Мой старый друг (джен)

Слезы беспрерывно стекали по лицу Мерлина, а пот, появившийся от внезапной истерики и тоски, изрядно намочил волосы. Рубашка, порванная сразу в нескольких местах, очевидно, уже не подлежала ремонту, поэтому Мерлин стащил ее с себя и с силой бросил рядом с собой на землю. Кажется, прямо в грязь. Мерлин обернулся и еще раз посмотрел на дымящийся Камелот; прислушался и уловил еле слышные стоны раненых и плач женщин, которые от беспощадного пламени потеряли своих родных и близких. Сердце Мерлина разрывалось на части, ему казалось, будто он чувствует боль каждого пострадавшего. Затаился и почувствовал скорбь по чему-то особенному, совершенно не относившемуся к происходящему, но Мерлин быстро его отшвырнул — вряд ли он бы справился еще и с этим.

— Ты великий маг, Мерлин, — сказал на прощание дракон и тут же улетел; глаза его были полны благодарности, но не скорби за содеянное. Ни капли раскаяния, и это очень злило Мерлина, возбуждало в его голове все большее негодование и горечь, а вместе с тем и затаенную обиду.

Спустя какое-то время Мерлин повернулся и зашагал прочь, желая только одного: быстрее добраться до своей постели. Нужно немедленно лечь спать, обязательно выпив перед этим чего-нибудь горячего.

По пути домой сердце Мерлина начало немного согреваться от одной только мысли о том, что дома его ждет Гаюс, который обязательно успокоит и подскажет, что же ему теперь делать.

Гаюс, оказывается, всегда был лучшим другом, незаменимым наставником и единственным спасением от неправильных предрассудков и беспечных решений. Что-то внутри него кольнуло, когда он понял, что за такой короткий срок обрел для себя близкого человека.

Мерлин, всегда жизнерадостный и веселый, редко пользовался отеческой добротой и нежностью Гаюса, но, как ни крути, а такие моменты все же изредка бывали. Например, все эти дни, пока город пылал в страшном огне по милости дракона. Мерлин не любил ошибаться: как в людях, так и, как показывал опыт, в магических существах. Но ошибся ли он на самом деле?..

Уже давно перевалило за полночь. Камелот спал. Мерлин крался к своей комнате, как вдруг встретил Артура. Встреча с другом подбодрила его еще сильнее, поэтому он позволил себе весело улыбнуться в своей манере.

— Что это ты тут ходишь без дела? — серьезным тоном поинтересовался Артур. — Если ты бродишь по замку оттого, что тебе нечем заняться, я с удовольствием могу подсказать…

Мерлин так и не дал ему договорить.

— Эм, знаешь, я тут вспомнил, что тебя искал какой-то человек у главных дверей. Кажется, тебе стоит поторопиться, потому что он не намерен ждать, — с этими словами Мерлин схватил Артура за плечо и подтолкнул в другую сторону.

— Какой человек? — раздраженно уточнил Артур, но когда обернулся, рядом уже никого не оказалось.

Веселье и задорное настроение тут же покинули Мерлина, когда он вошел в комнату и не обнаружил там Гаюса. Конечно, тот мог находиться сейчас где угодно. Придворный лекарь в эти дни был востребован как никто другой. Камелот в нем нуждался, и Мерлин понимал это, но вместе с тем он не мог избавиться от детской обиды и злости на самого себя. Мерлин прекрасно осознавал, что Гаюс сейчас очень занят, но все равно не смог отогнать тоску и обиду, сопровождаемую одиночеством в данный момент.

Мерлин стал расхаживать без дела по комнате, время от времени разглядывая различные колбы с ядами или, наоборот, — с лечебными зельями. Особого интереса это не вызвало, поэтому он начал листать книги в поисках чего-либо познавательного, что могло бы вызвать заинтересованность. Но и тут поиски Мерлина не увенчались успехом, поэтому он лишь вздохнул и, продолжая держать в руках книгу, погрузился в свои мысли. Время бежало с неумолимой скоростью, а спать так и не хотелось.

