Уроки Некромантии (гет)

Дрожащие огоньки черных свечей освещали замысловатую пентаграмму, вычерченную на каменных плитах склепа. Стоящий внутри нее смуглый мужчина с седыми висками читал нараспев заклинания, и слова нездешней речи эхом отражались от сводов, звучали приказом, ударом хлыста. Свидетельством пяти стихий, призыванием Бездны, — и смертный холод полз по позвоночнику, вонзался в легкие, — Сила, запретная смертным, та, что превыше их.

Семеро, сгрудившиеся у дальней стены, ждали исхода с надеждой и страхом.

Маг завершил формулу, и в круге в сердцевине светящейся пентаграммы, медленно проступил образ человека, ради которого они собрались здесь. Сначала расплывчатый, он стал яснее, уже можно было распознать черты — суровое лицо, прожилки сосудов на щеках, седые волосы аккуратно подстрижены. Старик пошевельнулся, взглянул с укором и гневом. Семеро содрогнулись, но маг не повернул головы, всецело сосредоточившись на ритуале. Потом он заговорил:

— Беннето Джонсон, я, некромант Ханубис, призываю вас, дабы вы, в соответствии с параграфом восемьдесят четыре дробь семь нотариального корпуса, могли завершить свои дела в мире живых, составив завещание. Сим уведомляю вас, что, как это указано правилами, здесь присутствуют лица, подавшие обращение о призывании, — Магда Джонсон, Уилк Джонсон и Флавия Рукомойникофф, а также нотариус, секретарь и два независимых свидетеля. Добавлю также, что по уложению городских правил о занятиях магией, пункту двести шестьдесят два, во власти моей держать вас здесь до тех пор, пока вы не продиктуете завещание полностью.

С хриплым проклятием призрак рванулся к магу, но круг надежно удерживал его.

Ханубис обернулся к живым.

— Мэтр Ринальдини, можете приступать.

* * *

Наконец дело было завершено. Ханубис стер меловые линии, отряхнул мантию практичного коричневого цвета, снял с горгульи плащ и направился к выходу, где его дожидался нотариус с ключом в руке. Снаружи раздавался женский визг; там, на фоне белой часовенки Отрина и аккуратных надгробий, Магда Джонсон мутузила рыжую Флавию Рукомойникофф, отхватившую в завещании две лавки мехов и домик в Арсо.

Полюбовавшись открывшимся ему зрелищем, Ханубис обернулся к нотариусу.

— Сегодня я полчаса ждал, пока истцы соизволят прийти. Потом вы пытались подрядить меня на то, чтобы я, некромант первой категории, вместо выполнения непосредственных своих обязанностей, поднимал двух независимых свидетелей. Я понимаю, что вы можете и не отличать мертвецки пьяных от мертвых, но считаю своим долгом предупредить вас, что эти категории разнятся. В частности, слово мертвого ценится выше с юридической точки зрения. Ну а потом, любезнейший мой, — Ханубис широко улыбнулся, и нотариус чуть отступил, — я выясняю, что вы забыли позвать уборщицу. К вашему сведенью, пыль может повредить замкнутости круга, что обычно весьма плачевно отражается как на процессе составления завещания, так и на здоровье присутствующих. Кроме того, я запачкал мантию.

Нотариус заполошно взмахнул кружевным платком, пытаясь отряхнуть почтенного мага, заоепетал что-то о двойном гонораре и чистых намереньях. Ханубис отстранился, шагнул к выходу.

— Прощайте, мэтр Ринальдини, наше сотрудничество окончено. Надеюсь, когда-нибудь в вас проснется если не совесть, то хотя бы здравый смысл.

— Но... постойте! Господин королевский маг не поймет...

Некромант брезгливо обернулся к собеседнику.

— А вы ему объясните.

Он шагнул в холодный ноябрьский свет и направился мимо склепов к чернеющей на фоне неба арке ворот. Настроение у него было премерзким.

* * *

Кондитория Скляжевского славилась на весь Геронт своими пирожными с заварным кремом. Кроме того, хозяин недавно поставил баснословно дорогое стеклянное окно с видом на ратушу и площадь Висельников. По праздникам кондитория была набита битком, но по будним дням в ней было достаточно свободно, чтобы спокойно позавтракать. Ханубис занял любимое место у жаровни и уставился в окно. Вскоре пришла и Деянира Винсент, маг Гильдии.

