Маггловское волшебство (джен)

«Прогуляем астрономию. И это правда очень-очень важно и стоит тех баллов, что ты можешь заработать. Приходи в нашу комнату, когда все разойдутся. Там всё расскажем», — гласила записка. От того, что Гермиона еще раз пробежалась взглядом по неровным буквам, те ни капельки не изменились.

«Ох и влетит нам», — подумала она тоскливо, вытаскивая из сумки учебник: было совершенно очевидно, что этой ночью он ей совсем не понадобится.

Прогулять урок оказалось куда проще, чем Гермиона предполагала: она просто-напросто притворилась спящей, а соседки по комнате, до сих пор обиженные за чудовищную потерю баллов, будить ее не стали, и даже, кажется, посмеялись над ней. По крайней мере, Гермиона готова была поклясться, что разобрала их сдавленные смешки. «Не буди ее...» — «Так ей и надо...» — «Пятьдесят баллов!»

Разумеется, это было ужасно обидно, но Гермиона только сильнее вжалась в подушку, сделав вид, что крепко спит и ничего не слышит.

Она дождалась, когда стих топот шагов по лестнице, и откинула одеяло.

Прошлепав босыми ногами по полу и стараясь не обращать внимания на жгучее желание влезть в мантию и побежать вдогонку за однокурсницами (если постараться, она могла бы еще успеть!), Гермиона подхватила со стула халат, накинула его на плечи, спустилась в гостиную и, с тоской оглянувшись на выход, прикрытый портретом, направилась в сторону спален для мальчиков. Все внутри нее буквально вопило о том, что это возмутительно, вопиюще нехорошо — вместо уроков ходить по ночам к мальчикам в комнаты.

Может, еще не поздно пойти на урок? Может быть, профессор Синистра не станет так уж сильно ее ругать — в конце концов, Гермиона всегда вела себя на ее уроках идеально…

«Это очень важно!» — вспомнила она нервные, прыгающие буквы записки и решительно толкнула дверь.

Гермиону немедленно схватили за руку, и не успела она протестующе завопить, как ее втащили внутрь.

— Это я, — непривычно серьезно сказал Рон, успокаивающе похлопав ее по плечу. — Спасибо большое, что пришла.

Гермиона огляделась. Комната выглядела такой темной и мрачной, а голос Рона звучал так серьезно, что это само по себе было подозрительно. И она, конечно же, немедленно заподозрила тут какой-то розыгрыш. Мальчишки просто обожают всякие глупости и несмешные шутки, даже если они твои друзья.

Гермиона ни капли не удивилась бы, если бы из-под кроватей с криком «Бу!» выскочили остальные обитатели спальни — только для того, чтобы посмотреть на ее глупое, ошарашенное выражение лица. Хотя, признала она, пораздумав, скорее всего, такие дикие идеи существуют лишь в ее воображении, и то только потому, что в последнее время она привыкла быть объектом всеобщей ненависти. Если бы не этот глупый Норберт!

— Что случилось? — опасливо спросила она. — Надеюсь, Хагрид не пронес в школу что-то еще более опасное? Еще одного приключения с драконом я попросту не вынесу.

Рон непонятно хмыкнул и закашлялся, кажется, пытаясь скрыть смущение.

— Тебе лучше присесть, — пробормотал он. — Подожди, я стул принесу.

Сложно было не заподозрить неладного после таких слов.

— А где Гарри? — пошла в атаку Гермиона. — В записке было сказано, что вы прогуляете астрономию вместе.

Рон, пододвинувший ей стул, выглядел смущенным еще больше.

— Ты садись, садись.

Гермиона, с подозрением оглядев столь настойчиво предлагаемый предмет мебели, все же опустилась на краешек сиденья.

— Что происходит?

— Понимаешь, все дело как раз в Гарри, — запинаясь, объяснил Рон. — Мы боялись тебе говорить, но… тот дракон… Норберт… он не просто кусался.

