Цубамэ (джен)

Мир будто погрузился в дрёму. Затихли привычные звуки, лишь песня, напоминающая ровное дыхание спящей девицы, достигала самых потаённых мест. Каждый ёкай, обитающий здесь, мог слышать древние слова. Вдалеке раздался барабанный бой, заглушающий женский голос, прогоняя мимолётный сон.

— Дождь, — раздражённо фыркнул молодой толстопузый тануки.

— Дождь, — голосом, напоминающим кваканье, произнёс старик-каппа.

— Дождь, — многочисленные радостные крики цубамэ звучали со всех сторон.

Одна из них, приблизившись близко к земле, слишком поздно приметила путника, бредущего по тропе и задела его длинные волосы кончиком крыла.

— Простите мою неуклюжесть, господин, — промолвила цубамэ, приняв облик девушки.

Вместо ответа её одарили безразличным взглядом. Этот ёкай не походил на тех, которых она встречала за свою короткую жизнь. Бледно-золотые узоры змеились по тёмной коже путника, сплетаясь в знаки, что несли в себе незнакомое волшебство. Чёрные глаза с алыми зрачками глядели будто сквозь собеседника.

— Господин? — юной цубамэ не хотелось нанести обиду странному ёкаю. Может, он из забытых богов? Или из хитрых кицунэ, о которых ей доводилось слышать?

Путник принюхался, хмыкнул и, обойдя её, направился по тропе, которая вела к заброшенной деревне.

— Постойте, господин, там опас...

— Держись подальше от него, — раздался строгий голос её матушки.

— Почему?

— Он убивает таких, как мы.

Молодая цубамэ посмотрела на удаляющегося странника. Не походил он на убийцу, но матушка не стала бы ей лгать.

Ёкаи боялись и сторонились его, Киниро до этого не было дела... до определённого момента. Барабанный бой становился всё громче, это отвлекало Киниро от «охоты».

* * *

Тучи медленно стремились поглотить остатки небесно-голубого полотна. Где-то вдалеке послышался громовой раскат, походящий на рык неведомого чудовища. Аптекарь лёгким шагом направлялся к своей цели. Он ощущал неприятный зуд во всём теле, будто полчище мошкары искусало его. Меч, лежащий в ларце, негромким стуком подтверждал то, что...

— Мононоке близко, — донёсся грубый голос. Казалось, что его обладатель находился за спиной у Аптекаря.

— Да, — промолвил он одними губами.

Ласточки продолжали носиться по небу, оглушая своими криками. Приближалась гроза.

* * *

Киниро растёр между пальцев комок земли, втянул воздух, пытаясь уловить запах. Несло кровью и смертью, сновавшие повсюду мелкие ёкаи не совали сюда свои носы. Трава, земля, вода — всё в этом месте было отравлено.

— Уходил бы ты отсюда, сынок, — старческий голос прозвучал еле слышно. — Лишь пепел и смерть здесь найдёшь.

Киниро нашел взглядом его обладателя и, впервые за несколько веков, удивился: перед ним сидела оками. Поседевшая шерсть волчицы местами лезла клочками, узоры на теле давным-давно утратили алый оттенок, голос звучал так, будто бы она позабыла речь и почти утратила разум. Оками подслеповато глядела на него несколько долгих мгновений, а после сорвалась с места, будто почуяв добычу, и исчезла.

Мысленно пожелав своему напарнику удачи, Киниро уселся на прогнивших ступеньках. Он не мог сейчас помочь Аптекарю. Меч очищения невозможно извлечь из ножен до тех пор, пока не станут известны Форма мононоке, его Цель и Причина, породившая подобное существо. Волшебное оружие являлось мостом между миром торговца лекарствами и его собственным. Киниро, конечно, мог попытаться сказать лекарю о том, кто на этот раз скрывается под личиной злого духа, вот только барьер, которым оками оградила деревеньку, вряд ли позволит донести нужные слова до ушей Аптекаря.

* * *

— Уходил бы ты отсюда, сынок, — проговорила старуха, сидевшая на ступеньках полуразрушенного домишки.

