Слияние (джен)

...ЭрТар бросил семя в землю, и оно проросло, действительно проросло прямо на глазах, даже взывать не пришлось. Или сработало жгучее желание снова увидеть Брента? Или та часть Привратницы, что заключалась в этом угрюмом человеке, так отчаянно стремилась назад, что этой силы хватило с лихвой?

Семя проросло, проклюнулось бирюзовым ростком. Они заворожено наблюдали, как ветвится-шевелится лоза, выпуская и втягивая листья и шипы, как распускаются и тут же вянут цветы. Как из деревенеющей лозы рождается человеческое существо.

Брент.

Сделал вдох, захлебнулся кашлем, сжался в комок, подтянув ноги к груди.

Они всё-таки не выдержали, рванулись к нему в троекратном объятии. Джай, успевший первым, получил сильный тычок в плечо, а Брент вскочил на ноги с проворством, неожиданным для человека, только что бывшего древесной куклой из камалейной лозы.

— Вы кто?! — прохрипел он.

Мгновение друзья ошеломлённо таращились на него, а потом бросились наперебой что-то рассказывать, доказывать, убеждать. Тишш кружил рядом, то и дело норовя почесать спину о колени то одного, то другого, то третьего... Радда молчала. У неё не было в запасе рассказов о битве в святилище или побеге из горящего дома. Всё, что имелось у неё — воспоминание о мимолётном прикосновении чужой ладони, да собственная мятущаяся душа. Почти ничего, если разобраться.

Брент не помнил. Ни как был Взывающим, ни как стал «шипом», ни многочисленных смертей. Ни побед, ни поражений. Чистый лист. Обычный человек. Брент порывался уйти. И хмуро и недоверчиво смотрел на Джая, когда тот, запинаясь, пытался объяснить ему, что означает странная татуировка на левой руке. Запинаясь — потому что Джай пытался подражать интонации самого жреца, рассказывая о Лозе и Привратнице, но получалось плохо.

По лицу Брента было понятно, что он верит даже не на одну седьмую, а разве что на одну семьдесят седьмую.

— Не может быть, — категорично отрезал он, услышав о разделении Привратницы. — Во-первых, Тварь — байка для пугливых баб. А во-вторых, как пятеро могут быть одним существом?

Парни молча переглянулись. Все истории были рассказаны, вещи собраны, запоздалый завтрак из остатков запасов обережи съеден. Даже ЭрТар заткнул свой фонтан красноречия, как бы невероятно это не звучало.

Брент не поверил, не вспомнил, не осознал.

Интересно, можно ли быть Привратницей, не чувствуя этого? У Тишша ведь получается.

Нет, на самом деле совсем неинтересно.

Брент не поверил.

Тишш оказался тут как тут. С мурлыканьем ткнулся влажным носом в мягкую ладонь Радды, потёрся лобастой головой, прошёлся по холодным пальцам шершавым языком.

— Ты уж извини, но одного мы тебя не отпустим, — устало подвёл итог Джай. — Не для того мы за тобой таскались полцарствия, чтобы отдать в лапы йерам или обережи. Проводим, куда скажешь. Может, вспомнишь чего...

— Да в любое мало-мальски приличное селище, — буркнул Брент. — Лучше в город, конечно, в храм...

Храм. Брент собирается в храм, Тёмный бы его побрал!

— Глюпый тварэбожэц! — не выдержал ЭрТар. — В храме тваю рожу любой сабака узнаэт, вэришь, ннэ? Сажгут быстрее, чем «Ай!» скажэшь! Будэш’ там рассказыват’, что не знат’ ничего!

Брент неопределённо пожал плечами, нервно одёргивая узковатую рубаху с чужого плеча, но промолчал.

Ближайшее приличное селище находилось совсем недалеко, но возвращаться туда после триумфального шествия по главной улице связанными в компании с обережью явно не стоило. Даже если туда уже докатился хаос, вызванный исчезновением дхэров, вряд ли случившееся намертво стёрло из памяти селищан лица проклятых тваребожцев.

ЭрТар, как наиболее опытный путешественник, вполне ожидаемо выбрал противоположную сторону. Правда, там, если Радде не изменяла память, находилось лишь Приграничье, что явно было не самым лучшим вариантом. Джай удивлённо поднял брови, но промолчал, так что Радда просто взяла свою часть поклажи и пошла первой. Она тихонько плакала, как можно незаметнее вытирая бегущие по щекам слёзы.

