Сборник драбблов (джен)

Инопланетянин в Роне Уизли

Юмор

Джен

Основные персонажи: Гермиона Грейнджер, Рон Уизли

Описание: В Рона Уизли попал инопланетянин Йемли с планеты Ллвыра. Очень краткая зарисовка о том, как Йемли чувствует себя в человеческом теле.

 

Люди были ничуть не похожи на ффлироа. Человеческая скравка внешне разительно отличалась от оставленной на такой далекой теперь — удастся ли вернуться? — Ллввыре, дорогой, милой Млимли. Не было у скравки ни ыстестралов, ни флиелей, не дрожали гордо острые слимки по обе стороны невыносимо-прекрасных желтых ффырлей. Не шевелился заманчиво округлый курдюк на длинной жмейре. Да и скравкой она, собственно, не являлась, как не являлись глорами человеческие деревья, не колосилась кудрявая мгла на полях, не звенело в палпебрах от вспышек молний по утрам. Все здесь было чуждо Йемли, все странно. Но человеческое тело начало брать своё, и, постепенно, он стал замечать, что все чаще в двух округлостях скравки видит сходство с ллиммлями. Тело носителя пробирала дрожь, когда он — непроизвольно, не в силах противостоять искушению — нет-нет, да и поглядывал на эти столь соблазнительно выпирающие округлости. Невыносимо хотелось обнажить их, прикоснуться к нежной упругости пальтридами... то есть, руками, погладить, сжать, чтобы дух у скравки перехватило... А затем излить в экстазе на розовые ллиммли белую, ценную флимму — источник жизни... Йемли, замечтавшись, не отдавая себе отчета в действиях, наклонил своё человеческое твёрдое тело вперёд.

— Мерлиновы подштанники! — завопила изумленная Гермиона. — Рон, ты спятил? Ты что, пытаешься облизать мои пятки?!

 

 

 

Диагност

Повседневная жизнь

Джен

Основные персонажи: Андромеда Блэк

Описание: Андромеда некоторое время работала в больнице Святого Мунго. Здесь просто краткая сценка из ее повседневной рабочей рутины.

 

— Андромеда, — заискивающе обращается Айрис О'Фланаган, младший целитель отделения общемагических повреждений больницы Святого Мунго, — ты не могла бы одним глазком взглянуть на моего пациента, а? Мы его сегодня с профессором Аблацио обсуждали... Никакой метод резекционных заклинаний к нему не подходит — спадают, и все, никак точки приложения найти не можем.

В руках О'Фланаган держит мешочек с шоколадными конфетами. Шоколад Андромеде хочется всегда — организм требует восполнения энергии после очередного обследования.

— Слушай, он у меня уже сегодня четвёртый, — больше для проформы бормочет себе под нос Андромеда, направляясь по узенькому коридору к маленькой двери с толстыми пузырчатыми стеклами. Больше трёх за день целителям-диагностам осматривать не рекомендуется, иначе дар быстро выдыхается, выкачивается, как насосом со слишком большой тягой, из-за которого источник пересыхает. Но разве ж остановишься, когда каждый больной — как неизведанная страна, новая тайна, которая, возможно, только ей, Андромеде, и по зубам?

— Уже год худеет, чернеет, на ногах язвы, зубы выпадают, трясёт всего, — тараторит симптомы Айрис по пути, — флегма тёмная, сангва повышенной свертываемости, я не знаю, тёмное заклятие вроде, но может и яд...

Андромеда деловито рассматривает терпеливо ждущего в смотровой мужчину, и пока О'Фланаган представляет её ("Целитель-диагност Блэк, 77 процентов попадания"), уже подбирает по вибрации натянутых струн его магической оболочки пункты приложения — сбоку в верхнем абдоминальном квадранте, третье парастернальное пространство, акромион слева, назион и правая маллеола для заземления.

— Будет немного больно, — предупреждает она, пока Айрис ловко подсовывает пациенту листок с информированным согласием, который тот, поколебавшись, подписывает. Андромеда засовывает в рот конфету, дожидается, пока приторная сладость разольется по небу, и с натяжкой бьет сразу по всем точкам — чем бьет, и сама не знает, тем, что есть у неё и нет у большинства других магов и магглов, струями чистой магии, сплетающимися узорами уже внутри пациента. Он охает, но Андромеда уже тянет наружу свою "сеть" с "уловом":

— Ага, первичное гипокринное проклятье седьмого уровня защиты... — глаза закрываются, ноги слабеют, горло пересыхает, конфеты летят в рот одна за другим. Три первых пациента сегодня были сложными и она себя переоценила, раз решилась на четвёртого. Так действительно через год-два придётся искать другое занятие. Родственники, Блэки, будут рады. С тех пор, как в Мунго устроилась их личная "предательница крови", они сюда ни ногой, даже когда Нарси так тяжело болела прошлой зимой...

— Спасибочки! — радуется Айрис, поудобнее усаживая бледного пациента. — Я тогда позову Гликемию, она с таким должна разобраться.

Гликемия Стюарт — одна из травниц, а к ним практики, как Андромеда, всегда относятся чуть снисходительно. В конце концов, они-то могут все исправить парой движений рук или палочки...

— Да я и сама могу, — тянется к карману робы Андромеда, нащупывая деревяшку. — Тут всего-то...

— Только попробуй! — перехватывает её запястье Айрис, делая страшные глаза. — Хочешь отделение без диагноста завтра оставить? Сляжешь же, а пока Фрэнк восстановится, нам неделю без вас обоих справляться придётся. Дураки вы все же, потому вас так мало! Головой думать надо! — сумбурно заканчивает О'Фланаган, выталкивая Андромеду за дверь, подальше от пациента.

 

 

 

Диагност. Пациент

Повседневная жизнь

Джен

Основные персонажи: Андромеда Блэк, Эван (Ивэн) Розье

Описание: Быть диагностом не всегда просто. Продолжение драббла "Диагност".