Мерлин вспомнил последний диалог с Гаюсом. Тот со скорбью признался, что никогда не сможет заменить ему отца, но тут же уверил, что всегда будет рядом и ни за что его, Мерлина, не предаст. Мерлин погружался все дальше и дальше в свои размышления, очень хотелось верить, что Гаюс вот-вот придет, и они снова будут заняты беседой. Они будут говорить о чем угодно, главное, что во время их диалога Мерлин хоть ненадолго отгонит прочь все сомнения, терзающие и без того сломленную душу.

За дверью кто-то резко прошелся, уронив на ходу какую-то вазу судя по приглушенным звукам, доносившимся оттуда. Мерлин уже перестал обращать внимание на подобные похождения, объясняя свой неинтерес тем, что снаружи все равно не прошелся бы никто, кто мог его заинтересовать. Люди суетились, молясь только об одном: лишь бы эта ночь прошла спокойно, больше не принося жертв. Одна лишь ночь. Очевидно, именно поэтому все валилось из рук, и они не обращали внимания даже на упавшие вещи. Ведь что значат вещи, когда на кону сотни, тысячи жизней невинных людей? На секунду Мерлину показалось, что он услышал приближающийся голос Гаюса, но его сомнения развеялись, как только в комнату зашли два рыцаря — один из них был сэр Леон, а другого, кажется, звали Сэмюэль, хотя конкретно насчет него Мерлин не был уверен.

— Чем могу… — начал Мерлин, но Леон, не обращая на Мерлина совершенно никакого внимания, заговорил громче, давая понять, что у него нет времени на пустую болтовню.

— Гаюс велел узнать, все ли у вас в порядке и не нужно ли вам чего. Камелот чуть не потерпел полное разрушение, насчитывается более ста пропавших, и Гаюс хотел немедленно убедиться, что вы не относитесь к их числу.

— В таком случае передайте Гаюсу, что со мной все замечательно, и чувствую я себя просто превосходно! — прошипел Мерлин, и сразу после слов «Как пожелаете», захлопнул перед рыцарями дверь, не проронив больше ни слова. Мерлин снова уселся за стол, бездумно сверля взглядом книгу.

Сухой диалог с рыцарями подлил горючего в пылающую душу Мерлина. И детская обида вновь взяла верх над всеми прочими мыслями. Насколько сильно Гаюс дорожил своим племянником, что даже не захотел подняться и посмотреть воочию, все ли в порядке? Хоть Мерлин и не привык жаловаться на свою участь — еще бы: ежедневные издевки принца Артура изрядно закаляли характер — сейчас он не смог удержаться от соблазна, чтобы не пожалеть себя.

Спустя еще четверть часа глаза Мерлина стали постепенно закрываться, и он, сам того не ожидая, уснул. Сон был беспокойный, а боль в плече, полученная сегодня от грубого падения на землю, давала о себе знать все чаще. Сквозь сон Мерлин улавливал едва доносившийся до ушей хриплый стон, даже не осознавая, что тот был его собственным. Как ни крути, а Мерлин даже не в силах был воспользоваться магией, чтобы излечить мучительную боль в суставах. Оставалось надеяться только на прирожденную терпимость к невыносимым мукам.

Ожидать от короткого и тревожного отдыха приятных и радужных снов, очевидно, было верхом глупости, поэтому глубоко в подсознании Мерлин даже не удивился, что вместо добрых мимолетных сюжетов снова видит боль и страх, ненависть и предательство. А в переломных моментах даже ее — саму смерть.

Мерлину снился Камелот, а вместе с тем и его падение. Тысячи погибших, которые так сильно молили о пощаде, но, так ее и не получив, умирали в страшных мучениях с застывшим проклятиями на устах. Мерлин бродил по замку в полном одиночестве, никого не сумев отыскать, он корчился от боли, а из его глаз текли слезы. Он шел, но шаги, казалось, становились все меньше, а коридоры все длиннее. И ни единого выхода, ни единого шанса на спасение. Мерлин ускорил шаг, он почти бежал, хрипло выкрикивая имена близких ему людей, но все попытки оказались тщетными.