Человек с колючим взглядом исподлобья не мог быть тем Брентом, которого она знала.

В первый же вечер ЭрТар, забывшись, предложил Бренту призвать какую-нибудь животину или рыбу — еды оставалось совсем мало, как и бусин. В ответ друзьям пришлось выслушать жесткую отповедь, в основе которой лежала простая истина — Брент устал слушать их россказни и ни за что не остался бы в этой сумасшедшей компании, если бы не проблемы с памятью.

ЭрТар с Джаем пошептались и решили сделать крюк к Малым Ячменям. Мелкое селище лежало чуть ближе к Границе, пришлых там бывало мало, а оттого встретили путников не особо любезно, но за несколько бусин удалось пополнить запасы. Пообедали там же, у одинокой вдовы, в обмен на то, что Радда помогла хозяйке перемыть посуду и выскрести пол в доме. Парни, особенно Джай, стыдливо замялись, предлагая помочь, но девушка досадливо отмахнулась — быстрее самой сделать. И потом, работа помогала отвлечься и не думать, а это было именно тем, чего Радде сейчас так мучительно хотелось.

Не думать не получилось, но вот посмотреть на все со стороны — вполне.

Могло ли случиться так, что вместе с памятью о прожитых годах, сотнях смертей, жертвах, ушла и личность Брента, то, что делало его самим собой? Могло ли быть так, что человек, от равнодушия и резкости которого хотелось выть, как раненому животному, — действительно Брент? В сущности, что они знали о нем? Парни были знакомы с жрецом восемь дней, Радда и того меньше. Глупая девка, что и сказать. Не на кого пенять, только непонятно, как теперь жить, зная, каким бывает его взгляд. Зная, что этот человек готов был пожертвовать самым ценным — своей госпожой — ради того, чтобы спасти друзей. Тех самых, что были с ним всего семерик.

Не получится просто забыть обо всём и жить, как раньше, старайся или нет.

Но что, если это не Брент?

Мысль оказалась скользкой и противной, словно пиявка, что только и ждёт в тине, когда спустишься бельё полоскать. Но отмахнуться ни от дрянного паразита, ни от мерзкой, но вполне логичной мысли, не получится. Хоть плачь.

Радда знала, что ждёт человека после смерти согласно иггрианству, но ведь всё ложь. Ребята говорили, что Архайн убивал Брента столько раз, что не сосчитать. Быть может, душе его надоело снова и снова покидать Поток и в мучениях возвращаться обратно? Быть может, на этот раз он не стал откликаться на зов? Но тогда кто идёт рядом, кривит губы при одном взгляде на ластящегося Тишша? Кого они вернули?

И что теперь делать?

Радда опомнилась, когда вернувшаяся хозяйка удивленно вскрикнула — задумавшись, девушка доскребла пол до деревянного основания...

* * *

Мост через Адорс, мелкую, но бурную речку недалеко от границы с Хайанской частью Царствия, оказался разрушен. Впрочем, летняя жара внезапно оказалась реке не по зубам — она высохла почти вдвое, так что перейти на другой берег по камням вышло довольно просто. Радда пробиралась первой, чуткой босой ногой проверяя, достаточно ли устойчивы коварные валуны. Шла, стараясь сосредоточиться только на этой, сиюминутной задаче.

Ещё лучше было бы не размышлять, что делать дальше, но такой роскоши не мог позволить себе никто в их маленькой команде, разве что Тишш. Раньше — подумать только, как быстро она привыкла, как легко! — всё решал Брент. Он знал, куда идти, а если и нет — его вела вера. И этой веры Брента в Привратницу, в необходимость борьбы хватало на всех пятерых.

Главное — не оборачиваться, чтобы не видеть, каким он стал. Хотя бы несколько мгновений не вспоминать, насколько пустым и холодным казался его взгляд после возвращения!

Пришлых тварей силой Потока вымыло из этого мира начисто, но приграничье привлекательнее не стало — всё те же корявые корчи, ютящиеся друг к другу чахлые деревца, разве что без хищных вьюнков, странные камни, прикасаться к которым по-прежнему не хотелось. Идти стало намного легче, но чувство постоянной тревоги никуда не делось.