 

— Все готовы? — заглядывает в ординаторскую Гликемия Стюарт и, нервно взмахнув палочкой, сбивает со стола кувшин с родниковой водой. — Ой, я нечаянно, сейчас... — она порывается наклониться, чтобы собрать осколки, но Айрис О'Фланаган отпихивает ее:

— Иди лучше в триажную, скоро поступать будут.

Андромеда уже ловко скатывает заклинанием воду в прозрачный, чистый шар. Удивительно, насколько ловка Гликемия в хейрэргонии (1) и насколько неуклюжа в быту — обязательно то стопку книг сшибет, то дверью хлопнет так, что все отделение содрогнется, то что-то на пол уронит. Но целитель-практик из нее отличный, за это все простить можно.

— Говорят, крови много, — тихо говорит Айрис.

Андромеда крови не боится. Быть Блэком и бояться крови — нонсенс, столько ритуалов на ней завязано. Помнится, как-то тетушка Вальбурга целую ванную набрала, чтоб старшей племяннице амулет защитный сделать...

— Пять человек погибло, пятнадцать ранено! — просовывает голову в щель приоткрытой двери Фрэнк Лонгботтом. Лицо у него сердитое, хмурое, как, впрочем, и всегда с тех самых пор, как всем стало понятно: с диагностическим даром для него покончено. Исчерпался, выгорел, как оно всегда и бывает. И ведь что пользуйся им часто, что редко — все равно не угадаешь, на ком сорвешься, какой случай вдруг станет последним. Все вокруг еще немного надеются, что Фрэнк восстановится, но Андромеде каким-то образом, непостижимым чутьем, ясно: все, конец. Фрэнку, наверное, ясно тоже.

— Готова? — спрашивает ее Фрэнк, и Андромеда кивает, не глядя на него. Ей с ним теперь неудобно.

— Уже у ворот! — кричит кто-то в коридоре.

Перед входом выстраивается очередь. Эмерджеры (2) по двое левитируют пострадавших, укрытых золотистой, нарядной тканью, удерживающей тепло. Это сейчас особенно важно, ведь некоторые люди попали под обмораживающее заклинание. Инфериоры (3), быстро оглядывая пациентов, ловко разделяют поток входящих на четыре рукава, раздавая бирки: красные — неотложные случаи, желтые — могут и полчаса одождать, зеленые вообще могут долго в коридоре скучать... Четвертые, самые тяжелые, уже окружены младшими и старшими целителями. Андромеда, подвернув рукава мантии, определяет точки приложения у девицы с обморожением ног: мизинцы, эпигастриум, верхняя часть левой фибулы...

— "Paralisis a frigore", — диагноз дается легко, пациентку уже перехватывает практики Гликемия и Рыжий Майкл.

Андромеда бросается к следующему: мужчина средних лет с инеем на груди. Дышит.

— То же самое? — нетерпеливо спрашивает Айрис.

На первый взгляд и впрямь идентичные повреждения. Андромеда уже прицеливается к тем же точкам приложения для диагностики, но что-то ее сбивает...

— Как? — она наклоняется к бледно-голубым, еле различимым разводам на шее пострадавшего, вверху, у самого уха, легко можно не заметить...

Айрис озабоченно косится:

— Слушай, не хочу мешать, но ты все-таки поторопись. Это пока только второй.

Андромеда молчит. Губы кривятся в улыбке, только совсем не веселой. Точки приложения — трагус, левая маллеола и правая спина илиака антериор супериор... Бабушка показывала.

— "Marmor glacies", — зло говорит Андромеда.

Айрис издает негодующий вопль:

— Ах, заразы! Это они что, каждого чем-то отдельным прокляли?! Вот уроды! Это ж пока снимем... Проваландаемся до вечера!

Впрочем, все не так плохо. У следующей пациентки опять "Парализис а фригоре", а четвертый уже с обычным "Секо", его и без диагноста определить не сложно... Пятый, правда, заставляет снова напрячься, пока все проклятья не поддаются, наконец, распознанию. Андромеда глотает шоколадные конфеты, давясь сладкой слюной. Руки дрожат, колени подгибаются.

— Все, отдыхать, — толкает ее прочь старший целитель Луриа, перехватывая эстафету. Опыта у него больше.

— Сейчас, — бормочет Андромеда, еще порываясь чем-то помочь Айрис, но голова кружится и приходится присесть на скамью у стенки. Рядом, как назло, еще одни носилки. Светлые локоны, бледная кожа... И алая аврорская мантия.

Андромеда через силу поднимается. Всего пара шагов, но дается с неимоверным трудом. Хорошо, что все коллеги заняты делом и не видят, что она снова на ногах. Андромеда отодвигает золотистую ткань, чтобы лучше видеть.

— Под "пресс" попал, потом головой приложило, эти гады заклятиями только так сыпали, — с готовностью докладывает юный эмерджер, который понятия не имеет, что по всем правилам диагносту сейчас положено только отдыхать и восстанавливаться.

— Состояние тяжелое, но стабильное, пульс слабый, я дал ему атропиновую настойку восемь капель, потом еще камфору, — продолжает старательный эмерджер.

Андромеда, не отрываясь, смотрит на тонкий профиль пострадавшего. Глаза закрыты, губы синие, венки на висках проступают.

— Кровотечение мы остановили, — не успокаивается эмерджер.

— Ага, — говорит Андромеда.

Аврорская мантия смотрится невыносимо фальшиво, рукава слишком широкие, не по размеру, из них выглядывают рваные, грязные кружева с перламутровыми пуговицами. От фальши начинает тошнить, но, кажется, никто, кроме Андромеды, ничего не замечает. Юный эмерджер — тот аж из себя выходит, пытаясь хоть чем-то помочь пострадавшему "аврору":

— Когда эти паразиты метку выпустили, то вообще здание подорвали, вот его и засыпало немного...

— Ага, — снова говорит Андромеда.