Они часто встречались здесь, двое немолодых, ценящих покой людей. Это заведение подходило им свое респектабельностью, — публика была солидной, но не броской. Хозяин, в свою очередь, ценил постоянных клиентов в достаточной мере, чтобы помнить их привычки и предпочтения.

Дея улыбнулась, прикрыв лицо ладонью, — она почти всегда улыбалась именно так, стеснялась шрама, тянущегося от скулы к уголку рта. Махнула официантке и села, вытянув сапоги к жаровне. От нее пахло дождем и дымом.

— Добрый день, Ханубис.

— Рад это слышать. Уже с работы?

— О да, испытывали одну огненную штучку. Повеселились вволю, — усмехнулась она. — Сожгли два сарая и напугали взвод гвардейцев.

Покончив с яичницей с беконом, они перешли к горячему шоколаду и пирожным. Ханубис смотрел за окно. Площадь совсем размыло, с неба капала серая пакость, и спешащие по делам люди казались тенями. Еда сегодня была особенно пресной.

— Ринальдини будет недоволен, — заключила Деянира, выслушав рассказ некроманта.

— Я уже вышел из того возраста, когда недовольство вышестоящих само по себе что-либо значит, — пожал плечами Ханубис.

— Я понимаю... Нет, они, конечно, придурки, тут спору нет. Но твоя реакция резковата, тебе не кажется?

— При всем уважении к тебе, Дея, мои источники заработка — мое, и только мое дело.

— Разумеется, — сказала она удивленно. — Я не об этом. Мне просто кажется, что в последнее время ты ведешь себя немного... странно. Как будто устал или нервничаешь. Конечно, рутина достанет кого угодно...

Забавно, — это уже настолько бросается в глаза? Деянира Винсент была одной из немногих, кому Ханубис позволял проникнуть чуть глубже фасада, но это... с другой стороны, это не опасно.

— Разве происходящего в мире недостаточно, чтобы лишиться душевного спокойствия? — поинтересовался он. Магичка ухмыльнулась, похлопала его по руке небрежным жестом.

— А что уж такого происходит? Мир по-прежнему храним пятью стихиями, Сила наша при нас, Геронтом правит род Эриксонов. Да, а солнце всходит и заходит, как ему и полагается. Где тут повод для беспокойства? Только не говори, что тебя настолько волнует заварушка с эльфами — ты лицо штатское, да и нет причин для беспокойства... Или ты знаешь что-то, чего не знаю я?

— Нет, пока что, — невинно улыбнулся Ханубис — Если что-нибудь будет, я расскажу.

Дея смерила его быстрым пристальным взглядом.

— Вот как?

— Пока что — ничего. Да, наверно ты права, причин для беспокойства нет.

— Знаешь, — сказала Деянира, прикончив очередное пирожное, — мне кажется, что тебе просто нужен ученик. Который занимался бы рутинными заказами вроде сегодняшнего. Ну и просто, чтоб скучно не было.

— С моим последним учеником было чрезвычайно весело, — подтвердил Ханубис. — Я выгнал паршивца после того, как он похитил в склепе клиента фамильную серебряную вазу эльфийской работы. Да не просто похитил, а загнал ее перекупщику на вес. Не терплю скудоумия, ваза датировалась седьмым веком Союза.

— Н-да, — магичка сочувственно кивнула, — понимаю. Я однажды, в Школе, поймала пару первогодков, сбежавших с уроков. Они решили испечь картошки. А на растопку использовали листы из подлинника 'Gloria nostra'. А что с них взять, с недоумков? Теперь-то они подросли уже, — один в Угорье, другой в Тримгесте. Хорошие ребята выросли, жаль, умом не блещут.

— Вечная проблема. Кловис ведь и не глуп совсем, схватывал все на лету, но вот есть в нем что-то такое, мятежное. Вроде шила в заднице, — некромант вздохнул. — Понимаешь, найти подходящего ученика не так легко, — моя специализация не слишком популярна в народе. И я прекрасно понимаю, почему уравновешенный и здравомыслящий человек в нее не идет. А те, что приходят... делятся на две категории. Одни одержимы желанием стать воплощением вселенского Зла, чтобы всем все доказать, но падают в обморок на первом же занятии. У других голова забита романтической чушью, и в обморок они падают с той же регулярностью. Дурная патетика и никакой практической жилки, так-то, Дея.