Пели птицы, оглушительно громко и, наверное, красиво. Но сейчас Радду раздражало даже это явное свидетельство того, что мир на правильном пути.

Прошло всего два дня с того момента, как кристалл, брошенный Архайном, рассыпался белой пылью. Дорога к границе показалась не в пример длиннее, чем в прошлый раз. Тогда они ругались, спешили, шутили, слушали рассказы Брента о Привратнице, снова ругались. Жили. Сейчас молчали. Даже ЭрТар, словно отчуждение Брента каким-то образом передалось остальным.

Сам жрец шёл чуть поодаль, безразличный и равнодушный. Останавливался, когда объявляли привал, соглашался пойти за хворостом или водой. Молча ел свою долю, заворачивался в один из отрезов и спал. Со стороны казалось — спокойно и без сновидений.

На третье утро они подошли к границе. Теперь она выглядела совсем иначе: гигантская рана на теле земли заживала, обрамлённая застывшими потоками лавы с обеих сторон.

Брент впервые потерял свою равнодушную невозмутимость.

— Но ведь граница совсем другая! Я знаю...

— Какая? — будто невзначай спросил Джай.

Весь его вид живо напомнил Радде, что этот добродушный с виду парень не просто так был семерным в Орите. Азарт, интерес, настороженность — при полном равнодушии на лице. И Брент ответил, впервые ответил своим голосом, без презрения или издевки:

— Широкая, на несколько десятков шагов... И жаром парила, близко не подойти.

— Так было до того, как Привратница прошла последнюю инициацию, — тихо сказала Радда. — А теперь наш мир пытается залечить раны, которые нанесли ему пришлые твари.

— Граница — творение дхэров, — подхватил ЭрТар. — Нет дхэров — нет границы.

Брент смотрел непонимающе, но недоверия больше не было. Только какая-то непонятная тоска.

— А... Их действительно больше нет?

Джай пожал плечами:

— Доберёмся до города — узнаем.

Вроде бы, ничего особенного не произошло. Но Радде стало немножко легче.

* * *

Радда таяла на глазах. Почти всё время она молчала, старалась идти впереди и на приличном расстоянии, по ночам спала плохо, то и дело принимаясь плакать, когда думала, что никто не видит.

Джай смутно себе представлял, что должна чувствовать молодая девушка, меньше чем за семерик превратившаяся из Иггровой невесты в беглую рабыню, пособницу тваребожцев, а потом ставшая частью самой Твари, то бишь Привратницы. Но зато приблизительно догадывался, что чувствует человек, потерявший любимого, пусть даже слова любви так и не прозвучали.

Джай на мгновение задумался, каково ему было бы постоянно видеть перед собой человека, успевшего стать по-настоящему близким и родным, но ныне позабывшего о своих чувствах. Задумался — и тут же выругался про себя.

Представил он. И чего представлять, если так оно и есть, собственно?

Тишш вынырнул из кустов почти беззвучно, ткнулся мордой Джаю под колено. Тот едва устоял на ногах, но всё же не упал, нехотя рассмеявшись. Потянулся погладить кошака — и успел поймать мимолётный взгляд Брента, разглядывавшего дурашливого киса со странной смесью страха и... брезгливости? Да, похоже на то.

Словно в пику жрецу, Джай наклонился потрепать довольного Тишша по загривку.

Вскоре то, что кошак тоже стал сторониться Брента, заметил и ЭрТар. Тишш, то и дело оглядываясь по сторонам и забегая вперёд, послушно шёл вместе с друзьями и хозяином, но если раньше явно предпочитал общество жреца, сейчас старался держаться от него подальше.

— Брент его боится, — задумчиво сказал Джай, когда ЭрТар поделился своими мыслями.

Брент как раз в этот момент ругнулся под нос, споткнувшись о камешек, невесть как оказавшийся посреди дороги — той самой, широкой, красивой и благоустроенной на средства честных жителей Царствия. Тишш испуганно мявкнул и ринулся в кусты.

— Да, как не испугаца такой грозный кошка! — фыркнул ЭрТар.

— Брент, если ты не заметил, не совсем в своем в уме, — укоризненно ответил Джай, в глубине души прекрасно понимая, что горцу легче балагурить попусту, чем признать, что друга они потеряли.