«Артур! Артур!» — умоляюще звал Мерлин, но на его зов никто не откликался. «Гвен!» — но в ответ не доносилось ни звука. Лишь за окном раздавались взрывы и крики, но как же попасть на улицу, если из замка невозможно выбраться? «Гвен! Кто-нибудь! Вы меня слышите? Гаюс…» — в отчаянии закричал Мерлин, сползая по стене. Он стал колотить со всей силы ближайшую дверь, но та никак не поддавалась.

Внезапно Мерлин почувствовал резкую боль в правом плече, которая ощущалась настолько реалистично, что придавала сну большей правдоподобности.

— Мерлин… Мерлин!

Услышав собственное имя, Мерлин будто набрал сил из невидимого колодца. Он резко поднялся и, стараясь сосредоточиться на призрачном голосе, направился вперед. Но как бы он ни старался, как ни стремился — найти источник звука совершенно не удавалось. Мерлин снова застонал от боли — в этот раз еще громче и жалобней, а затем ощутил чье-то прикосновение. Тяжелая рука легла Мерлину на плечо, а невидимый голос все настойчивей повторял его имя. И лишь сейчас Мерлин узнал его! Узнал этот голос, это прикосновение и отеческую заботу.

— Гаюс! — Мерлин вскрикнул и широко распахнул глаза.

Комната освещалась лишь одной свечой. Темнота поглотила практически все, отчего Мерлин первое время не мог разглядеть лицо, склонившееся над ним. Следующее, что он почувствовал — прикосновение к губам стакана с водой. Мерлин стал жадно его осушать, не желая оставить на дне ни единой капли.

— Мерлин, мальчик мой. Я думал, что потерял тебя, — обеспокоенно шептал Гаюс, поглаживая Мерлина по голове. Затем он открыл незнакомую баночку с настойкой, которая имела совершенно отвратительный запах, и стал аккуратно втирать жидкость в плечо Мерлина. Заметив на себе вопросительный взгляд, Гаюс ответил на немой вопрос Мерлина. — Это специальная настойка. Она ненадолго притупляет и успокаивает боль в суставах. Надеюсь, ты не думал, что я собирался тебя отравить?

Гаюс весело улыбнулся, и морщинки на его лице стали еще больше бросаться в глаза. Но Мерлин был так рад наблюдать за этим. Едва ли он смог бы сейчас вспомнить, когда в последний раз ощущал такой прилив счастья при виде своего дяди.

— Я рад, что ты наконец-то пришел, Гаюс.

— Я пришел, как только смог ускользнуть от Утера, неужто ты думал, что я намеренно забыл о тебе, глупый мальчишка?

— Что? Нет, — Мерлин уже смеялся во весь голос, умоляя про себя, чтобы этот момент продолжался вечность. — Конечно, нет!

— Не ври мне, Мерлин. Ты должен знать, что я бы никогда не оставил тебя одного по своей воле.

Мерлин позволил себе лишь кивнуть.

— Полагаю, в еде ты не нуждаешься, так что тебе сейчас следует поспать. Только не думай, что завтра сможешь отвертеться и ничего мне не рассказывать. Надеюсь услышать все до мельчайших подробностей, Мерлин.

Гаюс пожелал Мерлину спокойной ночи, но, не услышав ничего в ответ, сделал вывод, что мальчишка спит. Боль и сострадание застыли в груди Гаюса, но все что он мог сейчас сделать для Мерлина — обеспечить ему спокойный сон и никому, даже самому Утеру, не дать его разбудить. Когда же Гаюс собирался покинуть комнату, до него донесся еле разборчивый шепот Мерлина.

— Гаюс… Не уходи больше. Пожалуйста…

Гаюс так и не понял: говорил Мерлин в общем или имел в виду именно этот момент, но на всякий случай решил — не уходить ни сейчас, ни когда-либо вообще из его жизни. Он должен быть рядом. Несмотря ни на что.