Зачем вы так убиваетесь? (гет)

Нервно вздохнув, Катерина поправила респиратор и шагнула на дорожку. Ее шаги гулко звенели по бетону в холодном ночном воздухе.

Обогнув здание, она увидела фигуру человека, стоящего на коленях, с разведенными руками, прикованными к перилам. Между двумя соседними столбиками безвольно висела на скованных наручниками запястьях фигура побольше, в которой она опознала Тьена. Что происходит? Окружающая тьма давила на нее. Сглотнув и подавив панику, Катерина со всех ног поспешила к странной парочке.

Тьен задыхался, в его респираторе заканчивался воздух. Заслышав ее шаги, он стал звать на помощь, биться, старясь выдернуть руки из наручников. Его стошнило, рвота потекла из-под респиратора, мешая ему дышать. Катерина застыла в ужасе, но ее пальцы нащупали комм. Чужим, механическим голосом она вызвала службу спасения, затем стащила с Тьена его респиратор, вытерла ему рот ладонью и дала вдохнуть кислорода из своей маски. Поочередно дыша, они продержались так до прибытия бригады медиков, сразу вслед за встревоженным капитаном СБ.

В последующие дни Катерина часто ловила себя на мысли, что для всех было бы лучше, если Тьен бы не выжил в ту ночь. Позвони ей Фоскол на полчаса позже, замешкайся она сама, все могло бы быть иначе. Не стало бы Тьена, но не было бы и предстоящего суда над ним. Приговор ему будет суровым, в этом нет сомнений. Отныне она — жена казнокрада и пособника комаррских террористов. А ее Никки навсегда останется сыном преступника. Какое будущее его ждет?

И еще эти огромные долги, которые нужно будет заплатить! Катерина боялась думать, сколько им предстоит вернуть. Мало что Тьен растратил казенные деньги, он еще сильно задолжал по кредитам. И пока Тьен будет сидеть в тюрьме, ей придется жить в нищете и позоре, выплачивая огромные долги не один десяток лет. И все-все могло быть иначе, замешкайся она на каких-то десять минут!

Она тут же пугалась своих дурных мыслей, ведь никому не стоит желать смерти, особенно такой мерзкой. Но мысли все рано возвращались, смущая и мучая ее. Ведь еще несколько минут, и он был бы мертв. Рвота застыла бы на морозе блестящей коркой, агония сменилась бы трупным окоченением, а она стояла бы и торжествующе смотрела в обезображенное смертью лицо мужа... Ужас и стыд от подобных мыслей заставлял ее считать себя преступницей, едва ли не более ужасной, чем Тьен.

Майлз иногда приходил к ним, расспрашивал о том, как прошел день у нее и у Никки. Сочувственно кивал и пил чай, но от его обычной разговорчивости не было и следа. За всей его деликатностью, заботой и вниманием к ее семье Катерина видела, что он не может быть откровенным с женой преступника, и что все совсем плохо.

Катерина с некоторым запозданием поняла, что прямо сейчас она теряет время. Тьен обманывал ее, тянул и откладывал лечение сына. И они так и не отвели Никки на обследование. А когда закончится Аудиторское расследование, и Тьена осудят, то утаить этот факт будет невозможно. Все знакомые, вся родня узнают об их позоре и отвернутся от Катерины с сыном. И кто тогда поможет ей и Никки? Она решила срочно действовать, пока идет следствие, и пока имперская СБ держит все в секрете.

С документами в руках, дающими ее сыну право на медицинскую помощь, она помчалась вместе с Никки в Центр лечения генетических заболеваний Серифозы. Где выяснилось, что страховка покрывает лечение, а оно само состоит в серии простых инъекций, которые можно начать прямо сейчас. То, что так долго казалось недостижимо и сложно, делалось просто и обыденно. Тьен трусливо врал ей все эти годы, пугая несуществующими трудностями, а сам побоялся даже навести справки о лечении мутации. Катерина снова пожалела, что Тьен не умер на опытной станции, но в этот раз не устыдилась этой мысли. Такого негодования и отвращения к мужу она раньше не ощущала.

Вернувшись домой, точно на крыльях, она к своему ужасу и растерянности, узнала, что Тьена отпустят под домашний арест и он будет жить с семьей. Она хотела возмутиться, позвонить Форкосигану и попросить защиту от мужа, но тут же поняла, что не сделает это. Как она может опорочить отца и себя в глазах Никки? Привычная петля обязанности терпеть и ждать снова легла на ее шею.

