Совершенно очевидно (джен)

Даже спустя семьдесят лет я помнил этот день во всех деталях. Я бы пересказал его со всеми подробностями и в ярчайших красках, разбуди меня кто-нибудь среди ночи. Я не был взрослым, но достаточно хорошо понимал, что происходит кое-что важное, кое-что, что может предопределить мою дальнейшую судьбу.

Всё началось с толстого кота, который лениво, едва передвигая лапы, переходил улицу. Это было летом, и погода в тот день была на удивление хорошей: ни противного дождя, ни чрезмерно жаркого солнца, только бескрайнее голубое небо, тёплый ветерок и много-много зелени вокруг. Я сидел за высоким железным забором унылого серого приюта, грязным пятном выделяющегося в красивом пейзаже города, и наблюдал за полосатым котом.

Кот был свободен, а я — нет.

Кот выглядел странно для этих мест: слишком ухоженный и толстый, но без ошейника, с приплюснутой мордой, красивой шерстью, переливающейся фиолетовым на солнце, и большими глазами. Несмотря на размеры, он двигался очень плавно и грациозно, даже не удосуживаясь осмотреться. Вместо этого кот неторопливо поднял голову и посмотрел на меня по-человечески проницательным взглядом. Я резко смутился, будто меня поймали за чем-то непристойным, а потом, сообразив, что какой-то кот заставил меня почувствовать себя дураком, даже дёрнулся от возмущения, почувствовав, как горят щёки.

Я показал коту язык, правой рукой шаря в кармане в поисках рогатки, и замер спустя несколько мгновений, вспомнив, что примерно полчаса назад её у меня отобрали. Отобрали единственную вещь, принадлежавшую лично мне, которую, вдобавок, я сделал собственными руками. Понять меня смог бы только подобный мне сирота, изгой даже среди таких же детей, одетых и постриженных одинаково, как солдатики, либо бездомный, который целый день попрошайничал на еду, впоследствии отобранную собаками или другими бездомными.

Кот отвернулся, будто я больше не представлял для него интереса.

От обиды хотелось завыть, но я упрямо молчал, поджав губы. Будто в насмешку кот остановился на середине дороги и разлёгся на асфальте, повернувшись пушистым пузом к солнышку.

Где-то позади заходилась криком миссис Коул. Мне она никогда не нравилась, а сегодня я прямо-таки возненавидел её. Дело было не только в рогатке.

Что-то странное случилось со мной в столовой, невероятное, но очень притягательное. В очередной раз наказанный за драку, я был вынужден мыть посуду весь день, и в момент, когда возмущение несправедливому наказанию достигло своего пика, все тарелки каким-то невероятным образом взлетели вверх, разбрызгивая воду и пену во все стороны, кружась в каком-то причудливом танце. Я бы так и стоял с открытым ртом и выражением безграничного счастья на лице, если бы не Коул, так не вовремя зашедшая проверить своего подопечного.

Правую щёку жгло до сих пор.

Тем не менее, я ещё очень долгое время оставался счастлив. На этот раз я сам смог поверить, что вовсе не псих и не сумасшедший: эти невероятные вещи действительно происходили со мной. Я был особенным, я был не таким, как эти глупые озлобленные оборванцы. Я был выше, значимее. Я был умнее и могущественнее. Но чем больше я осознавал, насколько мне повезло являться тем, кто я есть, тем больше расстраивался злой штуке судьбы. Несмотря ни на что, я по-прежнему находился за огромным железным забором, любовался пушистым ублюдком и чувствовал себя самым большим неудачником в мире. Вот так моё настроение скатилось в Тартар, а рядом даже не было хоть какой-нибудь книжки из дюжины тех, что имелись во всём приюте. Обычно они поднимали мне настроение, и тогда я бы наверняка зачитывался легендами о Геракле, которому была дана огромная сила от отца. Я нафантазировал бы себе много всего интересного. Однако книги рядом не было.

Кот повернул огромную голову в мою сторону и — я был готов поклясться! — насмешливо посмотрел на меня, даже улыбнулся. Быстро оглянувшись, я схватил какой-то мелкий камешек и перекинул его через забор, целясь в серого бесстыдника, но промахнулся. Тогда я схватил второй и снова швырнул, но камешек и на этот раз пролетел мимо. Как и третий, и четвёртый.

Я зло пнул ржавый забор, который тут же отозвался унылой трелью, и снова сел на траву, с ненавистью глядя на кота.

— Жирдяй плешивый. Котлета волосатая. Блоховоз недоделанный.