Тишш снова замяукал, на этот раз призывно, и это поняли все, не только ЭрТар. Ломиться напрямую через заросли колючей ежевики они не стали, прошли чуть вперёд, где вправо уходила тонкая, но заметная тропинка. Не сговариваясь, ускорили шаг, но почти сразу же замерли, ошеломлённые. Прямо перед ними камалейная лоза обвила два стоящих рядом корявых дерева, словно образуя арку всех оттенков красного.

Это смотрелось бы очень красиво, если бы не одно «но» — лоза умирала.

Красновато-коричневые листья пожухли, завернувшись внутрь, словно от жара, ломкие и хрупкие даже с виду. Половина бутонов так и не раскрылась, другая увяла. Камальки усеивали траву вокруг — погибшие, почерневшие.

Радда охнула, упала на колени, осторожно прикоснулась к одному из побегов. Уколола палец до крови, но, кажется, даже не заметила, завороженная мрачной красотой смерти. ЭрТар мрачно щелкнул по сухой ветке дерева, обвитой камалеей, вызвав тем самым настоящий осенний листопад.

— Похоже, семян не будет, — подытожил Джай, сглатывая.

— Но... Как же...

Джай подумал, что сейчас Радда снова расплачется, но — нет. Она поднялась, сжимая в ладони один из цветков камалейника, и сухо сказала:

— Что-то пошло не так. И если мы ничего не сделаем, одному Иггру известно, что будет дальше.

Сказала, потом поняла — что именно сказала. И рассмеялась, тихо и невесело.

— До ближайшего селища дойдём к завтрашнему утру, — сказал ЭрТар. — Надеюсь, там есть едальня, а в едальне — новости...

Брент молчал до самого вечера, пока ЭрТар, запивая скудный ужин простой водой из ручья, не произнёс:

— Эх, жаль, самойлики не заварим, кружечка-то тю-тю.

— Извини. Я разбил её случайно, — ответил Брент, привычно заворачиваясь в свой отрез и устраиваясь подальше от остальных.

Жрец давно спал, а трое друзей еще долго сидели молча у костерка.

Радда уснула, комкая всё ещё душистый цветок камалейника. ЭрТар во сне бормотал, что-то в очередной раз кому-то доказывая. Джай же просидел у кострища почти до рассвета: то ли дежурил, то ли просто не мог заснуть — и сам не понял.

Джай улыбался. Брент вспомнил! Надежда не являлась самым желанным гостем в этой унылой компании, но прогнать её навсегда, видимо, было невозможно.

* * *

Селище растянулось вдоль излучины реки между двумя холмами. С окраины леса хорошо просматривались и добротные, хотя и маленькие хатки, и дымок, вьющийся над крышами, и работники на лоскутном одеяле полей.

Брать с собой кошака ЭрТар не стал — слишком явная примета. Йеры рассылали голубей с приметами их тёплой компании только по храмам, но кто может поручиться, что именно здесь не окажется человека, знакомого с описанием проклятых тваребожцев? Глупо было вообще соваться в селища, непонятно, как их еще в Ячменях не задержали. То ли йерам было уже не до того, то ли просто повезло, вот, в чём вопрос...

В едальне — маленькой, но чистой — оказалось ожидаемо пусто. В воздухе, тем не менее, витал аппетитные ароматы.

— Эй, хазяэва! — крикнул ЭрТар. — Путника накормите?

Из кухни выглянула симпатичная черноглазая девчонка, ойкнула, спряталась за дверь. ЭрТар терпеливо промолчал, усаживаясь за крайний стол, и действительно дождался появления дородной красивой женщины средних лет — очевидно, хозяйки.

— Каша, — не тратя время на пустые разговоры, заявила она. — Больше ничего нет, и до вечера не будет.

— Давай кашу, красавица! — белозубо улыбнулся горец.

Есть ему не особо хотелось, но кто же станет просто так задарма трепаться с незнакомцем?

Тарелку с ложкой принесла та самая девчонка, вблизи оказавшись куда старше, чем с первого взгляда. Она поставила еду перед ЭтТаром и, вместо того, чтобы уйти обратно на кухню, схватилась за тряпку, дабы протереть и без того чистые столы. ЭрТар раскусил её манёвр на раз-два и хохотнул про себя, решив подождать развития событий. В конце концов, информацию добывают разными способами...

