BRIT (гет)

Мы рождены свободными. Каждый из нас любовно сотворён отцом и ни до, ни после не было на Нирне более совершенных созданий, чем Дова. Нас было всего лишь двести тридцать шесть — ничтожно мало по сравнению с остальными расами, однако выдержать большее количество драконов мир просто не в состоянии, поэтому сестёр среди нас нет. Меж тем любой из нас рано или поздно начинал о них мечтать. В конце концов, на свете всё живое имеет пару. Всё, кроме Дова. Некоторые из нас предпочитали этим гордиться, мол, настолько хороши, что им никто больше не нужен. Я же считаю такую точку зрения жалкой.

Возможно, смертным это покажется странным. Как можно тосковать по тому, чего не существует в принципе? А мне на протяжении веков мечталось, что я когда-нибудь встречу свою драконицу. Она будет гордой, могучей и неуловимо изящной. Мне даже виделась узкая длинная мордочка, кокетливо изогнутые рога и тёмные полоски на сизовато-серой шкуре. Я столько о Ней думал, что она стала казаться почти настоящей. Будто она незримо следовала за мной: говорила, дурачилась, злилась, смотрела на меня радостно и тепло, а иногда с немой укоризной, нежилась в ласковых лучах Магнуса, просто была. Одного взгляда бы хватило, чтобы понять — она моя, а я её. И никаких ограничений, никаких обещаний и клятв перед богами, как у смертных. Мы бы летели рядом, просто так, без особых причин, просто потому что нам по пути.

На руках Довакиина кровь многих моих братьев. Юркая и бесстрашная. Лёгкий имперский доспех не скрывает движения мускулов под сероватой отвратительно бесчешуйчатой кожей. Уродливая плоская морда и до смешного маленькие клыки. Но глядя на ловкие уверенные движения орки, я будто снова вижу Её. Я заворожён этим зрелищем и убить уже не стремлюсь, ведь как бы сквозь тело JooR просматривается знакомая ощеренная мордочка с горящими умными глазами, удары мощного хвоста, стальной блеск на длинной мускулистой шее. Само собой у меня вырывается «BRIT», и даже во времена далёкой юности слова не были столь пронизаны силой. BRIT. Слово мягко обволакивает горло и смешно щекочет нёбо раскатистой "Р". Как если бы это вырвалось из самых глубин моего бытия. Дова всегда искренни, но в это Слово я вложил весь свой дух. Воздушным золотым облачком оно упархивает из пасти, и весь мир на секунду становится немного ярче, будто бы полыхнул весёлыми искрами. Я смеюсь счастливо и пьяно, я уклоняюсь от ударов её тяжёлого двуручного меча, я громко хлопаю крыльями и сбиваю ударами хвоста, не слишком сильно, чтобы не сломать костей. Удар, толчок, выпад. Кровь в жилах бешено пульсирует, обжигает тело изнутри. Её лицо серьёзно и сосредоточено, но глаза счастливо блестят азартом, и нет в мире ничего прекрасней этого огня! Будто бы вся вселенная сузилась до этих бледных голубовато-серых угольков. Я счастлив, я пьян этой битвой. Увлечённый, я вскидываю шею, чтобы шутливо прикусить, и слишком поздно понимаю, что эта невинная шалость станет для нее последней — я просто перекушу пополам хрупкое тело. В последний момент я успеваю отклониться и вижу её растерянный взгляд. Довакиин явно не первый раз сражается с Дова, и руки бывалого воина без участия разума подставляют меч так, что я сам насаживаюсь на лезвие. Больно. Из разодранного горла хлыщет кровь. Тело содрогается в судорогах. Слишком внезапно. Злости и обиды нет. Жаль, не успел.

* * *

Гра Галвут была в ступоре. За редким исключением Дова использовали в бою всего один или два крика — огненное или ледяное дыхание. Орка всегда думала, что это вроде их кодекса чести. Этот дракон был интересным противником, хоть и бесчестным — использовал какой-то непонятный крик, влияющий на сознание. Иначе чем объяснить её уверенность в том, что последний выпад должен был стать для нее последним — она никак не успевала увернуться, а пытаться парировать... это даже не смешно. Но почему он уклонился? Почему?! Орка потерянно смотрела на агонию поверженного врага. Было жаль, что битва закончилась именно так…так глупо и внезапно. Почему он отклонился?

Тело древнего ящера начало тлеть. Обычно Гра Галвут наблюдала это поистине грандиозное зрелище с удовольствием — ей нравилось смотреть, как вспыхивают сначала горячие красные капли, а потом и вся остальная туша, будто бы это прощальный дар побеждённого миру, маленький кусочек Красоты. Но глядя на беспомощные судороги древнего ящера — судя по всему повредила спинной мозг — орка подумала, что в этот раз свет был как-то ярче обычного. Вот к ней потянулись светящиеся ленты драконьей души. Неясная тревога сменилась лёгкой паникой — жёлтый свет не спешил втягиваться в её тело. Жаркое сияющее марево кружилось вокруг неё до тех пор, пока от огромной туши не остался только снежно-белый скелет, тоскливо пялящийся на нее пустыми глазницами. С последней золотистой крупинкой он неопрятно рухнул, разрушившись на части. Свет начал медленно и немного лениво протискиваться в нее, впитываться по каплям через кожу, чтобы горестно отозваться жгучим комком где-то внутри, под горлом.

Казалось, сейчас происходит нечто настолько страшное и болезненно неправильное, что орке хотелось выть. И она завыла. Из лужёной глотки вырывался дикий, полный неподдельного горя плач. Бессильное рычание, переходящее в протяжный стон. Подобно кличу Седобородых, этот бессмысленный, полный безысходности зов прокатился по всему Скайриму, сотрясая горы и ужасая все живое. Поздно. Слишком поздно.

Почему он уклонился?! Почему?!