Материнское сердце (джен)

Он взмахнул палочкой — и лист оторвался от календаря и тихо упал в мусорную корзину. Гарри тоскливо посмотрел на число: двадцать первое мая. Ровно три недели назад закончилась война, а судебные процессы над Пожирателями смерти и лицами, к ним приравненными, продолжались до сих пор. И он, Гарри Поттер, как герой магического мира и победитель самой кровопролитной войны в истории магии, обязан был присутствовать на каждом из них. Конечно, его желания никто не спрашивал...

Сегодняшнего дня он ждал с особым напряжением — ведь сегодня верховный суд Визенгамота должен был рассматривать дело Нарциссы и Драко Малфоев.

Рон уже вовсю потирал ладони от нетерпения — он жаждал, чтобы слушание побыстрее свершилось, и Драко получил по заслугам. Джинни тоже была вся в предвкушении. Их можно понять — семья Малфоев принесла семье Уизли немало бед.

— Как ты думаешь, Гарри, какой срок дадут Малфою? — возбужденно спрашивал Рон.

— Кингсли говорил про тюремное заключение сроком один год, — отстраненно отвечал Гарри, не глядя на друзей.

Джинни пододвинулась к нему ближе, чуть ли не забираясь на колени, и начала ворковать сладким голоском:

— Гарри, ты — герой войны. Твое слово сейчас — закон. Поговори с министром о том, чтобы Малфою увеличили срок! Он к тебе прислушается...

В одном Джинни была права — сейчас к мнению Гарри Поттера действительно прислушивались все, даже министр магии. Друзья не знали, что на днях Гарри уже воспользовался своим особым положением — подошел к министру Брустверу с просьбой. А просил он за Нарциссу Малфой.

То единственное, что занимало его мысли последнее время, кроме скорби по погибшим товарищам, это странный поступок леди Малфой, когда она осмелилась соврать самому Темному Лорду. Ведь если бы тот применил легилименцию, для Нарциссы это бы означало стопроцентную смерть. Но зачем? Ради Драко?! Но ведь скажи она правду, Волдеморт предпринял бы еще одну попытку, затем еще... столько, сколько необходимо для получения результата. И потом все равно бы пошел в замок, пусть и на полчаса позже — велика ли разница?

Так и не поняв ее мотивов, Гарри все же решился просить Кингсли о помиловании для Нарциссы. И тот пообещал Поттеру учесть «особые обстоятельства». А вот про Драко разговоров не было.

* * *

Гарри не любил главный зал суда — слишком мрачные с ним были связаны воспоминания. Хотя, теперь многое поменялось. Те самые волшебники, что два года назад смотрели на него с каменными лицами во время слушания по его делу, теперь были готовы снимать шляпы и приветствовать его стоя. Все из-за звания героя магической Британии и невероятной популярности. Да, скорее всего, это первый случай в истории магии, когда семнадцатилетний мальчик с незаконченным образованием стал аврором, да еще чуть ли не главой департамента.

Поттера его положение не радовало, а наоборот, удручало. Заняв свое место в зале суда, он уткнулся в свежий номер «Ежедневного пророка», чтобы не встречаться взглядами с присутствующими.

Тут к нему подбежал какой-то толстенький волшебник из категории подлиз и протянул смятый листок бумаги.

— Господин Поттер, я бы не смел вас беспокоить, но одна из заключенных ну очень просила передать вам это, — он протянул листок вперед и продолжил заискивающим голосом. — Она очень просила личной встречи с вами, но вы ведь знаете, это не положено до слушания...

Гарри махнул в его сторону рукой, как бы прося его удалиться, и развернул листок. Кто был автором, он почему-то уже догадался.

«Гарри Поттер!

Я умоляю Вас, ради всего святого, пощадите Драко! Я знаю, что к Вашему слову они прислушаются. Драко ни в чем не виновен, и если он Вас чем-то обидел, я, как мать, прошу простить его! Я не могу на Вас давить, но вспомните, что я спасла Вам жизнь той ночью. Еще раз умоляю — спасите моего сына! Н.М.»

