Птица в клетке (джен)

Тепло и мягко. Спокойно, не хочется вставать и просыпаться, но надо. Потянуться, открыть глаза. Что-то помешало, Изуна потянулся это убрать — под его пальцами оказалась чуть влажная повязка. Одно почти случайное прикосновение — и похолодели руки, и зашумело в голове, и стало странно пусто и холодно внутри. Что-то случилось с глазами, что-то нехорошее. Ками-сама, он же не может стать бесполезным. Пусть это будет просто кошмарным сном…

— Очнулся?

Голос звучал знакомо, но узнать, чей он, не удалось. Изуна вздрогнул, сосредоточился, придавая себе хотя бы видимость спокойствия. Медленно уселся, чуть поморщился, заметив, как дрожат руки. Под ладонью была мягкая тёплая ткань.

— Где я? — поинтересовался Изуна. Было ясно, что вряд ли дома, здесь иные запахи.

Собеседник помедлил с ответом и нехотя произнес:

— В безопасности.

Изумительный ответ, раздражающий своей бессмысленностью. Ничего не дал, но чуть расслабиться, наверное, можно. В конце концов, голоса всех, кто есть в клане, он не помнил. Изуна снова потянулся к повязке, ощупал, едва касаясь и с ужасом понимая, что она прячет пустые глазницы. Нахмурился. Последнее… Что было последним? Хьюги. Так глупо попался — и мелких не защитил, и сам подставился. Как вспышка — с мерзким хрустом ему ломают пальцы, кто-то держит голову, кто-то тянется к лицу. Страшно до одури — помнить, как аккуратно, чтобы не повредить, забирают глаза. Не думать, не помнить, как он пытается нашарить кунай, как трава колет искалеченную ладонь…

Кто-то сжал пальцы на плече, Изуна дернулся, сразу же сбрасывая чужую руку: похоже, его постыдная слабость оказалась заметна. Жаль, что он тогда всё-таки не умер, теперь придется выяснять, как он здесь оказался. Может, всё ещё можно исправить — но надежда на это была слабой.

— Что произошло? — по счастью, собственный голос звучал ровно, не выдавая смятение.

— Хьюги убиты, мы успели вмешаться. Твои глаза не нашли. Брат лечит, — сухо и спокойно. Кажется, собеседник очень старательно пытался скрыть раздражение.

— Брат? — переспросил Изуна.

Долгая пауза. Он повернул голову, прислушался. Догадка была, конечно, почти как озарение, но он не верил себе. Кто угодно, но только не они.

— Позже, — в голосе незнакомца ощущалась враждебность.

— Сейчас, — настаивал Изуна. Он должен это знать.

Снова молчание, от которого хочется схватить собеседника и вытрясти ответ. Он стоял рядом, было слышно его тихое дыхание — достаточно протянуть руку.

— Не делай глупостей, — снова это холодное спокойствие. Раздражает, всегда раздражает. — Тебя спас Хаширама Сенджу.

— Ясно, — Изуна на мгновенье задумался. — Тобирама?

— Да.

В безопасности, значит. Хороша безопасность — он наверняка на территории их клана, где каждый видит в нем кровного врага. Даже раньше Изуна сюда и не сунулся бы, а сейчас он беззащитен и бесполезен. Но руки целы, пальцы послушны — может, что-то и удастся сделать. Но пока что действовать рано. Зачем его вылечили? Почему не связали, не постарались обезопасить себя? Уверены, что он настолько беспомощен, что не посмеет атаковать?

— Не делай глупостей, — снова предупредил его Сенджу. — Я выйду, позову брата.

Изуна кивнул. Подождал чуть, пока стихли шаги, прислушался: ни шороха, ни вздоха, только вдалеке щебечет глупая птица. Пригладил волосы, ощупал узел повязки — его будет легко развязать, если понадобится. Провел пальцами по краю ворота. Дернул, не думая, за торчащую нитку — короткий обрывок, легко вытянулась из ткани, скрутилась в комок в пальцах. Снова ощупал, уже целенаправленно: справа тоже раньше была вышивка. Память подсказывала, как она выглядела.

