Отверженные (гет)

«Крикливый» — первое, что приходит на ум Вальбурге Блэк, когда она, усталая и измученная, но уже не обременённая тяжкой ношей, откидывается на постель. Тело ломит, мысли затуманены и, кажется, она предпочла бы даже умереть, лишь бы не возвращаться в жестокую реальность. Орион не любит её — осознание этого, простое и запоздалое, приходит к ней вместе с первым криком её первенца. И ребёнок ничего не изменит.

Пару часов назад она была зла — на мужа, на многочисленную родню, на красный кусок плоти, что неистово орал где-то рядом. Сейчас она была опустошена. Жизнь выплеснулась из неё вместе с младенцем, который, казалось, оплакивал сейчас всю её судьбу.

— Мальчик, миссис, — пролепетала целительница, подавая ей кричащий свёрток.

Ребёнок вопил. Маленький, уязвимый, с первых секунд жизни он норовил показать этому миру свой характер. Маленькая ручка сжалась в кулачок и Вальбурга растерянно поймала её. А потом, не вполне понимая, что делает, нежно поцеловала.

* * *

— Мы решили назвать его Сириусом, — возвещает Орион, улыбаясь, как он умеет, одними губами. Мы — так он обозначил себя и родителей. Мнение Вальбурги мало кого интересовало.

Родственники то и дело подходили к кроватке, здороваясь с новым членом семейства. Сириус отвечал им чисто блэковским взглядом презрения, невозмутимо сося собственный палец и недовольно хмурясь. Когда к кроватке подошла старшая дочь Друэллы и Сигнуса, он и вовсе выпустил изо рта фонтан слюней. Девочка брезгливо сморщила нос. Сириус громко чмокнул и обмочился.

С каждым днём её сын всё больше становился похожим на Ориона. Это сходство порой вызывало желание свернуть мальчику шею, а порой — зацеловать до смерти. Вот только Сириус, кажется, вовсе не нуждался в её любви. Рано начав ползать, он то и дело вырывался из рук матери, стремясь обшарить всё вокруг. Это было опасно, ведь в доме было полно тёмных артефактов. Вальбурга приказала эльфам убрать всё, что может причинить вред ребёнку, подальше, но Сириус имел свойство магическим образом проникать за любые закрытые двери.

— Это твой карапуз, Орион? — задыхаясь, спросил женский голос.

— Да… Чёрт, Вальбурга совсем не следит за ним, — Орион торопливо застегнул штаны. — Не дело тебе, Сириус Орион Блэк, заползать в мой кабинет без спроса.

В ответ Сириус Орион Блэк лишь помочился на дорогой персидский ковёр.

Орион сыном не интересовался. Юные девицы привлекали его гораздо больше. После того, как Вальбурга окончательно разъехалась с мужем по разным спальням, ему больше не приходилось прятаться с ними в спальнях для гостей. Нередко под утро, измученная ночными воплями сына, Вальбурга выходила из спальни и натыкалась на незнакомую девицу, выскальзывающую из соседней спальни . Девица улыбалась ей одновременно робко и нагло и, кивнув, исчезала навеки. Орион не любил повторяться.

— Тебе нужно родить ещё одного ребёнка, — приговаривала тётушка Кассиопея. Конечно, она видела, что ни о какой любви и супружеской верности между супругами не может быть и речи, но наивно полагала, что пока не признаёт это, ситуацию ещё можно поправить. — У Друэллы три дочери, у моих родителей было четверо…

— Трое, — грубо оборвала её Вальбурга. — Сквиб не в счёт.

Вообще-то ей не было дела до сквиба, но слушать советы тётушки было просто невыносимо. А вид того, как краснеет и закусывает губу Кассиопея, приносил ей мстительное удовольствие. Материнство отбирало у Вальбурги красоту. И без того слабое здоровье её после беременности пошатнулось, лицо приобрело одутловатость, а фигура стала рыхлой, утратив, всю свою прелесть. И всё же, мысль об ещё одном ребёнке не покидала её. О ребёнке, который не напоминал бы ей Ориона всем своим видом и не был бы сосредоточением всех семейных надежд. О ребёнке, который мог бы быть похожим на неё и который был бы рождён по её воле, а не по воле семейства.

— Есть разговор, — пожалуй, это были её первые слова, адресованные мужу за последний месяц. Ориону, видимо, пришла в голову та же мысль. Он чуть удивлённо приподнял брови и кивнул, давая понять, что слушает.

— У меня есть ряд условий, без которых наша семейная жизнь не может продолжаться…

— Неужели ты решила развестись со мной? — заметил Орион, и уголок его губ чуть приподнялся. — Брось, дорогая, проще жить, не мешая друг другу и соблюдая приличия…

— Этого я и хочу, — резко оборвала его Вальбурга. — Но о каких приличиях может идти речь, если твои любовницы ночуют здесь, у нас дома. Встречайся с ними где угодно, можешь даже открыть для своих подружек бордель, но позаботься о том, чтобы это происходило не в моём доме, не на глазах моих слуг и моего сына. И не хотелось бы, чтобы о твоих подвигах стало известно всей магической Британии.

— Справедливое требование, — согласился Орион. — Что ж, я принимаю его. Что-то ещё?

— Да, — Вальбурга вся похолодела от мысли о том, что ей предстоит, но отступать было поздно. — Я хочу ещё одного ребёнка.