— Конечно, не просто, — раздраженно буркнула Гермиона. — Когда он тебя укусил, у тебя рука раздулась и позеленела. А что с Гарри? Если дракон его тоже укусил, ему надо немедленно идти в больничное крыло! Почему вы раньше молчали? Где он?

Она повнимательнее осмотрела погруженную в полумрак комнату. У одной из кроватей полог слабо шевелился. За ним кто-то тихонечко сопел и шебуршал.

«Видимо, Гарри совсем плохо», — решила Гермиона, вскочила со стула и, не обращая внимания на слабые протесты Рона, решительно подошла к кровати и откинула полог.

— Ему нельзя в больничное крыло. Он стесняется, — трагическим тоном объяснил Рон, когда Гермиона наконец перестала визжать.

* * *

На подушке, свернувшись чешуйчатой запятой, лежал дракон. Точнее, не совсем дракон — скорее, детеныш. Легко было вообразить, что неугомонный Норберт каким-то невероятным образом сбежал из драконьего питомника, но…

Дракончик поднял на нее зеленые глаза — прозрачные, со слабо фосфоресцирующей искрой в глубине — и сказал почти виновато:

— Привет, Гермиона. Только не начинай ругаться, пожалуйста.

Если бы Гермиона даже захотела, то вряд ли смогла бы. Слова просто-напросто застряли в горле, и из него выходил только маловразумительный писк.

— Что это? — только и смогла выдавить она.

— Если бы я не был виноват, я бы обиделся, — отозвался дракончик голосом Гарри Поттера. — Сама ты «что».

Гермиона почувствовала, как внутри у нее будто шарик с холодной водой лопнул.

— Как это? — ужаснулась она. — Почему ты... такой? Кто тебя заколдовал?

— Похоже, что Норберт, — вздохнул Гарри. Изо рта у него вырвалась тоненькая струйка пламени, подпалившая подушку. Он стыдливо загасил начинающийся пожар лапой, делая вид, что ничего не происходит.

Предательски запахло жженым пером — Гермиона сморщилась.

— Рассказывайте.

— Оказывается, я со своей позеленевшей рукой еще легко отделался, — хмуро начал Рон. — А Гарри... сама видишь, в какую пакость теперь по ночам превращается.

По правде говоря, дракончик был вполне милым, подумала Гермиона, но распереживавшегося Рона тоже можно было понять.

— Он превращается каждую ночь?

— Ага, — уныло ответили мальчики в один голос. — Уже целую неделю.

— Я под кроватью прятался, — добавил Гарри. — Там сложнее что-нибудь поджечь.

Гермиона сдавленно охнула.

— Что же вы молчали, идиоты?

Гарри неопределенно махнул хвостом.

— По правде говоря, — сказал он нехотя, — я думал, ты меня прибьешь.

* * *

— Ты уверена, что поискать ответ в учебниках для старшекурсников — хорошая идея? — Гарри закатил светящиеся глаза.

— Не мешайте, а, — буркнула Гермиона, едва не уронив палочку из затекших пальцев. — У меня почти получается!

Рон выразительно постучал себя пальцем по лбу.

— Четвертый курс, Гермиона! Четвертый! Мне кажется, даже такая за...

— Он хотел сказать «замечательная волшебница», — поспешно перебил его Гарри.

— ...не сможет выучить заклинание четвертого курса, не окончив еще и первого! Это четвертый курс, и если ты не помнишь, что такое четыре...

— Я думаю, Гермиона умеет считать до четырех, — поддел его Гарри. — Но знаешь, — он опасливо посмотрел на подругу, — ведь если что — отдуваться придется мне. А вдруг у меня хвост отвалится или еще что-нибудь...

— Профессора МакГонагалл вы сами забраковали, — ядовито откликнулась Гермиона.

Мальчики казались уязвленными, но обида на чешуйчатой драконьей мордочке выглядела так потешно, что Гермиона раздумала сердиться.

— Ладно-ладно, — вздохнула она, — Гарри исключат, Хагрида уволят, Норберта заберут на опыты — а значит, идти к декану плохая идея, согласна.