— Хм…

Носить одежду со знаками иного клана было бы неприятно, но странно, что Сенджу об этом задумались. Странно учитывать такие мелочи, пытаясь пощадить гордость врага, особенно странно тогда, когда они, скорей всего, попытаются шантажировать брата. Иное дело, что и сам Изуна не знал, нужен ли он в таком состоянии клану, не решат ли, что его смерть выгоднее, чем уступки. Тем более, что сейчас, лишившись глаз, он даже не мог считать себя одним из клана Учиха.

Услышав шаги — неожиданно громкие, он постарался выкинуть из головы лишние мысли о собственной бесполезности, убрал ладони от лица и выпрямился. Показывать Сенджу свои страхи будет глупостью, сомневаться, когда нужно выяснить их намерения — тем более.

И всё равно он вздрогнул, когда в комнату кто-то зашёл, напрягся. Очень не хватало оружия в руках — хотя бы кунай взять, было бы спокойнее. Впрочем, если потребуется, на ниндзюцу он еще способен…

— Мне нужно снять повязку, — чужой голос прозвучал мягко. То ли решил разговаривать как с ребёнком, то ли извинялся непонятно за что. — Позволишь? Я Хаширама.

Изуна медленно кивнул. Если ему так хочется получить согласие — пусть, и так ясно, что отказ его не остановит. Сенджу выпутал узел из волос, коснулся лица, чуть толкнул в плечо — он послушно снова прилёг. Приходилось сдерживаться, чтобы не вцепиться в горло, не показать своё отвращение, не вжиматься так отчаянно, пытаясь избежать прикосновений к лицу.

— Твои глаза так и не нашли, — произнёс Сенджу, нависая над ним. — Я думал взять хоть какие-то…

— Не надо, — перебил его Изуна. От одной мысли, что он будет смотреть на мир слабыми глазами, в которых никогда не проявятся привычные узоры мангекью, хотелось рычать. — Я из клана Учиха.

Озадаченное хмыканье. Он счёл это вопросом, нехотя пояснил:

— Обычные глаза не подойдут, быстро ослепну.

— Вот как… Насколько быстро?

— Не проверял, — Изуна дернул плечом. — Просто знаю.

— Ясно, — в голосе Сенджу слышалась растерянность. Наверное, это можно было счесть добрым знаком. — Сядь.

В этот раз руки почти не дрожали. Повязка снова легла на лицо, Изуна едва вытерпел, когда Сенджу затянет узел и перестанет дергать волосы. Ну ладно, себе-то можно признаться, что он был слишком аккуратен для того, кто пленил врага.

— Зачем надо меня лечить? — поинтересовался Изуна. — Я думал, вы захотите меня сразу убить.

Глухой хлопок. Пауза — очень долгая, будто и отвечать ему не хотелось.

— Я не хочу убивать брата Мадары.

Вот и объяснение, зачем он нужен. Изуна уже был уверен, что потом его будут пытать.

— Надеетесь, что я расскажу всё, что знаю? — он напрягся.

Сенджу хмыкнул. Показалось, что он пытался не рассмеяться.

— Я не стану тебя спрашивать.

* * *

Большую часть времени Изуна был один. То ли Сенджу опасались сорваться и убить его, в нарушение своих планов, то ли желали, чтобы он потерял бдительность и расслабился, то ли он просто не замечал, что за ним наблюдают, — как знать. Оставалось только пребывать в размышлениях: это точно было безопасно и, пожалуй, даже полезно. Слепота не мешала изучать врагов.

Старший Сенджу поражал своей беспечностью и невозможной для хорошего шиноби мягкостью, даже с ним разговаривал спокойно, без ожидаемой ненависти. Казалось, его-то присутствие Учихи ничуть не тяготило. Что особенно озадачивало, он ни на чём не настаивал и не заставлял, даже когда Изуна наотрез отказался от еды, предупредил только, что умереть всё равно не позволит. И он порой одёргивал своего брата, взглядом ли, жестом заставляя замолчать.

