Свадьба на огненных озерах (гет)

Черный Молот был старый кузнец, работавший в оружейнях Ангбанда сколько себя помнил. Он пришел к воротам темной крепости юношей, почти мальчишкой. Мать его, беглая пленница Моргота, нигде не могла найти приюта и, умирая, велела сыну идти в Ангбанд и просить там работу. С тех пор мальчик остался в темной крепости и проявил недюжинные способности к кузнечному ремеслу. Он учился у пленных оружейников и вскоре стал прозываться в Ангбанде Черным Молотом, потому как орудием его был молот из черной стали — но не боевой, как у владыки Мелькора, а кузнечный. Хозяин крепости ценил нового кузнеца за его мастерство, и строго-настрого было запрещено ангбандским оркам чинить ему какие-либо препятствия. Сам Черный Молот любил работу и нередко задерживался в своей кузне даже тогда, когда прогонял помощников.

Сегодня был один из таких дней. Когда раскаленный клинок погрузился в чан с водой, кузню заволокло паром, и в этом пару ничего нельзя было увидеть, но можно было почувствовать, как сотряслась земля и как со стороны хода, ведущего к огненным озерам, раздался то ли крик, то ли вой. Огненные озера лежали под кузней, из помещения к ним вел длинный извилистый ход в скале, но обычно никто по нему не ходил, потому как выносить жар на берегу хоть сколько-нибудь долго было невозможно. Посему ход оставался пуст и тих и с той стороны никогда за все время, что Черный Молот работал здесь, не доносилось ни звука. Подумав, уж не стряслась ли беда и не сообщить ли стражникам у дверей кузни, Черный Молот решил самостоятельно взглянуть, что творится на озерах.

Проход в скале тянулся на полверсты и поначалу петлял, а затем уходил круто вниз: нужно было очень осторожно ставить ноги, чтобы не скатиться по склону прямо на раскаленный берег. Когда ход закончился, открыв взгляду кузнеца неширокий скальный выступ над глубоким озером, Черный Молот остановился в проеме входа, благоразумно не подходя ближе к пылающим глубинам. Озеро состояло из расплавленных горных пород и распространяло такой жар, что даже на отдалении от него мгновенно делалось трудно дышать.

По левую руку озеро тянулось насколько хватало глаз, по правую же лизало скалу, в которой какой-то неведомой силой прорублен был широкий коридор. Именно слева и приближался к Черному Молоту странный и страшный звук, напоминающий одновременно свист и вой. Готовый в любое мгновение отступить обратно в извилистый ход, кузнец до боли в глазах всматривался в дрожащий от жара воздух. Некоторое время он ничего не видел, и в какой-то миг подумал, что начинает слепнуть от темноты и ярко-красного огня. Поэтому он не сразу заметил, как зловещее существо появилось над озером и начало стремительно приближаться. Когда тварь промчалась мимо него, Черный Молот понял, что это гигантский дракон размером с гору: панцирь его был черен как ночное небо, усеянное звездами, — на каждую чешуйку словно бы приходилось по золотой искре. Ящер пронесся над озером и нырнул в широкий проем скального коридора по правую руку от Черного Молота. Но не успел кузнец прийти в себя от неожиданного и жуткого зрелища, как второй дракон, вдвое больше первого и на этот раз полностью черный, промчался следом за своим сородичем. Горячий воздух, разгоняемый его крыльями, протяжно выл, и этого дракона Черный Молот узнал сразу. То был Анкалагон, самый могучий из крылатых змеев Моргота и самый огромный из них. Его размер не позволил пролететь следом за первым ящером, и Анкалагон лишь ударился грудью о скалу и этим ударом, казалось, до основ сотряс Ангбанд. Из горла его вырвался крик досады и ярости, и, вертя головой на длинной шее, дракон принялся осматриваться, словно искал другую лазейку, куда смог бы протиснуть свое огромное туловище. Черному Молоту оставалось только недоуменно почесывать затылок: он, разумеется, не мог знать, что заставило драконов гоняться друг за другом у самого сердца земли.

А дело было так.

Уже много дней Анкалагон Черный, одно из самых ужасных созданий Моргота, был охвачен непонятной ему тоской. Что-то ворочалось у него в брюхе, томило и тяготило его, отчего он делался злее и раздражительнее прежнего. Как-то Анкалагон пожаловался Мелькору на свой недуг, и тот рассмеялся, сказав:

— В том нет ничего удивительного, что ты томишься. Видно, пришел и твой срок продолжить род, и эта необходимость угнетает тебя. Иди к Савалах по прозвищу Адская Печь, ты найдешь ее у огненных озер под крепостью: она уймет твое беспокойство.