Под тонкими веками — голубые глаза, зрачки расширены. "Они с Нарциссой так похожи", — мысль привычная, знакомая, очень домашняя... Мама любила это повторять, тогда, в прошлой андромединой жизни, в большом особняке Блэков.

Эмерджер, видимо, решив, что своей болтовней отвлекает "госпожу диагноста", тихонько отходит. Андромеда медлит. В ушах шумит, перед глазами темнеет, конфеты плохо помогают. Если закатать рукав аврорской мантии и отодвинуть кружева, то на обнажившемся предплечье с белой — как у Нарциссы — кожей можно увидеть отвратительный рисунок. Андромеда старается не думать о том, где он взял эту проклятую мантию. "Эпигастриум, пятое интеркостальное пространство по аксиллярной линии, назион, калканеум... Еще процессус мамиллярис... Слишком много, этих точек слишком много!" Она еле их удерживает, поток силы хлещет, контроль слабеет.

— Ты, сволочь, только попробуй оказаться моим "последним", я тебя лично придушу, — сквозь отчаянные слезы шепчет Андромеда. — Ненавижу тебя, ненавижу, ненавижу... Всех вас ненавижу!

На этот раз обходится — дар остается там, внутри, только свернулся усталым котенком. Андромеда достает палочку, заклятия слетают с губ легко, но стоят последних сил. Хорошо, что стул рядом. Этот, ненавистный и, к несчастью, родной, теперь порозовел лицом, дыхание выровнялось. Андромеда ненавидит и себя. Лучше бы она помогла вон той старушке со сломанной ногой...

— Спит, — с благоговением смотрит на Андромеду вновь подошедший эмерджер. — Здорово у вас получилось.

Андромеда закрывает глаза и приходит в себя уже на кровати в дежурной комнате. Инфериор Лукас протягивает ей чашку сладкого, густого горячего шоколада с корицей. Этот, в аврорской мантии, разумеется, уже очухался и смылся. Может даже сидит сейчас за ужином у Блэков: "Прекрасная погода сегодня, тетя... А ваши булочки с изюмом просто божественны".

Андромеда решительно поднимается. Пора дальше работать.

 

 

1 — хейрэргония — это я так извратилась с греческой "хирургией", которая для меня слишком приземленное слово )))

2 — эмерджеры — от emergency/emergency physician, они же врачи скорой )))

3 — инфериоры — неврачебный медперсонал. В реальной жизни их, конечно, инфериорами ("низшими") не назовут, но маги не очень заморачиваются всякой этикой и уважительным обращением.

 

 

 

Прелестная девочка

Юмор, романтика

Нет

Основные персонажи: Люциус Малфой, Нарцисса Блэк

Описание: Нарцисса Блэк — прелестная девочка... пока все идет так, как она хочет. Сначала появилась иллюстрация: http://postimg.org/image/e3l6qhy8r/ , а потом сама история.

 

Жестокосердные, гадкие мамАн и папА совершили ужасный поступок по отношению к их самой любимой, прелестной дочурке: не спросив её согласия, договорились о помолвке. И ладно бы обручили её с кем-то таким же милым и очаровательным, как она сама! Так нет же, Нарциссе Блэк волею злых родителей предназначался Люциус Малфой.

Малфой Нарциссе окончательно и бесповоротно не нравился. Особенно раздражала его манера тянуть слова, смотреть на всех сверху вниз, по-дурацки подвязывать длинные, девчачьи волосы ленточкой, пристрастие к дорогим кружевам и ботинкам из драконовой кожи. Он был самодовольным, эгоистичным и совершенно невыносимым человеком. Когда, пять лет назад, ещё не подозревавшая обо всех его ужасных качествах одиннадцатилетняя Цисси послала ему на День Святого Валентина прехорошенькое, надушенное и посыпанное блестками послание, которое, по наивности, откровенно подписала своими инициалами, Люциус никак не отреагировал. Вот совершенно никак, как будто и не получил этой злосчастной валентинки! А ведь Нарцисса постаралась, чтобы она попала ему лично в руки, опередив целый ворох безвкусных посланий от влюблённых в Люциуса дурищ. Но Малфой сделал вид, что его ничуть не заинтересовала личность обладательницы изящного вензеля с буквами "Н" и "Б".

После трёх дней потерянного аппетита и двух бессонных ночей, Нарциссой было принято окончательное и бесповоротное решение игнорировать Люциуса Малфоя до конца его (ну или её) дней. И как бы затем ни старался Люциус, как бы нагло не мешался на нарциссином пути, как бы ни устраивал показательные полеты на мётлах, ни напрашивался в гости к Беллатрикс, ни шумел в слизеринский гостиной, Нарцисса с удивительной твердостью выполняла своё обещание. До тех самых пор, пока родители не оповестили её о злосчастной помолвке.

— Но маман, я не собираюсь выходить замуж за человека, который пере... перецеловал по хогвартским углам половину хогвартских же учениц! А какие слухи ходят о нем и об этой гадкой Розмерте, презренной трактирщице?! — забывшись, воскликнула горящая негодованием Нарцисса.

Маман смертельно побледнела, слыша такие не подобающие настоящей леди речи, папА рассердился, и Нарциссу оставили без ужина. Впрочем, сердобольная Андромеда тайком принесла младшей сестренке кусок пирога с яблоками.

Никакие слёзы, мольбы, уговоры и даже угрозы не действовали. Нарциссу обрядили в модное платье, завили ей кудри, подкрасили бледные губки кармином, и ужасная помолвка состоялась. Малфои вели себя ещё хуже, чем представлялось Нарциссе в её самых страшных кошмарах: Абраксас и Моргана, родители Люциуса, отнеслись к новоявленной невестке с противной снисходительностью, а Люциус держался холодно и отстранённо, словно то, что самая прелестная из сестёр Блэк удостоила его своей искренней улыбки, ничуть его не впечатлило.

Оскорбленная до глубины души Нарцисса, ещё не став супругой, вознамерилась стать вдовой. Для этой цели из комнаты покойной бабушки был конфискован изящный флакончик зеленого муранского стекла.

