Лишняя (джен)

— Ну, плеснуть чего-нибудь ещё? Пиво или виски? — мордатая, недовольная чем-то барменша в ковбойской рубашке и цветном клеенчатом переднике смахнула крошки со стойки перед очередным посетителем. Слегка полноватый, но крепкий мужчина в темно-серой пиджачной паре и широкополой шляпе, прикрывшей пол-лица, задумчиво держал в руке пустую стопку. Он словно не знал: то ли вернуть её хозяйке бара, то ли швырнуть в биллиардный стол, за которым уже «сотую» партию подряд шумно толкались кучей мексиканцы. Каждый удар они сопровождали множественными выкриками, дружескими похлопываниями по плечу победителя или красноречивыми пальцевыми жестами в сторону неудачника. И раз от разу это повторялось снова и снова. Хотелось бы немного тишины, но не за этим мужчина сюда пришёл.

— Виски! — обронил он, механически поглаживая грубоватый шрам на краснокирпичной от загара скуле. Эти черти сомалийцы, при всём своём неумении стрелять, как следует постарались зацепить возмутителей их никчемного спокойствия, и поэтому всё-таки попали. Да и ещё как попали, сволочи копченые! Их группу натурально поливало огненным ливнем, и заткнув носовым платком простреленную скулу, Мейбл едва вытащил его оттуда. Кровь прямо-таки хлестала из ран, и он то и дело терял сознание. Когда напарник ненадолго приставлял его к какой-нибудь стене, сознание временно прояснялось, и опухший, раненый язык, с трудом ворочаясь в пересохшем рту, то и дело натыкался на огрубелую от крови ткань.

Концовку пути и прибытие в госпиталь он не помнил совсем. В памяти лишь накрепко засели усталые глаза врача над зеленой маской, противный скрип резиновых перчаток да звонкий стук инструментов. Да и хрен бы со всем этим, отрешиться и напрочь забыть, если бы не мучительно однообразная пища. Этот опротивевший до колик госпитальный бульон он не забудет никогда. Будь его воля, он заполнил бы этим пойлом клизму и воткнул бы чертов наконечник в гнусное «очко» менеджера пищеблока. Проклятый иудей, он даже тут умудрялся экономить!

«Жирная, прыщавая скотина! Встретился бы он мне сейчас!» — и Кунан до хруста в кулаке стиснул стопку, где заманчиво плескалась жгучая жидкость. Перед глотком глянул на часы. Весь деловой до невозможности, Джессап должен появиться с минуты на минуту, а для «заплечных дел» мастера, вроде него, ожидание дела всегда мучительнее самого дела. Эта потребность в чужой смерти для него как наркотик. И алкоголь тут ему не враг. Он мог выпить бутылку виски или даже более, но совершенно не хмелел. Никто не знает, что за едкий, державший в нужном тонусе фермент блуждает в его крови, но дай Господь подобной стойкости любому-каждому. Благодаря этой исключительной особенности, и без того быстрые, четкие, его мысли мелькали со скоростью света, чувства оттачивались до остроты клинка, и наступало железобетонное спокойствие. К чему спецтаблетки для снайперов, если мерной порции любимого бурбона вполне достаточно.

— Два пива, мэм, и ничего более! — низкорослый поджарый мужчина в спортивном костюме и неброской бейсболке мягко присел на соседний с Кунаном стул. Парень неспешно выложил перед собой сложенную пополам купюру, и когда подали пиво, плавным, лаконичным жестом спортсмена отказался от сдачи. Цепко ухватил мгновенно запотевшие, с величавыми пенными шапками кружки, и неспешно побрел к пустой деревянной скамье в левом от стойки углу. Кунан внимательно проводил взглядом узкую спину, неопределенно пожевал губами. А что, местечко как раз в их стиле: полутемное, уютное, без лишних глаз и ушей. Как раз для того, чтобы от души насладиться бодрящим, свежим пивом или просто немного поболтать.

