Приемыш (джен)

— Знаешь, я все чаще задумываюсь о будущем...

— Что это на тебя сегодня нашло? — крепко сбитый мужчина фыркнул, косо глянув на собеседника. — Не припомню, чтобы ты вообще задавался таким вопросом!

Второй мужчина, выглядевший лет на пять моложе первого, покачал головой. Подпер щеку ладонью, испещренной пятнами от всевозможных эликсиров.

— Мне нужно кому-то передать это, — он обвел рукой все вокруг.

Стол перед собой, на котором побулькивало над жаровней варево, таинственно переливались полные разноцветных настоев склянки. Стены, полки на которых ломились от разнообразных ингредиентов: пучков трав, коробочек с порошками, кусочков костей и шкур животных, заспиртованных в бутылях странных созданий и вполне прозаических цветов. Окно, выходившее в тихий внутренний сад, где под сенью росших у ограды деревьев притаились делянки с целебными растениями.

— Я столько всего создал, столько жизней сохранил... И если все это пропадет даром — то зачем я вообще жил?

— Эк тебя... Что задумал? — пытливо заглянул первый ему в глаза. Знал он такие решения. Спонтанные с виду, они были взвешены и обдуманы, таясь в нутре друга долгие недели, а то и месяцы. Последним таким было решение обосноваться в этом городе, принятое без малого семь лет назад.

— Взять кого-нибудь из приюта, — пожал плечами второй мужчина. — Среди ребятишек наверняка найдется кто-нибудь с хотя бы слабым даром.

— Насколько я понимаю, все уже обговорено?

— Да, — кивнул мужчина. — Завтра с утра идем в приют.

— Хоть бы раз со мной посоветовался... — горько усмехнулся первый.

Второй поднял голову.

— А ты разве был бы против?

— Сам знаешь, что нет...

* * *

— Лекарь Каслэм! Это такая радость для нас, что именно вы решили усыновить одного из наших воспитанников! — дородная, но не вызвавшая отвращение своей полнотой управляющая всплеснула крупными руками с унизанными перстнями пальцами. Со стороны она казалась вульгарной, почти грубой, но Каслэм прекрасно знал: за аляповатой внешностью таятся светлый ум и доброе сердце. А потому он мягко улыбнулся, поймал ладонь женщины и осторожно сжал.

— Я не хочу обнадеживать... Но я буду искренне счастлив, если хотя бы один из ваших ребятишек обретет сегодня дом под моим кровом.

Обмен искренними любезностями на сем как-то закончился, и управляющая засуетилась, торопливо спрашивая:

— Наверное, сначала стоит зайти к младшеньким? Или вы...

— Я хочу поглядеть на всех, — покачал головой Каслэм. — Не волнуйтесь, матушка Хазар. Если двое или трое будут обладать даром — это мне лишь в радость.

Женщина расплылась в улыбке, успокоенная его словами, и поманила лекаря за собой.

Стоявший у стены мужчина неприметной темной тенью двинулся за ними.

— Шаррат, это касается и тебя тоже, — вполголоса обратился к нему Каслэм, поотстав от спешащей к спальным комнатам управляющей, — так что прошу — не молчи. Порой ты куда лучше разбираешься в людях.

— Надо же... Тебе все-таки понадобился мой совет, — Шаррат, который официально был всего лишь телохранителем лекаря, коротко, рублено усмехнулся. Но оба переглянулись без малейшего напряжения во взглядах. Шутка, ирония, понятная лишь им двоим.

Каслэм подошел к остановившейся у тяжелой с виду двери матушке Хазар.

— Самых младшеньких, я думаю, навещать не стоит, — с легкой печалью пояснила она, — это спальня тех, кому уже минуло шесть весен, но еще нет десяти.

Лекарь кивнул, и женщина толкнула легко отворившуюся створку.

Напряженное, ждущее молчание плеснуло в коридор, растеклось вокруг, захлестывая с головой. Весть о том, что лекарь ищет ученика, за последние два дня так взбудоражила приют, что сегодня почти все проснулись ни свет, ни заря, с нетерпением ожидая, когда же откроется дверь спальни и...

— Дети, поздоровайтесь с уважаемым лекарем, — строго велела матушка Хазар, и нестройный хор тонких голосов взлетел к светлому потолку.

— Здравствуйте, ребята, — улыбнулся Каслэм, так, как умел только он: тепло, мягко. Губы почти не шевельнулись, он улыбался весь — глазами, походкой, движениями тонких кистей, осторожно коснувшихся щеки маленького мальчика.

— Если болят зубы — об этом стоит сказать воспитательнице, — пожурил его лекарь, и мальчишка смущенно пробормотал что-то, радуясь, что ушла донимавшая всю ночь боль.

А Каслэм медленно шел между рядами кроватей, смотря на обращенные к нему лица. Заглядывал в глаза, искал в детских душах робкую искорку дара.

Дойдя до самого окна, он обернулся, с грустью покачав головой, и всей кожей ощущая множество не по возрасту разочарованных вздохов. Эти дети так надеялись, что кто-то из них станет его сыном или дочерью...

Матушка Хазар вздохнула даже тяжелее ребятишек и повела его дальше.

Не так уж много их было, детей. Да, город был достаточно крупным по меркам этой страны, вдобавок потеряшек и сирот свозили сюда со всей округи, но все равно, в каждой из пяти спален пустовали по несколько кроватей. Это не могло не радовать, хотя с каждой комнатой лекарь все больше разочаровывался в затее, понимая, что никто из ребят ему не подходит.

В спальне старших девочек он задержался, долго вглядываясь в глаза рыжей конопатой девчонки, потом отошел к подоконнику, вытаскивая из неизменной сумки, висящей на боку, чистый лист бумаги и чернила.

Все молчали, удивленно взирая на него, пока Каслэм быстрым, четким почерком выводил несколько строк. Скатав листок, он коснулся его пальцем, и узорчатая печать расплылась по бумаге.

— Держи, — он протянул написанное рыжей, — я не знаю, что ты хочешь в жизни... Но он откроется, когда тебе придет пора покидать это место. А дальше решишь сама.

— Спасибо, — робко поблагодарила девочка, обеими руками вцепившись в подаренное ей сокровище. Лекарь потрепал её по голове и вышел в коридор.

