигурировал плащ в горящее знамя и размахивал им, пугая младшекурсников. Взгляд Скорпиуса зацепился за съежившуюся в углу тонкую фигурку Лили Поттер, укутанную в темно-зеленый шарф. Из-под шапки огнем мерцали ярко-рыжие волосы, но лицо казалось бледным, осунувшимся и бесконечно усталым. В свои пятнадцать Поттер уже не казалась девчонкой — слишком серьезная, слишком хладнокровная, слишком… взрослая?

За последний год очертания ее фигуры заметно смягчились, куда-то ушла детская угловатость и неуклюжесть, походка стала грациознее, осанка — ровнее. Лили притягивала взгляд. Не могла не притягивать.

Скорпиус тряхнул головой, отгоняя ненужные мысли. Вот уж до кого ему дела не было, так это до сумасшедшей Поттер.

Дни тянулись медленно и скучно, Малфой читал, курил маггловские — отец убил бы, если б узнал — сигареты и бродил по краю Запретного Леса. Настроение было совершенно непраздничным, и всевозможные приготовления школы к Рождеству утомляли, раздражали и, порой, откровенно бесили. Другие, впрочем, его точку зрения не разделяли. На первом же завтраке во время каникул Скорпиус оценил компанию: двое с Хаффлпаффа — брат и сестра, третий курс, вроде, мать уехала гостить к сестре. Заучка с пятого курса Рейвенкло, магглорожденный, который решил не расставаться с библиотекой. Трое семикурсников-гриффиндорцев, закадычные друзья — как не провести последнее школьное Рождество вместе? И… он сам. Один.

Унылая картина.

Наверное, поэтому Рождественский ужин он послал громко и далеко, предпочтя встретить праздник в своей комнате в слизеринских подземельях, выкуривая сигарету за сигаретой и банально напиваясь. Эх, знал бы старик Дамблдор, как студенты «лучшей школы Великобритании» празднуют Рождество…

От занятия алкоголизмом его отвлекли шаги в гостиной. Уже немного опьяневший, Скорпиус поначалу не придал этому значения и лишь потом замер. Шаги в гостиной Слизерина, когда на всем факультете он остался один? Неужто Оуэнс явилась проверить, как тут ее проблемный студент?

Тогда пить точно хватит.

Треснула деревяшка, запахло дымом. Кто-то разжег камин. Подождав еще пару минут, Малфой бесшумно пересек спальню и приоткрыл дверь.

Огонь в камине и правда горел, по стенам плясали теплые отсветы пламени, отражавшиеся в рыжих волосах девушки, забравшейся с ногами в огромное кожаное кресло. Она сидела, откинувшись на подлокотник, и пила. Янтарная жидкость мягко покачивалась в темной бутылке, огонь играл и в ней. Виски?

Скорпиус замер, прислонившись спиной к стене. Если человек сбежал из дома в ненавистную школу, чтобы сидеть в одиночестве у камина и напиваться, мешать ему не следует. Поддержать — это да. Всегда пожалуйста. Малфой приложился к горлышку своей бутылки и сделал несколько глотков.

Отставив виски в сторону, Лили лениво стянула с себя свитер, оставшись в узких джинсах и обтягивающей черной майке. Скорпиус не видел ее лица, но вполне мог представить отразившуюся на нем усталость, хотя сейчас представлять хотелось не то. Отсветы пламени плясали на плечах и руках девушки, играли с волосами, танцевали на скулах. Поттер вновь потянулась за бутылкой, повернувшись к парню боком. Огонь блеснул в ее глазах, высветил румянец на бледной щеке.

И как он раньше не замечал, какая она красивая?

— Спиваться в одиночку на Рождество — плохая примета, Поттер.

Зачем он это сказал? Само сорвалось с языка. Ты пьян, Малфой. Сейчас тебя разделают под орех…

— Хочешь присоединиться? — Поттер даже не оборачивается.

Тоже пьяна.

— Хочу.

Она отодвигается, освобождая немного места на кресле, и Скорпиус видит, как белеют стискивающие горлышко бутылки пальцы.

— Предлагай тост, — хрипло смеется парень, вытягивая руку с алкоголем.

— За правильный выбор, — мрачно ухмыляется Лили. Они чокаются с серьезным видом и делают еще по паре глотков. Треск огня становится громче. Удивительно, как уютно может быть в подземельях, когда горит камин и выпито по полбутылки огневиски…

Они молчат еще несколько минут.

— Малфой, — голос у Поттер жалобный, детский такой, плаксивый. — За что они так?

Скорпиус молчит. Ему хочется спросить тоже самое, но язык тяжелеет. А еще Поттер надо выговориться. Рассказать.

И она рассказывает — о вечных ожиданиях отца, об амбициях матери, об идиотах-братьях и предрассудках. О том, как один выбор одиннадцатилетней девчонки сломал ей целую жизнь, оттолкнув и от своих, и от чужих.

— Жалеешь? — внезапно спрашивает Малфой, делая еще глоток. Лили молчит, пьяно водя пальцами по его плечу.

— Нет.

А затем смотрит в глаза, пока проворная рука забирается под футболку, нащупывая шрамы на груди.

— Об этом жалею.

Огонь горячий, а пальцы у Поттер холодные. И Скорпиус вдруг ловит себя на мысли, что не прочь попробовать, каковы на вкус ее губы. Но пока он думает, девушка вдруг смеется — легко и пьяно — и подается вперед.

Поцелуй пахнет виски, дымом и вишней. Часы бьют полночь.

— С Рождеством, Малфой.

— С Рождеством.