— Не желаете ли чаю, мистер Малфой? — с преувеличенной нежностью поинтересовалась юная "пока ещё невеста".

Люциус, обезвоженный долгой процедурой помолвки, пожелал.

— Вкусно? — счастливо улыбнулась Нарцисса, нетерпеливо считая его глотки: "Ещё четыре... три... два..." — в эту самую минуту Люциус внезапно показался ей невероятно красивым, и она, пожалев о своём недавно решении, молниеносно выхватила из рук несчастного суженого полупрозрачную фарфоровую чашку. От такого обращения чашка треснула, брызги полетели в сторону домового эльфа, который машинально слизнул их длинным фиолетовым языком...

— Яд! — моментально взвизгнуло это глупое существо.

Дальше началась кутерьма, мамочка Малфоя тряслась над окаменевшим то ли от действия яда, то ли от испуга Люциусом, отец Нарциссы запихивал ему в рот безоар, чуть ли не выбив ровные, очень нравящиеся Нарциссе зубки... Маман Блэк со скоростью крылышек колибри обмахивалась веером, а Андромеда, Беллатрикс и, что ужаснее всего, Абраксас Малфой с подозрением косились на саму виновницу происшедшего.

Люциус остался жив, но это ничему его не научило. После скоропостижно закончившейся, но все же свершившейся помолвки, он так и не проникся к невесте подобающими чувствами. Навещая её, согласно этикету, каждую пятницу, он вёл себя подобно равнодушному чурбану и скучающе наворачивал круги по саду, совсем не слушая интереснейшие рассказы Нарциссы. Она уже пожалела о том, что не довела своё благое дело с чаем до конца. Тем более, что Люциус стал подозрительным и нервным, и это не только забавляло, но порой даже раздражало Нарциссу.

— Какой у вас чудесный крем, — молвила она как-то, при виде старательно смазываемых нежной субстанцией малфоевских кистей, дабы защитить мягкость их кожи после недавней конной прогулки. Люциус при этом почему-то вытаращился на Нарциссу и опрокинул баночку, а потом, ловко выцепив из кармана безоар, ухватил его зубами и поспешно аппарировал в неизвестном направлении.

Нарцисса слегка закручинилась. Малфой, разумеется, нервировал её своим присутствием, но без него было тоскливо. А ведь до конца летних каникул оставалось ещё целых два месяца. Однако все оказалось не так плохо: привлекаемый заманчивым приданым Нарциссы, Люциус на следующую пятницу вновь оказался у Блэков. На этот раз он был в перчатках, его щеку чуть оттопыривало нечто твёрдое, заранее спрятанное во рту, и он не спускал с Нарциссы глаз, относясь к её светскому щебетанию очень внимательно. Конечно же, при этом он не смотрел под ноги, и длинный корень любимой Нарциссой бешеной цикории, которая накануне расцвела восхитительными синими гроздьями, застал его врасплох.

— А-а-а! — завопил Люциус, оказавшись подвешенным вниз головой за опутанные корнем цикории ноги. Цикория энергично трясла им из стороны в сторону, и Нарциссе пришлось потратить немало времени, чтобы успокоить возмущенную любимицу, которой отдавили чувствительную часть тела. Успокаивать приходилось зажав уши, потому что Люциус произносил очень неприличные слова. Впрочем, с растрёпанными волосами и вниз головой он был очень даже мил.

— Зачем ты над ним так издеваешься? — спросила как-то Андромеда, когда проклинающий всех Блэков на свете Малфой прятался в тишине блэковской же комнаты для джентльменов. На этот раз Нарцисса не собиралась его травить, но совершенно случайно перепутала сахар и мышьяк, щепотку которого Друэлла порой добавляла в чесночный соус для лучшего вкуса.

— Потому что он невыносим, — искренне ответила Нарцисса и отправилась собирать болиголов, чтобы поставить его в гостевой комнате рядом с креслом жениха.

Однако Люциус оправился от действия мышьяка неожиданно быстро, не иначе как запасся тремя или четырьмя безоарами. Довольно грубо перехваченная им за руку Нарцисса только пискнула, не решаясь промолвить ни слова: очень уж перекошенным было лицо Малфоя, того и гляди удар хватит.

— Послушай, ты, жуткое создание, — прошипел Люциус не хуже разъяренной змеюки, — Если ты думаешь, что мне доставляет удовольствие сложившаяся ситуация, то глубоко ошибаешься! Увы, я просто-напросто не могу никаким образом повлиять на решение моего отца связать меня с такой блеклой, тощей, пучеглазой молью, как ты!

Сердце Нарциссы остановилось. Никто никогда не обзывал ее столь гадкими словами, а слышать их от Люциуса было втройне обиднее, чем от кого-либо другого.

— Я всячески пытался отговорить отца, но он был неумолим! Да и твоего папашу прельщает союз с Малфоями, поэтому будь добра, прекрати вести себя как сумасшедшая маньячка и попытайся пойти со мной, как с человеком, которого тебе придётся терпеть ещё долгие годы, на компромисс! — тут Люциус отпустил Нарциссу и расстроенно застонал: — Ну почему ты?! Почему мне не досталась Андромеда или хотя бы Белла? Красивые и нормальные!

С этими словами он развернулся и понуро побрел прочь.

— Осторожнее, в тех кустах живёт грызоглот, — только и хватило Нарциссу на такое ехидное предупреждение, но даже вид шарахнувшегося в сторону Люциуса не согрел её заледеневшего сердца. Ей очень хотелось, чтобы кто-то сейчас обнял её или утешил. "Андромеда", — решила было Нарцисса, но... "Почему мне не досталась Андромеда или хотя бы Белла? Красивые и нормальные!" — сказал Люциус Малфой, и видеть сейчас красивую и нормальную Андромеду блеклой, тощей и пучеглазой моли Нарциссе не хотелось.