— Практичность приходит с практикой, сначала все они дурные. Но вот что я тебе скажу... — Деянира махнула рукой в сторону площади, — за последние полчаса там уже трижды прошел один юноша из благородных. Видишь? Худощавый, русоволосый, плащ подбит куницей. Спорим, что он ищет тебя?

Ханубис поднял брови.

— С чего бы это?

— Спорим?

— Я не такой дурак, чтобы спорить с магом Гильдии. Но этого юношу я вижу впервые в жизни. Он уходит.

— В лавку письменностей заглянул, — Дея прикусила кончик косы, — сейчас вернется.

— И правда, идет сюда. И что же ему надо? Поговорить со своей почившей бабушкой?

Паренек действительно шел к кондитории, неловко пробираясь в толпе судейских клерков. Вид у него был потерянный, но в то же время целеустремленный.

Деянира засмеялась, сверкнула глазами.

— Он идет проситься тебе в ученики, даю слово. Посмотри только на него!

С куда большим удовольствием Ханубис бы продолжил любоваться ею. Безо всякой романтической подоплеки, из одной только любви к прекрасному. Тем не менее, он повернулся к стеклу. Коротко вздохнул.

— А ведь ты права. И чудится мне, что он относится ко второй категории. Следовательно, доверить ему моих постоянных клиентов было бы фатальной ошибкой. Показательное продолжение неудачного дня, чего там..

* * *

За две декады пути Марвин успел придумать бессчетное множество катастрофических исходов своего начинания, но главный его страх был по-детски банален. Ему не доводилось еще бывать в столице, и он боялся, что не сможет найти некроманта — как в большом городе можно найти одного человека? Едва дождавшись рассвета в гостинице на окраине, он отправился на поиски, готовясь к долгим блужданиям наугад, но, как оказалось, мэтра Ханубиса в Геронте хорошо знали. В первой же магической лавке хозяин хоть и странно посмотрел на юношу, но тут же назвал адрес, и даже высунулся на улицу, чтобы указать направление. Полчаса быстрой ходьбы привели Марвина к ратуше — высокому бревенчатому дому с широким портиком и тяжелыми дверями, распахнутыми сейчас настежь. На площади перед ней суетились люди, бессчисленное множество народу — клерки с нелепыми стоячими воротничками, торговцы с тележками, дворяне в плащах на меху, черные, с королевскими петухами на груди, гвардейцы. Немудрено растеряться.

Марвин понял, что не знает, куда идти дальше. Постоял немного на площади, шарахнулся от кого-то толстяка в малиновом, волочащим огромную кипу бумаг, был обозван 'провинциальным сопляком', и наконец решился спросить еще раз. Он еще раз обошел площадь, читая вывески, и решил попытать счастья в лавочке 'Перья и пергамент'. Сидевший там старичок плохо слышал, и Марвину пришлось трижды повторить вопрос, с каждым разом чувствуя себя все глупее. Провинциальный сопляк, вот именно.

Он готовился к длительным поискам, а потому, когда старичок, наконец разобравший имя, махнул высохшей лапкой в сторону стеклянной витрины, так и встал на пороге.

— Да, мессир, мэтр там всегда завтракать изволит, — повторил старичок. — Вы идите, да дверь прикройте. Пергамент сквозняков не любит.

Не чувствуя под собой ног, Марвин снова шагнул на площадь. От кондитории его отделяло не более тридцати шагов, и он начал делать то единственное, что мог сделать — идти вперед. Если бы он остановился, задумался, то не смог бы пересилить робости, поэтому продолжал идти. Как делал вот уже две декады, с тех пор как отцовский замок посетили неожиданные гости.