Младший ожидаемо был понятнее. Он цедил слова, был раздражающе вежлив, спокойно держался рядом, провожая на улицу или обратно в комнату. Можно было и не сомневаться: только просьба брата заставляет его сдерживаться, однако странную заботу это не объясняло. Изуна был уверен, что если бы они поменялись местами, он не стал бы хватать за руку, оберегая от столкновений. Впрочем, разве это потребовалось бы сенсору? И разве он сам захотел бы спасти врага?

Всякий раз, когда в мыслях звучали эти вопросы, Изуна терял покой. Он не мог понять этих людей — он даже не мог понять самого себя. Несмотря на привычную ненависть, хотелось поверить, что они искренни в своей заботе.

Вместе с тем всё больше хотелось сбежать и вернуться к своим. Даже если его сразу убьют.

* * *

Через несколько дней — Изуна сбился со счёта, но спрашивать и уточнять не желал — кто-то из Сенджу впервые вывел его на улицу. Он ни о чём не предупреждал, ничего не говорил, просто взял за руку и повёл, позволяя спотыкаться, но не давая упасть.

Когда воздух стал пахнуть водой и повеяло прохладой, он замедлил шаг, а потом и вовсе остановился, выпустил руку и прыгнул в сторону. Ушёл. Изуна встревоженно прислушался, покрутился на месте. Вспомнить толком, откуда пришёл, не удавалось, мешала вызванная слепотой неуверенность. И он ещё помышлял о побеге… Смешно.

Сделав пару неуверенных шагов, он остановился и присел на траву. Провел ладонью — мягкая и сухая. Вздохнул: придётся признать, что без чужой помощи он сейчас ничего не может сделать. Какое-то время Изуна надеялся, что сможет воспользоваться способностями сенсора, но, похоже, слепота влияла и на это.

Оставив бесплодные попытки хоть как-то сориентироваться, он задумался. Так показать ему его беспомощность мог только извечный противник.

* * *

— Две ступеньки, — у младшего Сенджу быстро вошло в привычку не только хватать за запястье, но и предупреждать о препятствиях. За эти несколько дней Изуна успел уже возненавидеть его ровный спокойный голос.

— Почему вы со мной так возитесь? — он вырвался, шагнул в сторону, обо что-то ударившись. Наверное, те самые ступеньки. — Зачем вам это нужно?

Шорох одежды. Пауза.

— Так хочет брат, — должно быть, Сенджу сначала пожал плечами, потом сообразил, что этот его жест Изуна не увидит. — Без тебя Мадара не станет его слушать.

Изуна улыбнулся: будто бы он сейчас нужен брату. Но даже если и так, Сенджу на него не стоит рассчитывать.

— Странно, что он не хочет меня убить. Ведь это я убил… Как там его звали, — он щелкнул пальцами, — Итама, м?

Ни слова в ответ, но в молчании ясно чувствовалась угроза. Это было удивительно: всего лишь несколько слов — и этот замороженный Сенджу уже почти рычит от ярости.

Изуна отошел дальше от ступенек, пятился, вслушиваясь. Враг следовал за ним столь же медленно, злость сделала его хорошо заметным даже для слепого. Эта мысль отозвалась болью, и, уже не думая, он мгновенно, как раньше, сложил печати. Великий огненный шар, получившийся неожиданно большим и тяжелым, столкнулся с водной техникой, лицо обожгло паром. Изуна ощутил, как одежда мгновенно стала влажной.

В тот момент, когда он хотел повторить атаку, на него накинули сеть. Цепкие гибкие плети оплели пальцы, поползли по рукам, зазмеились по телу. Изуна задергался, попытался вырваться, прыгнуть в сторону — рухнул. Примятая трава пахла одуряюще сильно, её шорох подсказывал, что кто-то остановился у самого лица. Если это Тобирама — наверняка добьёт, а умирать — теперь Изуна это понимал совершенно ясно — всё-таки не хотелось.