Она в полном расстройстве несчастно побрела в глубь сада. Логично рассуждая, слова Малфоя не должны были задеть её так, как задели, однако Нарцисса зачем-то бросилась бежать, не разбирая дороги, чтобы оторваться от преследующих её "блеклая, тощая, пучеглазая сумасшедшая маньячка", споткнулась, разбила колено и позорно разревелась.

Следующая неделя тянулась невыносимо медленно, и впереди все время маячила пятница, когда Люциусу Малфою снова придётся, преодолевая отвращение, проводить время с навязанной ему молью.

— Ты что-то хандришь, — заметила Беллатрикс, очень красивая, хотя, на взгляд Нарциссы, не совсем нормальная.

Нарцисса ничего не ответила.

— Мистер Малфой ждёт тебя в гостиной, — напомнила ей мать в пятницу.

На этот раз о болиголове Нарцисса забыла.

— Да ты ещё не причёсана и не одета! — ужаснулась Друэлла и почти силой вытащила вялую Нарциссу из кровати, ловко натягивая на неё платье и быстро проводя щеткой по волосам. — Ладно, сойдёт, он все равно на тебе женится.

Люциус был, как обычно, холоден и молчалив. Нарцисса тоже молчала. Ситуация становилась катастрофической, в глазах щипало и нос набух слезами.

— Мисс Блэк, — вдруг сказал Люциус, — я хотел бы попросить прощения за мои слова на прошлой неделе... Я был вне себя. Больше такого не повторится.

Нарцисса кивнула. Это было очень любезно с его стороны.

— Извинения приняты, — срывающимся голосом пробормотала она.

— Я вовсе не считаю вас ни блеклой, ни тощей, ни молью, — продолжал Люциус.

— А пучеглазой? — не подумав, ляпнула Нарцисса и все-таки заплакала.

— И пучеглазой не считаю, — растерянно сказал Люциус, а потом Нарцисса оказалась в его объятьях.

— О, — только и успела сказать она, ведь Люциус принялся её целовать, и говорить стало невозможно.

Целовался Люциус знатно, и Нарцисса порадовалась, что не успела его отравить.

— Теперь я должна дать вам пощечину, — все же заявила она в перерыве между захватывающими дух поцелуями.

— Давай, — покорно согласился Люциус.

Нарцисса слегка стукнула его по щеке двумя пальцами:

— Будем считать, что я дала... А кем ты меня считаешь?

Он рассмеялся. Смех у Люциуса был очень приятным.

— Ты красавица. Стройная, прелестная, нежная, как цветок.

— Как нарцисс? — слегка разочарованная банальностью сравнения, уточнила Нарцисса.

— Я бы сказал, скорее, как саррацения или венерина мухоловка, — ухмыльнулся Люциус, — но, памятуя о твоей мстительности и ужасном характере, предпочту розу. Красивая и колючая.

Нарцисса улыбнулась. Такое сравнение ей польстило.

— Ты сам виноват. Вёл себя, как напыщенный... ну... словно напыщенный не очень умный человек.

Люциус пожал плечами:

— Ты же смотрела на меня с таким видом, будто мечтала, что я провалюсь под землю. И постоянно подстраивала мне каверзы. Я просто старался держать дистанцию, чтобы не провоцировать твое вредное высочество, хотя мне очень хотелось познакомиться с тобой поближе...

Нарцисса счастливо вздохнула, а затем, встав на цыпочки, ласково поцеловала его:

— Кстати, а ты знаешь, что существует ядовитая губная помада?

 

 

 

От любви глупеют

Юмор

Джен/Прегет

Основные персонажи: Андромеда Блэк, Нарцисса Блэк, Люциус Малфой

Описание: Состояние влюбленности отрицательно влияет на умственные способности. И Нарцисса Малфой тому не исключение.

 

— Продолжаем, — Андромеда закидывает ногу на ногу, поправляет волосы и вглядывается в наугад распахнутую книгу: — На этот раз выпал двести семнадцатый вопрос: "Ведьминское жало: диагностика и лечение".

— Ведьминское жало — дюже тяжкая немочь, — бодро цитирует Нарцисса строчки из учебника. — Болящего жаляще тюкает в чело, в ланиту, в око или в уста, а то и во все разом...

— Своими словами говори, — перебивает ее Андромеда, и Нарцисса хмурится, но подчиняется, признавая правоту такого требования: преподаватель, который будет принимать у нее экзамен, и впрямь любит, чтобы ученики не наизусть тараторили, а вдумчиво пересказывали смысл.

— Приступы боли длятся от нескольких секунд до нескольких минут, могут повторяться множество раз в день и длиться месяцами, а то и годами. Насылаются заклинанием "Ticcus dolorosus", которое произносится нараспев, взмахивая наклоненной на тридцать градусов...

Андромеда перебивает сестру:

— Нет, не отвлекайся от темы, обозначенной в вопросе. Там стоит "Диагностика и лечение", значит, о них и рассказывай.

Нарцисса вздыхает и безуспешно пытается вспомнить, что за растение используется в лекарственном зелье против ведьминского жала.

— Ти... — подсказывает Андромеда.

— Typha latifolia, или рогоз! — радостно подхватывает Нарцисса. Прочитанные накануне слова теперь сами всплывают перед глазами: — Выращенный в особых условиях, в настоянном виде обладает способностью смягчать приступы! (*)

— Молодец, — кивает Андромеда и, не сдержавшись, гладит младшую сестру по голове.

Нарцисса отшатывается:

— Не порть мне прическу!

Ее волосы и впрямь сегодня мудрено закручены и скреплены хорошенькими заколочками.

— Ладно, маленькая модница, — смеется Андромеда. — Переходим к вопросу номер... номер сто шестьдесят: "Пурпурные колики: создание проклятья".

Нарцисса открывает было рот, но почему-то молчит и смотрит куда-то мимо Андромеды.

— Ну? — не выдерживает через пару секунд та. — Чего ты, как будто о Силенцио споткнулась?

