Серый день (гет)

Маршрутка непрерывно тряслась, жалобно лязгая неплотно закрытой дверью. По салону гуляли сквозняки, люди на продавленных сиденьях ёжились и покашливали. Даже шансон в магнитофоне водителя звучал как-то уныло и безысходно. Таська мрачно шмыгала замёрзшим носом и бездумно смотрела на улицу сквозь захватанное руками стекло.

Мимо проносились витрины, прохожие, деревья, словно в немой мольбе воздевшие ветви к серому небу, и машины, машины, машины… То и дело мелькали рекламные щиты, соперничающие друг с другом в оформлении, количестве и оригинальности поздравлений и, конечно же, пестревшие выгодными предложениями. Таська с отвращением читала надписи, мысленно отвечая каждому.

«Только сегодня! В нашем ювелирном магазине вы сможете получить новогоднюю скидку! Торопитесь!»

Накрутить цену до предела, а потом милостиво сбросить до почти приемлемой, ага.

«Дарите любимым праздник! Новогодние подарки по выгодной цене! Только у нас! Самые лучшие в мире пылесосы!»

Кто, интересно, будет пылесосить в праздник?

«Эй, купи телефон к Новому году!»

Вокруг и так слишком много телефонов.

«Порадуй себя в праздник, приятель! Купи набор рыболова!»

А разве нельзя порадовать себя в любой другой день?

«Ты самая обаятельная и привлекательная! Особенно с нашей косметикой! Купи!»

Купи-купи… заладили. Настроение было ни к чёрту. Таська с удивлением вспоминала, как ждала Новый год раньше. Радостный трепет, замешанный на ожидании чуда и густо сдобренный надеждой на лучшее. Радовало всё! Суета прохожих и толкучка в общественном транспорте, где все тащили домой вкусно пахнущие пакеты и сумки. Пёстро оформленные витрины и даже (чёрт с ним!) эти крикливые рекламные щиты. И больше всего одуряющий ёлочный аромат, плывущий по городу. Почему же именно сейчас, именно сегодня Таська ничего не чувствовала, кроме усталости и раздражения?

Возможно, виновато это серое небо, набрякшее тяжёлыми тучами. Этот полумрак, хотя время едва перевалило за полдень. А может, это мелкие неприятности, которые накапливаются за год у всех и дают о себе знать только в декабре, когда приходит время подвести итоги. Может, именно в этом году их скопилось слишком много. Таська не знала, да особо и не пыталась выяснить. Не было ни сил, ни желания.

Впереди вырос знакомый с детства памятник Ленину с протянутой в светлое будущее рукой. На руке нахохлились два голубя и, судя по их виду, до этого самого будущего было ещё далеко.

— На остановке, пожалуйста, — попросила Таська. Водитель пробурчал в ответ что-то неразборчивое, но машина, жалобно дребезжа металлическими боками, вильнула к остановке.

Снаружи был серый снег, плотно утрамбованный ногами прохожих аж до зеркального блеска, холодный ветер и серые пятиэтажки, резавшие воздух острыми углами. Единственным ярким пятном была палатка цветочницы, приткнувшаяся напротив супермаркета. Возле палатки стояла её розовощёкая хозяйка и активно кокетничала с охранником из магазина. Их болтовню увлечённо подслушивали продавцы ёлок, изредка отвлекаясь на покупателей.

Таська шагала, ссутулив плечи и спрятав руки в рукава, а заодно и в карманы. Было не так чтобы очень холодно, но у Таськи мёрзла скорее душа, чем тело. Вон цветочница как распахнула куртку, демонстрируя охраннику внушительный бюст, обтянутый серым (тьфу ты, опять этот ненавистный серый!) свитером. Весёлая, довольная баба — вот и не мёрзнет. Словно в подтверждение Таськиных мыслей, цветочница громко засмеялась, прикрывая рот пухлой ладошкой. Таська шла и молча завидовала. Ей тоже хотелось почувствовать радость.

К супермаркету подошли несколько парней и остановились у входа, оживлённо о чём-то переговариваясь. Таська присмотрелась и непроизвольно расправила плечи. Все как на подбор симпатичные, плечистые, весёлые… ну, может, кроме вон того страшненького, росточку невеликого. Таська, как и любая женщина, не смогла явить симпатичным парням убогую картину своего плохого настроения. Пусть она их никогда больше не увидит, но пройти мимо скукоженной, словно сношенный башмак, не могла и всё тут!

Как там в фильме-то? Таська усиленно вспоминала. Походочка от бедра, свободная грация пантеры перед прыжком, всё правильно. Ну, пошла, девочка, пошла!

Задрав нос, Таська приближалась к парням, стараясь всеми силами показать образец грации и совершенства. Парни примолкли, с интересом наблюдая за шествием. У Таськи даже настроение стало подниматься, но... левая нога вдруг стремительно поехала вперёд, а правая отчаянно забуксовала на месте. Мир перевернулся, Таська взвизгнула и растянулась на тротуаре перед парнями с грацией, которой мог позавидовать разве только мешок с картофельной шелухой.

Парни грянули дружным смехом. Таська прикрыла глаза и мысленно дала себе по башке. Тигрица, блин, выискалась. Пантера! Так и бывает с теми, кто ходит, нос задравши и под ноги не смотрит. Зато теперь беспокоиться о впечатлении не приходилось — парни явно её не скоро забудут.

— Чего ржёте? — вдруг сказал кто-то. — Дама ушиблась, наверное.

Таська с проснувшимся интересом посмотрела, кто это там такой джентельменистый. К ней шёл, заботливо протягивая руку, тот страшненький, ага, который росточком не вышел.

— Позвольте, — говорит, — я вам помогу.

Таська ухватилась за протянутую руку и осторожно подобрала под себя ноги, но встать не получилось. А всё из-за того, что джентельменистому вдруг вздумалось поскользнуться и свалиться рядом, заодно опрокинув и её. Вторично. Перед глазами мелькнули громадные мужские ботинки, и парень неуклюже брякнулся рядом. Хорошо, хоть по носу не попало.

Теперь смеялись уже все — розовощёкая цветочница и охранник, прохожие и продавцы ёлок, даже серое небо хохотало так, что прорвалось вдруг обильным снегопадом. Смеялась Таська и её незадачливый спаситель.

«Ой, божечки, — думала Таська, — ну и глазищи у него — серые-серые, как декабрьское небо. И с задоринкой, словно огоньки новогодних гирлянд в витринах».

Весёлый смех смыл невнятную тоску, поселив взамен ожидание чего-то очень хорошего.

— Меня Серёгой зовут, — сказал парень и смешно сморщил нос, который щекотали блескучие снежинки. — Для друзей просто Серый.

Таськины щёки зарумянились не хуже, чем у цветочницы. Стало тепло. А серый декабрьский день всё нежился и нежился в звонком ёлочном аромате.