— Ещё раз повторить? — навязчиво вклинилась барменша, но крепыш отмахнулся банкнотой. Выждав ради приличия пару минут, побрел вслед за коротышкой.

— Здесь свободно, мистер? — раздвинув полы пиджака, Кунан спрятал кулаки в карманах брюк. — Я вам не помешаю?

После пары неспешных, смакующих глотков мужчина невозмутимо приподнял рассеченную наискось бровь. В его темных глазах заплескалось легкое изумление.

— С каких это пор ты стал таким вежливым, Дикки? Тебя что, устроили в церковный приход?

— Для меня бог — это нечто абстрактное, Джесс, — усмехнувшись, Дик уселся безо всякого приглашения и спокойно потянулся к другой кружке. Пиво оказалось не просто холодным, а ледяным. Стекая на «горящее» внутри виски, оно приятно холодило и освежало гортань. — Дьявол мне как-то ближе.

— Дьявол призывался вместе с нами, если ты не заметил! — с нескрываемым наслаждением Джессап облизал прилипшую к губам пену. — И ему первому вручили «Серебряную звезду»!

— Я даже знаю, куда он прячет свой хвост! Будем! — Дик приподнял перед собой кружку и с добродушным смешком пригнулся к приятелю. — Ну, как там поживают дела наши насущные?

— Цыпочка бродит по лезвию бритвы, — саркастично усмехнулся Джесс, — и её навязчивый, любопытный носик достал босса уже вконец! Пора бы всё это опасное для нас рвение уже давно бы прекратить!

Кунан лишь пожал плечами, с сожалением разглядывая жалкие остатки пива в своей кружке. И почему вкусности так быстро заканчиваются?

— Готов выступить в любой момент! Когда конкретно?

— Завтра! — коротко буркнул Джесс и достал из-за пазухи телефон, чтобы просмотреть сообщения. Оттопырив суховатую губу, Мейбл довольно хмыкнул, и его «лисья», с острым носом и широкими скулами мордочка расплылась в довольной, значимой улыбке:

— И никаких перекрученных импровизаций, достаточно банального разбойного нападения! Питер будет с тобой на связи.

* * *

Корки следил за адвокатом целый день, извещая Дика невинными с виду сообщениями, и никто, и ни за что бы на свете не догадался о смертельной угрозе, нависшей над хрупкой, но бесстрашной женщиной — Джоанной Беккетт. Несмотря на постоянные, угрожающие звонки, с упорством и настойчивостью крота, роющегося в каменистой почве, она готовила оправдательные доказательства в пользу Пулгатти. Однако, так не могло продолжаться вечно, ведь Беккетт покушалась практически на святое, и все её добросердечные устремления сполна перехлёстнули через край хозяйского терпения.

Когда пришло последнее сообщение, Дик уже притормозил возле углового дома. От перекрестка, где и стояло это здание, до входа в ресторанчик «Сыны Палермо» вёл узкий, зигзагообразный переулок. Никаких камер, никаких окон в глухих стенах, и пока будущая жертва Беккетт опрашивает бармена в тесноватом, остро пахнущем специями подвале, ещё есть несколько минут в запасе. И совсем не похоже, чтобы этот вонючий «макаронник» опасался за свой поганый язык. Значит, и его тоже, потом «поправят», в назидание остальным. Раз эти самоуверенные до изжоги типы неосознанно тягаются с самой Организацией, вряд ли они останутся без «щедрой», заслуженной «награды».

«Разговор закончен, мамочка отправляется домой» — пропиликало очередное смс, а это означало, что Беккетт, собрав в стопку свои бумаги и простившись с барменом, должна направиться прямо к автобусу. На ходу блуждая в своих праведных мыслях, она вряд ли обратит особое внимание на первого встречного.