Гарри тягостно вздохнул и снова смял листок в руке. Говори она ему это лично, что бы он смог ей ответить?! Тут в зал вошли Рон и Гермиона, и Гарри поспешил спрятать послание Нарциссы.

* * *

Суд начался. В зал заседания авроры ввели обвиняемых — Нарциссу и Драко Малфоев. Гарри даже вздрогнул и поежился, увидев, как сильно изменилась леди Малфой. Вместо чопорно-горделивой осанистой аристократки перед судом предстала изможденная, ссутулившаяся женщина со спутанными чуть ли не в колтуны волосами. Распухший нос и покрасневшие глаза свидетельствовали о том, что несколько последних часов Нарцисса проплакала. Юный Драко выглядел довольно уверенно и опрятно, и лишь усилившаяся бледность и едва заметная дрожь выдавала его волнение.

В проведении судебного процесса Кингсли помогала весьма почтенная и уважаемая в магическом сообществе дама — Августа Лонгботтом, она же зачитывала обвинения.

— Нарцисса Блэк Малфой, вы обвиняетесь в сотрудничестве с лицами, именуемым Пожирателями смерти, а также пособничестве им при полном осознании вами всей чудовищности их действий. Признаете ли вы свою вину?

— Да, — ответила Нарцисса тихим, но твердым голосом.

Такой же ответ прозвучал и на вопросы: «Готовы ли вы раскаяться в содеянном?» и «Готовы ли вы возместить ущерб, нанесенный магическому сообществу, всеми доступными вам средствами?»

— Итак, учитывая особые обстоятельства, такие как незаменимая помощь господину Гарри Джеймсу Поттеру в ночь Битвы за Хогвартс...(а также мою просьбу, высказанную Кингсли, добавил Поттер про себя) ...вы помилованы и ваши преступления прощены.

Больше всего Гарри изумила реакция Нарциссы на эти слова, а вернее, ее отсутствие. Вердикт о собственном помиловании она просто проигнорировала, оставаясь все такой же напряженной, как и раньше.

Обвинения против Драко были куда серьезнее. В вину ему вменялась принадлежность к Пожирателям смерти (после падения Волдеморта черные метки пропали, но шрамы навсегда остались на руках их бывших обладателей, так что доказать последнее было несложно). Кроме того, всплыли сведения о неоднократных попытках убийства директора Хогвартса, о нанесении тяжкого вреда здоровью студентов Кэти Белл и Рональда Уизли, а также прямое содействие Пожирателям при проникновении в Хогвартс, вследствие чего был убит Альбус Дамблдор.

Драко отвечал на вопросы судей не так уверено, как его мать, а та, в свою очередь, несколько раз порывалась оправдаться за него, за что всякий раз получала строгий выговор от Августы Лонгботтом.

И вот приговор был зачитан:

— Драко Люциус Малфой, вы признаетесь виновным в тяжких преступлениях против магического сообщества и приговариваетесь к заключению в Азкабане сроком на один год.

И тут произошло то, чего никто не ожидал. С душераздирающим воплем Нарцисса бросилась к сыну, мертвой хваткой вцепившись в его рукав. Авроры, пришедшие забрать Малфоя, попытались грубыми движениями оттолкнуть ее. Она заливалась слезами, кричала: «Нет! Пощадите его!» и прижимала к себе сына еще сильнее. И все же хватка, какой сильной бы она ни была, ничтожна против магии. Заклинанием Нарциссу, не перестававшую плакать, отбросило в центр зала; ее взгляд метался по залу в поисках поддержки.

— Выведите его, — скомандовал Кингсли аврорам, державшим Драко.

Нарцисса, казалось, была на грани. Упав на колени перед судьями, она закричала:

— Нет! Прошу вас, пощадите моего сына! Отпустите Драко! Я больше него виновата, я готова понести наказание! Лучше меня арестуйте, но только не Драко!

Казалось, ее вопль останется безответным, но вдруг напряженную атмосферу прорезал еще один голос:

— Остановитесь!

На мгновение в зале воцарилась идеальная тишина, все повернули головы в сторону говорящего. Гарри застыл, вытянув руку вперед в останавливающем жесте.

— Господин министр... я прошу... помилования для Драко.

