Братское сердце (джен)

В небе нарастал рокот вертолётных винтов, а в ушах Филина набатом грохотала кровь, почти полностью заглушая прочие звуки. Перед глазами застыло белое, как мел, лицо напарника Тяпыча с закушенной до крови нижней губой. Его грязные пальцы с сорванными ногтями раз за разом впивались в ломкую траву, безуспешно пытаясь подтянуть тело.

Ощущение окружающего мира разбилось на несколько тысяч мелких кусочков. Расплющенная в тонкий блин ступня Тяпыча. Брызги крови. Тёмный, неровный круг «плешки». И выныривающая из-за кромки леса хищная морда вертушки, которая, казалось, нацелилась прямо на них.

— Как же так, братка? — пробормотал Филин в сотый, а может в тысячный раз. — Как же так, а?

Где-то совсем рядом взвыла псевдособака, ей ответила ещё одна. Пронзительно пищали крысы. Сбежались на запах крови и страха, твари. Вертолёт, кажется, занял собой всё небо, в рокоте мотора Филину послышалось собственное имя.

Сталкер сделал шаг назад. Время тянулось, словно муха по патоке. Тело слушалось неохотно. Повернувшись спиной к другу, Филин бросился под прикрытие деревьев, и минуты снова помчались вскачь. По лицу стегали ветки, за шиворот сыпались сухие листья и прочий лесной мусор. Шум винтов постепенно затих, но сталкер продолжал бежать.

Сейчас его гнал не страх. Взгляд друга, ухваченный краем глаза, подгонял, толкал в спину, буравил изнутри. Недоверчивое удивление, обида, разочарование. Как можно уловить такую гамму чувств за долю секунды, удивились бы скептики. А вот поди ж ты.

Филин ушёл. Выжил. Продолжал изо дня в день копаться в радиоактивном мусоре в поисках такого же мусора, только дороже. Всё шло своим чередом, и мир не заметил потери рубахи-парня, по прозвищу Тяпыч.

А Филин начал с ужасом ждать каждой ночи. Стоило ему хоть на миг смежить веки, как перед внутренним взором вставал друг. Нет, он не обвинял, не проклинал и не требовал ответа. Просто смотрел, бессмысленно и страшно, подобно тем несчастным зомби, что бродят в окрестностях Янтарного озера. Филин обильно потел и просыпался, с трудом сдерживая вопль.

За эти несколько тяжёлых дней и страшных ночей сталкер понял для себя одну важную вещь. Смерть — это не страшно. Даже самая мучительная и болезненная смерть окончательна и потому милосердна. По-настоящему страшна пытка совестью, жестокая, сводящая с ума, вынимающая душу и иссушающая тело. Только теперь он понял, что лучше бы умер там, у этой проклятой «плешки», рядом с другом, но не впал в грех предательства.

Насколько просто жить людям, не обременённым совестью. Шагать к заветной цели по трупам, не мучаясь после и ночами проваливаясь в глубокий, здоровый сон без сновидений. Но у таких людей друзей не бывает.

За две недели Филин дошёл до ручки и готов был шагнуть в ближайшую аномалию, но судьба распорядилась иначе. В тот день после долгого, сложного перехода, измотанный духовно и физически сталкер устроил небольшой привал. Он намеревался только присесть на пару минут и перевести дыхание, но не заметил, как отрубился. Проснулся от того, что кто-то настойчиво тянул за ногу. Филин вскинулся, схватился за оружие, но вдруг медленно положил ствол на землю.

Перед ним в пыли лежал Тяпыч и, ухватившись за его ботинок, подтягивал себя ближе. Ступня на одной ноге отсутствовала, из задубевшей от крови штанины торчала почерневшая кость и обрывки сухожилий. Взгляд был пустым, с безвольно отвисшей губы медленно капала тягучая, чёрная слизь, по лицу ползали мухи.

Филин столько раз видел подобное во сне и обмирал от ужаса, но сейчас на душе воцарилась невероятная лёгкость. Впервые с тех пор, как он предал друга. Филин больше не боялся. Это же Тяпыч, братское сердце. Даже за чертой жизни он почувствовал, как плохо другу и, забыв обиды и предательство, поспешил на помощь. Они ведь всегда выручали друг друга.

Филин смотрел, как Тяпыч-зомби подтягивает непослушную колоду туловища всё ближе и ближе, и не шевелился. На шею сталкера легли холодные, глинисто-влажные ладони мёртвого друга. Тяпыч замычал и, распространяя облако трупного смрада, широко разинул рот, потянулся к глотке Филина. Сталкер улыбнулся и повернул голову, чтобы другу было удобнее.