На языке крутилось ещё много отборной приютской ругани, хватило бы где-то на полчаса, но внимание отвлекла какая-то девчонка. Она напевала себе под нос чудаковатую песенку и весело прыгала по дороге. Заметив кота, она со всех ног бросилась к нему, затем взяла на руки и заключила в прямо-таки удушающие объятия.

— Вот ты где, котик! Вот уж убежал, так убежал! А нам пора, нам давным-давно пора!

Я усмехнулся, глядя на сумасшедшую девчонку, и она услышала меня, повернулась и присела в неуклюжем реверансе, не выпуская кота из рук.

— Привет. А ты кто? — спросила она, обводя равнодушным взглядом серое здание приюта.

Я не ответил ей. Я смотрел на кота, который, судя по всему, не оценил дружелюбие девчонки. Я тоже не оценил, поэтому решил показать всем своим видом, что изнеженным девицам с жирными котами здесь не место.

— Я Алиса. Алиса Кингсли. Мальчик, ты не видел здесь Белого Кролика? — не унималась девчонка, покачивая своего кота на руках. — Мы очень торопимся.

Я медленно перевёл взгляд на Алису, которая не могла спокойно стоять на месте: она дёргалась и крутилась, иногда чересчур крепко прижимая к себе кота, и всё время высматривала кого-то.

— Не видел.

Стоило мне ответить, как прямо за спиной Алисы показался Белый Кролик. Я быстро вскочил на ноги, позабыв, что хотел, вообще-то, показаться равнодушным и незаинтересованным ни в ней, ни в её коте, ни тем более в каких-то кроликах. Удивлённым взглядом проводил зверька, не слушая пустую болтовню Алисы. Конечно, кролик — это совсем не чудо света, но в моём случае всё было немного по-другому. Этот Кролик был одет во фрак, а в белой пушистой лапке держал самые настоящие часы. Судя по тому, как он поджимал длинные ушки и то и дело спотыкался от спешки, он, как и Алиса, куда-то торопился.

— Смотри! Там!

Алиса резко обернулась и выпустила кота из рук.

— Ну так бежим! Времени совсем нет!

И она побежала за Кроликом, придерживая руками голубую юбку. Я уныло провёл рукой по забору: пропускать всё веселье совершенно не хотелось. Коул время от времени выглядывает, следит за мной, и если я уйду — заставит мыть посуду целый месяц, а то и вовсе всю жизнь.

Кот, оставшийся на месте, внимательно смотрел на меня и даже не думал куда-нибудь удрать. Я выпрямился и мгновенно принял самый равнодушный вид, а затем, чтобы показать, что я не какой-то там нытик, гордо выплюнул в сторону уже давно опустевшей тропинки:

— Девчонка.

Всё это было очень странно, но я не решился позволить этой мысли занять всё место в моей голове. В конце концов, мне было не скучно.

— А имя есть у гордого и неприступного безумца?

Меня обдало жаром, будто снова влепили пощёчину, и я испуганно огляделся по сторонам, пока, наконец, не понял, что говорил со мной кот.

— Том Риддл, — ответил я, во все глаза глядя на кота. Он улыбался так широко, что у меня самого сводило щёки. — Я не знал, что коты умеют разговаривать.

— Только с теми, с кем они хотят говорить.

Я хотел было возразить, что никогда не стал бы вести беседу с человеком, неоднократно оскорбившим меня, но в последний момент передумал. В конце концов, я мог извлечь из этого какую-нибудь выгоду, в крайнем случае — убить время. К тому же, я не был уверен, распространяется ли этикет общения людей на этикет общения с кошками.

На секунду меня посетила единственная рациональная мысль, из-за которой сердце буквально ухнуло вниз, но других догадок — по крайней мере, не совсем безумных, — не было.

— Я… сошёл с ума?

Кот внезапно взмыл в воздух, покрутился несколько раз и… исчез. Не сказать, что я сильно расстроился: пожалуй, когда видишь летающего кота, не испытываешь никаких эмоций, кроме сильного удивления и крохотного разочарования по поводу осознания того, что ты чокнутый. Когда несколько раз в день слышишь это слово, оно теряет свой истинный оттенок, выглядит как обычное приветствие или ещё какое-то скучное слово.

Внезапно голова кота материализовалась прямо из воздуха возле меня. Он всё так же улыбался и смотрел на меня огромными зелёными глазами.

