Забвение (джен)

Молчание. С тех пор, как Артур вернулся с Камланна, его преследовало молчание. Нет, с ним разговаривали: и Гвиневра, со слезами бросившаяся ему на шею, едва он появился во дворе замка; и рыцари, и члены совета. И все равно Артура не отпускало ощущение, что не хватает чьей-то болтовни. Особенно по утрам, когда вышколенный слуга приносил ему завтрак и будил почтительным: «Доброе утро, сир». И вроде так и должно быть — нормальное поведение слуги, — а Артуру казалось: что-то неправильно. Его не покидала уверенность, что слуга должен разбудить его какой-нибудь идиотской фразой, бесцеремонно стащить с кровати и, расставляя завтрак на столе, беспрерывно болтать. От молчания безупречного Джорджа звенело в ушах.

Ежедневно Артур просыпался с чувством неправильности, но полный государственных забот день заставлял забыть о нем. Почти. Артур то и дело ловил странные взгляды окружающих. Будто они о чем-то сожалели. Будто им тоже кого-то не хватало. Гвиневра с глубокой печалью смотрела на него, когда думала, что он не видит. Гавейн порой с залихватской улыбкой поворачивался, точно собираясь с кем-то поделиться шуткой, и тут же мрачнел, а улыбка исчезала с лица. Гаюс и вовсе постарел, кажется, лет на пятьдесят. Ходил, не поднимая головы, и отвечал только на прямые вопросы, сам ни с кем не заговаривая. Точно все они были в трауре по кому-то, кого Артур не помнил. И это сводило с ума. Однажды, не в силах больше выносить это в одиночку, Артур поделился с женой. Но она, одарив его сострадательным взглядом, спокойно ответила: «Тебе кажется, дорогой. Все как обычно. Тебе надо больше отдыхать». Артур фыркнул, не согласный с ее выводом, но больше на эту тему не заговаривал. Не хватало еще, чтобы его сочли сумасшедшим. День за днем сменяли друг друга, оставляя после себя привкус горечи и пустоты.

Разумом Артур понимал, что следует забыть о странных ощущениях, но сердце не хотело их отпускать. И потому он старался как можно больше погрузиться в дела. Благо их после войны набралось немало. Кроме того Артур задумался о месте магии в своем королевстве. Тот старик, который одним взмахом руки разбросал саксов, не выходил у него из головы. Ведь это означало, что маг может сражаться за Камелот, а не против него. Значит, не все колдуны желают ему зла. Как ни трудно было принять эту идею, Артур обдумал ее, кстати вспомнив, что уже слышал о некоем колдуне по имени Эмрис, который оберегает его. Он обсудил вопрос с Гвиневрой, и она внезапно горячо поддержала его. А Артур-то готовился к отрицательной реакции, учитывая то, что случилось с ее отцом. И он решил найти загадочного Эмриса. По всей стране были отправлены патрули и развешены объявления. Прошло несколько долгих недель, прежде чем седовласый маг появился в Камелоте. Он предстал пред Артуром в тронном зале с независимым видом — будто он не в королевстве, в котором запрещена магия. И вел себя с королем, как с равным. Артур слегка опешил поначалу, а потом в груди с новой силой вспыхнуло преследующее его чувство полуузнавания, полувоспоминания. Колоссальным усилием воли он загнал это чувство поглубже, чтобы сохранить трезвый рассудок.

Любопытство заставляло Артура задавать магу все новые и новые вопросы, на которые тот отвечал охотно и даже, кажется, с удовольствием. Нет, Артур не проникся тут же доверием к магии, но в некоторой степени пересмотрел свое отношение к ней. И с этого дня решил изменить законы Камелота. Неожиданно, но его поддержали все самые близкие люди: Гвиневра, Гаюс, первые рыцари. Одни только члены совета сопротивлялись, но постепенно он убедил и их. Эмрис же остался в Камелоте в качестве его советника в вопросах магии. И чем больше Артур общался с ним, тем больше у него возникало чувство узнавания. Даже его магия — теплая и искрящаяся — что-то задевала в глубинах подсознания. Будто Артур уже испытывал на себе ее действие. Будто он давным-давно знал этого человека. Однажды он спросил об этом Эмриса: вдруг его ощущения как раз-таки вызваны какой-нибудь магией? Тот отреагировал до невозможности странно. Его глаза — слишком молодые глаза для столь старого лица — вспыхнули восторгом, но сразу погасли. Эмрис поник, отвел взгляд и невнятно ответил, что это может быть последствием его ранения в Камланне. Ничего страшного — пройдет со временем. Артур нутром чуял: маг что-то недоговаривает, но большего добиться не смог, отчего любопытство и желание все выяснить вспыхнули только сильнее.

И вот однажды, идя по коридору замка, Артур услышал за поворотом голос Гвиневры, в котором звучало чуть ли не отчаяние: «А если он никогда тебя не вспомнит?!» Артур резко остановился, озадаченно нахмурившись. «Значит, так тому и быть, — раздался в ответ голос Эмриса. — Зато он жив». В голове завертелось сразу несколько вопросов. О ком они говорят? С каких пор Гвиневра на «ты» с магом? Почему у всегда бодрого, несмотря на возраст, и жизнерадостного Эмриса сквозит такая тоска и усталость в голосе? Явно происходит нечто важное, но никто не хочет рассказывать Артуру что именно. Почему? И где-то на краю сознания зацепилось слово «вспомнит», пульсируя и вызывая головную боль. А вдруг, закралась шальная мысль, они говорили о нем — Артуре? И все его странные ощущения не морок, не последствия ранения, не переутомление, а пытающиеся пробиться воспоминания? Больше ничего услышать не удалось: будто почувствовав его приближение, Гвиневра и Эмрис замолчали. А когда Артур повернул за угол, в коридоре уже никого не было.

Не то чтобы он подозревал заговор. Он всецело доверял Гвиневре. И Эмрису почему-то тоже. Артур и самому себе не мог бы объяснить истоки этого доверия к магу. Кто бы ему сказал такое несколько лет назад, он счел бы того сумасшедшим. А вот поди ж ты. За несколько месяцев Артур убедился, что Эмрис — мудрый советчик, неоднократно подсказывавший ему верные решения. Более того — он успел спасти Артуру жизнь. Но почему же в том, что касается вопроса, беспокоившего его больше всего, никто не хотел сказать ему правду? Он был уверен, что и Гвиневра, и Эмрис (а иногда подозревал, что и рыцари тоже) знают эту правду. Но молчат. Может быть, это связано с каким-нибудь проклятием? Что-то не дает им рассказать? В таком случае он должен справиться самостоятельно. Иногда в полусне — когда утром еще не до конца проснулся — в голове крутилось имя. Однако стоило Артуру сосредоточиться, как все пропадало. Если бы только он смог ухватить это имя… Он был уверен, что тогда вспомнит и все остальное.