Тьен выглядел постаревшим и непривычно тихим. Его руки тряслись сильнее обычного. Может, это болезнь начала резко прогрессировать? Суд мог бы признать это смягчающим обстоятельством, но Катерина знала правду. Все, что сделал Тьен, он совершил сознательно и в здравом рассудке, если это выражение можно применить к нему. И не стоит тешить себя надеждами.

Она не высказала мужу ни единого упрека и не устроила сцену. Зачем тратить силы на выяснение уже несуществующих отношений? Тьена надо пожалеть, ему уже достаточно скверно, а будущее сулит ему только плохое. Что будет с ним в тюрьме, как там отнесутся к проворовавшемуся фору? Сердце Катерины защемило, она обняла мужа, нерешительно мнущегося на пороге их общего дома, усадила за стол. Тьен молчал.

— Ты веришь мне? — вдруг спросил он хрипло. — Ты веришь, что меня оболгали и подставили? Ты должна, ты обязана верить мне! — его голос, вначале тихий, сорвался в крик. — Я ни в чем не виноват, слышишь, ты! И не смей говорить иного!

Ей пришлось ответить, что да, верит, конечно. Она презирала себя за эту ложь, но боялась, что Никки проснется и услышит то, что ему нельзя знать. Он ведь считает, что отец был в командировке.

Тьен тихонько запричитал, жалуясь на судьбу, на злобных завистников, на предвзятость следствия. Он был жалок, слезы брызгали из его глаз, он жадно ел и при этом бормотал, обвиняя всех, кроме себя.

Катерине захотелось ударить его чем-то тяжелым по затылку, чтобы он замолчал, и лучше бы навсегда. Но она отвернулась, молча сварила какао и налила напиток в его любимую чашку. Яда в кухне, к ее глубокому сожалению, она не держала. Она сама бы не отказалась сейчас от доброй старой форской порции яда.

Весь следующий день Тьен провел в постели, укрывшись одеялом с головой. Никки робко вошел в комнату, попытался завести разговор. Но Тьен слабым голосом пообещал сыну, что сводит его в местный парк развлечений, как только выздоровеет. "Еще одна ложь", — поморщилась Катерина. Она приносила больному еду, но от разговоров уклонялась: что она может сказать мужу и что, тем более, что готова от него услышать? Спасибо и на том, что он не потребовал близости, и ночь она провела одна, привычно мучась от тяжелых мыслей.

Когда она принесла ужин, Тьен поймал ее руку и усадил на край постели.

— Помоги мне, дорогая! — жарким шепотом провозгласил он, — от тебя зависит моя жизнь, благополучие нашей семьи. Ты должна сделать для нас нечто крайне важное. Иначе все мои усилия пойдут прахом!

Катерине захотелось заорать, что она не будет слушать ни слова оправдания, но тут до нее дошел смысл его слов. Похоже, виноватым себя он не считает. Как обычно, виноваты все, кроме него. Ее охватило веселое бешенство.

— Так какие именно усилия я должна приложить? Неужели можно еще усилить эффект?

— Ты не понимаешь! — привычно отмахнулся от ее сарказма Тьен. — Мне грозит нечто ужасное. Но если все подать так, как надо, то можно выйти сухими из воды. Сам я связан по рукам домашним арестом, зато ты свободна. И сможешь реально, по-настоящему помочь. Если, конечно, ты хочешь помочь! — его интонации стали угрожающими.

«Связан он! И я должна хотеть помочь! Но я... я же хочу помочь, о ужас... И если не ему, то Никки, нам с Никки».

Катерина потерла виски:

— Слушаю тебя.

— Ты должна пойти к Форкосигану. Он явно запал на тебя, тебе он не откажет. А все сейчас зависит только от него. Я не смог уговорить его, но ты — сможешь! Будь с ним поласковее. Если он даст мне статус Имперского свидетеля, то тогда мы все спасены.

Катерина смотрела на жалкое лицо мужа, на его трясущиеся губы и боролась с желанием его ударить. Как она могла столько лет мириться со всем, что он делал с ее жизнью, с ее душой и телом... И, как завершение, он хочет сейчас, чтобы она пошла и отдалась другому мужчине, чтобы потом они жили с этим. И сам же станет презирать ее за это.

Катерина представила себе, как она стоит голая посреди комнаты, как маленький Аудитор жадно смотрит на нее, ощупывает ее груди, раздвигает ноги. Наверное, ей придется встать на четвереньки, чтобы милорду было удобно на нее залезть. «Глупости! Форкосиган — не Тьен, и секс с ним не был бы таким гадким», — мысленно одернула она свое некстати разыгравшееся воображение.