Дик открыл бардачок, где хранил спецназовский нож в кожаном футляре. Когда-то он, молодой боец, получил этот клинок лично из рук командира, без витиеватых слов напутствия, но с пожеланием ловкости и точности владения. И за много последующих лет они срослись в единое, жестокое, безжалостное целое. Его молниеносное лезвие разило всех подряд: худосочных вьетконговцев или опухших от голода ниггеров, гонористых арабов или копченых от солнца латинос. И сея зло недрогнувшей рукой, Дик совсем не боялся гнева божьего. Одним своим присутствием на его пути все эти никчемные людишки заслужили свою незавидную участь. Короче говоря, они все лишние.

Подушечкой большого пальца Кунан бережно ощупал острую как бритва кромку лезвия и спрятал нож в рукаве острием от себя. Стоит лишь немного расслабить кисть, как клинок соскользнет по мускулистой ладони, в верном для удара направлении. Итак, пора!

Дик выскользнул из машины и без шума прикрыл за собой дверцу. Нахлобученная широкополая шляпа, приподнятый ворот пиджака, если и не замаскируют полностью, то, как минимум, затруднят возможное опознание. Всё на свете предусмотреть невозможно, но свести к минимуму потенциальный риск крайне необходимо. Незачем плодить новые проблемы, когда в их тайной жизни достаточно и старых.

* * *

Он всё-же немного просчитался. Когда завернул за угол, то столкнулся с Беккетт прямо нос к носу. Негромко ойкнув, женщина от неожиданности всплеснула руками и выронила прямо в грязь пухлобокий кожаный портфель. Слабый замочек расстегнулся, и из открытого «зева» сумки выпорхнули исписанные листы бумаги, запрыгали картонные папки, сверкнула глянцевыми боками целая россыпь разнокалиберных ручек.

— Ой, простите, мистер, — тонкие, ухоженные брови Беккет виновато подпрыгнули и застыли ненадолго в одном положении, — я прямо такая неловкая. Чуть не наступила вам на ногу.

— Да ничего страшного. Мы привыкли ко всему, — ответил Дик негромко, но внятно. Он уже собирался вспороть самый низ светлой шелковой блузки, но женщина внезапно присела.

«Чёрт!» — ругнулся про себя убийца. Убрав вооруженную руку за спину и кося глазами на выход из бара, откуда так больше никто и не вышел, нейтрально поинтересовался:

— Не оказать ли вам помощь, мэм?

— Ой, нет, спасибо, я сама! — собирая документы, женщина с благодарностью посмотрела на мрачноватого незнакомца, и Дик заслуженно оценил её внешне, хоть и видел до этого только на фотографии. Симпатичное, привлекательное лицо, длинные, мягкие волосы и карие с искоркой глаза. Интересно, какого цвета бывает боль? По молодости ему было как-то наплевать на предсмертные лики своих жертв. Всё казалось одинаковым — и восковая кожа лиц, и мертвенно-серые губы, и блеклая пустота глаз, но с неких пор Дик вдруг нашел для себя в посмертном созерцании нескрываемое наслаждение. Похоже, что это с возрастом пришло. Оно начиналось с сильного тычкового или дугового удара снизу в податливые, теплые ткани жертвы, и пока жизнь по капельке покидала тело, Дик с кровожадным упоением любовался творением своих рук. Вот где суть умения, хладнокровный, безжалостный и неумолимый миг его триумфа. Все эти всхлипы, последние конвульсии, харканье кровью и посмертный ужас на лицах лишь только подтверждали выше сказанное. Когда обмякшее, никчемное, бездушное тело распростерто у твоих ног, приятно сознавать себя крайней точкой чьего-то бытия. В данном случае — её.

Пока женщина копошилась у его ног, Кунан неподвижно держал руки за спиной. На его мясистых губах застыла неприятная, зловещая улыбка. Ещё немного, и его личный счёт будет увеличен. Ох, какая же беззащитная у этой Беккетт шея! Быстрый шаг, молниеносный удар ребром ладони по хрупким шейным позвонкам, и ей уже никогда не подняться! Но так же не интересно! Неспортивно и неазартно, если хотите!