— Остались только старшие мальчики, — вздохнула управляющая.

— Идемте. Солнце уже высоко, — Каслэм покосился в окно. Скоро уже должны были начинать подходить первые пациенты, если кому-то не повезло заболеть или пораниться этим погожим осенним утром.

В глазах обитателей последней комнаты все еще оставалась искренняя, незамутненная вера в то, что у них будут родители и свой дом... Но лишь где-то в самой глубине. Слишком долго они прожили в этих стенах, чтобы еще верить в чудо. Большинство прикидывали, чем будут зарабатывать себе на хлеб насущный, кто-то и вообще уже пошел в подмастерья — Каслэм заметил на руках одного из пареньков въевшуюся кузнечную гарь.

Семеро. Мальчишки провожали его привычно разочарованными взглядами. С каждым шагом лекарь потухал и сам, хотя и старался не показывать этого. Помощник кузнеца, пустая койка, мальчишка с растрепанными волосами соломенного цвета...

Каслэм почти шагнул дальше, когда почувствовал робкий отклик. Остановился, вгляделся внимательней.

— Как тебя зовут?

— Арош, господин, — вмиг пересохшими губами пробормотал парнишка.

— Какой я тебе господин? — улыбнулся лекарь. — Можешь звать меня просто — Каслэм.

И Арош, еще не веря в свое счастье, крепко ухватился за протянутую ладонь, будто боясь, что ласково улыбающийся ему высокий, худощавый мужчина в свободных летящих одеждах лекаря исчезнет, как сон.

* * *

Это, наверное, была чья-то мечта.

Ну не могло такого быть на самом деле!

Арош упал на узкую, непривычно низкую кровать, раскинул руки, пальцами одной касаясь свисающей сверху плети вьюнка, пальцами другой — края стола, удобно пристроившегося около распахнутого окна.

Комната была небольшая. Из-за втиснутого в углу шкафа и стула, сейчас выдвинутого из-под стола, в ней почти не оставалось места, разве что на пару шагов, но... Это была его комната! В его доме!

И чувствовалось, что её обустраивали с искреннею любовью к будущему жильцу. Стены, недавно оштукатуренные, ласкали глаз мягким бежевым оттенком. Вьюнок, пристроившийся в кадке под потолком, пока еще робко тянулся по прибитым для него планкам, обещая, однако в будущем заплести всю стену, радуя своей зеленью круглый год. В ящиках стола дожидались новые перья и стопки бумаги рядышком с парой закупоренных чернильниц. Тоненький травник намекающе пристроился на пока еще пустой полке на противоположной стене.

Ну конечно, ему же предстояло стать учеником лекаря... Мага-лекаря. Арош с предвкушением взглянул на книжку. Учиться ему всегда нравилось, так что он надеялся не разочаровать своего наставника.

Обняв непривычно толстую подушку, мальчишка перевернулся на живот. Каслэм намеренно ушел к пациентам и оставил его сейчас в покое, давая справиться с эмоциями, — это Арош отлично понимал. И сейчас, когда немного схлынула эйфория, не дававшая ему размышлять все то время, пока он собирал вещи и прощался с приютскими друзьями, он начал потихоньку обдумывать, как же он теперь будет жить.

Лекарю принадлежал целый двухэтажный домик на одной из тихих улочек города. Раньше здесь сплошняком стояли особняки знати, но потом то ли торговые пути изменились, то ли еще что... Арош не знал, да и не задумывался об этом, просто принимая как данность, что он живет теперь тут. Дом уже успел покорить его своими уютными комнатами, полными чего-то таинственного, непонятного, что обещал объяснить ему со временем Каслэм.

Будоражило и то, что суровый воин, телохранитель лекаря, всю дорогу наблюдавший за Арошем, хлопнул его напоследок по плечу и пообещал с завтрашнего утра начать потихоньку обучать основам своего мастерства.

Каслэм тогда встревожено заметил, что не стоит так вот сразу нагружать мальчика, Шаррат отмахнулся, что тому это только на пользу пойдет, чем быстрее начнет, тем быстрее привыкнет, и так, препираясь, они и покинули комнату юного воспитанника, оставив его в одиночестве.

Арош улыбнулся. Они оба ему понравились. У таких будет хорошо учиться, да и подружиться наверняка выйдет. Нет, он уже не мог воспринять никого отцом. Но вот старшим другом, наставником...

Каслэм уже покорил сердце мальчишки, сам того не заметив.

— Арош? — тот, о ком паренек сейчас думал, чуть стукнул по двери. — Будешь с нами обедать?

— Конечно! — подскочил мальчишка, которому было невероятно, чтобы его вот так вот спрашивали о его пожеланиях. — Иду!

И вихрем вылетел за дверь, чуть не врезавшись в проходившего мимо воина. Комната Шаррата располагалась в самом конце коридора, тогда как Каслэм занимал бывшие хозяйские покои напротив комнаты, отданной Арошу. Рядом с комнатой мальчика была еще одна, такая же маленькая. Уже успевший сунуть туда любопытный нос Арош обнаружил, что это кладовка, где лекарь хранил ненужные сейчас вещи.

— Без тебя все не съедим, не бойся, — ухмыльнулся Шаррат, ловя мальчишку.

— Извините, я... — начал оправдываться тот.

Мужчина внимательно поглядел на него, потом покачал головой.

— На ты. И запомни — теперь ты дома.

И Арош кивнул, чувствуя, как переполняет его сердце счастье. Оно распирало изнутри, сияло, ровно до тех пор, пока вечером за ним не закрылась дверь его комнаты, оставляя наедине с горящим светильником.

Мальчик сглотнул, глядя на пляшущие по углам тени. Покосился на кровать, такую мягкую, удобную... И, пододвинув светильник поближе, устроился с травником на подоконнике. Прохладный ночной ветер ерошил его волосы, а Арош старательно водил пальцем по строчкам, разбирая слова.

* * *

— С Арошем что-то не то.

— В смысле? — Шаррат, неторопливо полировавший клинок, поднял голову, глядя на ввалившегося в его комнату встревоженного друга. Каслэм быстро глянул в коридор, убедившись, что мальчишки, которому он дал простенькое задание на кухне, поблизости точно нет, и закрыл дверь, быстро заговорив:

— Он не спит практически. В первую ночь я списал на новое место и шок от всего произошедшего, но он не спал и следующий день! Потом просто свалился, похоже, и все опять по новой...