— Пробовать на мне непонятные заклинания из программы для старшекурсников — тоже, — пискнул Гарри и на всякий случай прикрыл голову кожистым крылом.

Учебник для четвертого курса, с таким трудом выпрошенный у мадам Пинс, полетел на стол (впрочем, приземлился он достаточно мягко — даже в гневе Гермиона не забывала, что с книгами надо обращаться аккуратно).

— Ну тогда и расколдовывайтесь без заклинаний, по-маггловски! — свирепо выпалила она.

— Разве магглы умеют расколдовывать? — поразился Рон. — Они же магглы!

— Представь себе, умеют, — проворчала Гермиона. — В сказке достаточно поцеловать заколдованного лягушонка, и он превратится в принца.

— Наверное, я первый дракон, которого лягушонком обозвали, — сдавленно захихикал Гарри.

— Тебя надо было болваном назвать, — сварливо заметила Гермиона, бегло просматривая какой-то длиннющий свиток. — Ну так что, колдовать будем или целоваться?

Если бы чешуя могла менять цвет, Гарри наверняка стал бы бордовым.

— Мне и то, и другое страшновато, — признался он наконец, явно колеблясь. — Давай лучше...

— Я думаю, поцелуи тут не помогут, — подал голос красный, как морковка, Рон. — Нам всего одиннадцать, Гермиона. Нет, я имею в виду, мои братья часто хвастались, как здорово целоваться с девчонками, хотя они и визжат...

Гермиона понадеялась, что не выглядит слишком уж ехидно, но Рон окончательно смутился и умолк.

— Он хочет сказать, что в одиннадцать лет мы еще можем смотреть разумно на все эти вещи, ну, ты понимаешь, какие, — попробовал объяснить Гарри. — Не принимая их близко к сердцу. Всякие гер... гер... тьфу, слово такое, на твое имя похоже...

Гермиона подняла брови.

— Гормоны, вот! Всякие гормоны на нас еще не действуют, и поцелуи выйдут не настоящими, — докончил он поспешно.

— Вы только подумайте, — протянул Рон. — Нам одиннадцать, и мы последний оплот разума в этой школе, не атакованный... тезками Гермионы. Круто.

— Да уж, — фыркнул Гарри, поудобнее сворачиваясь на подушке, — но это означает, что поцелуи нам не помогут.

С этим девочка спорить не могла, поэтому она решительно перехватила поудобнее палочку и произнесла:

— Фи... фините Инкантатем!

Что-то ярко полыхнуло, дети зажмурились, а когда открыли глаза...

— Я как-то странно себя чувствую, — неуверенно сказал Гарри и пошевелил хвостом. — Хвост на месте... не получилось, да?

— Гарри, — трагическим шепотом произнес Рон, — у тебя вместо слуховых рожек — финики!

Тот на секунду замер, вероятно, осмысливая происходящее, а затем сделал странное движение передней лапой, как кошка, чешущая за ухом.

Рон и Гермиона переглянулись.

— Только не говори, что он пытается...

— Гарри, это же твои заколдованные уши! — потрясенно воскликнула Гермиона. — Не смей их есть!

Голова дракончика разочарованно поникла.

— Но я никогда не пробовал финики...

И Гермиона поняла, что им, судя по всему, придется искать другой способ.

* * *

— Родниковая вода снимает все проклятья, родниковая вода снимает все проклятья... — бурчал Гарри.

Он то и дело чихал, и из ноздрей у него вырывались клубы пунцового дыма.

— Кто тебе вообще сказал такую чушь?

Гермиона вспыхнула и неуверенно погладила его по голове, между рожек, к счастью, быстро вернувших свой изначальный несъедобный вид.

— Профессор Квиррелл... — призналась она.

— Тот самый профессор Квиррелл, с ног до головы обвешанный дольками чеснока? — скептически спросил Рон, помешав деревянной ложкой в котелке. — Приятель, может, еще раз окунешься? Мне кажется, ты уже привык к холоду. У тебя так прикольно рожки дрожат!..