— Прогоняете уставшего путника, позабыв про закон гостеприимства, госпожа? — Аптекарь внимательно смотрел на неё. Очередная жертва или мононоке?

— Здесь найдёшь лишь пепел и смерть, мальчик, — старуха улыбнулась, обнажая гнилые зубы.

— Что же стало с остальными жителями?

— Мальчик, я ведь сказала, что здесь лишь пепел и смерть.

Женщина с неожиданной прытью метнулась к нему. Тело старухи стремительно менялось, очертания размывались, человеческая плоть стекала на землю лужицей гнили. Но Аптекарь был готов к подобному — о-фуды взмыли в воздух, короб отброшен в сторону, меч очищения в руке.

— Дурак, — тело мононоке ещё не обрело определённой формы, но голос уже не походил на старческий. — Думаешь, что эти твои бумажки меня остановят?

О-фуды, образующие преграду, вспыхнули и осыпались пеплом, когда дух явил себя. Некогда серебристо-белая шерсть слиплась от крови, комки слизи напоминали личинок; узоры, обрамляющие глаза, почти полностью скрывала корка гноя; в приоткрытой пасти виднелись пожелтевшие, но ещё крепкие клыки с зелёным налётом.

— Форма — оками, — голос Аптекаря не дрогнул. Уродливая голова, венчавшая меч, клацнула зубами в подтверждение его слов.

— Сюда уже приходили те, кто хотел «даровать покой», — выдохнул мононоке. — Читали молитвы, ставили барьеры, приносили жертвы. Все они обратились в прах.

Оками нападала снова и снова, о-фуды взмывали в воздух и обращались в пепел. Аптекарь не знал, сколько длится этот танец со смертью, но понимал, что не сможет сдерживать ярость мононоке долго. В этой деревне единственное существо знало Цель и Первопричину, подобное означало лишь одно — позволить мононоке нанести удар.

Когда оками в очередной раз метнулась в его сторону, Аптекарь опустил руку, позволяя бумажным листкам опуститься на землю. Оками, не мешкая, сбила его с ног. Аптекарю показалось, что в его теле не осталось ни одной целой кости. Лапа с тупыми когтями опустилась на грудь, от зловонного дыхания кружилась голова и слезились глаза. Аптекарь, закусив губу клыками, выжидал — и оками заговорила.

— Непослушных детей наказывают, мальчик. Я же просила, чтобы ты ушёл. Никому не позволю осквернять могилу моих малышей. Люди, духи, боги — все падут. Думал одолеть меня, вооружившись этой игрушкой?

— Цель... — прохрипел Аптекарь, сжимая меч.

— Что ты там говоришь? Просишь пощады? — мононоке насмешливо фыркнул. — Никто от меня...

Громовой раскат заглушил последние слова оками.

— Да, тогда тоже была гроза. Они испугались... Я искала их... Искала...

Аптекарь почувствовал, как к горлу начал подбираться склизкий ком, но продолжал вслушиваться в речь духа, которая становилась всё более непонятной.

— ...пришла в деревню слишком поздно. Мои дети погибли... Я убила тех, кто был повинен в этом, не тронув остальных. Но люди глупы. Решили, что я одержима злым духом, начали на меня охоту. Из их останков вышло красивое надгробие для моих малышей. Никто больше не потревожит их сон.

— Причина... — несколько о-фуд оказалось в воздухе, отвлекая мононоке. Драгоценные камни на ножнах сверкали всеми цветами радуги.

Аптекарь поднялся на ноги. Его мутило, перед глазами всё плыло, а в правом боку вспыхивала боль при каждом движении.

— Какой же ты дурак, — вздохнула оками, приближаясь к нему.

— Форма, Цель и Причина известны. Меч может быть освобождён!

Вспышка боли, завывание меча, клыки мононоке у самого горла. И тут привычный мир окрасился всеми цветами Золотого.

* * *

Хоть матушка и сказала, что этот ёкай несёт погибель, но любопытство не давало покоя цубамэ. Она проследила за путником и остановилась лишь у края деревни. Даже дождь обходил стороной это проклятое место.