Нарцисса продолжает молчать, только по лицу расползается глуповатая улыбка, а глаза становятся совсем большими и круглыми. Андромеда оборачивается, уже примерно зная, кого увидит:

— Ах, конечно, твой Малфой, — презрительно ворчит она, едва удостоив взглядом устраивающегося поудобнее за столиком напротив Люциуса Малфоя.

— Пока что не мой, — шепчет Нарцисса с таким мечтательным видом, будто в голове договаривает что-то вроде "но когда-нибудь станет моим". Впрочем, наверняка так оно есть: Андромеда бы не удивилась, узнай, что сестра твердит эти слова постоянно, словно мантру.

— Давай вернемся к нашим "пурпуным коликам", — говорит Андромеда, но Нарцисса только вздыхает и восхищенным шепотом тянет:

— Ка-а-акой он красивы-ы-ый...

— Угу, — не разделяет ее восторга по поводу Малфоя Андромеда. — Ты не забывай, у тебя послезавтра экзамен. Как насылают пурпурные колики?

— А глаза у него... как звезды, — не слушает ее Нарцисса. — А руки такие изящные... как стебли тюльпанов. А губы нежно-розового цвета, словно утренний закат...

— А ты сейчас порешь чушь, как полная дура! — взрывается Андромеда и резко поднимается. Книжка со стуком падает на стол.

— Сама повторишь, не маленькая, — бросает Андромеда, пересаживаясь.

— ... ах, если бы он на меня взглянул, — лепечет себе под нос Нарцисса, бездумно шелестя страницами. — Ах, если бы только взглянул...

 

 

Примечание:

* На самом деле существуют исследования, при которых карбамазепин (одно из лекарств, прицельно действующих на тригеминальную невралгию — прообраз "ведьминского жала") накапливается в специально выращенных с добавлением этого лекарства растениях, которые потом предлагается использовать в фитотерапии.

Честно говоря, смысл данного действа от меня ускользает: вместо строго дозированного в таблетках карбамазепина мы получаем тот же карбамазепин, но в растениях, и без точной дозировки.

Но люди таким балуются.

 

 

 

Цветовые различия

Юмор

Джен/Гёте

Основные персонажи: Люциус Малфой, Нарцисса Малфой

Описание: Нарцисса слишком хорошо различает цвета. Люциус не очень, но разве такая мелочь является поводом для семейной ссоры?

Придумано при виде вот этой цветовой таблицы: http://www.pichome.ru/image/IVm

 

С самого детства Нарцисса Малфой отличалась обостренным цветовым восприятием и дизайнерским чутьем. Но, разумеется, профессия — любая, не только магодизайнера или магошвейки — являлась для девицы из семейства Блэк недопустимым распутством. Однако, став наконец госпожой Малфой, Нарцисса, как минимум, обрела возможность покупать все, что было ее замужней душеньке угодно, не оглядываясь на скуповатого папА и строгую мамАн.

— Милый, взгляни, что я сегодня приобрела! — время от времени радостно выкладывала она перед Люциусом отрезы неотличимых для него по цвету тканей.

— И зачем это? Домовых эльфов, что ли, собралась освобождать? — недоумевал Люциус.

Нарцисса хмурилась:

— Нет же, милый, это будут мои платья на летнюю Бирюзовую Неделю, которую ежегодно устраивает у себя в поместье Маргарет Гойл...

Люциус удивлялся еще больше:

— Ты хочешь себе платье со шлейфом длиной от наших ворот до их дома? Или десяток платьев одинакового цвета? Или это на всех гостей?

— Одинакового? — изумленно отвечала Нарцисса. — Ты, должно быть, шутишь! Смотри, это же аквамарин, а тут — бирюзовый жемчуг... А это вообще цвет "Электрик" по версии великого кутюрье Яндекса Серч-Платформа!

Люциус только неверяще фыркал. Нарцисса топала ножкой — не сильно и заметно лишь для нее одной.

— Вот, давай приложим сюда цветомер, — выхватывала она из рук услужливого домовика цветоизмеряющего хамелеона. Хамелеон послушно заползал на ткань, шевелился еще пару раз и словно бы пропадал, слившись с ней цветом. На месте хамелеона возникала надпись с неразборчивыми мелкими буковками.

— Яйца дрозда! — ликующе восклицала Нарцисса.

Люциус вздрагивал. Он никогда не слышал и даже не представлял, что жена может позволить себе пусть даже смягченные, но ругательства. "Хотя это очень даже хорошая альтернатива яйцам Мерлина, если разговор будет вестись в приличном мужском обществе", — замечал сам себе Люциус.

— Теперь ты видишь? — настаивала Нарцисса.

Люциус пожимал плечами. Эта бессмысленная дискуссия его порядком утомляла. В конце концов, если супруга желала упорствовать в своем заблуждении и замечать несуществующие отличия тканей одинакового цвета, то пусть ее. Не стоили такие мелочи потраченных на них нервов.

— Как хочешь, дорогая, — меланхолично отвечал Люциус и не прогадывал: счастливая Нарцисса неизменно вознаграждала его куда более приятными минутами, чем те, что он мог бы потратить на обсуждение ее странностей.

 

 

 

Синие мизгли

Подпороговый ангст и драма

Джен

Основные персонажи: Луна Лавгуд

Описание: Сумасшедшая история сумасшедшего детства сумасшедшей Луны.

 

... Синие мизгли с тихим писком разгрызали косточки от вишенок. Луна всегда честно делилась с ними: ей — мякоть, им — ядрышки косточек, все равно они были горькие. Парочка маленьких мизглей устроила свару из-за особо крупных косточек, но один из старших недовольно цыкнул на них, и они вмиг успокоились. Луна довольно улыбнулась, но тут же нахмурилась, спохватившись:

— Мисс Лолли, а не пора ли вам в кроватку? После обеда надо поспать! — погрозила она пальчиком своей кукле, которая сразу послушно поднялась. Луне пришлось открыть ей дверь и помочь ей перебраться через порог. В доме пахло сладким запахом зелий, а мама летала под потолком, медленно раскачиваясь на веревке.

