Эффект куклы (гет)

Дин Томас, настроивший для Гарри портал на Драконью Гору, явно имел на него зуб за уведенную еще на шестом курсе девушку, потому что выбросило новоиспеченного аврора в полумиле от береговой линии таинственного острова, аккурат в неласковые объятия еще не прогретого апрельского моря. Смачно ругнувшись, вспомнив даже не сколько белье почтенного Мерлина, а скорее то, что под ним пряталось, Гарри размашистыми гребками поплыл к видневшемуся на горизонте пляжу. Благо опыт купания в ледяной воде в его жизни уже был, но Томас все равно козел. О чем Гарри не забыл просветить небеса и окружающую его местность, когда выбравшись на песок, наколдовывал согревающие чары для себя и осушающие для своих вещей. Осмотревшись на довольно однообразный пейзаж островка, основную площадь которого занимала скалистая гора, при ближайшем рассмотрении и правда здорово напоминавшая голову и хребет дракона. Лишь у основания «хвоста» имелась некоторая растительность в виде молодой весенней травы и редкого кустарника. Туда-то Гарри и направился, потому что если и нашелся сумасшедший, который решил поселиться на этом продуваемом ветрами и затопляемом морем острове, то сделать он это мог только в «хвосте» — единственном ровном участке.

Едва вступив на траву, Гарри понял, что не ошибся. От поляны фонило как минимум пятью защитными щитами, охранными сигналками пятнадцатой степени сложности и магией отвода глаз, мощности которой хватило бы на десять платформ Кингс-Кросса.

Кто-то о-о-очень постарался, чтобы его не нашли.

— Гермиона, Гермиона… — качая головой, шепнул Гарри, любовно обводя контуры заклинаний. Красотища неимоверная, что аж зависть берет. 

Такого уровня наложения Гарри и за десять лет бы не добился, но вот разрушить — это как два пальца об асфальт. Да и в народе говорят, что ломать не строить. Всего три взмаха и пять пасов палочкой хватило, чтобы в клочья разорвать возведенные магические баррикады. Не тронутой Гарри оставил лишь одну сигналку, в которую и запустил булыжником. А потом присел на ближайший нагретый солнцем валун и стал ждать.

Звук шагов, сопровождающийся шелестом травы и шорохом ткани, Гарри услышал, но поворачиваться не стал. И когда на него упала тень, и когда его спину прошил контрастный осуждающе-радостный взгляд, а слуха коснулось обиженное сопение, даже тогда Гарри не обернулся. Но когда, обогнув валун, подошедшая встала напротив, Гарри не выдержал. Вскинув руки, он вцепился в ворот ее джинсовой куртки и рванул на себя, прижимая к груди, в которой восторженно-аритмично забилось еще мгновение назад мерно бьющееся сердце.

— Я просила не искать, я писала… — глухо сказала Гермиона, предприняв попытку освободиться, но ее еще крепче сжали в объятиях, запустив ей в волосы пальцы, зафиксировали голову, давая в полной мере насладиться ля-мажором своего сердца.

— Не трепыхайся. Я так-то еще злюсь, поэтому лучше не дергайся, — устраивая подбородок на ее заметно удлинившемся «вороньем гнезде», буркнул Гарри.

Мимоходом пробежавшись пальцами по бокам девушки и убедившись, что не нормальная худоба ему не показалась, неодобрительно поцокал языком.

На это ему выдали сакраментальное:

— Уж чье бы пикси пищало, а твое бы молчало.

После чего в ответ его также облапали, но вместо знакомой с детства худобы, обнаружив под одеждой стальные мышцы, уважительно хмыкнули. А потом ему уткнулись носом в основание шеи и разрыдались. 

Что ж, он тоже рад ее видеть. Очень-очень рад.

Потянув подругу на себя, Гарри удобно поместил ее на своих коленях, ни словом не комментируя тот факт, что его недавно высушенный пуловер вновь намокает.

Полтора года.

Он не видел Гермиону Грейнджер полтора года.