— Если тебе даже сейчас хочется тренироваться, мог бы сказать об этом, — в голосе старшего была слышна обида. — Не станешь нападать?

Изуна вздохнул. Листья и ветки осыпались трухой и развеялись по ветру, отпуская.

— Не стану. Я, — почему-то словно не хватало воздуха, — хотел бы вернуться в дом.

* * *

В тот же вечер Изуна надолго задержался на улице. Он вслушивался в тихие шорохи и шелест листьев, ловил в ладони легкий ветерок. Было свежо и прохладно, совсем не так, как в душной комнате, куда не хотелось возвращаться. Там, внутри, будто что-то давило, здесь можно было чувствовать себя свободным, представлять, что на самом деле он у себя дома. И, может, даже ненадолго забыть о слепоте.

Кто-то прошёлся за спиной, намеренно громко шаркая ногами, остановился. Изуна поморщился, насторожился. Едва слышно скрипнуло дерево.

— Ты понимаешь, что все может быть иначе? — голос младшего Сенджу, как обычно, звучал холодно и отстранённо. — Не испытывай терпение брата.

— Я не понимаю, к чему эта забота, — не оборачиваясь, ответил Изуна. — Я же знаю, насколько тебя раздражает то, что я просто нахожусь в одном доме с тобой.

— Так хочет мой брат.

— Зачем ему это?

— Зачем тебе нужно, чтобы этого не было? — не скрывая ехидство, поинтересовался Сенджу. — Предпочтёшь быть связанным и запертым?

Молчание. Нельзя говорить, зачем на самом деле: лишнее основание думать, что шантаж допустим. Неуверенно, подбирая слова, Изуна произнёс:

— Я не хочу жить слепым.

— Ты сомневаешься, что твой брат что-нибудь придумает? Настолько ему не веришь? — Сенджу пренебрежительно хмыкнул. — Я своему брату верю.

Изуна не нашёлся с ответом. Тишину долго нарушал только тихий звон цикад.

— Знаешь, тогда, когда тебя потрепали Хьюги, тебя заметил именно я и сказал брату, — произнес Сенджу и, словно добивая словами, закончил. — Мог бы и промолчать.

— Почему же не промолчал? — Изуна обернулся и поднял голову, будто бы мог увидеть. — Почему не убьёшь прямо сейчас? Это будет легко.

— Это будет слишком легко, — Сенджу постоял рядом ещё немного. Уже уходя, он бросил. — Возвращайся в дом.

Разумеется, Изуна не стал его слушать. Легче было терпеть ночную прохладу, чем духоту, проще было пытаться не задремать. Только тогда, когда проснулись первые птицы, он прокрался в дом и, держась за стену, дошёл до своей комнаты.

Разбудило его чужое присутствие. Изуна притворился спящим. Сенджу постоял рядом с постелью, что-то глухо стукнуло — и он ушёл. Должно быть, решил сделать вид, что поверил. Обождав, Изуна приподнялся на локте и прислушался. Ни шума шагов, ни чужого дыхания, ни подозрительных шорохов — можно надеяться, что он остался один.

Пахло так, что все внутри скручивалось от голода. Рыба, рис, что-то, отдающее горечью, что-то кислое — наверняка вкусно и сытно. И наверняка с подвохом — он даже замер с протянутой рукой, помедлил и опустил её. Прикусил губу.

С иной стороны, Сенджу вроде бы не были сильны в ядах. Да и смысл что-то подмешивать в еду, когда, как он убедился, старший может скрутить его как котёнка? Есть ли вообще тогда смысл отказываться от еды?

