Нора (джен)

— Гляди, опять старая Мэгг какую-то барахолку ограбила.

— Очередная рухлядь. Что тебе до нее?

— Да не знаю. Поскорей бы старуха сдохла.

— Чего так?

— Да больно в её хламе покопаться охота. Она ж одинокая, пока спохватятся.

— Скажешь тоже, нужно тебе это старье...

Двое курящих подростков остались позади, и их голоса стихли, когда Мэгг свернула за буйно разросшуюся живую изгородь.

Старухой Мэгг была лишь формально. Да, лицо её напоминало сморщенное яблоко, одно из тех, что упрямо висят на ветке до самого снега. Да, старомодные кудряшки, облачком окутывающие её голову, были белы как этот самый снег. Но высохшие от старости руки и не думали трястись, спина не сгибалась под тяжестью лет, а каблучки старомодных лаковых туфелек звонко цокали по мощёной каменными плитками дорожке.

И массивный кальян, пыльный и потрескавшийся, она держала на удивление цепко, хотя весу в нем было — как бы не с половину её хрупкого тела. А Мэгг как-то умудрилась перехватить его одной рукой, оперев пузатым боком на дверной косяк, и нажала ручку входной двери.

Дверь старинного особняка, погрязшего в тёмной зелени плюща и душистых алых розах, не запиралась никогда. Мэгг не видела в этом смысла. Кому надо — те сами зайдут, хоть через каминную трубу просочатся — а внутри окажутся. По плющу к распахнутым ставням заберутся, сквозь узенькие оконца подвала ужом проскользнут... Всякое она видала.

Затворив за собой дверь, она направилась в гостиную, светлую и просторную, водрузила кальян на когда-то обеденный стол, давным-давно ставший рабочим. И степенно отправилась выполнять привычный ритуал: мыть руки, переодеваться в домашнее и заваривать чашечку крепкого чёрного чаю, в который, пожалуй, сегодня можно было бросить пару листиков мяты.

Без чая Мэгг за работу никогда не бралась.

Наконец, отставив хрупкую фарфоровую чашечку, она подошла к столу, разглядывая свое приобретение повнимательней. Работы было не так уж много, как казалось на первый взгляд. Стереть пыль и грязь, прополоскать колбу, аккуратно, чтобы уже наметившаяся трещина не пошла дальше, чуть почистить металлические части.

Улыбнувшись, Мэгг отошла к занимавшим всю глухую стену шкафам, где у нее был целый арсенал вещей для таких дел. И не прошло и пары часов, как кальян стал совсем другим. Она не стала начищать металл, оставив охристые пятна окисла и лёгкий тусклый налёт. Зато стекло натёрла до блеска, так что оно теперь весело блестело в лучах заглянувшего в комнату солнца — идеально чистое снаружи и таинственно-дымчатое, подернутое паутинкой трещин изнутри.

Первая часть работы была сделана и, отложив тряпочку с полиролью, Мэгг подхватила кальян и отправилась вглубь дома.

Здесь всегда царил полумрак. Мясистые листья плюща загораживали окна, выходившие куда-то в сад — Мэгг сама не знала, куда. Просто принимала это как должное, так же, как и бесчисленные неширокие коридорчики, свивающиеся в загадочный лабиринт, пропахший чем-то странным. Смешивался здесь тяжелый аромат роз, которым тянуло из неплотно прикрытых окон, запах пыли, старых вещей и чего-то неизвестного, сплетающегося из всех запахов разом. Благовония, выдубленная кожа, морская соль и лакированное дерево...

Всем этим пахли вещи, стоявшие на неисчислимом множестве полок, прибитых вдоль стен. Двух одинаковых среди них было не найти — как полок, так и вещей. Мэгг медленно шла мимо, выискивая, куда же поставить новое приобретение. Удача улыбнулась ей за четвертым поворотом.

Она постояла перед низенькой, расположенной не выше её пояса полкой. Широкая доска, отполированная до блеска, лежала на массивных кованых основаниях. Вес кальяна она выдержала, не дрогнув, и тот уютно обвил кольцами трубки старые часы, стрелки которых уже давно не двигались. Но всё ещё стучали где-то внутри их корпуса шестерёнки, и это удивительно гармонировало с ирреальными завихрениями несуществующего дыма в кальяне. Мэгг улыбнулась. Поправила лежащий рядом череп лисёнка, округлый и белый-белый, как яичко. Чего-то не хватало...