Мордредовых полтора года, когда между изнуряющими тренировками и выматывающем обучение на аврора, он занимался поисками подруги, сбежавшей от ведомых только ей демонов. Подающая большие надежды молодая ведьма, перед которой распахнули свои двери почти все отделы Министерства Магии; которую лично Кингсли просил занять место своего секретаря; которая наконец-то обрела личное счастье с тем, кого любила с детства, она просто исчезла без объяснения причин, едва смолкли праздничные салюты, знаменовавшие конец магической войны против Волдеморта. Написав три письма — родителям, Рону и ему, Гарри, с одинаковым по содержанию текстом: «Не ищите, не пишите, так надо», Гермиона исчезла. Рон носом землю рыл, пытаясь ее разыскать. Поисковые маячки были бесполезны против мага уровня хогвартской зубрилы. Совы возвращались с невскрытыми конвертами и короткой припиской в углу: «Я же просила». Это короткая надпись была единственным доказательством того, что девушка жива. У Гарри сильно испортились отношения с Роном, так как он вначале считал именно его виновным в исчезновении Гермионы. Но видя, с каким упорством друг ее ищет, Гарри понял, что был не прав и предложил свою помощь. Он первое время наивно полагал, что между его друзьями произошла банальная размолвка и Гермиона решила таким образом поставить зарвавшегося бойфренда на место, или просто взяла таймаут, чтобы остыть и собраться с мыслями. Он не лез в это первые месяца два, пока не осознал, что все гораздо серьезнее и будь то простая ссора влюбленных, подруга бы уже давно остыла и вернулась. 

Присоединившись к поискам, он осознал отчаяние Рона — когда такой маг как Грейнджер решает исчезнуть, он исчезает. Запала Рона хватило на полгода, еще три месяца он продержался на чистом упрямстве, потом еще месяц на самолюбии и еще неделю из-за того, что ему было стыдно перед Гарри, который словно заразился от него одержимостью, вознамерившись, во что бы то ни стало, найти пропажу. Рон сдался, признав поражение. 

Он смирился с потерей и отпустил ее. Гермиона стала его прошлым. Рон с головой ушел в работу, став партнером Джорджа в магазине и стал встречаться с другими девушками. 

Гарри не мог и не стал его осуждать. Это не было предательством — Гарри это хорошо понимал. «Не ищите, не пишите», давало право его другу забыть Гермиону даже сразу после исчезновения. Мало найдется настолько великодушных мужчин, чтобы простить такое вот вероломное, без объяснения причин, исчезновение любимой.

Но чувства Гарри к Гермионе были далеки от романтических. Их связывали узы совсем иного окраса. Еще живы были, да и вряд ли забудутся, воспоминания того, как они мотались с ней по лесам и горам, преследуемые Пожирателями и Охотниками за головами. Причем воспоминания того, когда их стало двое, после покинувшего их Рона, были почему-то ярче, острее. Он помнил, как делил с ней единственный оставшийся спальный мешок, натирал ее простуженную уксусом в надежде сбить температуру, самолично рвал свою майку на лоскуты, когда у нее не было возможности найти средства женской гигиены. Слишком много у них было такого вот личного, настолько далекого от лирики, а потому, гораздо более глубокого, монументального, что отступить, стало бы синонимом «предать».

И вот он нашел ее в богом забытом месте, хотя лишь черт, или тот, кто выше, знает, чего ему это стоило. Он нашел ее: такую родную, такую ранимую, такую… Грейнджер, что на досадное недоразумение в виде намокшего ворота, Гарри просто не обратил внимания.

Не прерывая рыдания подруги ни бессвязным шепотом с набором стандартных глупостей, ни поглаживанием головы и спины вкупе с фразой, вроде: «ну будет, будет» или ее антонимом «ну поплачь, поплачь», ни даже вполне уместным убаюкиванием, а лишь просто крепко к себе прижимая и делясь ля-мажором своего сердцебиения, Гарри позволил ей полностью выплакаться.

А потом наглым образом напросился на чай. Отказывать другу в гостеприимстве, когда он все равно уже ее нашел, смысла не имело и, не сумев разомкнуть объятия намертво вцепившегося в нее Гарри, Гермиона повела того к своему убежищу.