Подойдя к витрине, Марвин увидел мага, сидяшего за столом. В точности таков, как его описывал Кловис: на вид лет пятидесяти, непривычно смуглый, сухощавый, в волосах цвета сажи блестит седина. Несомненно, он был самым удивительным человеком из всех, кого Марвин встречал за свою жизнь. Как и его спутница — кареглазая женщина в одежде мужского покроя. Они мирно беседовали, и Марвин решил пройти вдоль стекла, чтобы незаметно присмотреться к ним получше. Они разительно выделялись из окружения, эти двое были словно отмечены незримым сиянием; и одновременно они были здесь на своем месте, хозяевами.

Марвин подходил к ним все ближе, едва переставляя ноги. Кровь стучала в ушах. Да как смеет он, провинциальный сопляк, думать, что он достоин... Марвин уже готов был отказаться от намеренья, заставившего его покинуть отчий дом, но еще раз поднял глаза. Как раз в тот миг женщина убрала руку от щеки, и он увидел уродливый шрам на ее лице. Женщина обернулась, посмотрела на Марвина в упор. Оробев, юноша отвел от нее взгляд, и замер, уставившись на некроманта. Тот усмехнулся, показав желтоватые, но крепкие зубы. Глаза у него были темные, одновременно внимательные и чудовищно, непостижимо равнодушные. Так глядит стрелок, уверенный в том, что ни одна из его стрел не минует мишени.

Марвин заставил себя раздвинуть губы в ответной улыбке. Потом он развернулся, дошел до двери и шагнул внутрь, навстречу новому миру.

Деянира допивала шоколад, слушая, как Ханубис методично разделывает под орех кандидата в ученики. Тот готов был сквозь землю провалиться, но держался достойно, только все больше бледнел, да пальцы его, скрытые от Ханубиса столешницей, все крепче вцеплялись в мех снятого плаща.

Прелестный мальчик, что уж там. Распахнутые серые глазища, ресницы, пушок на подбородке. И зубы как сжимает, красавец, да и только. Особенно если вспомнить, как он зарделся, когда Ханубис ее представил. Ну да, только вдуматься, как звучит: леди Деянира Винсент ор-Фаль, боевой маг, куратор Гильдии при дворе его величества Эрика Седьмого. Прям-таки ожившая легенда для таких вот мальчиков... Однако, о чем это они?

— И что же заставило вас заинтересоваться моей специализацией, мессир? — ласково вопрошал Ханубис. — Абстрактное любопытство или какие-либо прикладные цели? От соперника избавиться? Предка упокоить? Любимой девушке зомби показать?

Марвин сосредоточенно изучал скатерть.

— Магия влечет меня с детских лет, уважаемый мэтр. Я читал книги... в замке моего отца было не так уж много книг, но я прочитал все. А потом стал брать книги при ближайшем ордене венитов...

Деянира закашлялась. Улыбка Ханубиса стала еще приветливей.

— Представляю себе, что вы могли узнать о некромантии из этих книг. Насколько я могу судить, проклятые чародеи неизменно проигрывали, сраженные мечом и молитвой доблестного рыцаря. Вас прельщает эта участь? Или же... боюсь предположить... неужели вы желаете стать ужасом и смертью, десницей Бездны?

Паренек залился румянцем. Вздохнул, словно боясь, что ему не хватит воздуха.

— Меня не интересует слава. И детские фокусы не интересуют меня тоже, — Марвин поднял лицо и уставился Ханубису в глаза. Голос его звенел. Деянира знала этот тон — безудержная удаль человека, которому нечего терять. — Ни одному рыцарю и близко не подобраться к вопросам, которыми некромант занимается ежедневно. Вопросам жизни и смерти, метафизики, теургии!

Кажется, он впервые в жизни говорит то, что думает, подумала Дея. Бедняга... Ханубис покачал головой.

— Бедный мальчик... неужели вы считаете, что жизнь и смерть становятся понятней, если описать их замысловатой формулой? А уж теургия... это и вовсе не ко мне. Жрецы при храмах, — они, может, что-то и знают, — пригубив шоколад, он махнул рукой официантке. Та, — молоденькая, в кружевном фартучке, — подошла, поглядывая на Марвина с сочувствием. — Счет, пожалуйста. А вы, юноша, вы ведь сбежали из дому, как я понимаю? На вашем месте, я бы попросил леди ор-Фаль помочь вам примкнуть к гвардии его величества. Война дает на эти вопросы куда более ясные ответы, чем скучные книги каких-нибудь старых хрычей. Да и ваши родные примут такой вариант с большим одобрением.

