Мама (джен)

Позднее, много лет спустя, Роза вспоминала этот день как один из самых странных и самых страшных в своей жизни. А сейчас она, подтолкнув дверь бедром и придерживая поднос, вышла на балкон, где миссис Тайлер вдруг решила скрыться от гостей. Эта женщина, которая одновременно была и не была её матерью, не только смущала и пугала Розу, но и вызывала у неё глубокое сочувствие. Она была отчаянно одинока, и это ощущение буквально витало в воздухе, несмотря на многочисленных знакомых и приятелей, пришедших на торжество. Все они были высокопоставленными, далёкими и ни капельки, Роза была уверена, не заинтересованными не только в здоровье именинницы, за которое пили бокал за бокалом, но и в её — так тщательно маскируемом — настоящем возрасте.

— Что ещё?.. — недовольно поморщилась миссис Тайлер, словно от головной боли, когда заметила, что на балконе появилась прислуга. — Что тебе нужно, девочка?

— Я тут вам чай принесла. Подумала... — у Розы внезапно перехватило горло, словно на школьном экзамене. — Подумала, он вам нужен. И печенье. Вот. Извините, что побеспокоила. Я лучше пойду. Изви...

— Сядь. Не мельтеши, — оборвала её Джеки, и Роза внутренне вздохнула от облегчения, что её не прогнали. — Что там у тебя за чай?

Аккуратно отпив маленький глоток, Джеки даже слегка улыбнулась, и морщинки на её лбу заметно разгладились.

— Надо же. Ты умеешь заваривать чай, девочка. Не ожидала.

Роза, отчего-то с каждой секундой чувствуя себя всё более неуместной, поднялась, чтобы уйти, но миссис Тайлер снова её остановила. Её тон неожиданно смягчился, а взгляд стал отвлечённым от действительности и немного подёрнулся печалью.

— Раньше Пит — мой муж — заваривал мне чай по утрам. Теперь приходится самой. У кухарки получается ослиная моча даже из самой дорогой заварки. Но она вкусно готовит — да и жаль увольнять старушку.

Роза, видимо, сделала такие удивленные глаза, что это было заметно. Она прекрасно знала, как маму тянет поговорить, когда она выпьет — пусть даже совсем немного. Но совсем не ожидала этой черты от местной Джеки, высокомерной и отстраненной по сравнению с её родной мамой, а особенно — того, что тяга к беседе проявится в адрес неё, Розы. Это было большой удачей. Однако сама миссис Тайлер истолковала это удивление по-своему.

— Что, по-твоему, я не могу проявить сострадание? И потом, сейчас так трудной найти хорошую кухарку! Кстати, не хочешь у меня работать? Я хорошо плачу прислуге.

Этот внезапный порыв сбил Розу с толку, и она не сразу нашлась, что ответить — что-то, что позволило бы не выбиться из реалий этой вселенной.

— Я должна помогать маме, заботиться о ней. Сожалею, но не смогу у вас остаться.

— У меня ты получала бы такие деньги, что смогла бы хорошо о ней заботиться. — В том, как Джеки вздёрнула подбородок, сквозило чувство, настолько похожее на ту ребячливую обиду, которой отвечала на невнимание её мать, что Роза не поверила своим глазам. А миссис Тайлер, внезапно переменив тон, заметила: — Так странно сознавать, что моей дочери было бы сейчас столько же лет, сколько и тебе. Или сыну. Думаю, всё-таки дочери. Сколько тебе?

Розу напугали эти слова, как будто Джеки могла догадаться, кто сидит рядом с ней. Но ещё больше напугала обречённая холодность, с которой она произнесла последние фразы. Будто в прошлом этой Джеки Тайлер что-то случилось, что-то очень плохое. Роза была уверена, что чутье её не обманывает, и от этой уверенности, близкой к ужасу, вся спина покрылась мурашками. Молчание немного затянулось, и ей пришлось, хоть и с трудом, опустив взгляд, ответить:

— Двадцать.

— А когда же ты родилась, когда твой день рождения?

Роза проклинала случай, заставивший Джеки Тайлер заинтересоваться биографией какой-то прислуги, официантки — одной из тех, на кого она не обращала и капли внимания.

— Двадцать седьмое марта, — пробормотала она, уставившись на свои коленки и подумав, что лучше было бы соврать.

Джеки, побледнев, ответила не сразу, и тон её при этом значительно смягчился:

— Наверное, я тебя смущаю, девочка. Возвращайся к работе, гости ждут.

— А вы? — вырвалось у Розы.

Джеки взглянула на неё прохладно, давая понять, что беседа окончена, и отвернулась к перилам.

— Извините, — пробормотала Роза, вспоминая о своей роли. — Хорошего вечера, мэм.

Она так никогда и не узнала, что эта Джеки отличалась от её родной матери единственно тем, что, не захотев рожать в девятнадцать лет и растить ребёнка в полном безденежье, сделала аборт. Этот факт был известен только трём людям — акушеру с медсестрой, что провели операцию, и Питу Тайлеру, который всю жизнь притворялся, будто ни о чём не знает и верит словам жены о нежелании портить фигуру и возиться с писклявым младенцем.