Через полчаса отвечавший девице лишь невнятным мычанием горец знал, что зовут ее Таша, что она действительно дочь хозяйки, что урожай репы в этом году вдвое меньше, чем в предыдущем, что в Иггровы Невесты из их селища выбрали старую и страшную Найку, и куда только иггровы прислужники смотрели... Помимо прочего, ЭрТар узнал и то, зачем, собственно пришёл: йеров в селище не появлялись с начала лета, хотя пора бы уже им приехать, а работы для охотника не было — Таша слышала, как отец обсуждал со старостой, что крагги на полях вдруг взяли, да попередохли несколько дней назад... Потом долго судили на общем сборе, не опасно ли это для людей, но всё же решили рискнуть, вышли на работу. Всё же краги не люди, а урожай сам собой не вырастет. Хотя за йером в Дикое Поле, мелкий городок неподалёку, гонца всё же послали, сегодня обещал быть...

ЭрТар доел, честно дослушал рассказ Таши о прошлогоднем празднике Вознесения невесты, а после поблагодарил и, расплатившись, ушёл, заслужив обиженный взгляд в спину. В голове бултыхалась такая же каша, что и в животе. Кажется, ЭрТар начал понимать вечное недовольство Джая...

За околицей ЭрТар как-то незаметно ускорил шаг. Чем ближе он подходил к лесу, тем сильнее становилось непонятное, подспудное беспокойство. Что, Иггр побери, могло случиться с этим олухами?!

Тишш появился рядом вдруг, с тревожным мявом описал круг, беспокойно потрогал лапой хозяйский сапог.

ЭрТар взглянул на кошака — и побежал.

* * *

Больше всего на свете Радда не любила ожидание, особенно бессмысленное. Зная ЭрТара, вернуться он мог как сразу, так и не очень быстро. По-хорошему, стоило бы постирать и починить одежду, чтобы хоть кто-то из компании перестал напоминать моруна на прогулке. Но ни щелока, ни ниток у девушки не было, а просто прополоскать рубашки в реке — так себе решение. Зато хоть какое-то занятие.

Джай сопротивлялся, но как-то вяло, больше для вида, так что Радда собрала всё, что осталось из запасной одежды (ещё хорошо, что кое-что удалось прихватить из того самого дома на окраине Больших Ячменей), и отправилась к реке.

Вода в реке оказалась ледяная, ноги мигом замёрзли. Радда сначала выстирала рубашку Джая, насколько это было возможно, потом Брента и разложила вещи не камнях. Нерешительно оглянулась по сторонам, но всё-таки решилась раздеться, чтобы хоть слегка прополоскать собственную одежду.

Она и не заметила, как вода из обжигающе ледяной стала просто холодной, а там и приятно прохладной. Искупаться бы, да в горячей ванне, да с мылом! Или хотя бы дорожную пыль из волос выполоскать…

Радда не выдержала и, нырнув, поплыла от берега, отфыркиваясь. Она успела сделать не больше семерика гребков, прежде чем заметила краем глаза какое-то движение на берегу. Испуганно обернулась, с трудом удержавшись на плаву от неожиданности.

У самой кромки воды стоял Брент. Татуировка на его обнажённой руке снова казалась настоящей лозой, хищно поводящей шипами. Лицо жреца было бесстрастным. Каменным.

— Вылезай! — велел он.

Радде стало страшно.

— Где Джай? — тихо спросила она.

На лице Брента не дрогнул ни один мускул, зато правая ладонь сама собой сжалась в кулак. Радда с ужасом поняла, что красные пятна на ней — кровь.

— Вылезай, — повторил Брент. — Или я тебя заставлю. И будет хуже.

Мгновение Радда размышляла, сумеет ли сбить его с ног. Или наклониться, подхватить камень с берега и... И что дальше? Двинуть Брента этим камнем по голове?!

Иггр Двуединый, но это же Брент! Ведь он вспомнил!

Убежать?

— Послушай... — начала было она, но жрец перебил:

— Последний раз говорю по-хорошему — вылезай.

Голос Брента не изменился, но обострившимся чутьём Радда поняла — и правда будет хуже. Намного хуже.