Как всегда, волнуясь, лекарь частил и мало что не путался в словах, подбирая как можно более простые, без обычной своей легкой зауми. Воин неторопливо поднял клинок, повернул так, что лезвие отразило солнце, и снова принялся полировать, зная, что спрашивать что-то, пока Каслэм не выговорится, бесполезно.

— Ничего не понимаю... Вроде бы он всем доволен, да и тем, что я ему даю, интересуется живо... — мужчина расхаживал по комнате, быстро жестикулируя. — Да и после твоих тренировок не заснуть сложно... Я же вижу, как ты его гоняешь!

— Не так уж и сильно, — флегматично откликнулся Шаррат. — Меня в свое время....

— Не о тебе сейчас речь!

— Каслэм. Прекрати бегать! — Шаррат отложил клинок. — Кто из нас двоих лекарь, я или ты? У мальчишки бессонница? Так дай ему какое из своих зелий. А там привыкнет и сам успокоится... Что ты вообще от него хочешь? Он тут меньше десяти дней!

Каслэм остановился, нервно сплел пальцы. Вся ситуация его не то чтобы пугала, скорее, попросту ставила в тупик. Спокойный и терпеливый с больными, собранный во время самого сложного лечения, он попросту терялся, не совсем понимая, как вести себя с ребенком.

— Наверное, ты прав... — он нахмурился, пытаясь поймать ускользающую мысль. Перед глазами стоял светлый проем окна с замершей в нем фигуркой. В ту ночь он вышел собрать травы, которые днем рвать было бесполезно. Потом — уже просто, проверял. Что-то все-таки в этом было не...

— Раз прав, так и иди! Вечно ты как что важное — так сразу решаешь, а с мелочами себя изводишь, — Шаррат кинул клинок в ножны, поднялся и потянулся. — Что ты там просил купить?

— А? Да, сейчас... — пробормотал сбитый с мысли лекарь. Закупкой припасов по их молчаливому соглашению занимался именно Шаррат, Каслэм все больше по домам пациентов ходил.

Друга Каслэм все-таки послушал и нужный отвар приготовил, не без сопротивления влив его с вечера в мальчишку. Тот как мог отбрыкивался и возмущался, что с ним все в порядке и не будет он ничего пить, но лекарь был неумолим, спокойно, не повышая голоса объясняя, что спать нужно, а с такого недосыпа может случиться куча неприятных вещей. В конце концов, Арош сдался, но выглядел при этом таким несчастным, что Каслэм даже немного засомневался в правильности своего решения.

А посреди ночи его буквально подбросило чьим-то истошным воплем. Забыв даже натянуть рубаху, Каслэм выскочил в коридор. Дверь в комнату Ароша уже была распахнута, и он видел широкую спину Шаррата, склонившегося над постелью мальчика.

— Что случилось? — хрипло спросил Каслэм, заглянув через его плечо. С ростом лекаря это особой проблемы не представляло.

— Просто кошмары, — фыркнул воин. Каслэм нахмурился.

Арош, похоже, метался во сне, потому что подушка валялась на полу, а в одеяле он запутался, будто котенок в чересчур большой тряпице. Щеки мальчишки были мокры от слез, и он тяжело дышал, еле слышно всхлипывая, не в силах проснуться даже сейчас.

Чувство вины остро кольнуло сердце лекаря. Ведь чуял, что все не так просто...

— Принеси мне рубаху, — попросил он осторожно вышедшего из комнаты Шаррата, сжимавшего в руке обнаженный меч. — Посижу с ним до утра.

— Глупости все это, — буркнул тот.

— Кто из нас лекарь, я или ты? — вернул колкость Каслэм, и воин только проворчал что-то невнятное, все-таки выполнив просьбу.

Одевшись, Каслэм придвинул стул к кровати, сел, осторожно сжав холодную ладошку мальчишки. Тот сейчас замер, проваливаясь в глубокий сон, и мужчина осторожно утер слезы с его лица краем одеяла. Поднял подушку, подложил под голову.

Слушать нужно было внимательней возражения, а не отмахиваться, считая, что лекарю-то виднее.

До утра, когда действия зелья окончательно прошло, Каслэм так и просидел, позволяя мальчишке со всей силы вцепляться в его руку, когда приходил очередной кошмар. Солнце уже давно взошло, когда после очередного слабого вскрика Арош резко сел, часто заморгав из-за яркого света и застилавших глаза слез. Протерев их кулаками, он испуганно уставился на замершего рядом наставника. Открыл было рот, но Каслэм опередил его.

— Извини.

Мальчишка вытаращился на него, позабыв все, что собирался сказать сам.

— Я не знал, что у тебя есть причины не спать. Почему ты не сказал мне сразу?

— Думал, отругаете, как воспитатель, — Арош невольно сжался.

— Отругаю? — Каслэм был ошарашен. — За что? За то, что тебе плохо и нужно помочь?!

Это никак не укладывалось в голове лекаря, и он предпочел для начала расспросить ученика о его снах.

— Тебя уже давно это мучает, да?

Арош кивнул.

— Сколько себя помню... Я попал в приют лет в пять, точно не знаю. Заболел сильно. Меня переселили в отдельную комнату, и... — он вздрогнул, обхватил себя руками, натягивая на плечи край одеяло. — Это началось.

— Ты хотя бы помнишь, что именно тебе снится?

Мальчишка помотал головой, и Каслэм вздохнул. И как бороться с кошмарами, если неизвестно даже, в чем они состоят?

— Как же ты тогда спал в приюте?

— Когда я не один, то все хорошо. Мне даже ерунда какая-то обычная видится! — Арош окончательно нахохлился, видя задумчивое лицо Каслэма. Вот и все. Теперь его отправят обратно в приют, сочтя, что не стоит он доставляемых хлопот.

— Ну, значит, будешь ночевать со мной, — эти слова оказались для мальчишки настоящим шоком. Мужчина же, не заметив его испуганно расширившихся глаз, продолжал:

— У Шаррата-то в комнату еще одну кровать не поставишь, а на моей же, похоже, спал самый тучный боров, какого я только могу себе представить. Так что не переживай, меня ты не стеснишь, — он взъерошил непослушные волосы мальчишки. — А потом поищем, как справиться с твоими кошмарами. Уж поверь, найдем лекарство!