Из карманов, как по волшебству, были извлечены несколько старых мятых открыток, в пятнах кофе и с синеватыми почтовыми штемпелями. Желтоватые рисунки на них уже выцвели настолько, что угадывались лишь чуть более светлые и чуть более темные пятна. В зубы черепу лисёнка легло крошечное расписное яйцо, окрашенное в сдержанных желто-голубых тонах — ровно в тон открыткам и стеклу кальяна.

Отступив на шаг, Мэгг удовлетворенно вздохнула и пошла назад. Коридор прихотливо вильнул, выведя её в одну из комнат. Хрустальные подвески, закрепленные на едва заметных тонюсеньких проволочках, задрожали и тихо звякнули, когда Мэгг прошла мимо, слишком близко от вырастающей из пола люстры. Полки в этой комнате вызывали у нее смутные опасения: уж больно ненадежно выглядели стоящие вверх ногами вещи. Но она ведь всегда использовала самый надежный клей... По крайне мере вот на той полке из-под краешка чайника виднеется пара желтоватых капель.

Мимоходом поправив складку салфетки, легшую вопреки всем законам природы, Мэгг вышла вон, пройдя коридором в уютную кухоньку, и принялась готовить обед, мурлыкая под нос прилипчивый мотивчик.

Окна кухни выходили на задний двор, и она заметила, как почтальон опустил что-то в ящик. Взгляд Мэгг упал на чуть безвкусно-аляповатый календарь, висящий на стене между окон. Ах да, сегодня же первое число. Должны были прислать деньги.

Она вытерла руки и пошла забирать конверты.

Мэгг не задумывалась, кто именно присылает ей деньги, которых всегда хватало на оплату счетов, немудреную еду и немного сверху, как раз ровно столько, чтобы обнаружить и купить еще несколько занятных вещиц. Она вообще не задавалась вопросами. Зачем?

Она просто знала, что коридоры никогда не приведут в тупик и всегда будет место для новых полочек. Что клеть подъемника может подняться на второй этаж, где через два поворота будет её спальня, может спуститься в подвал — но шахта на этом не закончится, ведя куда-то ещё, выше и ниже. Что неизменными остаются только те помещения, которые она считает своими. Что даже в самый студёный зимний день в коридорах всё равно пахнет розами, а в окна лезет упрямый плющ. Что можно оставлять дверь открытой — никто чужой все равно сюда не зайдет.

Конвертов в стареньком ящике оказалось сразу два. Мэгг унесла их в гостиную, положила на откинутую крышку массивного бюро и потянулась за ножиком для бумаг. Острое лезвие легко вспороло конверты.

В одном ожидаемо оказались деньги, которые Мэгг тут же убрала. Во втором — благодарность.

Пробежавшись глазами по привычным строчкам, Мэгг попыталась вспомнить, о какой чудесной девочке там говорится. Ах да, кажется, та малышка из дома напротив, который снимала какая-то приезжая семья... Да, у нее ещё такое уютное старомодное имя было: Алиса. Жаль, семья так быстро съехала, они были милые, даже расстроенные.

Пожав плечами, Мэгг свернула листок, безразлично скользнув взглядом по подписи и печати Королевы, убрала его обратно в конверт и положила в нишу боковой стенки бюро. Свободных ниш осталось всего ничего, и Мэгг на секунду задумалась, что будет делать, когда они закончатся. Наверное, нужно будет приспособить под эти письма старый платяной шкаф, только почистить его от пыли... Откуда он, кстати, этот шкаф? А, неважно.

Закрыв бюро, она вернулась на кухню.

А ночью, уже лежа в постели под тяжелым балдахином, Мэгг ворочалась, не в силах уснуть: внизу шуршали, пытаясь не шуметь, ступали еще громче, чудом не натыкаясь на углы. Еще и тянуло мерзким запахом курева.

Ничего, скоро скрипнет подъемник, увозя незваную гостью вниз, мимо полок, или наверх — без разницы, и можно будет заснуть спокойной.

А завтра должна как раз состояться гаражная распродажа в трех кварталах отсюда...