Его голос дрожал и срывался, но все же звучал решительно. Он был бледен, по лбу скатывались крупные капли пота, и вид у него был такой, будто он вот-вот упадет в обморок, но в то же время в глазах появился отчетливый блеск, свидетельствовавший о его уверенности в собственном решении. «О Мерлин, что задумал этот подросток?!» — думали, наверное, все присутствующие, но никто не решался возразить ему вслух.

— Той ночью... во время битвы Драко спас мне жизнь. Меня окружило адское пламя, и если бы Малфой... не подлетел вовремя на метле и не вынес меня оттуда, я бы наверняка погиб.

Присутствующие взволнованно зашептались, Рон что-то невнятно крякнул, но тут же замолк под грозным взглядом Гермионы. Кингсли Бруствер постарался, как мог, исправить ситуацию:

— В свете выявления новых обстоятельств суд принимает решение о пересмотре дела и удаляется для принятия окончательного решения.

Гарри сидел, вжавшись в кресло, и нервно царапал подлокотники. Во взглядах присяжных заседателей, направленных на него, он вдруг почувствовал ту же злобу, что и в прошлый раз, когда обвиняемым был он сам. Ему казалось, что атмосфера в зале суда становится настолько тяжелой и удушающей, будто бы в помещение разом запустили сотню дементоров. И когда желание выйти на свежий воздух стало просто невыносимым, Поттер, не сказав никому ни слова, моментально вскочил с места и выбежал за дверь. Его друзья последовали за ним.

* * *

— Поттер, ты сошел с ума! — орал на друга Рон, не в силах сдерживать гнев. — Какого черта ты солгал им?! Этого урода уже почти посадили в Азкабан, а ты все испортил! Ух, если бы Грейнджер не наложила на меня заклятие молчания, я бы им всем рассказал правду!

— Рон, ты слышал, что она кричала? «Пощадите сына! Лучше меня накажите, только не его!» Однажды другая женщина уже кричала так... Но он не пощадил ее! — Гарри переходил на крик. — Я не хочу быть таким, как он, понимаешь?! Не хочу так же равнодушно ломать чужие судьбы!

Гермиона тем временем рассказывала Джинни, не присутствовавшей на заседании, о случившемся. На лице последней читалась ярость и досада.

— О Гарри! Как ты мог так легко купиться на ее слова! Она же специально сыграла на твоих чувствах! Именно на это она и рассчитывала: что напомнит тебе мать, ты разволнуешься, расчувствуешься и совершишь какую-нибудь глупость вроде этой. И ты так легко поддался на ее уловку!

Гарри опустил глаза в пол, думая над словами Джинни. Может быть, она права? И его просто провели в очередной раз? Уизли смотрели на него с нескрываемым осуждением, тогда Поттер глянул на Гермиону, словно ища в ней последнюю поддержку.

— Я думаю, что чувства Гарри тут ни при чем, — негромко сказала девушка. — Просто Нарцисса — тоже мать, и так же самоотверженно любит своего сына и боится его потерять. Это материнское сердце, полное любви, готово пожертвовать собой ради собственного ребенка.

Гарри снова вспомнил ту ночь и тихий отчетливый голос Нарциссы: «Он мертв». Да, она сделала это не ради него, а ради Драко. Просто потому, что она любила своего сына не меньше, чем Лили когда-то любила его, Гарри.

* * *

В итоге обоих Малфоев помиловали (Поттер оказался прав — никто не решился открыто возразить ему, учитывая его новый статус в магическом сообществе). Более того, за ними сохранялось право собственности на Малфой-менор, и лишь золото из семейного сейфа изъяли, якобы в «добровольное пожертвование» на реставрацию Хогвартса.

Гарри уже направлялся к камину, намереваясь как можно скорее покинуть министерство, как сзади его окликнул Малфой. Подойдя к бывшему врагу, Драко долго не мог решиться, но затем все же выдавил из себя:

— Спасибо.

— Я не ради тебя это сделал, Малфой. Ради твоей матери. Ее благодари.

Драко молча кивнул и уже развернулся, чтобы уйти, как Поттер окликнул его. Драко снова посмотрел в его сторону.

— Береги ее, Малфой. Она тебя очень любит.