Когда-то заброшенный рыбацкий домик, а ныне обжитый беглянкой, даже при ближайшем рассмотрении выглядевший, как груда больших валунов, изнутри радовал комфортом и уютом. Стены, лишь за редким исключением в виде пары узких окон и закутка под кухню, были заставлены книжными полками, «под завязку» набитыми книгами, свитками и журналами. Гарри широко улыбнулся. Даже в добровольной ссылке Гермиона не изменяла себе. Это не могло не радовать. Значит, есть шанс вернуть ее в мир. Узнать причину исчезновения, помочь все разрулить, и вернуть. Сомнений в том, что это удастся, у Гарри не было. Ведь нашел же он ее, ведь вопреки всему нашел. А значит и все остальное ему под силу. Только вот не ломать нужно, а строить. Это Гарри тоже уже понял. 

Закончив с осмотром, он обернулся к Гермионе, растерянным изваянием застывшей посреди единственной в доме комнаты и сказал то, чего она, по-видимому, ждала, но совсем не желала услышать:

— Рассказывай…

Гермиона угрожающе насупилась, скрестив на груди руки и упорно отводила глаза от пытливого взгляда гостя. 

— Хорошо, как скажешь, — подозрительно быстро уступил Гарри, в примиряющем жесте выставляя ладонь. — Так что там насчет чая?

— Я сейчас, — буркнула девушка, направившись в свой закуток. 

В задумчивости прикусив нижнюю губу, она бросала исподтишка быстрые взгляды на старого друга, гадая, с чем связана его уступчивость. Зная Гарри не первый год, она отлично представляла себе, что такой любопытный авантюрист, как он, все равно не отступит от намеченной цели. А целью, похоже, стала тайна ее исчезновения.

Двигаясь автоматически, Гермиона наполнила чайник водой из стоявшего в углу цинкового бака, разожгла печь с помощью слабенького инцендио, приготовила две большие керамические чашки, опустив в них чайные пакетики, используя «акцио», призвала из старенького буфета печенье, кусковой сахар и розетку с джемом. Разложив эту снедь на подносе, приманила закипевший чайник и разлила кипяток по чашкам, продолжая хранить молчание и жевать губу.

Гарри не сводил с нее глаз, отмечая малейшие изменения в поведении и внешности подруги, пытаясь хоть частично разгадать тайну ее исчезновения. Внешне Гермиона не сильно изменилась, разве что волосы сильно отросли, лицо и фигура стали заметно худее и еще взгляд… Раньше прямой и открытый, теперь он стал почти затравленным. Не могло не бросится в глаза то, что она стала избегать зрительного контакта, прячась от него или под опущенными ресницами, или под вуалью из падающих на лицо волос. Как Гарри не старался, но поймать его ему так и не удавалось. Гермиона избегала на него смотреть открыто. Только когда думала, что он на что-либо отвлекся, бросала на него быстрые жадные взгляды.

Когда с чаепитием было покончено, и Гермиона отработанным пасом палочкой отправила поднос со всем содержимым на кухню, она предложила Гарри прогулку по острову. Из чего молодой аврор сделал вывод, что ей неуютно с ним в столь замкнутом тесном пространстве.

Его мучило то, что, возможно, она его боится. Его, ее лучшего друга! 

Или тех вопросов, которые он может ей задать.

Второе показалось Гарри более правдоподобным. Не очень-то приятно думать, что боятся конкретно его.

А раз так, то с расспросами он решил повременить, дождаться "того самого" момента, о котором ему подскажет его интуиция. Выгнать подруга его не сможет, ибо некуда. Остров закрыт от аппараций, не подключен к каминной сети, а о том, что у Гарри есть портал до Лондона — у Дина он заказал «билет» туда и обратно — Гермионе знать не обязательно. 

Словно прочитав его последние мысли, подруга спросила:

— Надолго ты у меня? 

Она старалась придать голосу непринужденность, но от Гарри не ускользнуло то, с какой нервозностью она окинула пляж, как минимум, рассчитывая, на появления рыжей делегации многочисленного семейства Уизли, и, как максимум, на кортеж из дюжины авроров во главе с действующим Министром Магии.

— А мне уже пора? — вопросом на вопрос ответил Гарри, а перехватив ее взгляд, коротко хмыкнул: — На данный момент я один знаю, где ты находишься. Ты очень хорошо спряталась, Гермиона. 

— Да вот выходит, что не очень то и хорошо — ты-то меня нашел.

— Это лишь доказывает, что я неплохой сыщик, а не то, что ты плохо играешь в прятки, — широко улыбаясь, ответил Гарри.

