На краю счастья (гет)

Эта история началась гораздо раньше утра того дня, когда я собиралась заняться домашними делами, а сова, прилетевшая от друзей, нарушила мои планы. В письме, что она принесла, заключалась просьба Джинни срочно прийти. Пояснений не прилагалось, и я, быстро собравшись, отправилась в дом на площади Гриммо.

— Привет, — тихо сказала Джинни, открыв дверь и уткнувшись взглядом в мою шею. Вид у нее был невеселый.

— Что случилось? — без обиняков спросила я.

— Проходи, объясню, — ответила она и устремилась в гостиную.

Я, в предчувствии неминуемой беды, двинулась за ней.

— Уезжаешь? Кто-то из родственников в Шотландии заболел? — поинтересовалась я, увидев на диване потертый чемодан, с которым Джинни ездила еще в Хогвартс. Она имела привычку привязываться к вещам, потому всегда пользовалась для поездок этим чемоданом, а не тем великолепным, с чарами расширения, что подарил ей Гарри на годовщину свадьбы.

— Нет, родственники здоровы. Мне сложно говорить, присядь, пожалуйста, — вымолвила Джинни, вертя в руках волшебную палочку, словно не зная, куда ее деть. Вздохнув, она все же решилась: — Я ухожу от Гарри. Вот.

И выжидающе замолчала.

На меня вдруг нахлынуло все то, что я тщательно пыталась из себя вытеснить: беспокойство за потухший взгляд подруги во время наших встреч и ее натянутую улыбку за семейными застольями, тревога за дьявольский огонек в зеленых глазах Гарри.

— Не знаю, как все это объяснить в двух словах, да и вряд ли ты примешь мое объяснение, — подрагивающим голосом продолжила Джинни.

— Говори, — выдохнула я.

Ее подбородок задрожал, пальцы правой руки нервно исследовали потертость на подлокотнике кресла. Она закусила губу, собираясь с мыслями.

— Он сходит с ума.

По ее щекам потекли слезы.

— Он… он тебя бьет? — выплеснула я свое опасение.

— Нет. Хуже.

Она разрыдалась.

Такой расстроенной я видела ее один раз — когда умер Фред. В остальное время Джинни всегда была настолько сильной, что казалось, будто ей все нипочем.

Я встала, скрипнув пружинами старого дивана, и, достав из буфета начатую бутылку огневиски, плеснула в стакан.

— Держи.

Джинни мотнула головой, но все же взяла стакан и, помедлив, опрокинула его в себя.

— Знаешь, я полная дура. Мне нужно было прекратить это с самого начала, — смогла наконец-то сказать она, чередуя слова всхлипываниями.

Я как можно тверже потребовала:

— Выкладывай все как есть. Заодно переосмыслишь.

Кивнув, она вытерла слезы, в ее взгляде появилась уверенность.

— Это началось еще до свадьбы. Время от времени на Гарри что-то находило, в него будто вселялся дьявол. Он был зол на весь мир, его раздражало буквально все. Да, я знаю, он много пережил, и то, что он пережил, вряд ли бы вынес взрослый волшебник, а Гарри, по сути, был еще ребенком.

Высморкавшись в бумажную салфетку, она уничтожила ее заклинанием.

Мне стало ужасно жалко Джинни, но это был не лучший момент для проявления моих чувств.

— Я пыталась помочь, готовила успокоительные зелья, окружала заботой, давала всячески понять, что прошлое должно остаться в прошлом, теперь у нас все хорошо, нужно жить настоящим. Но становилось только хуже.

Она поставила стакан на столик, спрятала лицо в ладонях и замолчала.

Я не стала ее торопить, терпеливо ожидая продолжения.

— А после годовщины свадьбы — ты помнишь, как мы прекрасно провели вечер — Гарри сказал, что я его не люблю. На его глазах блестели слезы.

— Он тогда много выпил, — вставила я.

Джинни бросила на меня взгляд и потерла лоб.

— Да, но... — она пожала плечами. — Я уселась к нему на колени и принялась гладить и говорить, что он ошибается на мой счет, что я люблю его. Он поцеловал меня и потащил в постель. А потом сказал, что если все так, как говорю, то я должна для него кое-что сделать.

Большие напольные часы успели отмерить минуту, пока Джинни молчала.

Тем временем я встала и плеснула ей еще огневиски. А заодно и себе.

— Он сказал, что хочет чувствовать, что я его действительно люблю, а для этого я должна буду соглашаться в постели на все, что бы он ни просил.

Поперхнувшись огневиски, я закашлялась. Когда наконец-то кашель меня отпустил и слезы перестали течь из моих глаз, Джинни продолжила:

— В ту ночь он заставлял меня делать ужасные вещи. Но я не сопротивлялась, надеясь, что это будет всего лишь раз. Как же я ошибалась! Он хотел, чтобы я полностью была в его власти, но все время ему казалось, что это не так, и раз от раза извращения становились только хуже. Так, будто какая-то его часть была сумасшедшей и он давал ей волю только в постели со мной. Не спрашивай, что он делал, это слишком гадко, чтобы рассказывать. И это не было одной из тех игр, которыми иногда увлекаются некоторые пары, потому что мне его забавы не нравились, и он об этом знал. Ему доставляли удовольствие мои страдания. Ко всему прочему, он еще пристрастился снимать мои истязания на колдокамеру.