Цубамэ наблюдала за незнакомцем, пока тот разговаривал с каким-то странным ёкаем. Приглядывала, пока он в одиночестве сидел у заброшенного дома. И убеждалась, что никакой это не убийца.

Цубамэ уже собиралась вернуться к матушке, когда деревню озарила золотая вспышка. Удивлённо сморгнув, она увидела, что место странника занял человек. Ну, может, и не совсем настоящий человек — полукровка. Матушка всегда говорила, что люди — чудовища пострашнее мононоке. Может быть, именно он виновник проклятия этой деревушки?

Ёкай хотела предупредить остальных обитателей, но тут заметила на одежде человека какие-то красно-бурые пятна. Кровь?

«Когда люди ранены, из них течёт красная вода, которую они называют кровью».

Цубамэ видела, как незнакомец снимает свои цветастые одежды и достаёт из смешного короба белые ленты. Ими он зачем-то стал обматывать своё тело.

* * *

Раны, которые нанесла ему оками, медленно, но затягивались, ведь время текло в этом мире иначе. Поправив бинты, Аптекарь извлёк из одного из ящичков пузырёк с особым лекарством и плошку. Болеутоляющее, почти яд, которым не следовало злоупотреблять. Без него раны будут давать о себе знать ещё несколько дней — большая роскошь для охотника на мононоке.

Бок неприятно отозвался на неловкое движение, плошка выпала из рук, но её тут же кто-то подобрал и протянул ему.

На Аптекаря смотрела девушка в маске, облачённая в чёрное кимоно. Странно, обитатели этого мира обычно не приближались к нему так близко, видимо, она ещё недавно явилась сюда и всего не знала.

— Благодарю.

— Вы... вы человек? — ёкай слегка заикалась.

— Я простой торговец лекарствами, — это уже привычка — отвечать подобным образом на вопрос о том, кто он.

— Значит, это вы устроили всё это? — девушка развела руки в стороны. — Убили ёкаев, прокляли деревню.

— Я уничтожаю только мононоке, — вздохнул Аптекарь, делая глоток из плошки.

— Мононоке? Тот незнакомец — злой дух? — недоверчиво промолвила ёкай. — Или старушка?

— Оками, чьи дети погибли по вине жителей деревни.

— Вам грустно? — девушка присела на корточки и заглянула ему в глаза.

Аптекарь не ответил, заслышав знакомое клацанье. Меч исполнил своё Предназначение. Ему пора было возвращаться.

На деревню с небес хлынул дождь.

* * *

Земля, испытывающая жажду, впитывала живительную влагу. Ёкаи засновали по деревне. Одни старались спрятаться в домах, другие, наоборот, танцевали под ливнем. Киниро равнодушно наблюдал за ними, стоя на краю деревушки. В этом месте охота окончилась, новая ещё не началась. Ему было скучно.

— Возьмите зонт, господин, — та самая цубамэ, которую он повстречал недавно. Чего ей нужно? — И спасибо вам. И вашему другу.

— Другу? — на протянутый зонт Киниро даже не обратил внимания.

— Торговцу лекарствами, — ёкай улыбнулась. — И скажите ему, что оками вернулась домой. Пускай не грустит.

Он заметил, как к ногам девушки жмётся, тихо пофыркивая, нечто серебристо-белое с алыми узорами вокруг глаз.

Киниро хмыкнул. Какое ему дело до судьбы ёкаев? Развернувшись, он побрёл к тропе, ведущей из деревни к горам. Цубамэ же, подхватив оками на руки, побежала к домам, где её уже ждала матушка. Девушка надеялась, что ещё повстречает и этого неразговорчивого ёкая, и того человека. Может, они и странные, но добрые, чтобы кто ни говорил.

* * *

Чёрные силуэты ласточек выделялись на небесном полотне. Одна из них приблизилась близко к земле и легонько задела кончиком крыла путника в цветастом кимоно.

Аптекарь лишь усмехнулся, поправил короб и ускорил шаг. Дорога звала его вперёд.

Где-то вновь родился мононоке.