* * *

По щеке прошлись чем-то мокрым и шершавым — раз, другой, третий. Джай застонал, отмахиваясь. Голова раскалывалась, в левом виске пульсировала боль, настойчиво напоминая о себе.

— Живой, н-нэ?

Джай с трудом разлепил веки и уставился на ЭрТара, недолго, но всерьёз размышляя, откуда у горца вторая голова и почему Тишш смотрит на него четырьмя глазами.

— Живой... — прохрипел Джай, с трудом сел, проверяя голову на целостность. Второй раз по тому же месту! Знал, скотина, куда бить! — Это Брент... Мы сидели, молча, я сумку перекладывал. А он подошёл и как двинет! С катушек слетел, всё, каюк... Раддка где?!

— Нету Радды, — мрачно сказал ЭрТар. — Тишш сначала меня к ней повёл. Там, на берегу, рубашка твоя сохнет. И Брента рубашка. А Радды нет.

— Так чего же мы сидим?! — подхватился Джай. — Он же совсем... того! Он же с ней сделает всё, что угодно!

Если бы не рука ЭрТара, вовремя подхватившая приятеля за плечо, подъём закончился бы для Джая бесславно — в глазах потемнело, он качнулся, мимолётно пожалев, что нельзя просто лечь и уснуть.

Разлёживаться было некогда, но присесть всё же пришлось. Джай подождал, пока пройдёт постыдная слабость, чуть отдышался и тихо сказал:

— Я думаю, это всё-таки не Брент.

По лицу ЭрТара было понятно, что он согласен, но горец не был бы собой, если бы не попытался поспорить:

— Но ведь он вспомнил! И границу, и кружку…

— Не совсем Брент, — поправился Джай. — Помнишь, он рассказывал о Потоке? О том, что никому не дано предугадать, чья душа вернётся на этот раз, если воззвать?

— Ну, — ЭрТар не сразу сообразил, о чём говорит Джай, а когда понял — испугался. — Ты хочешь сказать, что мы вернули кого-то другого?!

— Хуже. — Отчего-то Джай был уверен в том, что говорит, словно знания, полученные после пятой инициации, наконец-то сами собой всплыли в его памяти. — Я думаю, что это Брент. Но без души. Поэтому он помнит какие-то обрывки, но ничего не чувствует. Ему всё равно. И теперь он сорвался. И Раддка…

Джай всё-таки встал.

— Понимаешь, я думаю, что сила Привратницы не в теле. Она в душе. Да, дхэров больше нет, но... Радда тогда сказала: «Как только на лозе созреют первые семена, ушедшее вернётся и равновесие восстановится…» А лоза умирает. Мы создали тело, но не сумели вернуть душу.

ЭрТар промолчал. Ага, значит, тоже обдумывал этот вариант! А может, и Радда… И, может, она подозревала, чувствовала, но пожалела, не смогла, побоялась…

Любила.

Вот и всё.

— И что ты предлагаешь? — спросил ЭрТар, жёстко и как-то будто даже испуганно. — Вот найдём мы их. Если получится. И что потом?

Вопрос повис в воздухе, потому что в ответе не нуждался. Оба прекрасно понимали, что надо сделать. Но даже думать об этом было страшно.

* * *

Он не совсем понимал, что и зачем делает. Но иначе просто не мог. Нужно было идти на зов.

Белобрысого он отключил без проблем. Голос подсказал, что того недавно уже били по голове, а значит, удар понадобится вдвое слабее, меньше тратить силу.

Тащить с собой девчонку было не в пример сложнее, чем думалось. Она вышла из воды без единого слова, но как только оделась — тут же попыталась убежать. Голос утверждал, что она сделает всё, что ей скажут. Наверное, говорить следовало как-то иначе.

И неизвестно ещё, куда подевался кошак. Оно и к лучшему, кто его знает, на что способна эта тварь, но всё же…

Зов становился всё сильнее. Зов убеждал, звал, заставлял идти, почти не выбирая дороги.

Скоро, скоро! Осталось совсем чуть-чуть.