— И все же, на чем я прокололась? — не скрывая любопытства, спросила Гермиона, обегая Гарри и идя уже спиной вперед, пытливо вглядываясь в его прищурившиеся глаза, при этом не забыв свои спрятать под надвинутом на лоб козырьком бейсболки.

— Это ты на будущее подстраховаться решила? — рассмеялся Гарри, — А вот шиш тебе! Если ты снова надумаешь податься в бега, я буду знать, как тебя искать… Осторожно! — метнувшись к девушке, он схватил ее за руку и дернул на себя, предотвращая падение: на пути Гермионы валялась здоровенная коряга, о которую та непременно бы споткнулась.

Глянув через плечо на возникшую у нее на пути преграду, и передернувшись при взгляде на ее длинные острые ветви, Гермиона облегченно вздохнула:

— Эм… Спасибо, — и потянула обратно свою руку.

Гарри нехотя ее отпустил, но развернул ее лицом вперед и дальше они прогуливались, едва ли не касаясь друг друга плечами. 

Выйдя на пляж, Гермиона предложила Гарри устроить тут привал.

— Уже минут через сорок солнце начнет садиться. Отсюда потрясающий вид на море. 

Расстелив приманенный из домика плед, молодые люди с удовольствием опустились на него, вытягивая гудевшие ноги. Перекусив имеющимися в рюкзаке Гарри сэндвичами и запив их водой из бьющего неподалеку ключа, они, взаимно поддерживая искусственную непринужденность, обсуждали последние новости. Говорил в основном Гарри, так как ему, в отличие от отшельницы, было что поведать. Хоть Гарри и догадывался, что совсем уж отгородиться от мира Гермионе не удалось — в доме кроме книг была и пресса, и главные новости она, наверняка, знала (ну, не исключительно же для растопки печи и камина она использовала газеты). Но говорить хотелось, и раз для главных вопросов еще не настало время, можно рассказать Гермионе, например, о том, что при первом в своей жизни стихийном выбросе, Тедди Люпин смог перекинуться в волчонка. Или о том, что Флер Уизли готовилась вновь стать мамой и ожидала появления двойни. А Джордж уже дал согласие, чтобы быть их крестным. Невилл стал ассистентом мадам Стебль и иногда подменяет ее на занятиях в Хогвартсе. А еще он сделал предложение Ханне Эббот и, разумеется, получил согласие. Что касается той, от которой он в свое время согласия не добился, то Луну Лавгуд выдвинули на премию Ньюта Скамандера, но приз достался его внуку, зато самой Луне достался собственно сам внук. Деликатно коснувшись темы Рона, только отметил, что тот вполне успешно справляется с ролью управляющего магазином и лишь на прямой вопрос Гермионы ответил, что и на личном фронте тот вполне успешен. Гарри не без удивившего его самого волнения следил за реакцией Гермионы и внутренне возликовал на вполне нейтральную реакцию и ее сухую ремарку: «Рада за него». И все. Просто, рада.

Неожиданно рассказал про разрыв с Джинни, хотя именно эта новость скорей всего была Гермионе уже известна. Год назад об этом трубила вся магическая "четвертая власть". Но Гарри, сам не отдавая отчета своим поступкам, решил лично оповестить об этом Гермиону. И даже, за каким-то соплохвостом, дал понять, что сейчас не связан никакими отношениями. Ее легкий румянец бальзамом пролился на вздумавшее снова музицировать сердце.

А потом они любовались закатом, завороженно наблюдая, как серый камень Драконьей Горы словно подсвеченный изнутри, вспыхивал всеми оттенками золотисто-красной гаммы. Гарри сидел, вытянув ноги и отведя назад руки, а Гермиона лежала на боку, пристроив на коленях друга свою голову.

— Китайский Огненный Шар… — благоговейно прошептал Гарри.

— Средиземноморский Золотой Крылохвост, — поправила его Гермиона и получила ощутимый тычок под ребра. Чтоб не умничала, разрушая красоту момента.

Набрав в грудь больше воздуха, Гермиона уже собралась отразить внезапную атаку гневной отповедью, но бросив взгляд на впавшего в катарсис друга, не сводящего восхищенного взгляда на открывшийся пейзаж, решила, что и правда, не стоит разрушать красоту момента. 