— Я пойду уложу мисс Лолли спать, — сказала маме Луна.

Мама не ответила — наверное, опять думала о своих зельях. Мама у Луны вообще была рассеянной. Мизгли столпились в тени, падающей от маминых красных туфлей в белую крапинку, и о чем-то перешептывались.

— Мисс Лолли, не капризничайте, — подтолкнула к колыбельке скуксившуюся куклу Луна. — Поспите пару часиков, а потом будем полдничать блинчиками с вареньем.

В другой комнате громко закричал папа. Он всегда был слишком громким.

— Очень экс-прес-сив-но, — вслух сказала Луна. Она любила красивые сложные слова.

Папа продолжал кричать. Он стоял под мамой и смотрел на ее раскачивающиеся туфли, а мизгли ползали по его брюкам и рисовали на них углем рожицы и цветочки...

 

 

 

Лорд Поттер

Драма

Джен

Основные персонажи: Гарри Поттер, Джинни Уизли, Альбус Северус Поттер, Скорпиус Малфой

Описание: У Альбуса Поттера приоритеты в жизни отличаются от тех, что были у его родителей.

 

У отца такой взгляд, что я невольно ежусь. На мать сам уже не смотрю, я же все-таки не железный.

— Альбус, — говорит отец мертвым голосом, — это наша последняя встреча... Последняя нормальная встреча, понимаешь?

Я-то понимаю. Это не у отца мертвый голос, это я уже почти мертв, потому и кажется мне дракклова чушь. Отец уже заранее меня осудил и приговорил, как и Визенгамот. Я знаю. На мать все так же не гляжу, не могу.

— Альбус... Хотя бы сейчас ответь мне, зачем? Зачем все это было? — настырно допытывается Главный Аврор Поттер, он же мой дражайший папочка.

Усмехаюсь в лучших традициях Скорпиуса Малфоя. Скорп бы сейчас мной гордился, наверняка. Впрочем, не знаю, может мне и не удалась гордая ухмылка, может, мою осунувшуюся рожу сейчас перекосило оскалом — таким, как на колдографиях Барти Крауча-младшего, тех редких, которые мы с трудом добыли из архива Министерства. Зеркала в моей камере нет, папочка, конечно же, не стал добиваться для меня хороших условий. Мой справедливый папочка, мой ревнитель добра и мира во всем мире...

— Альбус? — не отстает он. — Альбус, мне нужно понять!

Я молчу. Конечно, ему нужно. Ему всегда все нужно. А я молчу потому, что у меня не осталось слов, уже все миллион раз высказаны, я объяснял ему до хрипоты все эти годы, а он не слушал. Он так и защищал эту насквозь прогнившую систему, которую сам же и удерживал от неминуемого иначе краха и разложения. Я сорвал голос в наших спорах, где пытался донести до него, что все надо менять: этот мир, этих людей. И если они не хотят меняться сами, то им надо помочь.

— Альбус! — повышает он голос.

На стене передо мной надпись, пунктиром выведенная моей же собственной кровью — с ума сойти, какая крепкая у людей кожа, я весь выбесился, пока смог палец проколоть, иголки-то у меня не было, нашел какой-то почти острый камушек. Зато теперь там виднеется: «Лорд Белый Север». Ну да, не анаграмма — не повезло мне с именем, я же не Том Риддл. И вообще, это глупое прозвище, которое мы со Скорпом от нечего делать, по дурости, в школе придумали — помню, было невыносимо скучно на истории магии — а оно возьми, и приживись. Лили вечно с нас ржала, как ненормальная: «Лорд Белый Север» и «Лорд Скорпион», «два полных придурка».

— Альбус, поговори со мной... — просит отец.

Я вздыхаю. Его можно понять. Завтра будет суд, завтра меня обязательно признают виновным — не спасет даже гордое звание «Сына Героя Магического Мира». Уничтожение двухсот невинных людей — это вам не шутки...

— Сын, я хочу понять тебя. Я, правда, очень хочу. Я готов выслушать. Готов постараться, — жалко горбится отец, голос дрожит.

Поздновато, папа. Я уже давно сказал, что хотел. Ты думаешь, мне их не жалко, этих людей, собравшихся на праздник, рассевшихся по трибунам под звуки музыки, следящих за быстрыми движениями любимых игроков квиддича, сопереживающих командам... А потом все, боль, страх, и небытие? Я их ночами вижу, я спать не могу, потому что они рядом — а скоро станут еще ближе, потому что я уйду туда, к ним, в это ничто. Но как иначе я мог донести до вас серьезность моих слов?! Как мог пробудить вас, указать на несовершенство системы, на ее недочеты, на это бесконечное «я-не-виноват, это-не-моя-обязанность, я-за-это-не-отвечаю, мне-все-равно»?! Теперь вам снова не все равно, теперь министерские задницы шатаются на своих стульях, а некоторые уже провалились по уши в зловонную жижу собственных экскрементов, под грузом трусости и... И чего-то там еще, я не мастак говорить, это Скорп может замутить такую речь, что все встанут и стройными рядами леммингов пойдут в пасть к василиску.

— Это все дерьмовый Малфой, проклятый Слизерин, проклятый Малфой! — словно читает мои мысли отец. А может и читает, легилименцию он любит, наш славный аврор Поттер!

Да, это все Малфой, и не только, я и сам «с усами». Началось с мальчишества и дурости: «Малфой, так ты из бла-а-а-га-а-а-родного, браголодного рода? Лорд Малфой, сэр!» — «Да ты и сам не лучше, Лорд Поттер, смотри, твоя генеалогия половину книги занимает, в маггловское время вы аристократами были, чувак, ты не так прост, как кажется, о, великий Лорд Альбус Северус, Белый Север, ваше сиятельство!». Трепались о всякой фигне, дошли до Темного Лорда — который в миру Томми Риддл, папаша мой ему все нервы, говорят, вымотал и до инфаркта довел. Скорп и говорит: мол, изначальная идея у его темнейшества была неплоха, извратили ее потом только — да так всегда бывает. Спорили с ним до хрипоты, мой аргументы главный был, конечно, «вас, Малфоев, всегда на плохишей тянет». Скорп ржал, как псих... Потом посерьезнели, стали маггловский мир обсуждать. Дерьмовый, надо сказать, мир у них. Надо быть полным дебилом, чтобы равняться на него, как любят у нас в Министерстве продвинутые чуваки.