Никки? Спасет ли его будущее эта жертва? И жертва ли это, дать взятку Имперскому Аудитору? Или новое преступление? Нужна ли Никки такая мать, при таком отце?

Катерина молчала. Мысли шли по кругу, ей физически было нехорошо. Объяснять все это Тьену не было ни сил, ни смысла, ни желания. Любые разумные аргументы из ее уст никогда ничего для него не значили.

— Какой же ты мерзавец! — произнесла она с горечью и отвращением и развернулась, чтобы выйти.

Тьен бросился за ней, схватил ее за локоть, но Катерина резко выдернула руку и оттолкнула его изо всех сил. Наступив на одеяло, в которое он кутался, Тьен полетел кувырком и сильно ударился головой о край комода, стоявшего в прихожей. Он упал навзничь и не двигался, с его рассеченного виска обильно закапала кровь.

Катерина дрожащими руками схватила полотенце и стерла кровь, но та лилась. Боже мой, что будет, если Никки увидит… нет, ей повезло, сын не проснулся.

Она набрала номер Майлза и коротко сообщила: «Я его убила». Майлз так же лаконично и не слишком логично ответил: «Да. Сейчас буду».

Майлз появился за считанные минуты, однако к его приезду Тьен уже пришел в себя. Теперь он лежал у себя в комнате, изрыгая проклятья, стонал, требуя воды, синергина и врача. Майлз осмотрел рану, помог промыть и перевязать ее, после чего признал неопасной. Вскоре Тьен уснул.

Катерина спокойно ответила Аудитору на все вопросы, описав ссору и объяснив ее причину. Он только поблагодарил ее за немедленный звонок, пообещал вызвать охрану и перевести Тьена под арест СБ.

— Пожалуйста, не надо, — немного подумав, попросила Катерина. — Надеюсь, что утром он все поймет и будет вести себя тихо. Мне будет трудно объяснить сыну, куда он уехал ночью, больной и не попрощавшись. А видеть, как отца уводят под конвоем… — она замялась.

Майлз прошелся по кухне, видно было, насколько ему не нравится мысль оставлять Тьена под домашним арестом.

— Я оставлю охрану в подъезде. И, простите меня, мадам Форсуассон, поставлю квартиру на прослушку. Если произойдет хотя бы мельчайший инцидент, то вашего мужа вернут в камеру.

Когда Майлз и вызванные им СБшники ушли, Катерина легла спать. Но сон не шел. Ее охватил страх за Никки. Пока Тьен тут, он имеет все права распоряжаться сыном, но и отправить сейчас ее мужа в тюрьму было бы опасным. Как рассказать все Никки? И что именно?

Тут она вспомнила, что в Центре лечения генетических заболеваний ей предлагали госпитализацию для ребенка. Там были великолепные условия, искусственный парк, огромная игровая зона и хороший персонал.

Тьен еще спал, когда она позвонила в Центр, договорилась, что привезет сегодня сына для процедур и оставит его там на неделю. Потом позвонила Майлзу, тот одобрил и прислал СБшный флайер. Сонный Никки мгновенно проснулся, разглядев флайер, и получил огромное удовольствие от короткого полета. Хотя он расстроился от новости, что будет ночевать в больнице, но смирился, как только Катерина вручила ему его комм и пообещала приходить каждый день, к тому же клятвенно заверив забрать домой, если он попросит.

— Потому что папа болеет? — спросил Никки под конец ее эмоциональной речи.

— Да, милый, потому что папа болеет, — согласилась Катерина.

Вернувшись домой, она обнаружила, что Тьен собирается вешаться. Он перекинул тонкую веревку — или это была бечевка, которой перевязывают покупки? — через клипсу крепления потолочного вентилятора и приладил кольцо петли на шею. Увидев Катерину, он спрыгнул со стула, но веревка оказалась вовсе не прочной, она порвалась, а Тьен соскочил на пол, ухватился руками за мягкую спинку дивана и застыл, тяжело дыша и теребя в руках обрывок петли. И все это в полном молчании.

Катерина сухо сообщила, что Никки сегодня дома не будет, а в квартире установлены микрофоны СБ. Тьен закашлялся и принялся уверять ее, что переживает из-за ночного события и что она, Катерина, ни в чем не виновата. А потом непоследовательно снова обвинил ее во всех своих бедах, тем более что она отказывается принимать участие в его судьбе. Однако он ограничивался упреками и больше не пытался ее удерживать, так что она молча выслушала его и ушла к себе.