Вздохнув, он нащупал край тарелки. Перебирая пальцами, наткнулся на что-то холодное и скользкое, подцепил осторожно, наклонился, принюхиваясь. Это наверняка были суши, и, ками-сама, он никогда не ел ничего вкуснее. Чувствовать чуть солоноватый мягкий ломтик рыбы на языке, ощущать, как с него осыпается липкий ароматный рис, замечать, как постепенно отпускает вызванная голодом боль, — это было восхитительное удовольствие. Хорошо, что остатков гордости хватило, чтобы не облизать тарелку в надежде собрать мельчайшие крупинки: Изуна не был уже уверен, что за ним никто не наблюдает.

Убедившись, что тарелка пуста, он быстро облизал пальцы и снова прилёг. Сытость повлекла за собой вялость, он наконец согрелся и позволил себе расслабиться, медленно засыпая. Чужие шаги Изуна услышал уже сквозь сон и мгновенно вскинулся, едва не ударив того, кто наклонился за тарелкой. Застыл. Понимание, что этот вполне может быть тот самый старший Сенджу, слабо заглушало желание защищаться. Впрочем, ему сейчас и извечного противника хватит.

Кто-то сделал вдох, собираясь говорить, смолчал, замялся. Изуна нахмурился. Понять, кто стоит перед ним, не удавалось, приходилось ждать, пока он наконец скажет хоть что-то.

— Ты поел, — зачем-то отметил старший Сенджу. — Это хорошо: у Мадары не будет повода обвинить меня, что я не позаботился о его брате.

Изуна фыркнул. Собеседник тихо хмыкнул, будто передразнивал.

— Я сейчас уйду, — сообщил он. — Если тебе что-то нужно — говори.

— А оружие вернёшь? — Изуна постарался вложить в интонации как можно больше насмешки, но звучало все равно жалко. — Или и его Хьюги забрали?

Сенджу молча взял его за руку, вложил в ладонь кунай и заставил сжать пальцы.

— Иного у меня с собой нет. Меч отдам позже.

Судя по тому, как быстро он вышел, он уже жалел, что сказал это. Изуна осторожно ощупал кунай, убедившись в его остроте, положил рядом и снова прилег. Больше никто не тревожил.

* * *

Шаг вперёд. Слабый ветер коснулся лица, Изуна неуверенно замер, прислушиваясь. Помнилось, что где-то дальше ступеньки, и если он будет недостаточно осторожным, то его ждет досадное падение.

— Я здесь, — старший Сенджу коснулся руки, ненавязчиво направляя. Изуна обошёл его и уселся рядом, прислонился, опёрся спиной. Его наглость осталась безнаказанной, и это, наверное, стоило считать признаком на редкость благодушного настроения.

— Я не знаю, как убедить твоего брата, что это не мы лишили тебя зрения, — произнёс Сенджу. — До меня дошли слухи, что он уже практически полностью уничтожил клан Хьюга, говорят, там, на месте их поселения, не осталось даже пепла. Всё сгорело.

Изуна дернул себя за прядь, пальцы случайно коснулись повязки. Она снова напомнила, сколь многого он лишился, снова потревожил страх. Он был уверен, именно раздражение сделало его слова столь резкими.

— Ну и как вы собираетесь его шантажировать? Что хотите заставить сделать?

Бедро под спиной напряглось, Изуна чуть сдвинулся, опасаясь, что его столкнут.

— Я с самого начала не собирался ничего требовать, — Сенджу вздохнул. — Если бы что-то случилось с моим братом, если бы… Я понимаю, что испытывает Мадара, понимаю его чувства старшего брата. Пытаться их использовать — слишком подло.

Изуна хмыкнул. Звучало слишком хорошо, чтобы это было правдой.

— Я не собирался и не собираюсь тебя убивать, — настаивал на своём Сенджу. — Я не мог не вмешаться, когда увидел тебя там…

— Жалкое зрелище, да?

— Нет, — он помолчал. — Я представил, что на твоём месте мог бы оказаться мой брат. Поэтому не мог не помочь, поэтому защищал тебя всё это время.