— Альбус, скажи мне только одно: Лили ведь жива? — подает голос мама.

Стискиваю зубы. Лили всегда была «эта тупая малая», я и не заметил, как она выросла и поумнела. Скорп заметил первый. Лили, оказалось, подслушивала нашу умную болтовню — к тому времени у нас появился малочисленный кружок из тех, кому, так же, как и нам, не наплевать было на судьбу нашего общества. Я, Скорпиус, Никки Забини, Доминик Уизли (надо сказать, вреднющая девка, но ума — таки палата, серьезно), Бэби Гойл (тоже вот прозвище, которое намертво прилипло), еще Пьюси и Крошка Нотт, младшая кузина Скорпа. Все целеустремленные и понимающие, что к чему.

— Альбус, я тебя умоляю! — плачет мама.

Я тоже плачу. Только внутри. Снаружи я-то весь такой из себя бесстрастный Лорд Белый Север... Ну, я по крайней мере надеюсь на это.

А вообще, да не расстраивайтесь вы так. У вас же есть еще ваш дорогой, правильный сынок Джимми, о наш непогрешимый Джеймс, гроза квиддича и девчонок, душа компании и этого душного, грязного мира!

— Да конечно жива она, как и этот Малфой — этот всегда вывернется! Еще бы он сдох, он живуч, как его родичи, твари чистоплюйные, белобрысые уроды! — срывается отец и перечисляет еще много разных эпитетов в сторону родаков Скорпа.

Отец не верит, что Лили и Скорп погибли. Он думает, что они подстроили свою смерть и смылись куда-то в малфоевское поместье заграницей. Малфои, умницы, ничего ему на это толком не отвечают. «Скорпиуса нет», — говорит Драко Малфой с тем невыразительным лицом, которым я тоже очень хочу обзавестись. Мой отец брызжет слюной: «Ты видел его тело? Ты уверен, что он мертв? Ты видел тело моей дочери?». Но папаша Скорпа ни дохлого драккла не видел, и потому ничем не может помочь.

Я тоже ничего не говорю. Да я и не знаю. Мои воспоминания уничтожены, мы так решили. Они все не хотели знать о нас пока мы жили, пусть не знают о нашей смерти. Жаль, в моем случае эта схема не сработала.

— Альбус, Альбус, — плачет мама. Мое имя за эти недели звучит чуть ли не ежесекундно из чьего-то лживого рта. Оставьте меня в покое!

— Роза сказала... — начинает отец.

Я не выдерживаю и ржу, как идиот. Роза — тупая корова, ревнивая корова, ревновала то меня к Скорпу, то Скорпа ко мне, то нас к Лили, то Лили к нам. Тупая, тупая, ревнивая корова. Ненавижу. Ненавижу предателей.

— Я просто хочу знать! — кричит мама и трясет меня за плечи. Лицо у нее красное, рот раскрыт так, что видны гланды. Поцелуй дементора — самая отвратительная вещь, вишенка на тортике этого лицемерного мира. У нас не получилось его уничтожить, но, надеюсь, мы его основательно раскачали, и теперь качели не остановятся, пока не совершат головокружительное сальто-мортале в своем полете в новую Вселенную.

«Мой сын — террорист», — потрясенно сказал в самом начале папа. Ну-ну, папочка, не расстраивайся, все не так однозначно. В вашем мокричном мирке я террорист, в том идеальном — который мне пока так и не удалось построить — я кто-то совсем другой... Я верю, что некоторые из нас еще живы. Я не помню, но я верю. Моя жертва не будет напрасной (охренеть, как пафосно, прямо как для манифеста) и все будет так, как надо.

Они еще долго говорят — все такую же чушь — и наконец уходят — ну и скатертью дорога, пошли вы все, ненавижу, уроды... Сижу, смотрю на стену.

Ну да, мне страшно.

 

 

 

Пагзли Аддамс в гостях у Драко Малфоя

Юмор

Джен

Основные персонажи: Пагзли Аддамс, Драко Малфой

Описание: В Малфой-мэноре есть свои страшные секреты.

 

— А в эту комнату нельзя ни в коем случае — тут прабабушка... — дрогнувшим то ли от уважения, то ли от страха голосом сообщил Драко.

— Она что, такая большая, что кроме неё там никто не поместится? — заинтересовался Пагзли.

Драко встревоженно оглянулся, словно их мог кто-то подслушать, и наклонился поближе, понизив голос:

— Прабабушка умерла двадцать лет назад...

— А, — сразу заскучал Пагзли, — вам просто лень вынести гроб?

Драко вздрогнул:

— Тише! Она может услышать!.. Нет, в том-то и дело — прабабушка как бы мертва, но как бы и нет. Сидит себе за столом, вяжет... Спицы скрип-скрип, скрип-скрип...

Пагзли никак не мог понять, в чем причина волнения Драко.

— Скрип-скрип, скрип-скрип, — тревожно тараторил тот. — Скрип-скрип...

— Ясно, — перебил Пагзли, зевая. — Ты имеешь в виду, что наблюдать за ней так скучно, что самому можно умереть от однообразия?

— ... А иногда, — не слушая его, продолжал Драко, облизывая пересохшие губы, — иногда она поднимается и говорит... "Вну-у-учек, поди сюда, проверю, штанишки-то мокрые небось?" Дверь захлопывается, выхода нет... А она идёт и проверяет!!!

Из прабабушкиной комнаты раздался тихий скрип половиц. Пагзли с воплем кинулся бежать, обгоняя отчаянно визжащего Драко...