Когда солнце скрылось за горизонтом, и еще недавно охваченная сиянием гора превратилась в огромную черную тень, Гарри внезапно спросил: 

— Ты бежала не от кого-то или чего-то, ты бежала от себя, да?

Гермиона дернулась, как от удара и подорвалась вскочить, но Гарри, пропуская в этот момент между пальцами ее густые непокорные пряди, второй рукой надавил ей на плечо, возвращая на пригретое место на своих коленях.

И она сдалась, сразу как-то сдулась, словно из нее выкачали весь воздух, прижала колени к груди, обняв их тонкими руками и начала свою исповедь.

— Я не сразу поняла, как сильно изменила меня эта война. Во время Битвы за Хогвартс, я видела как один за другим погибают мои друзья: Ремус, Тонкс, Фред. И другие смерти, много смертей. Сотни трупов… Я сама не заметила, как стала применять страшные темномагические заклинания, ведь невозможно Ступефаем отразить непростительные. Я раз десять применяла сектусемпру, ту самую, за которую когда-то гнобила тебя.

Гарри хотел перебить ее, сказать, что тогда была война, люди сражались за свою свободу и не важно, какими методами, но боялся, что прервет ее и она замкнется, не будет рассказывать дальше. К тому же она умная девочка, и без его банальностей знает, что на войне, как на войне. Но раз не смогла себя оправдать, значит было еще что-то… 

Надо выслушать до конца, и уже потом выступить с защитой, успокоить, утешить — сделать хоть что-то, чтобы помочь снять душившую ее боль и еще, похоже, громадное чувство вины.

— Пока мы хоронили павших, пока восстанавливали разрушенное, я не задумывалась о том, что со мной не так. Потому что со всеми было все не так. Но уже совсем скоро Рон стал снова звать меня на свидания, вы с Джинни занялись карьерами, а все свободное время не выходили из спальни, Флер забеременела, Невилл и Луна отправились в джунгли с экспедицией Рольфа Скамандера. Когда я видела, как вы все нашли в себе силы, чтобы жить дальше, понимала, насколько же я ущербна.

Мальчишки часто играют в войну, иногда и девчонки с ними за компанию. Когда это игра, это не страшно. Страшно, когда война начинает с тобой играть. А у меня сломалась кнопка «стоп», и «пауза» западает. Я все еще играю в войну, Гарри, он-лайн играю. Я не жалею ни одного убитого мною Пожирателя — те твари это заслужили, видит бог, заслужили. Я жалею о том, что сотворила с собой.

Первый инцидент произошел в Австралии, когда я отправилась за родителями. Я тогда очень волновалась перед встречей, сомневалась, хватит ли мне опыта, чтобы без последствий для их здоровья снять наложенные мною чары и вернуть им память. Поэтому, видимо, и ошиблась при перемещении. До дома родителей было еще несколько кварталов. Аппарировала я в не самый благополучный район. Совсем-совсем не благополучный… Но тогда я этого не знала, поэтому решила пройтись пешком. Они появились внезапно, свернув в тот переулок, из которого я выходила. Трое молодых подвыпивших людей, мальчишек по сути, немногим старше меня той, восемнадцатилетней.

Гермиону стало колотить, несмотря на то, что еще не успело сильно похолодать и она еще плотнее обхватила колени руками. Всхлип она подавила, закусив костяшки пальцев.

Гарри и самому стало жутко, так как варианты развития событий при встречи в темной подворотне молоденькой девушки с не обремененными моралью индивидами особым разнообразием не отличались. Но терзаться муками совести за то, что подбил Гермиону на откровенность, Гарри себе запретил. Она же молчала, все это время молчала, вплоть до исчезновения даже виду не подавала, что внутри ее царит такой ад.

Призвав из дома еще один плед, он набросил его на вздрагивающие плечи подруги. А потом еще призвал недавно встреченную корягу и развел костер. И когда и после этого Гермиону продолжило потряхивать, он подтянул ее выше, к своему теплому боку. В такой позе было удобно плотнее спеленать подругу, а ее дрожащие холодные пальцы согреть в своих ладонях.