Так Анкалагон Черный отправился к огненным озерам и на раскаленном берегу нашел Савалах. Она лежала, сложив крылья и обернувшись хвостом, и была темна как ночь, но на каждой черной пластине ее панциря виднелась золотая отметина, словно капли янтарной смолы обрызгали ее при рождении да так и остались навеки на спине и боках. Почувствовав приближение чужака, Савалах подняла голову и открыла глаза: они также были золотыми с черными прорезями зрачков, и вся она казалась смесью золота и гранита. Приблизившись к ней, Анкалагон склонил шею и положил голову на землю, выражая тем самым мирность своих намерений.

— Савалах, грозная Савалах, — произнес он ласково, — не согласишься ли ты быть моей супругой?

Она вытянула шею и некоторое время рассматривала его, а потом сказала:

— Я бы и не прочь, да больно ты велик, а моя спина не из алмаза. Если догонишь меня на другой оконечности огненных озер — свидимся.

С этими словами она поднялась со своего лежбища и, распахнув крылья, взмыла под своды громадной пещеры, поднялась над пылающим озером и помчалась прочь. Анкалагон, недолго думая, тоже поднялся в воздух, но тот, напоенный жаром раскаленных пород, вовсе не хотел держать его: порывы ветра, которые крылья могли бы ловить над землей, здесь почти не чувствовались, и приходилось прикладывать усилия, чтобы удерживаться над озером. Савалах была легче него и быстрее, а кроме того, похоже, хорошо знала эти места, потому как, метнувшись вверх, тут же скрылась из виду за гребнем скалы, нависающей над озером. Когда Анкалагон поднялся, то увидел лишь отблеск пламени на ее хвосте — и нырнул под скалу, где крыльям было больше места. Через полтысячи верст озеро заканчивалось: человеку, орку и даже балрогу потребовалось бы много дней, чтобы преодолеть это расстояние, но два дракона пролетели его в четверть часа. За озером лежал высокий скалистый берег, от которого непрестанно откалывались куски породы, падая в жидкое пламя и постепенно растворяясь там. На берегу, вспыхивая и угасая, беспорядочно двигались какие-то синеватые огоньки. Они казались крошечными, меньше песчинок, но их было так много, что, когда загорались все разом, берег сиял. Когда Савалах молнией бросилась вниз, Анкалагон рассчитывал схватить ее, но она вывернулась, и он лишь задел крылом черно-золотой хвост. Этого, впрочем, оказалось достаточно, чтобы Савалах не удержалась в воздухе и рухнула брюхом на скалу. Синие огни, словно только того и ожидая, перестали беспорядочно суетиться и бросились к ней, принявшись облеплять огромное туловище, словно пиявки. Савалах била хвостом о камень, вертелась и терлась о скалу, сбрасывая с себя мерцающие огоньки. Казалось, она вовсе забыла об Анкалагоне, и он опустился на берег следом за ней. Часть синих огоньков тут же метнулась к нему, нахлынула, словно волна, и, словно волна же, отступила, будто не сочтя его хоть сколько-нибудь занимательным. Они действительно походили на пиявок, эти крохотные существа, внутри которых горел голубой огонь. Но у Анкалагона не было ни времени, ни любопытства их рассматривать: край берега под его задними лапами обвалился в озеро, и он, чтобы не быть утянутым вместе с отколовшейся породой, поспешно забрался выше. Савалах, впрочем, не забыла о нем: как только Анкалагон оказался к ней опасно близко, она перестала обращать внимание на огоньки, поднялась в воздух и спешно набрала высоту.

Она исчезла в пещере, чей разверстый зев простирался на много верст вглубь, заполненный однообразным мраком. Очевидно, Савалах был знаком этот путь, Анкалагон же видел его впервые, но, не сомневаясь ни мгновения, бросился за ней. Чем больше, однако, он удалялся от края берега, тем меньше становилось кругом света. Тот, что давало озеро, остался далеко позади, а свечение панциря Савалах, намного опередившей его, давно исчезло из виду. Лишь его собственная чешуя бросала тусклый красноватый отсвет, которого не хватало даже для того, чтобы увидеть стены. Пещера казалась одинаковой на всем протяжении, а кроме того, очень быстро начала сужаться. Когда блеклый свет, исходящий от самого Анкалагона, все-таки выхватил из мрака обе стены, дракон уже давно не летел: он шел, с трудом протаскивая крылья и все свое огромное туловище через каменный лаз, сужавшийся с каждым шагом.