— Спасибо... — робко ответил Арош, чувствуя, как отпускает испуг, завязавший внутренности в тугой узел, и уже такая родная улыбка лекаря согревает душу.

* * *

Каслэм проснулся так же, как обычно, с первыми лучами солнца. Многолетняя привычка настолько въелась, что он нее уже было не избавиться даже в этих землях, где один день в семидневье можно было отдыхать со спокойной душой.

Просто сегодня он не встал сразу, а лежал, медленно, размеренно дыша, глядя, как над кронами деревьев и кромками крыш медленно поднимается золотой шар светила. Не хотелось будить Ароша, тихо сопевшего на другой стороне громадной кровати. Обычно-то мальчишка был вынужден вставать вместе с учителем.

После того случая Каслэм внимательно следил, чтобы ученик никогда не спал один. По утрам его, конечно, приходилось будить, приучая к своему распорядку дня, но вечерами мальчишка мог ложиться спать когда угодно, ежели не был занят. Лекарю не составляло труда посидеть почитать книги в комнате, а не в лаборатории. Пришлось, конечно, перетащить в спальню любимое кресло, занявшее единственный свободный угол, но это было не столь уж и обременительно. Да и Арош повеселился, глядя, как двое мужчин тащили эту махину по лестнице, причем Шаррат от души расписывал нелегкую судьбу столяра, вздумавшего произвести на свет сего монстра мебельного рода.

— Доброе утро? — сонно спросил Арош, разлепив глаза и удивленно оглядываясь.

— Доброе, — легко кивнул Каслэм, поднимаясь. Лежать больше нужды не было: если уж мальчишка просыпался, то всегда окончательно.

— Я проспал? — неуверенно спросил Арош, глядя на солнечный луч, уже успевший осветить стену намного дальше, чем он привык видеть по утрам.

— Вовсе нет, — поспешил успокоить его Каслэм. — Сегодня же день отдыха. Чем собираешься заняться?

— А я и забыл! — просиял было мальчишка, но потому недоуменно нахмурился. — Но в прошлый раз...

— Были больные, да и ты днями спал на ходу, — пояснил лекарь, склонясь над тазом с водой. Длинные волосы, обычно забранные в идеально гладкий хвост, сейчас свесились вниз, и Каслэм привычным жестом откинул их набок, прежде чем умыться.

Арош сел, обняв колени руками и напряженно размышляя, чем бы ему хотелось заняться. Казалось бы, столько дел мигом должно было придуматься... А ни одно в голову не шло.

— А можно я друзей навещу? — после раздумий спросил он.

— Конечно, — Каслэм, кажется, даже удивился. Собрав волосы одной рукой, второй он быстро скреплял их в хвост кожаной лентой, но сейчас обернулся к мальчику.

— Ты дорогу до приюта помнишь?

Арош честно помотал головой. Нет, смутно он понимал, куда идти, город знал, но в тот момент, когда Каслэм с Шарратом вели его домой, в голове царил такой хаос, что он и не глядел, куда они сворачивали.

— Тогда позавтракаем, и я тебя провожу, — решил лекарь. Арош не возражал, стрелой вылетев из-под одеяла.

Не верилось, что минули уже целых два семидневья. Казалось, прошла уже вечность — настолько он обжился, уже не понимая, как можно жить без этого терпкого запаха зелий, искорок силы, которые то и дело щекотали кожу, когда Каслэм что-нибудь показывал ему в лаборатории, скрипа старых полов, смешков Шаррата и шелеста листвы в саду.

Кстати, о воине.

Уже сев за стол, мальчишка с изумлением понял, что есть они будут вдвоем.

— А где Шаррат? — спросил он, потянувшись к чайнику, чтобы залить свой травяной настой, к которому его как-то незаметно пристрастил Каслэм.

— К полудню вернется, наверное, и будет отсыпаться, — пожал плечами тот, осторожно нарезая сыр тонкими, почти прозрачными ломтиками. — У него отдых начался еще вчера вечером.

Арош мысленно прикинул, куда может уйти на ночь отдыхать взрослый неженатый мужчина, чтобы потом полдня отсыпаться, и глупых вопросов задавать не стал. Вместо этого он спросил:

— А ничего, что дома никого не будет?

— Больные знают, что сегодня день отдыха, тяжелых никого нет, а если кому-то срочно помощь нужна будет и он придет — амулет мне сообщит, — пояснил Каслэм. — Помнишь, когда принесли того малыша со сломанной ногой, я почти сразу прибежал?

Арош кивнул, уткнувшись в свою кружку. В тот день он был в доме один: лекарь ушел в обход по домам пациентов, Шаррат отправился на рынок, и мальчишка понятия не имел, что делать, когда перепуганная мать принесла захлебывающегося криком малыша с неловко вывернутой ножкой. Только и попытался лаской да добрым словом успокоить его, поскольку женщина пребывала в не слишком-то адекватном состоянии, охая и ахая, лишь сильнее пугая ребенка. А потом и Каслэм и впрямь прибежал, вихрем ворвавшись в дом. Арош, сумевший немного успокоить ребенка, отлично запомнил встревоженное и одновременно сосредоточенное лицо мужчины, когда он появился в комнате.

— Поел? — выдернул его из мыслей голос лекаря, успевшего сходить за своей сумкой.

— Уже бегу! — откликнулся Арош, торопливо убирая со стола посуду.

Когда они вышли на улицу, мальчишка с трудом поборол желание вцепиться в ладонь Каслэма. За все прошедшее время он ни разу не выходил за ворота, и теперь казалось, что на улице он чужой, а рядом нет никого, как это было раньше. Поняв его настроение, лекарь просто положил руку ему на плечо. Не слишком детский, но вполне ободряющий жест. Арош вздохнул спокойней и улыбнулся, глянув на учителя. Тот улыбнулся в ответ, опять едва приподняв уголки губ, но выразив одобрение всем своим видом, заставив мальчишку счастливо зажмуриться.

До приюта дошли довольно быстро, хотя он и располагался на другой стороне города. Арош только диву давался, глядя, как Каслэм сворачивает неприметными переулками, сокращая дорогу. В некоторые из них мальчишка бы не рискнул сунуться, особенно ночью, но лекарю будто никто не мог угрожать. Даже приткнувшийся в каком-то темном углу босяк оскалился в щербатой ухмылке... и Каслэм кивнул ему, как доброму знакомому.