— Гарри, они даже ничего сказать не успели. Просто шагнули на меня из темноты, а я... я… Я даже не вспомнила про Ступефай, я сразу применила к ним режущее. Не задумываясь, понимаешь? А они же мальчишки совсем, они может и не хотели мне ничего сделать, а я…я…Я их едва не убила, — Гермиона не рыдала, она выла от боли, молотя головой о плечо Гарри и судорожно сжимала пальцы, непроизвольно впиваясь ногтями в его ладони.

Все слова утешения застряли в горле. Гарри не знал, что сейчас сказать Гермионе. «Это посттравматический синдром. Довольно частое явление. Да после войны оно у каждого встречного наблюдалось. В том числе и у меня»? Глупо. Не такой умнице, как Гермиона Грейнджер, Гарри должен объяснять про ПТС. Она и без него об этом все прекрасно знает. Но эти знания ей не помогли. Втирать про инстинкт самосохранения он тоже не мог. Любой нормальный маг при встрече с потенциальной угрозой, постарался бы сразу же аппарировать или просто сбежать. Смельчак вступил бы в бой, начав как раз таки со «Ступефая». А вот как раз таки Пожиратель, не задумываясь применил бы смертельно опасное заклинание. На наличие проклятий и их остаточного следа, Гермиону, как и всех участников сражения, проверяли в первую очередь там же, в Большом Зале Хогвартса. Значит и чужим вмешательством Гермиона не могла себя оправдать. Берсерк бы сразу обнаружили. Его тогда с девяти человек сняли — уж больно не хотели терпящие поражение Пожиратели, уйти, не хлопнув дверью. Вот и оставили бомбы замедленного действия. Но на Гермионе такого проклятия не было.

К тому же Гарри отчетливо слышал, как Гермиона сказала: «первый инцидент». Значит были еще.

Бедная, бедная девочка.

— Я не могла остаться, Гарри. Ты прав, я сбежала от себя самой, потому что очень боялась того, что следующим, кто напугает меня, может стать Рон, неожиданно подкравшийся со спины, или Тедди, взявший привычку выпрыгивать из-под стола, или налетевшая мне на спину Джинни, или ты. А в момент испуга я совсем теряю контроль над собой. Я старалась, я честно старалась. Я пила зелья, консультировалась и с целителями и с обычными психологами. Отдых, витамины, антидепрессанты, дыхательная гимнастика, гипноз, даже йога — я все перепробовала. Но второй приступ лишил меня надежды на то, что у меня есть время, так как случилось то, чего я больше всего боялась. Рон не помнит — я подтерла ему воспоминания, пока залечивала нанесенную мною же рану. В тот день он напросился на ужин. Я честно предупредила его, чтобы он вошел как полагается, через дверь. Но он решил сделать мне сюрприз. Аппарировал сразу в квартиру. Я была на кухне, чистила овощи, когда он подкрался ко мне со спины. Просто обнял, поцеловал в плечо, а я… Я как была с ножом в руке, так с ним же и развернулась. Выпуталась, поняла, что это просто Рон с бутылкой вина, цветами и рукоятью ножа, торчащей в бедре… Вот тогда-то я и написала те письма и исчезла, чтобы лечиться на расстоянии от вас.

И вот надо бы что-нибудь сказать, но вот что? О том, что она не виновата? Засмеёт. Тогда кто виноват? Волдеморт? Нет, точно засмеёт. Сказать о том, что теперь она не одна? Ну, так это она сама теперь знает. Вот он, никуда не уходит, сидит с ней рядом. И без нее точно никуда и не уйдет.

И Гарри промолчал. Лишь крепче обнял уже беззвучно плачущую девушку к себе, невесомо целуя вьющиеся на макушке прядки. А она, осторожно высвободив свои ладони из его захвата, тоже крепко его обняла.

Гарри не знал, сколько они так просидели, но точно помнил, что Гермиона уснула первой, потому что почувствовал, как она стала заваливаться на него. Соскользнув с плеча, ее голова стукнулась о его грудь, а потом тело девушки мягко перетекло в лежащее положение. 

Конечно, надо бы отнести ее в дом, да и сам он уже активно клевал носом, но шевелится, куда-то подрываться абсолютно не хотелось. Закат на Драконьей Горе был потрясающий, оставалось надеяться, что и рассвет не подведет.

И наколдовав над собой защитный купол, вплетая в него согревающие чары, Гарри вытянулся рядом с Гермионой и тоже заснул.