Весь день Тьен вел себя на редкость тихо, не начинал новых ссор и не предпринимал новых попыток членовредительства. Может, он смирился и на время прекратит свои выходки? Катерина съездила к сыну, а когда вернулась, то сразу легла спать.

Проснулась она от удушья, Тьен зажимал ей рот, шепча ей что-то на ухо. Она замерла. «Моя ласковая женушка не будет кричать. И тогда я выебу ее тихо-тихо, и никакой аудитор ничего не узнает! Его охрана не услышит ни звука...» Одной рукой он вцепился в ее шею, а другой дергал подолее рубашки, пытаясь задрать его. На мгновение Катерина испытала тягостное желание подчиниться, пусть Тьен делает что хочет, пусть насилует ее… Но, опомнившись, она впилась зубами в его ладонь, а когда он отшатнулся, добавила еще удар в лицо, вложив в него весь свой гнев и отвращение. Тьен ретировался, капая кровью из разбитого носа, а Катерина, думая, что не уснет до утра, вдруг провалилась в тяжелый крепкий сон.

Весь следующий день Катерина провела в больнице с сыном. Ночью она заперлась в спальне, но Тьен ее больше не потревожил. А утром, когда она окликнула его сквозь дверь кабинета с вопросом о завтраке, то выяснила, что муж исчез.

Майлз снова появился очень быстро. Он коротко расспросил Катерину о том, что она делала прошедшие дни и ночи, покивал и сообщил очень странные вещи.

— Я в курсе относительно Форсуассона. Сегодня ночью он попытался бежать, — от этой новости Катерине стало дурно, она без сил опустилась на стул. Майлз вгляделся в ее лицо и продолжил: — Я позволил охране выпустить его из дома, чтобы проследить, с кем он собирается встретиться. Но он сел в частную машину… и, судя по всему, разбился, не справившись с управлением. Машина упала с эстакады трассы и загорелась. Тело пока не нашли, так что формально он пропал, но мы не исключаем, что он погиб. Мне крайне жаль.

Катерина испугалась, что может слишком явно обрадоваться этой новости. На самом деле она была готова завопить от восторга и пуститься в пляс. За эти дни она столько раз представляла себе его смерть, от удушья, от ее руки, от его собственной глупости...

Майлз нерешительно попытался отвлечь ее от, как он думал, горя. Он принялся рассказывать, что в лаборатории избыточного тепла у Судхи была некая аспирантка, с которой Тьен общался по домашнему комму за час до побега… Катерина, до этого мертво глядевшая в одну точку и сжимавшая зубы, чтобы не выдать улыбки, явно заинтересовалась, и Майлз перешел к подробностям.

Аспирантка была необычной особой. Инопланетница, родом с Эскобара, ее отчим был один из частных инвесторов проекта терраформирования, и уже не молоденькая — старше Тьена. Занималась она чем-то странным, политологией или социологией, Катерина так и не поняла. Эскобарка писала диссертацию об аннексии Комарры, что-то про суммарный социальный ущерб. СБ подозревала ее в связях с террористами и с иностранной разведкой.

Катерина без особого любопытства взглянула на снимок. Худое лицо с острым подбородком, маленький нос, цепкий взгляд прищуренных глаз, короче, неприятная особа. Она хотела расспросить, при чем тут Тьен, но тут зазвонил комм Форкосигана.

Маленький Аудитор выслушал сообщение, и его глаза изумленно расширились. Он встал, коротко поклонился Катерине:

— Прошу меня простить, я напрасно принес вам плохую весть. Ваш муж жив. Я виноват в том, что поторопился, не дождавшись окончания расследования. Мне не хотелось, чтобы вы узнали о его смерти из новостей или от Туомонена. Теперь я должен ехать. В следующий раз обещаю, что передам вам только то, что видел своими глазами.

Красный и смущенный, он выбежал вон, едва вписавшись в дверной проем. Катерина уже привычно повздыхала, снова ощутив раскаяние от дурных мыслей. Тьен жив, все опять очень-очень плохо. Но хотя бы ей не нужно его видеть и терпеть возле себя. При этой мысли Катерина нервно захихикала, с трудом сдерживая дрожь, и решила, что ей стоит выпить отвар пустырника пятилопастного.

Прошло еще два дня, когда Аудитор Форкосиган пригласил ее в здание СБ. Катерина решила, что Майлз все еще переживает и хочет рассказать новости в более официальной обстановке. Так и оказалось.