Худой, обманчиво хрупкий, в своих свободных, буквально парящих вокруг него одеждах, Каслэм не мог остаться неузнанным нигде, выделяясь в любой толпе. Арошу стоило отойти от него на пару шагов — и вот уже никто бы и не признал ученика лекаря, видя в нем обычного уличного мальчишку. Но Каслэм — нет, он не мог так затеряться среди других людей. Не в этих краях.

Так, вежливо раскланиваясь со здоровающимися, они и добрались до приюта.

Матушка Хазар на сей раз не была предупреждена о визите заранее, но торопливо пришла, как только о гостях сообщил воспитанник, первым встретивший их на пороге.

— Лекарь Каслэм? Доброго дня... Что-то случилось? — встревожено спросила она.

Тот успокаивающе поднял руки.

— Доброго дня, матушка Хазар. Все в порядке, просто Арош захотел навестить друзей.

Широкое лицо управляющей просветлело.

— Конечно, о чем речь!

— Иди, — Каслэм подтолкнул неуверенно переминающегося с ноги на ногу Ароша. — Я побуду тут, как надумаешь идти домой — скажешь. Но не позже, чем к ужину!

Мальчишка шумно вдохнул, не веря в такую щедрость. Он-то рассчитывал на час, самое большее, на два...

— Спасибо! — выпалил он, порывисто обняв Каслэма за пояс, и умчался раньше, чем тот успел рассмеяться. Матушка Хазар с радостью глядела вслед бывшему воспитаннику.

— Вы действительно сделали его счастливым...

— Надеюсь на то, — согласился Каслэм.

* * *

Два семидневья в таком возрасте — это воистину целая вечность!

На нашедшего друзей Ароша обрушился целый шквал вопросов, на которые он едва успевал отвечать. Общий вывод ребята сделали такой: Каслэм — чудо, Шаррат тоже очень добрый, и вообще, у их товарища теперь все точно хорошо.

Кто-то завистливо вздохнул, но без злобы.

О таком мечтали все, и что у кого-то мечта сбылась — грело душу.

Настал их черед рассказывать и, перебивая друг друга, они со смехом поведали Арошу, как успели набедокурить за эти дни. Мальчишка смеялся, болтая ногами, с жадностью всматривался в знакомые лица. До этого момента он и не осознавал, как близки были ему эти ребята, сгрудившиеся вокруг, заняв все лавки в этом дальнем, укромном уголке двора, за разросшимися зелеными кустами.

Не братья и сестры, нет, но... Много лет ему не было никого ближе. И пусть не со всеми у всех были такие теплые отношения, но воспитатели воистину сотворили невозможное, превратив сирот в настоящую семью.

— А еще мы опять видели Машса... — сказала рыжая девочка, получившая от Каслэма таинственную бумагу, и все замолкли. Это было важно.

— Где? — спросил Арош.

— На рынке опять... Он стоял у лавки, ждал того торговца, что его усыновил, — рыжая передернулась. — С ним еще хуже...

Рыжая Арилья, названная в честь какой-то эльфийской принцессы из сказок, неземной красотой не блистала, но действительно имела определенный талант заглядывать в чужие души. И Арош безоговорочно поверил ей: раз сказала, что хуже, значит дело и впрямь плохо.

Машса усыновили за несколько месяцев до него, в начале лета. Толстый, добродушный торговец всем поначалу понравился, и мальчишке искренне завидовали, как теперь Арошу. И лишь Арилья, хмурясь, качала головой. А когда торговец ушел, уводя приемного сына, мрачно сказала, что не к добру это. Нехороший человек.

Матушке Хазар тогда бы прислушаться... Но она, как и все, была покорена гулким смехом мужчины.

Потом о Машсе не было ничего слышно, что было странно: обычно воспитанники при первой возможности навещали бывший дом, как Арош. Машс же как в воду канул, ровно до тех пор, пока ребята не встретили его на рыночной площади.

Старших частенько отправляли за покупками, и они тогда гурьбой облепили мальчика, восхищаясь богатым нарядом и парой таких блестящих колечек на пальцах. Арош помнил тогда, какой неожиданной злостью полыхнул взгляд паренька, как зло растолкав всех плечами он ушел, прошипев напоследок, что все это вовсе не то, чем кажется. И как увел его вернувшийся торговец, раздраженно прикрикнув на попытавшихся заговорить с другом детей.

— Он хотя бы что сказал? — спросил Арош.

Кто покачал головой, кто тоскливо вздохнул.

— Не знаю, что там Арилья углядела... — ученик кузнеца шмыгнул носом, вытерев его чумазым кулаком. — Но бледный он и похудел совсем. Не кормят его, что ли...

— Такой богатый человек и голодом морит? Шутишь? — недоверчиво откликнулась одна из девчонок.

— Мало ли, что бывает, — насупился тот. — И не кормят, и бьют, и как нам Раш рассказывал...

За кустами повисла тишина. Все молчали, напряженно вспоминая слова одного из младших воспитателей. Ни для кого не было секретом, что он когда-то был таким же воспитанником, как они, и остался в приюте помогать в основном потому, что грел постель матушке Хазар. Та почему-то не спешила в законные жены к юноше настолько моложе её, но Раш был парнем добрым, мягким, с детьми хорошо ладил, так что никого это особо не трогало.

Он и рассказал ничего не понимающим мальчишкам о том, как порой бывает, когда матушка взашей выгнала какого-то до мерзости прилизанного аристократика, приехавшего аж из самой столицы. Голос женщины тогда громыхал по всем коридорам, став еще раскатистей от праведного возмущения, а Раш, присев на кровать, рассказывал облепившим его мальчишкам, для чего порой вот такие вот аристократы берут приемных детей... Потом вздохнул и отправился повторять все то же самое девочкам, оставив ребят с ужасом и омерзением обдумывать услышанное.

— И почему нас не слушают! — ученик кузнеца ударил кулаком по стене. — Как будто мы совсем маленькие!

Учитывая, что он был бы почти по плечо весьма рослому Каслэму, поставь их рядом, а шириной плеч и вовсе превосходил худого лекаря, маленьким его язык назвать не поворачивался. Но что правда, то правда. Почти все тут должны были официально войти в пору зрелости через год, а то и через два. А до тех пор... Дети.