Через некоторое время он очутился перед развилкой трех ходов: меньший из них уходил вправо, но Анкалагон даже не посмотрел в его сторону. Лаз был так мал, что и Савалах не сумела бы протиснуться в него. Тот же ход, по которому он пробирался, разделялся на два одинаково широких коридора: один из них шел вниз, другой — вверх, оба терялись во мраке. Замерев в полной тишине, Анкалагон втягивал носом воздух, пытаясь по запаху определить, куда отправилась Савалах. Запах был слабым, едва уловимым: очевидно, она проделала путь по воздуху и ни разу не опустилась. Но даже эта почти неразличимая нить заставила Анкалагона выбрать верхний тоннель. Тот, как назло, оказался еще уже прежнего: теперь не только с боков, но и сверху, и снизу его сжимала скальная толща. Брюхо царапалось об острые камни, куски породы непрестанно сыпались сверху, когда он задевал крыльями стены и потолок.

Внезапно все неудобства исчезли: ход в одночасье сделался широк и просторен, а впереди засиял голубой свет, настолько яркий, что Анкалагон смог разглядеть пещеру на многие версты вперед. Здесь, в широком месте тоннеля, тысячами тысяч кишели крошечные мерцающие создания, уже виденные у входа. И здесь запах Савалах оказался гораздо сильнее: очевидно, что-то заставило ее опуститься. Некоторое время Анкалагон стоял неподвижно, вдыхая этот запах, вселяющий в него неизъяснимую тоску, а затем пошел вперед, волоча за собой длинный хвост, к которому то и дело приставали голубоватые огни. Приставали — и падали обратно.

Вскоре впереди послышались глухие всплески и шипение, которое не могло издавать живое существо, и с облегчением Анкалагон понял, что выходит к новому озеру. Савалах видно не было, но и путь перед ним открывался только один. Второе озеро лежало в таком узком зале, что воздух здесь был почти съеден невыносимым жаром. Ни одно живое существо не сумело бы выжить тут, и лишь драконы могли без боязни приближаться к этому страшному месту. Жар был так силен, что плавил потолок, и огромные куски базальта, срываясь вниз, таяли и шипели в адском котле.

Один из таких кусков рухнул на Анкалагона. Огромному ящеру он не сумел причинить вреда, но заставил провалиться вниз, едва не в самое озеро. Там, на одной из тающих от невообразимого жара плит, он, наконец, увидел Савалах. Она лежала, распластав крылья, и яростно терлась брюхом о камень: он заметил, что на животе ее мерцают голубые огоньки. Но, стоило ей поднять взгляд и увидеть Анкалагона, как она тут же взмыла ввысь и снова умчалась.

Все еще не понимая, что за существа докучают ей, Анкалагон решил не опускаться на плиту, а продолжил преследование: вскоре они ушли от страшного жара и оказались выше, где было гораздо прохладнее. Озера внизу стали меньше, а залы — шире, в них можно было заметить следы вмешательства разумного существа. Некоторые берега ограждали гранитные перила, словно бы предназначенные для того, кто будет стоять над озером. Кое-где в каменной толще были прорублены ступени, ведущие внутрь скалы, а в одном из залов Анкалагон увидел с десяток железных клеток, подвешенных к самому потолку. Вернее, он не увидел бы их, если бы не душераздирающие звуки, доносившиеся из крайней справа клетки. Уверенный, что лишь очень большое и свирепое создание может так оглушительно кричать, Анкалагон бросил взгляд вверх. В висевших на огромной высоте узилищах сидели существа, похожие одновременно на орков и людей. Большинство из них было неподвижно и тупо смотрело прямо перед собой, но в одной из клеток оказались мать с уродливым младенцем. Этот младенец и издавал те самые мерзкие звуки, приведшие дракона в недоумение. Решив, что ничего любопытного здесь не найдет, Анкалагон отвернулся от маленького уродца. Пролетая под самым потолком, он случайно задел хвостом пару клеток, и те рухнули вниз, в огненное озеро. Завывания младенца вверху сделались еще заунывнее. Мысль о том, что существа в клетках для чего-то могли быть нужны Мелькору, посетила Анкалагона — и исчезла, слишком уж не до пленников ему было.

Савалах скрылась за крутым поворотом, и, ринувшись следом, Анкалагон увидел, что на пути их лежит сплошная скала, протянувшаяся от потолка до озера, с одним-единственным тоннелем, ведущим внутрь. Савалах метнулась в тоннель, и Анкалагону сделалось ясно, что на этом его путь завершился. Ход был настолько узок, что Савалах не могла там летать, а он сумел бы протянуть внутрь только шею. Неспособный протиснуться в тоннель, Анкалагон лишь бессильно ударился о скалу, огласив пещеру досадливым злым криком. Казалось бы, погоню следовало закончить здесь, и сдаться, и вернуться к себе, но слишком жарко пылали в нем ярость и вожделение, чтобы отступиться от задуманного.