* * *

Чем дольше они шли, тем больше Радда злилась. Безумный страх ушёл куда-то на задний план, а на переднем осталось лишь раздражение и злость. На судьбу, благодаря которой Радда родилась рабыней. На хозяев, которые своим постоянным скотством не оставили ей другого выбора, кроме как самой вызваться в Иггровы Невесты. На жалостливых и глупых парней, которые зачем-то украли неприветливую девчонку из монастыря и, рассказав правду, отрезали путь к отступлению.

На Брента, который не стал возвращаться.

Обрывки памяти, человеческое отношение, нормальное поведение — лишь ширма. Вот он, тот, кого они сумели вернуть. Злой, неприятный человек, который в очередной раз похитил Радду и тащил её по дикоцветью, сжав локоть цепкими пальцами.

И ведь ещё неизвестно, что этот… человек… сделал с Джаем. Радда попыталась спросить об этом сразу, как только они ушли с берега, но в ответ получила лишь молчание и недовольный взгляд.

Один раз она попыталась убежать, когда ей показалось, что он устал и отвлёкся. Ошиблась. Получила пощёчину, такую звонкую, что аж зубы клацнули. А ведь она почти забыла, что это такое, когда горит и опухает щека от резкого и короткого удара наотмашь.

После этого он взял её за локоть и больше не отпускал.

Радда невольно вспоминала, как Брент сжал её руку, вытаскивая из ямы в приграничье. Вспоминала, и едва не начинала плакать от бессильной ярости.

— Куда мы идём? — рискнула она спросить позже.

— Придём — узнаешь.

Сказал — как отрезал.

Когда он внезапно остановился, Радда даже не сразу поняла — почему. А когда поняла, удивилась куда сильнее, чем когда-либо.

Камалейная лоза расплелась по всей поляне, шагу некуда ступить. Брент опустился на колени перед ней, благоговейно прикоснулся к редким, пока ещё живым, листьям красновато-оранжевого цвета.

— Вот, — непонятно выдохнул-сказал он. — Пришли.

Радда судорожно сглотнула.

— Я… Я не понимаю…

— Я тоже, — глухо отозвался Брент, уткнувшись лбом в землю. — Но ты мне поможешь. Я знаю, у тебя получится. Я должен вернуться в лозу.

Радда всё-таки не выдержала, рухнула на колени рядом, обняла его за плечи.

— Брент…

— Нет, — покачал он головой. — Я не Брент. И не могу им стать. Возможно, мне этого хочется, вы мне понравились… Но я не он и никогда им не стану. Я лишь оболочка.

— Но, — Радда всхлипнула, — раз ты помнишь, раз ты всё понимаешь… Как же теперь… Как же так!..

Она всегда считала выражение «кости захрустели» лишь выдумкой, преувеличением. Но сейчас Брент обнял её так сильно, что кости и впрямь захрустели. И не было никакой возможности оставить его, сделать то, о чём он просил.

Но так нужно. Радда понимала.

Лоза умирает, равновесия нет, потому что одна пятая часть Привратницы не сумела возродиться. Ей помешали их привязанность, их слепая вера в то, что всё получится, что всё можно исправить. Радде чудился чей-то голос, убеждающий её сделать всё так, как задумано.

Человек умирает — человек должен родиться. Часть Привратницы ушла в Поток для того, чтобы вернуться.

Поцелуй был коротким и почти незаметным. Но он был.

Радда подняла руку. Ни о чём не думала, ни о чём не просила. Просто подняла руку.

Тело Брента… Нет, человека, который был похож на Брента, распалось на бескровные трещины и опало охапкой лозы.

Просто лоза, просто камалейник.

* * *

Они пришли в Хайану под вечер: белобрысый парень в синих штанах обережника с хорошим дорогим мыслестрелом, мрачный горец с кошаком на поводке и серьёзная девушка в мужской одежде.

У девицы документов не оказалось, но медная бусина, украдкой подсунутая обережнику на воротах, поправила дело.

Странная компания спросила дорогу к храму. Обережник хотел было подсказать, что от храмов теперь толку мало, но потом решил промолчать. Сами скоро всё поймут.

Он не сразу заметил, что к храму пришельцы не пошли. Замерли как оглушённые напротив колодца, оплетённого невиданным раньше растением. Цвела лоза и впрямь красиво, но лица у троицы были такие, словно Иггра воотчию увидели…

Девчонка осторожно прикоснулась рукой к распускающемуся цветку.

Вдалеке послышался удар грома.