— Ты умеешь стоять на голове, Том Риддл? — спросил кот, когда над его головой появилось пушистое тело, а затем по собственной воле наступило одной лапой на макушку. Он забавно балансировал на собственной улыбающейся морде, как на мячике, и я не сдержал улыбку.

— Сумасшедший кот.

— Что тут изменить, Том Риддл. Все мы здесь сумасшедшие: и ты, и я.

Я сел на траву, уже уверенный в том, что всё происходящее — сон, не более. Кот примостился рядом, внимательно разглядывая меня.

— Кому понравится быть безумцем? — поинтересовался я.

— Только гению. Я обожаю безумцев: только они правильно видят и понимают этот мир.

— И что же они могут видеть в нём?

— Правду.

— Я не совсем тебя понимаю.

— Понимать меня не обязательно. Главное любить и кормить вовремя.

Кот говорил запутанно, непонятно. Я бесился от мысли, что не могу разгадать значение его слов, а он всё улыбался и парил в воздухе, словно бы ничего и не происходило. Я не обращал внимания на то, что в любую секунду могла появиться Коул, даже не боялся, что кота могут заметить: во сне не страшно.

— Ты не знаешь, почему я могу делать то, что не могут другие?

— О, я знаю.

Я терпеливо ждал продолжения, но кот решил пренебречь моим красноречивым молчанием. Он витал в облаках во всех смыслах этой фразы. Я негромко прокашлялся.

— Ты тоже когда-нибудь узнаешь, — всё-таки продолжил он.

— Когда?

— Когда-нибудь. Это же очевидно. Если что-то должно случиться, оно и случается, как ему положено.

Я запутался ещё сильнее и окончательно вспылил.

— Зачем ты здесь?! Поглумиться надо мной? Проваливай из моего сна, если всё, что тебе надо, — отвечать на вопросы ещё большим количеством вопросов! Брысь! Псик! Прочь!

Кот довольно перевернулся в воздухе.

— Некоторые не видят ответ, даже если его находят. Другие просто не ищут.

Я кипел от ярости и был готов показать это коту, но он действительно начал исчезать, пока от него, в конце концов, не осталась лишь улыбка, потихоньку начинающая тускнеть. Растерянный, я всё же спросил о том, встретимся ли мы ещё. Ответа, правда, не последовало.

Несмотря на свой гнев, я тут же почувствовал досаду, обиду, разочарование и странную пустоту. Мне не нравилось быть глупым. Но ещё больше мне не нравилось оставаться наедине с кучей вопросов. Впрочем, не всё ли равно, о чём спрашивать, если ответа всё равно не получишь, правда?

Но ответы я всё же получил, пусть позже. Сначала был Дамблдор, обрадовавший вестью том, что я — волшебник, что мне не придется торчать в приюте, что я действительно не чокнутый, и что есть мир, где меня ждут. После я узнал о магическом мире, о своей родословной. Узнал много новых заклинаний и прочёл много книг. Я знал много, очень много, и всё же, лёжа ночью в постели, думал о том, что снова буду чувствовать себя дураком, когда в следующий раз встречу кота.

Я благополучно перестал верить в то, что это всё-таки был не сон, лет в четырнадцать. А кота снова встретил второго мая девяносто восьмого года.

— Мне всегда казалось, что после смерти маги попадают на Авалон. Или, в крайнем случае, на Кингс-Кросс, — поделился я, добавляя двенадцатую ложку сахара в пустую чашку.

Чаепитие безумцев — полное безумие. Сидя за огромным столом с кучей пустых мест и чашек, — вероятно, для тех, кому ещё предстоит попасть в Страну Чудес, — я мог бы чувствовать себя дураком. Ещё я мог чувствовать злость и полное непонимание, ведь я был мёртв. Но по той же причине я не чувствовал ни-че-го. Гарри Поттер победил меня, я буду вечно сидеть за одним столом с безумцами — и это самый верный вывод из тех, к которым я приходил. И от этого не становилось ни легче, ни тяжелее.

— Это же просто глупо, — покачала головой Алиса, — невообразимо! Ты не мог туда попасть, это очевидно!

— Очевидно! — поддакнул Белый Кролик.

— Совершенно очевидно! — заключила Алиса.

— А ты хотел бы оказаться сейчас там? — спросил кот.

— Нет. И всё же мне интересно.

— Любопытство сгубило кошку.

Смешно. Если до этого никогда не видел шутящих котов.

— И что теперь будет? — спросил я, прекрасно зная, что адекватного ответа на этот вопрос я не получу.

— Что-то обязательно будет.