— Меня не интересует мнение моих родных, — сказал Марвин отчаянно. — Я читал одну книгу... не знаю, откуда она взялась в библиотеке, может быть, осталась от моей матери. 'Этика магии крови' вашего знаменитого тезки, Ханубиса Северина. Я мало что понял, это правда. Но главное я уловил, — быть магом, значит вечно стремиться к познанию, постигать потаенные связи, брать на себя ответственность. Я не вижу для себя другой дороги. Вы правы, было бы куда легче вступить в гвардию, остаться дома, примкнуть к венитам, — но это был бы уже не я, понимаете, мэтр?

Ханубис кивнул и, уже без улыбки, проговорил:

— А вы понимаете, что книги об этике пишут тогда, когда в таковой имеется насущная необходимость? Некромантия — сугубо прикладная специальность, с присущим ей специфическим колоритом. Иными словами, весьма грязная. И смертность среди специализирующихся в ней крайне высока. Хотя бы и по причинам, описанным в рыцарских романах.

— Я понимаю, — прошептал паренек, вновь опуская глаза. Кажется, он уже не сомневался, что учеником ему не быть.

— Отлично, — Ханубис встал. — Я беру вас в ученики. Пойдемте.

Деянира осталась допивать шоколад. Две фигуры быстро слились с толпой и исчезли. Потом между туч открылся просвет и площадь Висельников озарило солнце, разом согрев мокрую брусчатку.

Все-таки, сегодня хороший день, думала магичка. Новый ученик — это всегда приключение, а Ханубису явно не хватает новизны в жизни. Даже работа у него скучная и рутинная. Совсем не то, что у магов Гильдии.

Улыбнувшись своим мыслям, она по привычке прикрыла рот ладошкой. Ни к чему пугать случайных прохожих.

* * *

Уже начинало смеркаться, когда они снова пересекли площадь Висельников и углубились в старый квартал. Марвин шел за некромантом, прижимая к груди свертки с бесценным сокровищем, — книгами, приобретенными ими сегодня. Вдыхая запах дождя и камня, лошадей и промасленой кожи, Марвин запоминал путь и знал, что запомнит его навсегда. И как бы все ни сложилось, что бы ни было потом, но хвала всем богам за то, что этот день был, хвала им за эту встречу.

Здесь стояли приземистые дома из белого камня, простые и крепкие. В них, судя по всему, давно никто не жил, железные ставни ржавели на окнах, многие двери были выбиты. Ханубис провел его узкой улочкой и перед ними оказался дворик с колодцем посередине. Прямо из него росло дерево, и весь двор был засыпан рыжей еще листвой.

— Вот мы и пришли.

Миновав двор, он подошел к тяжелой дубовой двери, снял с пояса ключ и отворил ее.

Пока Ханубис зажигал свечи, Марвин осмотрелся. Самый обычный дом геронтского мещанина, не слишком большой, в прихожей — крюки для верхней одежды, в гостиной — стол с белой скатертью, плетеная корзина с румяными яблоками.

— Книги пока на стол, разувайтесь, у двери есть домашние туфли, вам подойдут. Возьмите яблочко. Думаю, с ужином придется подождать, пока мы не закончим одно дело, — деловито проговорил Ханубис. — Вы ведь еще не устали, верно?

Марвин, стаскивающий сапог, поспешил заверить, что не устал нисколько.

— Тем лучше. Идите за мной.

В соседней комнате была билиотека. Сотни, тысячи томов на полках, сундуки, полные драгоценных свитков, на полу. Марвин спеша за учителем, торопливо переступил порог, и остановился, расширенными глазами глядя вокруг. Протянув руку, он нерешительно коснулся пальцами корешка ближайшей книги.

— Как много...

— Да, — рассеянно согласился маг, — у меня неплохая коллекция. Есть, что почитать холодными зимними вечерами. Вам тоже придется их прочитать, если вы тут останетесь.

— Это было бы счастьем!

— Хмм. Как бы то ни было, мы начнем с практических занятий. Прямо сейчас.

* * *

Ханубис отпер дверцу в дальнем углу, за ней оказалась лестница. Жестом позвав Марвина, спустился по ней, зажег лампу.

