Немного везения (джен)

Анне холодно, так холодно, что синеют губы и ногти, с трудом удается шевелить пальцами ног, и становится уже совсем все равно, что ждет впереди.

Вернее, ей так кажется.

Скоро Он придет. Он всегда приходит. В этом мире, сузившемся до размеров крохотной ванной комнаты два на полтора метра, есть лишь одна постоянная — Его приходы.

Анна всегда знала, что однажды придется платить. За списанные в школе контрольные — не из листочка соседки, а прямо из ее же головы. За угаданные выигрышные номера мгновенной лотереи — они сами собой всплывали в мыслях один за другим. За удачно выбранную профессию, хорошую работу, большую квартиру… За умение вовремя уловить настроение шефа и подать чай за секунду до бури — ведь он успел забыть, что просил кофе.

За везение.

Он — человек, который однажды появился в ее жизни, чтобы все разрушить — считает, что Анна забирает часть чужой удачи. Он называет это магией, а саму Анну — ведьмой. Он говорит, что должен спасти ее душу, пока не стало слишком поздно. А потом он бьет Анну по голове, и прежняя жизнь исчезает, растворяется во тьме.

Когда сознание возвращается, Анна уже заперта в этой комнате без окон, с разбитой старой ванной, потрескавшейся плиткой и кранами, из которых мерно капает чуть ржавая вода.

Методы спасения души весьма и весьма болезненны. Анна кричит только первые пару раз — потом она срывает горло. По-том ей становится почти все равно.

Ах, если бы она действительно была ведьмой! Но все, что есть у нее — толика везения и умение читать мысли. И то не всегда. И мысли своего мучителя она совсем не хочет видеть. К чему знать заранее, какой путь к спасению Он выбрал сегодня: молоток или иглы? Нож, окропленный святой водой, или осиновые колья?

Первое время Анна еще верит, что кто-то услышит ее крики, вызовет полицию, в конце концов. Ну не в Средневековье же они живут! Но никто не приходит, никто не слышит… И она запоздало понимает, что Он все продумал, все рассчитал. И остается разве что обломать остатки ногтей до мяса, чтобы выломать из стену треснувшую плитку и попытаться уйти из жизни самой, чтобы больше не терпеть, не кричать, не страдать…

Анне холодно. Она пытается подняться на ноги, хватается за край ванной, но поскальзывается и падает на пол.

Под ванной что-то тускло блестит.

Серебряное кольцо. Анна долго смотрит на затейливый узор, пока перед глазами сам собой не появляется образ девушки, носившей это украшение. Пышноволосой, очень милой и доброй.

Анна не первая жертва этого сумасшедшего, борца за чистоту человеческих рядов. Но она должна стать последней.

Серебро — мягкий металл. Мягкий и податливый.

Когда Он появляется на пороге с книгой в руках, Анна не лежит на полу безвольной куклой. Она готова.

Все, что ей нужно — немного везения. И если она ведьма, все получится.

Взмах рукой — и серебряная игла пронзает сонную артерию ее мучителя, ее инквизитора. Он еще успевает ударить Анну, раз, другой, да так, что раздается отвратительный хруст треснувшей челюсти. Он успевает выдернуть иглу и пытается зажать рану, но кровь толчками выплескивается наружу, подгоняемая мерными ударами сердца, руки его скользят по влажной коже.

Чтобы зажать сонную артерию, надо обладать определенными навыками. Смерть наступает через несколько секунд.

Анна знает это, потому что знает.

Потому что этот нелепый инквизитор прав — она не такая, как все. Может быть, ее можно назвать ведьмой.

И когда Анна стоит над безвольным, мертвым телом своего мучителя, она не чувствует триумфа. Только безнадежную тоску и отчаяние.