Вальбурга слабо помнила свою первую ночь и несколько других, наполненных быстрыми чёткими движениями, необходимыми для продолжения рода. Орион не слишком заботился о её удовольствии, думая в первую очередь, о наследнике. Их близость была отягощена правилами приличия и неудобной миссионерской позой, при которой весь вес мужа наваливался на неё тяжёлым мешком. Боль, стеснение, стыд — вот и всё, что ей пришлось испытать.

— Представь, что я одна из... тех... кто бывает у тебя по ночам, — шепнула она ему, стоя у краешка его постели. И как это только пришло ей в голову?

Орион нежно притронулся к её губам, после провёл мокрую дорожку поцелуев по шее к груди, полной молока, так соблазнительно выпирающей из-под платья. Ощущения были чуть болезненные, но приятные. Вальбурга обхватила его голову, запустив пятерню в волосы, понимая, что готова закричать. Лишь бы только не проснулся Сириус.

Она сама оседлала мужа и задала ритм. Стонала, наслаждаясь его губами, руками, шарящими по её телу. И чёрт с тем, что она не любима. Впервые в жизни она чувствовала себя желанной. Сейчас ей было этого достаточно.

Всё прошло, как и было запланировано. Она забеременела. Ночные гостьи исчезли из её дома. На удивление, Орион не пропал вместе с ними.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил он как-то после ужина.

— Спасибо, прекрасно, — равнодушно ответила она.

— Послушай… — остановился он перед дверьми в свою спальню. — Мы могли бы… время от времени… Всё-таки мы муж и жена…

— Спокойная семейная жизнь с любовью и верностью, кажется, не в наших семейных традициях, Орион, — резко оборвала она его. — Так что, боюсь, что нет.

— Но ты моя жена, — спокойно возразил он, хотя в голубых глазах промелькнуло бешенство. — Ты должна…

— Я никому ничего не должна, — устало зевнув, ответила она. — Если это всё, то спокойной ночи.

И захлопнула дверь. Орион удивлённо смотрел ей вслед, пытаясь понять, почему он упустил тот момент, когда его нелюбимая некрасивая никчёмная жена превратилась в гордую и властную женщину, непокорную и непредсказуемую, а потому привлекательную. Стоило ли ему настоять на своём? Но она уже наложила на дверь защитные чары.

Сириус мирно дремал в своей кроватке. Вальбурга ласково погладила его по щеке, на что он промурлыкал что-то недовольное. «Со вторым всё будет по-другому — проговорила про себя она. — Первый ребёнок — последняя кукла. Я смогу стать лучшей матерью, не сомневайся, малыш». Малыш не ответил ей, но Вальбурга с любовью представила, как он ворочается у неё внутри. «К чёрту твоего папочку, ты будешь только мой. А чтобы ты был здоровеньким, мне следует больше спать и меньше волноваться».

— Кикимер, — через пару мгновений домовой эльф появился на пороге. — Унеси кроватку Сириуса из моей спальни. Он уже достаточно большой, чтобы спать в своей комнате. И скажи Тикки, что теперь её очередь кормить и укладывать его. Вы должны беречь мастера Сириуса как зеницу ока.

«Я же буду беречь моего младшенького» — добавила про себя она.

Сердце её сжалось, когда сына выносили из её спальни. Сириус проснулся и громко закричал, выражая своё негодование. Тикки попыталась его успокоить, но он, привыкнув к материнским объятиям, никак не хотел униматься.

«Как и отец, — подумала Вальбурга. — Я не нужна была ему до того момента, пока не решила отдалиться от него».

И испытывая прилив мстительного удовольствия, не сдвинулась с места, чтобы помочь Тикки успокоить сына.

А потом ей просто стало не до него. На лето она решила уехать к родственникам во Францию, пожить некоторое время у моря, а Сириус остался на площади Гриммо под присмотром тётушки Кассиопеи и домовых эльфов. Вскоре родился Регулус, названный по семейной традиции в честь звезды. Он мало плакал и чертами лица с каждым днём походил на неё. Всё своё время Вальбурга отдавала младшему сыну, предпочитая не думать о том, что старшему она была нужна не меньше. Когда же она заметила, что Сириус слишком отдалился от неё, было слишком поздно. Сколько раз она порывалась сказать ему, что любит обоих сыновей, несмотря на то, что относится к ним по-разному, но всегда осекалась, наталкиваясь на ледяной взгляд Сириуса, так похожий на взгляд Ориона. Он слишком рано свыкся со своей ролью «нелюбимчика», не нужного ни матери, ни отцу, наследника огромного состояния и громкой фамилии, обделённого родительской любовью. Собственный дом стал казаться ему тюрьмою, и лишь мелькавшая впереди возможность поступить в Хогвартс и уехать с площади Гриммо грела его душу.

«Что ж, он сам не хочет моей любви, — убедила себя Вальбурга. Этот факт ей признать было легче, чем то, что она оттолкнула старшего сына в угоду своей мстительности и злости на мужа. — Я сделала всё, что смогла, чтобы стать ему хорошей матерью. Я должна больше думать о Регулусе. Он, в отличие от Сириуса, не привык заботиться о себе сам».

Что-то внутри подсказывало ей о грядущей буре, трагедии, и всё же Вальбурга упорно закрывала на это глаза.

В день, когда Сириус Орион объявил, что лучше сбежит из дома, чем продолжит жить с ней под одной крышей, она подумала о том, что он всегда был чересчур крикливым.