— Может, я Каслэму попробую рассказать... — пробормотал Арош.

— И что он сделает? — фыркнула Арилья. — Не будь наивным! Да, он лекарь, его все любят, но не имеет права вот так вот прийти и спросить: «А почему ваш приемный сын такой бледный?»

Глаза девочки сверкали, и Арош поежился. Если она так ярилась... Значит, дело и впрямь плохо, а Машсу грозит беда.

— Я что-нибудь обязательно придумаю до следующего дня отдыха! — пообещал он.

Дальше разговор как-то не клеился, и, посидев еще немного, ребята разошлись кто куда.

Арош отправился искать Каслэма, и нашел его в кабинете матушки Хазар, мирно пьющим с ней вино и беседующим о чем-то своем, непонятном. Вернее, вино пила матушка, лекарь же предпочел развести его водой так, что и цвета-то почти не осталось, так, легкий привкус.

— Уже наговорился? — удивленно спросил он, завидев на пороге хмурого Ароша. Тот кивнул и сам сказал:

— Все в порядке, честно. Мы пойдем домой или мне посидеть тихо?

— Пойдем, конечно, — Каслэм отвернулся, ставя стакан на стол, и, перебросившись напоследок с матушкой Хазар парой фраз, вежливо попрощался с ней.

Солнце уже давно перевалило за полдень. Шагая по улице рядом с лекарем, Арош задрал голову, глядя вверх. Сколько же они проболтали, пока разговор о чужой судьбе не расстроил их всех...

— Арош? — мягко позвал Каслэм, беря его за руку, пока ученик не упал, споткнувшись на какой-нибудь колдобине. Тот вздрогнул.

— Да, Каслэм?

— Кто тебя так расстроил? Не надо говорить, что все хорошо, я же вижу.

Мальчик молчал, пока они не свернули с людной улицы на другую, в проулок, а потом и на дорогу, ведущую к дому. В этом районе прохожих почти не было, и он наконец решился заговорить.

— Машс... Его усыновил один торговец...

— И? — подбодрил Каслэм.

— Не знаю, — Арош отвернулся. — Нам кажется, ему не слишком хорошо в той семье. А поговорить с ним не выходит.

— Ты хочешь, чтобы это сделал я? — догадался Каслэм.

Арош кивнул.

— Я понимаю, что вот так просто это нельзя, — торопливо заговорил он, — но если вдруг получится... Каслэм, пожалуйста! Я его сам видел, там что-то не так!

— Хорошо, хорошо... Успокойся, я постараюсь с ним поговорить, — Каслэм сжал плечо ученика, понимая, что тому это действительно важно. — Дома расскажешь, что за торговец и как он сам выглядит.

Арош облегченно выдохнул. Каслэм не разозлился, не отругал его! Он действительно понял!

Какой же он... Мальчик искал слова и не находил их, чувствуя, что таких замечательных слов просто не знает. И потому только весь день носился по поручениям еще резвее, чем обычно, с готовностью выполняя любую просьбу учителя. Тот никогда не приказывал и не требовал, только просил или объяснял.

К ужину из своей комнаты вышел Шаррат, помятый, сонный и довольный, будто обожравшийся честно украденной рыбы кот.

— Никто не заходил? — с хрустом зевнув, поинтересовался он у Каслэма. Тот ответил, что нет, не было никого, и воин нахмурился.

— Ну, я её...

— Кого? — не понял Арош, уже умявший свою порцию и теперь торопливо мывший посуду. Наверху его ждала интересная книжка, и мальчишка хотел успеть почитать подольше, ведь завтра опять вставать на рассвете.

Шаррат не ответил. Быстро поев, он ушел, оставив их обоих в недоумении, а вскоре вернулся, ведя с собой весьма разухабистого вида девицу, впрочем, сейчас красневшую, как наивная селянка перед первым в её жизни поцелуем.

— Вот, — грубовато бросил Шаррат, подтолкнув её к Каслэму, — со спиной беда, а к тебе идти отказывалась! Пришлось в рабочее время...

Мужчины невольно рассмеялись, девушка, чуть помедлив, тоже, а ничего не понявшего Ароша погнали наверх. Только когда мальчишка устроился на подоконнике с книжкой, до него дошла шутка, и он почувствовал, как пламенеют уши. И как только Шаррат додумался привести лечиться продажную девку, при этом заплатив ей, как за работу?

Воистину они с Каслэмом удивительные люди.

* * *

— Арош? К тебе можно? — костяшки пальцев Каслэма легко стукнули по двери, и он замер, прислушиваясь к тому, как мальчишка заметался по комнате, явно стараясь не шуметь. Все его попытки скрыть что-то провалились, когда хрипло заорала какая-то птаха.

Лекарь просто толкнул дверь, уже в целом поняв, что происходит. Шагнул к замершему Арошу, осторожно сжимавшему возмущенно голосящую птицу. Одно крыло у нее покоилось в аккуратном самодельном лубке.

— Можно? — Каслэм протянул руку, и мрачный мальчишка посадил птаху ему на ладонь. Та притихла, косясь на людей круглым глазом.

Арош уже примерно представлял, что её ждет: то же самое, что и всех зверей, которых он притаскивал в дом, пока жил в приюте... В лучшем случае выпустят на волю, не слушая его вопли о том, что она еще не может летать. В худшем — отправят в суп, как того кролика. Хотя до худшего в случае с Каслэмом дойдет вряд ли, все-таки не тот он был человек...

— Ну что ж, вполне неплохо, — внезапно сообщил Каслэм. — Думаю, она будет вполне уверенно летать.

— Что? — от неожиданности Арош вздрогнул, но все-таки взял птицу обратно. А Каслэм вышел, чтобы загреметь чем-то в кладовке за стеной. Мальчишка уже и не знал, чего ждать.

Вернулся лекарь с громадной, слегка пыльной и гнутой клеткой.

— Думаю, тут ей будет лучше, чем под кроватью, — сообщил, он, ставя клетку на край стола. — Да и кормить её стоит зерном, а не хлебом. Еще яблока можно дать, и...

— Так мне можно её оставить?! — не дослушав, перебил его Арош.