Гарри оскорбленно чихнул, и котелок вновь заволокло дымом.

— Ну нет так нет, — развел Рон руками. — Кстати, такому дыму даже доктор Фойерверкус позавидовал бы. Может, не будешь расколдовываться, а?

* * *

Гарри вцепился всеми четырьмя кривыми когтистыми лапками в воротник Гермиониной мантии. Он был такой теплый, что Гермиона ни разу не пожалела о позабытом в замке шарфе.

Рона тоже пришлось оставить досматривать приятные сны в безопасных стенах Хогвартса — строгий Перси поймал его вечером и безапелляционно заявил, что если Рональд еще раз посмеет ночью высунуть нос из спальни, то он, Перси, об этом обязательно узнает.

И, не откладывая дела в долгий ящик, наложил на младшего брата простенькие, как он сам утверждал, сигнальные чары.

Конечно, это могло быть и блефом, но друзья предпочли перестраховаться, и Гермиона с Гарри выбрались из замка вдвоем.

Ночь была ясная и безветренная, шею замечательно грел теплый драконий живот — словом, все бы хорошо, но в приятном соседстве с драконом был один не очень приятный минус...

— Можно, я полечу сам? Ну можно? — то и дело начинал шептать на ухо подруге Гарри.

Гермионе, если честно, порядком надоело объяснять, что даже в драконьем виде знаменитая Поттерова близорукость никуда не делась.

— Взлетишь — шмякнешься о ближайшее дерево, — в сотый раз напомнила она. — Я тебя искать не буду.

— На собственных крыльях куда круче, чем на метле, — восторгу Гарри не было предела, — а я нигде, кроме спальни, еще не летал. Ну Гермиона! Ну не будь занудой!

Не дожидаясь ответа, он оттолкнулся от ее шеи и скрылся во мраке.

Шее тут же стало холодно и неуютно.

Гермиона растерянно застыла — она вдруг оказалась в темноте и совершенно одна.

В жуткой, влажной, липкой темноте (баночка на цепочке с волшебным огоньком внутри висела у Гарри на шее). Неподалеку от леса, куда она отправилась со своим другом Гарри Поттером, чтобы собирать волшебные расколдуй-цветочки.

«Так я и умру», — обреченно подумала Гермиона.

Более нелепой смерти нельзя было и вообразить; впрочем, если учесть, что лес был Запретным, ее смерть все же обретала некую осмысленность. Не каждой послушной первокурснице удается погибнуть, нарушая правила, да еще в самом страшном на свете волшебном лесу.

Неожиданно раздавшийся хруст веток, сразу после смачного «Шмяк!» снова сменившийся полной тишиной, без сомнения, означал, что Гарри все-таки не промахнулся мимо дерева.

С обреченным стоном Гермиона на ощупь пошла туда, где светлячком мерцало магическое пламя.

* * *

Гарри лежал на земле, распластав крылья.

Глаза его были прикрыты тяжелыми кожистыми веками и больше не светились.

— Говорила же, что шмякнешься! — укоризненно сказала Гермиона и разревелась.

А потом, сама того не ожидая, чмокнула дракончика в чешуйчатую морду.

Та внезапно показалась мягкой, как пластилин.

Как странно...

* * *

— Все-таки магглы очень умные, — задумчиво сказал Рон, похлопывая Гарри по плечу.

— Я и не думал, что так можно кого-то расколдовать. Да и потом — нам же всего одиннадцать. Мне казалось, поцелуи только на взрослых действуют.

Гарри захихикал.

— Это вам одиннадцать, — сварливо заметила Гермиона. — А мне уже двенадцать — есть разница.

Рон закивал — наверное, поверил.

Только самого важного Гермиона ему не сказала. А Рон, к счастью, не читал маггловских сказок, которые без малого единодушно утверждали, что с помощью поцелуя можно снять даже самое страшное проклятье.

Если поцеловать с любовью.