С-сенджу… Можно подумать, что он уже решил, будто и сам Изуна — его брат. Будто бы рассчитывает заменить Мадару. Хорошее объяснение всей этой их заботе.

— И что тогда вы собираетесь делать?

Сенджу вложил в его ладонь камешек. Гладкий, округлый — с речного берега, с едва ощутимыми царапинами. Чуть влажный, от него пахло кровью и мокрой пылью.

— Что это?

— Письмо, — похоже, Хаширама улыбался, его голос стал заметно теплее. — На одной стороне написано: «Приходи». На другой — перечеркнутое «это ловушка». Тогда, когда ты привел отца, Мадара предупредил меня с помощью такого камешка. Как и я его.

— И? — он, конечно, догадывался, что брат не просто так поприветствовал камнем своего дружка, но получить подтверждение было обидно.

— Я просто отдам тебя ему. И тогда, может быть, он согласится меня хотя бы выслушать…

— Всё-таки шантаж, — Изуна скрестил руки на груди. — Как я и думал.

— Да нет же! — от Сенджу аж повеяло отчаянием. — Даже ты не веришь… Мы тогда мечтали создать одну деревню, чтобы наши кланы жили вместе, чтобы мы могли защитить братьев. Это была наша мечта, мы оба забыли о ней, пока не возглавили кланы — и сейчас Мадара не хочет вспоминать её, а я всё хочу воплотить.

— Со мной он об этом не говорил, — Изуна осознавал, что эта обида не стоит внимания, что это по-детски глупо, но успокоить растревоженные мысли не мог.

— А ты хотел бы мира? — он дотронулся до плеча, сжал пальцы.

— Наверное. Но я не могу и не хочу тебе верить.

Сенджу вздохнул.

* * *

— Подождите пока здесь, — бросил старший Сенджу и прыгнул.

Изуна прислушивался, стараясь уловить тот момент, когда брат окажется рядом. Ясно ощущалась чужая ярость, мысль о том, что это может быть брат, страшила и восхищала.

— Хаширама, — процедил такой знакомый голос. Изуна дёрнулся вперёд, но младший Сенджу вцепился в плечи, не пуская.

— Мадара, — ответ звучал несколько напряжённо.

— Где мой брат? — всплеск. — Я знаю, что ты забрал его тело.

— Он жив. Подожди, — пауза, — немного.

Повисло молчание, в котором шорохи листвы казались оглушительно громкими. Чужие пальцы сжали запястье, потянули вперёд.

— Идём.

Изуна медлил. Мысли прыгали: хотелось верить, что брат пришёл за ним, желая спасти, что он что-нибудь придумает, и в то же время не покидала уверенность, что он не станет и думать об этом. Убьет сразу, чтобы и не позорил своей бесполезностью. Но, наверное, лучше умереть от руки брата — и эта мысль странным образом успокаивала. Может, потому, что он это сделает быстро? По счастью, младший Сенджу смолчал, даже если и догадывался о размышлениях.

— Вода, — шепнул он. — Впереди твой брат.

Изуна кивнул, чувствуя, что чужие пальцы крепче сжали запястье. Чуть провалился, оступившись, шагнул торопливо. Сейчас всё решится. Лёгкий толчок в спину, всплеск — он прислушивался, чуть наклоняя голову, нахмурился. Мелькнула позабавишая мысль, что выглядит он странно: Учиха в одежде Сенджу. Хорошо хоть оружие вернули.

— Брат, — выдохнул Мадара. Позвал, протянул руки. Изуна коснулся его спутанных жёстких волос, прижался лбом — и оказался стиснут в объятьях.

— Зрения его лишил не я, — Хаширама поспешил оправдаться, — я только не дал его убить и вылечил.

— Ты вернул мне брата, — Мадара прижимал к себе так, что Изуна снова ощутил себя маленьким ребёнком. Можно было расслабиться и ни о чем не думать. Даже если и убьёт — это будет позже. — Я знаю, кто забрал его глаза, и я их вернул.