— В неволе такие живут плохо, — серьезно заметил Каслэм. — Лучше выпусти, как крыло срастется, а если хочешь завести птицу, то...

Мальчишка уже осторожно посадил птицу в клетку, предварительно старательно сдув с нее пыль, и сейчас обернулся, чтобы с радостным воплем повиснуть у Каслэма на шее. Тот поперхнулся, с трудом устояв на ногах.

— Спасибо!

Каслэм медленно опустил голову, потрепал разжавшего руки мальчишку по взъерошенным волосам.

— Тебе раньше не разрешали никого лечить, да? — ответа не потребовалось, лекарь и так все видел. — Не переживай, я все понимаю. Это первые проявления твоего дара, и хорошо, что ты вовремя попал ко мне: он мог исчезнуть, не находя выхода.

Арош невольно содрогнулся, представив такой кошмар. Жить без этого теплого сияния внутри, которым он потихоньку учился управлять? Без того, что расцвечивало мир, делая его лучше, убирая из него боль?

Почувствовав его состояние, Каслэм обнял мальчика за плечи, успокаивая.

— Все хорошо... Ты тут и теперь будешь заниматься тем, чем тебе от рождения положено.

— Лечить всех?

— Да. Именно всех, — кивнул Каслэм, и Арош понял, что учитель прав. И действительно, какая разница между птицей с перебитым крылом, свалившейся в их сад, продажной девкой и матушкой Хазар, как бы странно ни звучало такое сравнение? Если кто-то из них поранится или заболеет, то больно всем будет одинаково. И у него будет одинаково тяжело на сердце, одинаково сильно желание помочь, вылечить...

— Из тебя выйдет хороший лекарь, — тихо сказал Каслэм. — Ну, устраивай свою птицу, и пойдем в лабораторию?

Тот и не подумал возражать. В лаборатории Арош был готов пропадать сутками, особенно наблюдая за тем, как Каслэм делает очередное зелье. Больше всего ученик любил тот момент, когда уже готовое варево требовалось напитать силой. Тогда лекарь простирал узкую ладонь над еще булькающей, бурлящей поверхностью, и мальчишке казалось, что вниз летят крохотные яркие звездочки, растворяясь в жидкости, сливаясь там в один сияющий водоворот. А потом волшебство исчезало, и оставалось только готовое зелье.

Звякнувший амулет окончательно разрушил прекрасную картину.

— Сходи, проводи посетителя в гостиную, — попросил Каслэм. — Я доделаю тут и подойду.

Арош неохотно встал, успев заметить, как лекарь достает склянки для готового зелья. Сигналы амулета мальчишка выучил уже давно, и знал, что никаких больных и калеченых сейчас на пороге нет. Просто кому-то понадобился лекарь.

— Добрый день! — выпалил Арош, распахнув входную дверь. В первый момент ему показалось, что над ним нависает гора, потом дошло: пришедший мужчина был просто толст, грузен и к тому же накинул на плечи плащ, делавший его еще массивней.

— Добрый, добрый, — прогудел он, — лекарь-то дома?

— Да, входите, — торопливо отступил с дороги Арош, и мужчина вплыл в просторный холл, от его присутствия ставший сразу меньше.

— Ученик? Из приютских?

Не обидное раньше слово почему-то прозвучало как-то неприятно, и Арош нахмурился, кивнув. Где-то он этого толстяка уже видел...

Мужчина хохотнул, и мальчишку как холодной водой обдало: ну конечно же! Именно с этим торговцем и ушел Машс! Просто тогда толстяк был еще и бородат, а сейчас широкое гладкое лицо лоснилось в падавшем из окон свете.

— Эт он правильно, негоже вам без дела сидеть... — торговец потрепал Ароша по макушке, и тот с трудом заставил себя стоять спокойно. Грубоватый жест ни капли не походил на тот, которым его обычно успокаивал или подбадривал Каслэм. Скорее уж был каким-то снисходительным и даже немного собственническим.

— Добрый день, торговец Тош, — поздоровался вышедший в холл Каслэм.

— Лекарь Каслэм! — обрадовался тот, и Арошу на мгновение показалось, что мужчина сейчас сгребет его учителя в объятья, будто варвар какой. — Добрый, добрый!

— Вы за лекарствами для матери?

Тош кивнул, мигом посмурнев.

— Совсем плохой стала, — пожаловался он, и в гулком голосе неожиданно пробились не наигранные нотки грусти. — Скоро, чувствую, с отцом свидится.

Лекарь вздохнул. Это был тот случай, когда он ничем не мог помочь, лишь хоть как-то облегчить мучения больной.

— Арош, принеси из лаборатории сверток. По подписи найдешь.

Мальчишка послушно поспешил выполнить поручение.

— Хороший паренек, — заметил глядящий ему вслед Тош.

— Да, дар в нем силен, и лекарь из него вырастет прекрасный, — ответил Каслэм, не заметив, что, кажется, торговец имел в виду что-то иное, потому что на его слова Тош покивал лишь для виду.

Когда торговец ушел, Арош сначала прилип к окну, глядя, как он покидает их двор, а потом схватил за рукав собиравшегося вернуться в лабораторию Каслэма.

— Это он!

— Кто? — не понял учитель.

— Тот, кто Машса усыновил!

Каслэм нахмурился, потом задумался, вспоминая все, что он знал об ушедшем.

— Торговец Тош... Не знаю, Арош, я о нем ничего плохого сказать не могу. Я с ним редко вижусь: приходит раз в пару месяцев за лекарствами для матери, да и все.

— А что с ней?

— Бедная женщина не в себе с того дня, когда умер её муж, — вздохнул Каслэм. — Как лекарь я здесь бессилен, мои зелья лишь немного облегчают мучающие её приступы паники. Торговец Тош мать любит, в свое время он даже из столицы лекарей выписывал — но те лишь подтвердили мой диагноз. Пришлось ему смириться, и теперь он делает все, чтобы она спокойно дожила свои дни. Даже не женился из-за этого, хотя и ходили слухи одно время.

— Ну да, и Машса усыновил... — пробормотал Арош. Все было логично, но... Он помотал головой. Не нравился ему торговец и все тут, хотя казалось, с чего бы. Но слова Арильи крепко засели в голове.

— Пойдем работать. Сейчас мы ничего сделать не можем, — подытожил визит торговца Каслэм.