Оглядываясь в поисках хоть какого-нибудь хода, он увидел в одной из скал небольшой арочный проем, а в проеме — человека, судя по седине, пожилого, а судя по отсутствию оков на руках и стражи поблизости — свободного. Похоже, человек вовсе не горел желанием разговаривать с драконом, поэтому медленно отступал все дальше вглубь коридора. Анкалагон понял, что еще немного — и тот скроется с его глаз.

— Постой, — произнес он как мог миролюбиво. — Я не охочусь на тебя, а всего лишь хочу спросить, не знаешь ли ты способа, которым я мог бы преодолеть эту скалу?

Анкалагон не слишком хорошо различал выражения чувств на лицах людей, но ему показалось, будто старик не слишком рад тому, что к нему обратились. Однако он остановился и заговорил:

— Сам я не знаю, господин, но слышал, что скала не стоит в озере, а нависает над ним, и если бы нашелся кто-то, кому не страшен жар расплавленного камня, он мог бы проплыть под ней.

Анкалагон перевел задумчивый взгляд на озеро. Все живое погибло бы, еще не соприкоснувшись с его поверхностью, но не он, воплощенное пламя, заключенное в оболочку из мышц и костей.

— Ты лучше отойди, старик, — предупредил он своего невольного помощника, и, когда человек скрылся в темном коридоре, нырнул в озеро.

Не стало разом ни цвета, ни запаха, ни звука, лишь густая и горячая порода, что с трудом поддавалась усилиям могучих мышц, проталкивающих туловище сквозь жидкий камень. Анкалагон старался плыть так, чтобы упираться спиной в гребень скалы и понять, когда тот закончится, но всюду его окружал камень, сдавливал, мешал двигаться и дышать, и невозможно было различить, где кончается жидкая порода и начинается твердая. В конце концов, ища воздуха, Анкалагон попытался поднять голову над озером — и не сумел. Та уперлась в острый край скалы, без конца стачиваемый лавой. Как нелепо было бы величайшему из драконов Ангбанда навсегда остаться пленником подземного озера и застыть в вечной неподвижности под огромной скалой. Напрягая все силы, Анкалагон плыл вперед, и горячий камень медленно, словно нехотя расступался перед ним.

И озеро сдалось. Гребень скалы резко ушел вверх, и дракон поднял голову, вдыхая спертый и жаркий воздух. Скала под небольшим наклоном поднималась к потолку — и Савалах была там. С трудом выбравшись из тоннеля, она расправила крылья и взлетела, но стоило ей только оказаться в воздухе, как Анкалагон единым усилием взмыл вверх, вырывая крылья из каменного плена, стрелой понесся к Савалах, ударил ее снизу, и сбил, и оплел, словно змей, и вместе с нею рухнул в озеро.

Первое время она отчаянно извивалась в его объятиях, то ли не узнав своего преследователя, то ли усомнившись в мирности его намерений. Но, когда ее голова показалась над поверхностью озера, Савалах успокоилась и перестала биться.

— Уж не решил ли ты утопить меня? — спросила она.

— Мне бы и в голову не пришло причинить тебе вред, грозная Савалах, но как иначе я мог бы тебя схватить?

Анкалагон отпустил ее, и они оба выбрались на берег, стряхивая с крыльев и лап горячие капли. Савалах легла на бок, тихая и мирная, словно и не было яростной погони, лишь брюхо ее вздымалось и опадало. Крошечные существа, мерцающие синим огнем, ползали по ее чешуе, скапливаясь в основании хвоста.

— Кто это такие? — Теперь у Анкалагона было время удовлетворить любопытство, и он лег рядом с Савалах, разглядывая маленьких тварей.

— Эти создания живут глубоко под землей: они сосут кровь и ищут уязвимые места. Твоя броня им не по зубам, но мою они прокусят, как только найдут место, где она слабее всего.

Приподняв голову, Анкалагон одним движением собрал крошечные огоньки на язык и проглотил их. Существа, живущие у огненного сердца земли, оказались очень холодны: в глотку словно бы протолкнули кусок льда. Савалах фыркнула беззлобно, почти ласково.

— Отвратительные создания, как ни посмотри.

Она перевернулась на брюхо, и Анкалагон опустил голову ей на спину, успокаивая, прежде чем подобраться ближе. Из ноздрей его вырывались искры, падали и гасли на ее чешуе, и Савалах не двигалась и не гнала его. Она не пошевелилась, когда Анкалагон опустил передние лапы ей на плечи, и не попыталась вывернуться, когда он оплел ее хвост своим и лег ей на спину. Придавленная чудовищной тяжестью, Савалах распласталась на земле. Крепкий хребет прогнулся под весом Анкалагона — и выдержал.