«Ну, давай же, поднимайся! Не лишай меня заслуженного удовольствия!» — Дик стрельнул глазами из стороны в сторону, напряженно прислушался. Никого. Будто услышав его, женщина с облегчением выпрямилась. В портфеле скрылась последняя бумажка, Беккетт щелкнула замком и с усталой, последней в её жизни улыбкой поправила растрепанные волосы.

— Пфф, безумный, сумасшедший день. Всем чего-то надо, и все куда-то спешат, — адвокат одернула блузку, критически осмотрела себя и довольно кивнула, — извините ещё раз.

Придерживая у бедра готовую к удару руку, Кунан лишь криво усмехнулся в ответ. Похоже, что жертва так ничего и не заподозрила. Непуганная она какая-то, несмотря на свою многолетнюю практику адвоката по криминальным делам. Видимо, ещё не сталкивалась с опасными парнями, вооруженными «перышком». Ну, да это дело поправимое.

— Да ничего! — мужчина сощурил правый глаз. Когда женщина беспечно повернулась к нему спиной, быстро шагнул вперед и, утягивая на себя жертву за узкое плечо, коротко, без замаха, с небольшим поворотом в конце, ударил. Точно в левую почку. Просто не мог не попасть.

Этот тихий, хлюпающий звук, даже не слыша, он интуитивно почувствовал. От дикой, неожиданной боли, пронзившей её с головы до пят, женщина непроизвольно дернулась и, надсадно хрипя, мелко-мелко затрепетала всем телом. Горячая, липкая кровь из раны брызнула на пальцы убийцы и перекрестие клинка, окропила землю. В худеньком горле что-то громко клокотало, дыхание Беккетт стало частым и прерывистым и в том, что ей конец, Дик практически не сомневался. Чего стоят нежная, тонкая кожа и податливые мышцы против силы разящего удара!

— Бл… кхл...? — слова рождались в горле и лопались вместе с розовыми кровавыми пузырями. Ослабшие ноги Беккетт подломились, заваливая тело на бок, однако сноровистый Кунан нанес ещё несколько неприцельных ударов в живот и бок, и только после этого прислонил обмякшую женщину к щербатому парапету здания. Выпавший из руки портфель вновь раскрылся, вывалив содержимое прямо в тягучую бордовую лужицу, и легкий ветерок шевелил окровавленные листочки, намереваясь увлечь их за собой.

— Ничего личного, мэм! Вы просто лишняя! — неспешно выдохнул Дик и ещё раз осмотрелся. Настороженно прислушиваясь к шумам города, улыбнулся сам себе. Всё спокойно! Отменная работа получилась! Вытерев пальцы и нож носовым платком, Дик присел над портфелем. Запихивая туда бумаги, с нескрываемым интересом наблюдал за бледным лицом Беккетт. Жизнь ещё немного теплилась в ней, но некогда выразительные глаза уже потеряли свой осмысленный блеск, плечи подергивались в предсмертных конвульсиях, посиневшие губы сомкнулись. Наконец, Беккетт всхлипнула последний раз и затихла. Кажется, всё! Убийца проверил себя, приложив руку к её шее, и собрал документы, не оставив ничего. Затем беспорядочно разбросал вокруг убитой содержимое сумочки, для имитации ограбления выгреб кошелек. Теперь полиция, даже не подозревая о заказных обстоятельствах смерти, кинется на поиски обкуренных пацанов, замочивших, вероятно, первую встречную ради пары занюханных долларов, а тем временем он, обменяв добычу на достойную плату, заляжет на дно. Машину, одежду и обувь уничтожит, а до его любимого ножа ни один коп и никогда не дотянется.

«Мало ли таких клинков бродит по белу свету в поисках сладкой кровушки!»

Дик достал из кармана большой черный пакет, чтобы по-хозяйски завернуть портфель, и уверенно зашагал к машине. Где-то там, в условной точке большого города, отставной полковник Джессап Мейбл, неспешно отхлебывая пиво, ожидает его сообщения:

«Всё нормально, рандеву состоялось!»