В первый момент Марвин не понял, что перед ним. Погреб был просторен, у лестницы стоял обычный деревянный стол со стульями, на нем несколько книг, свитки, чернильница, вытащенный ящик с ножами странного вида. В центре стоял другой стол, — железный, блестящий. А на нем лежала обнаженная девушка. Он замечал все новые детали. Девушка, вне всякого сомнения, была мертва. Ее шея, запястья и щиколотки были связаны прочными цепями, крепящимися к скобам на столешнице. В изножье стоял тазик.

— Бродяжка, — пояснил Ханубис. — У меня контракт с гильдией мусорщиков, в холода их много подбирают. Значит так, ученик. Перед вами труп. Возьмите со стола инструменты. Вам предстоит достать из трупа печень и сердце. Когда достанете, положите в тазик. Приступайте.

Пол покачнулся под ногами у Марвина. Это, конечно, не могло быть реальностью. Нет. Никак не могло. Он подошел к столу и осторожно, как опасное насекомое, вытащил маленький острый нож. Все-таки взял весь ящик, перенес его ко второму столу. Поставил в изножье, рядом с тазиком. Ханубис разжег еще одну лампу, свисающую с потолка посреди погреба, вернулся ко входу.

Марвин стоял, сжимая в руке маленький острый нож со стальной рукоятью. Он видел спокойное лицо девушки, видел светлые взъерошенные волосы, разрезы с двух сторон на шее, маленькую грудь, белый живот, видел глубокий желоб на столе, — кровесток. Оглянулся к Ханубису; тот сел на стул и, хрустя яблоком, внимательно смотрел на него.

— Приступайте, ученик, — и добавил, — под столом ведро, пользуйтесь по мере надобности.

Это казалось непостижимым, совершенно недопустимым, запретным. Бежать, бежать отсюда... бежать пока еще можно, бежать... никогда не возвращаться, забыть... Нет. Это же так просто. Чтобы стать учеником мага, надо пройти испытание. Необходимо сделать это, иначе конец ученичеству, конец всему, остаться в Геронте или возвращаться — все равно проиграешь. И не о чем больше думать.

... отец взял его с собой на охоту. Они долго скакали куда-то по лесу, потом спешилсь, и собаки выгнали прямо на них кабана, огромного, злого. Марвин выстрелил из маленького угорского арбалета и чудом попал кабану в шею. Тот заревел и бросился, прямо на рогатины егерей, а потом упал. В тот день отец был ласков с ним, это он показал, как надо разделывать тушу: выпустить кровь, надрезать живот в сторону грудины, не нажимать слишком сильно. Сначала перерезать горло, освободить пищевод. Но сейчас не надо потрошить целиком, достаточно извлечь печень и сердце. С тех пор они ездили на охоту много раз, но Марвин так ее и не полюбил, а подстрелить ему не удавалось и токующего тетерева.

Он вдохнул затхлый, сладковатый воздух и сделал первый надрез. 'Кровь уже спустили, а вот мясо совсем запарилось, в пищу не годится' отрешенно подумал он и потянулся к другому ножу, с крючком на конце, чтобы удобней было отделять кожу. Мигом позже он скорчился над ведром. Через какое-то время смог встать. Он плохо помнил, как потрошить кабана, но помнил советы отца, — он и не знал, что запомнил их, — и делал свое дело, следуя беззвучным указаниям.

Много позже, когда ему удалось топориком раскрыть ребра, он вдруг услышал странный звук, не то вздох, не то стон. Труп зашевелился, напряглись мышцы шеи, сжались челюсти, а пальцы заскребли по металлу, ломая ногти, пытаясь порвать цепи.. Время дрогнуло и остановилось совсем. Марвин отпрыгнул, кажется что-то кричал, бил топориком в горло, по вздувшимся кистям, кричал опять...

— Достаточно! — спокойный голос пробился через завесу и Марвин наконец-то потерял сознание.

Очнулся он от холодной воды, промочившей его насквозь. Ханубис помог ему сесть, сунул деревяный резной стаканчик, заставил выпить. Отвел на кухню, вымыл, налил еще чего-то. Потом увел наверх и уложил на кровать.

— Ты молодец, — сказал он. — Теперь все будет хорошо.

И Марвин заснул.