— Вспомни нашу мечту, Мадара. Я снова предлагаю тебе мир. Что ты ответишь мне в этот раз?

Брат напрягся. Разжал объятья, взял за руку, повёл вперёд. Остановился, когда под ногами захрустели камни, протянул руку, что-то отдав.

— Вернёшь ему глаза? — поинтересовался насмешливо. Изуна застыл. Он не понимал, почему брат просит об этом именно Сенджу, и это пугало еще больше, чем неопределённость и молчание.

— Не надо ему верить, — сил хватило только на такой вялый протест. Казалось, что Сенджу обязательно всё испортит, не хотелось, чтобы он даже просто держал в руках мангекью, не хотелось быть ему обязанным.

— Так надо, — шепнул брат. Прижал к себе, не давая пошевелиться, подставил плечо — и обратился к врагу. — Действуй.

Изуна ощутил, как с него стаскивают повязку. Рука в перчатке — брат? Холодные капли осыпались на лицо, влажные чужие прикосновения вызывали омерзение — шарахнулся бы, если бы не держали. По счастью, это длилось недолго.

— Всё, — выдохнул старший Сенджу. — Можешь смотреть, только не спеши использовать шаринган.

Изуна распахнул глаза, огляделся.

За спиной стоял брат. Заострившееся лицо, мешки под глазами, обкусанные губы — и слабая улыбка, вспыхнувшая от его жадного взгляда. Что-то казалось иным. Несколько мгновений потребовалось, чтобы сообразить, что мангекью брата изменил узор. Улыбка стала шире, Мадара положил ладонь на плечо и чуть прикрыл глаза: позже. Изуна едва заметно кивнул.

На лице старшего Сенджу застыло виноватое выражение. Младший, стоявший за его спиной, как обычно, не демонстрировал эмоций, но смотрел хмуро и мрачно, отводил взгляд.

На другом берегу замерло чудовище. Изуна несколько мгновений смотрел на его извивающиеся хвосты, поражаясь, как не понял, что именно от него это ощущение угрозы, не от брата.

— Биджу… — сдавленно прошептал он.

— Как бы иначе я так быстро уничтожил Хьюг? — брат улыбался. — Что только с ним теперь делать?

Сенджу молчал. Смотрел пристально, с такой надеждой, что тошно было.

— Да, я согласен на мир, — Мадара шагнул ближе к нему, оттесняя Изуну за спину. — Ты это хотел услышать?

Сенджу кивнул. Расслабился, заулыбался и обернулся к Кьюби.

— В самом деле… Может, попросить запечатать?

* * *

— И вы пригрозили Узумаки, что выпустите биджу порезвиться у них на острове? — поразился Изуна и даже обернулся, отвлекаясь от созерцания прячущихся в листве крыш.

— Ага, — Мадара выглядел настолько довольным, будто уже изловил и всех остальных хвостатых — или по крайней мере припланировал, куда их деть. Впрочем, один только вид большой стопки отчётов, которые требовали внимания именно главы клана Учиха, заставил его несколько поумерить радость и всё-таки взяться за дело.

— Ну, вообще-то, я просто попросил помочь запечатать, — Хаширама широко улыбнулся, жмурясь. — Остальное они уже сами придумали.

— Всё равно не понимаю, как они согласились на это, — сидящий на краю стола Тобирама скрестил руки на груди. Мадара косо глянул на него, но спихивать не стал. — Да ещё и девочку отдали.

— Сказали, что никто иной не сможет справиться с биджу, — пояснил его брат. — Нужны большие запасы чакры и небольшой возраст.

— Всё равно странно, — удивился Изуна.

— Главное, что у нас теперь есть девочка-Узумаки, — подытожил младший Сенджу. — Хорошей невестой кому-то будет.

— Ей только восемь лет, — помрачнел Мадара.

— Неважно, — Тобирама соскользнул со стола. — Нам сначала надо достроить нашу деревню.