Форкосиган и капитан Туомонен были крайне любезны с ней, предложили кофе и усадили в мягкое кресло. Майлз начал рассказ, Туомонен же периодически вставлял пару слов.

История показалась Катерине унылой и нелепой. Оказывается, эскобарская аспирантка являлась тайной поклонницей Тьена. Он как-то сказал ей любезность, проходя мимо, и, сам того не ожидая, покорил ее не слишком юное, но горячее сердце. Она неоднократно пыталась заговорить с Тьеном о своих чувствах, но он высокомерно не замечал ее намеков. И, когда Тьена арестовали, эта особа решила, что ее обожаемый администратор Форсуассон — борец с барраярским режимом, пострадавший за свои взгляды. Она много писала ему на домашний комм, десятки сообщений в день. Их переписку читала СБ, подозревая, что это часть игры эскобарской разведки. Эти подозрения косвенно подтвердились, когда она ночью вызвала Форсуассона на встречу, и им удалось оторваться от слежки. А когда выяснилось, что Тьен фальсифицировал свою гибель, сбросив машину с эстакады, то подозрения превратились в уверенность.

Утром после побега, Тьен Форсуассон на территории Эскобарского посольства в присутствии нотариуса в одностороннем порядке расторг свой брак с Катериной-Найлой Форвейн-Форсуассон и отказался от отцовства ее ребенка мужского пола Николая Форсуассона. Причиной развода он назвал неверность жены. На этом он не остановился, заодно отрекся от барраярского подданства, провозгласив себя юридически мертвым. По его убеждению это избавляло его от любых претензий барраярского закона. А затем потребовал эскобарского гражданства в связи с браком с гражданкой Эскобара. Каковой брак был заключен тут же на месте, через десять минут после развода.

Катерина разглядывала копии документов, которые показал ей Туомонен. Ее переполняли сильные чувства: стыд, ужас, затем ярость и робкая надежда на освобождение от кошмара последних дней. Она усилием воли подавила весь этот букет противоречивых чувств, ожидая продолжения. Оно обязано было последовать, Тьен — не такой человек, чтобы останавливаться на полумерах.

Решение за ней, сказал Майлз. Она должна хорошо подумать и либо подтвердить факт развода с Тьеном, либо опровергнуть его. Он как Голос императора вправе утвердить развод или, напротив, счесть его недействительным — тогда новый брак Форсуассона не будет признан барраярским законом. И все обстоятельства будут засекречены имперской СБ.

— А что будет, если я соглашусь с разводом?

Майлз заметно нервничал. На этих словах он потер руки и пробежался взад и вперед по комнате.

— Во-первых, вы и ваш сын перестанут быть наследниками имущества Форсуассона. А это значит, что все материальные претензии к нему, вас не коснутся. Во-вторых, вы сможете вернуться домой, на Барраяр и забыть обо всем, что связано с ним. И не кажется ли вам, что этого более чем достаточно?

— А где он сейчас? — едва слышно спросила Катерина. — Все еще в посольстве?

— Форсуассон сейчас в госпитале Имперской СБ, под охраной, — ответил Майлз. — Он поторопился покинуть Комарру, не дождавшись ответа эскобарских властей на его прошение, и был арестован в космопорте.

— При этом что-то произошло? — мрачно уточнила Катерина.

— Его задержали на паспортном контроле. Он угрожал применить оружие, которого у него на самом деле не было. При попытке проникнуть в зону посадки Форсуассон напал на охранника, опрокинул стойку ограждения... Затем он сопротивлялся аресту и был… э-э, его парализовали.

— Еще одна неудачная попытка, — заметила Катерина. — Неужели он затеял это все, чтобы защитить меня от себя?

Туомонен развел руками.

— Вы можете так думать, если вам угодно. Но я бы поставил на то, что эта эскобарка убедила его в реальности побега. Не стоит забывать, что она весьма состоятельна и готова ради него на немалые траты.

Майлз, в свою очередь, очень серьезно посмотрел на Катерину и спросил:

— А вы хотели бы задать ему этот вопрос?

Катерина содрогнулась:

— Ох, нет!

Представшую перед ее глазами картинку кошмарного свидания с Тьеном разбил звук комма. Туомонен принял звонок.

— Как это, отравился? — обеспокоенно спросил он. — Какими таблетками? Умер? Нет? Откачали? Как это, «что делать»? Перевести Форсуассона в изолятор, под строгое наблюдение!

И тут Катерина начала смеяться. Взахлеб, громко, до икоты и до слез.