— Охренеть! — вырвалось у меня. — Ты пробовала с ним разговаривать?

Джинни хмыкнула и горько улыбнулась. Поправила выбившуюся из прически прядь.

— Много раз. Я объясняла, что его одержимость разрушит наши отношения. А он отвечал, что я принадлежу ему и никакие силы этого не изменят. Он не допустит.

— Но…

— И даже моя смерть не разлучит нас, потому что тогда он отправится вслед за мной. Он все время твердил, что любит меня, а потом издевался.

— Ты права, у него точно помутился рассудок.

Она кивнула, то ли соглашаясь со мной, то ли своим мыслям.

— Я как-то заикнулась о лечении. Ответом было… у меня был разрыв… там…

У нее опять потекли слезы. Раздраженно смахнув их, Джинни продолжила:

— Он верно все рассчитал. Знал, что я никому не расскажу, что происходит в нашей постели. Как я могу об этих унижениях рассказывать родителям или братьям? Остальные же просто поднимут меня на смех. Герой войны, весь такой правильный и твердый, как скала, и тут вдруг я говорю о том, что он жуткий извращенец. Бред.

Она глотнула огневиски. И еще.

— А чтобы я продолжала делать то, что ему нравится, он стал меня шантажировать. Сказал, что если я перестану ему подчиняться, то все увидят те колдофото. А он заявит в свое оправдание, будто идея моя, и что он устал выполнять мои просьбы. И для надежности подправит мне память.

Увидев вопрос в моих глазах, Джинни пояснила:

— Колдофото он спрятал. Я пыталась найти, но безуспешно. А вчера случайно наткнулась. Они там, в чемодане.

У меня не было желания разглядывать эти колдофото. К тому моменту я уже не могла назвать себя маленькой девочкой и знала, какие иногда вытворяют вещи одни люди с другими людьми. Но чтобы такое делал Гарри? Часть меня понимала, что Джинни говорит правду — теперь все, что меня смутно терзало, прояснилось. Другая часть не хотела это признавать, ведь тогда получалось, будто я и Рон не заметили, насколько изменился Гарри. Конечно, можно понять, почему Джинни ничего не рассказывала, но почему я-то ни разу не спросила, что ее гложет? Может быть, родные подумали, будто Джинни притирается к жизненному укладу Гарри, потому и хмурится часто. Но я-то знала о том, что происходит нечто еще, как бы Джинни ни пыталась скрывать печаль. Почему я себя вела так, словно меня это не касается?

— И ты решила бежать, — подытожила я.

— Да, пусть лучше думают, что это я сошла с ума.

— Ты же знаешь, как будет переживать мама. Да и все остальные тоже.

— Она будет переживать гораздо больше, если узнает правду. Ты понимаешь, почему я открылась только тебе?

Конечно, понимала: я не подниму панику и никому ничего не расскажу, если Джинни не хочет.

— Куда собираешься?

Джинни взяла со столика рекламную брошюрку «Магические поселения по всей планете», которую купил Гарри неделю назад, чтобы выбрать место для отдыха, и сунула в сумочку.

— Не могу сказать. Иначе он найдет меня.

— Как же…

— В последнее время мне кажется, что Гарри читает мои мысли. Поэтому я ничего не планировала, сегодня все вышло спонтанно. Так что будет лучше, если я не скажу, куда отправляюсь. На мне чары от совиной почты, поэтому письма будут возвращаться. Позже сообщу, когда обустроюсь на новом месте, как дела, и пришлю адрес для связи. Маме передай, что я ее люблю и напишу, как все уладится. Скажи, что за счастье надо бороться, она поймет.

— Хорошо. Но как же Гарри? Он может подумать, что ты пропала, а не ушла от него.

— Я оставила ему письмо, где подробно все разжевала. Думаю, со временем он примет мой уход.

В тот момент я вдруг осознала, что моя лучшая подруга действительно сейчас уедет в неизвестном направлении и мне придется объясняться с ее семьей. И тогда я посчитала, что будет лучше, если о бегстве Джинни Гарри сообщит сам. А я потом расскажу, что она со мной попрощалась и просила за нее не волноваться.

— Как же все неправильно получается, — вырвалось у меня, прежде чем я взяла себя в руки. — Тебя проводить?

— Нет, через пятнадцать минут подъедет такси. Я справлюсь.

Мы обнялись. В том, что она справится, я даже не сомневалась. Только тогда еще не знала, какая из этого выйдет история и какую незавидную роль в ней сыграю я. Постараюсь описать все по порядку, сложив из мозаики моих воспоминаний, а также поясненных воспоминаний Джинни и еще одного волшебника, цельную картину. Омут памяти, подаренный мне и Рону на свадьбу, оказался для этой цели как нельзя кстати.