* * *

Закончилось лето, минула осень и наступила зима.

Давно улетела вылеченная птаха. Ветви деревьев в саду теперь чернели на фоне белого снега, укрывшего землю. Грядки с травами, заботливо прикрытые соломой, спрятались под сугробами.

Арош забросил свою привычку сидеть на подоконнике с книжкой, теперь предпочитая устраиваться на кровати, под толстым шерстяным одеялом. В доме всегда было тепло, но так было до жути уютно, особенно если за окном валил пушистыми хлопьями снег, вызывая неодобрительные взгляды Каслэма. Лекарь вообще недолюбливал зиму, предпочитая пореже выходить на улицу, а если уж приходилось, то он старательно укутывался в меховую накидку, так что только глаза на виду и оставались. Арош со смеху покатывался, глядя на это и отлично зная, что учитель ни капли не злобится, прекрасно понимая, что выглядит для остальных горожан немного странно.

Сам мальчишка с удовольствием воспринимал любой повод пробежаться по белым, непривычно нарядным улицам, вдохнуть морозный воздух и запустить снежком в какую-нибудь соблазнительную цель, вроде спины старых приютских знакомых, встреченных на рынке, или затылка Шаррата, возившегося во дворе. Последнее неизменно оборачивалось настоящей баталией, по всем правилам ведения боя, и Каслэм долго потом отпаивал замерзших и промокших дуэлянтов своими настоями, ворча, что так и до простуды недалеко.

Ко всему прочему приближался праздник Длинной ночи, когда чествовали начинающее набирать силу солнце, и Арош украдкой расспрашивал Шаррата, что можно было бы подарить по такому поводу учителю.

Жизнь текла своим чередом, оставляя на языке сладкое послевкусие счастья.

В один морозный день, возвращаясь из лавки аптекаря, Арош уже предвкушал чашку горячего настоя и лепешки, в кои-то веки испеченные Шарратом по какому-то чудному иноземному рецепту, когда заметил неподвижно замершую около их ворот фигурку.

— Эй? — окликнул мальчишка, покрепче прижимая к себе завернутый в бумагу сверток. Слово вылетело изо рта облачком пара, но ответа не было. Подойдя поближе, Арош с изумлением узнал гостя.

— Машс! Слушай, я так рад тебя... — обрадовался было он, хлопнув знакомого по плечу большущей рукавицей, и замер, когда тот даже не вздрогнул. Так и стоял, смотря куда-то вдоль улицы ничего не выражающим взглядом.

— Машс? — не на шутку перепугался Арош. — Эй! Ты в порядке?!

Мальчик медленно кивнул.

— Да...

Естественно, Арош ни капли не поверил. Оглядевшись, он приметил большие следы на уже присыпавшем дорожку снегу, и торопливо побежал в дом. Хоть бы торговец Тош еще не собрался уходить, тогда у него будет время...

На его счастье, торговец сидел в гостиной, что-то обсуждая с Каслэмом. Арош не стал вслушиваться, что именно, сунулся туда, даже не сняв шапку.

— Учитель! Можно вас ненадолго? Тут аптекарь дал травы, и я не уверен... — в порыве вдохновения нашел он вполне весомый повод.

— Да, конечно... Прошу прощения, сейчас вернусь, — Каслэм поднялся, недоумевая, с чего бы это Арош позвал его не по имени. Едва он вышел за дверь, прикрыв её за собою, мальчишка сунул ему в руки накидку, приложив палец к губам. Мол, потом все объяснит.

Лекарь вопросов задавать не устал, только быстро укутался, даже забыв сменить легкие домашние сапожки, и выскочил следом за Арошем на улицу. По счастью, окна гостиной выходили в сад, и торговец не мог ничего заметить.

— Каслэм, с Машсом что-то ну совсем не так! — выдохнул Арош, на бегу указывая на фигуру у ворот, незаметную от дверей. — Я не знаю, что он с ним вообще сделал!

Машс все так же стоял, не обратив на них внимания. И без того бледное лицо на холоде побелело окончательно, на пряди волос, выбившейся из-под шапки, осел иней. Казалось, мальчик простоял тут уже не меньше часа, и гневно поджатые губы Каслэма это только подтверждали. Он осторожно прикоснулся к щеке паренька, но тот даже не удивился, не отшатнулся... Ничего.

— Совсем замерз... Пойдем в дом? — тихо спросил Каслэм.

— Нельзя, — безразлично ответил Машс.

— Нельзя?! — Каслэм мало что не зашипел рассерженным змеем. Арош, впервые видевший его хоть каплю раздраженным, нервно сглотнул от изумления. Учитель вообще был самым мирным человеком, которого он только знал. Казалось, ничто не может заставить его не то что рассвирепеть — просто повысить голос, и самым плохим его настроением до этого дня было занудное ворчание.

А Каслэм уже подталкивал Машса к дому, и мальчишка покорно шел, от чего губы лекаря сжимались в тонкую линию, а в глазах поселился незнакомый холод.

— Арош, принеси горячего питья, там на огне вода стоит, — отрывисто, с непонятным акцентом велел он ученику, буквально впихнув Машса в холл. Перед самой дверью мальчишка начал слабо упираться, и лекарь уже не церемонился. Забыв снять накидку, он присел на корточки, стянул с Машса рукавицы и что-то прошипел сквозь зубы, увидев, что еще немного — и пришлось бы лечить обморожение.

— Что здесь происходит? — дверь в гостиную распахнулась, и на пороге замер торговец Тош. — Машс?! Ты почему тут?!

Мальчишка вздрогнул, будто от удара, и Каслэм сжал его ладони в своих, волной чистой магии приглушая пробившийся даже сквозь безразличие страх.

— То же самое я хотел бы спросить у вас, торговец Тош, — не оборачиваясь, холодно ответил он. — Почему ваш сын все это время стоял на улице?

— Какое вам дело?! — вспылил Тош. — Уберите от него руки!

Он шагнул вперед, собираясь отшвырнуть лекаря от мальчика. Толстые пальцы почти коснулись края накидки, когда кто-то поймал его запястье, легко выкручивая кисть.

— Полегче, — спокойно посоветовал непонятно откуда появившийся Шаррат. — Вы собираетесь поднять руку на лекаря?

— Да я... — Тош дернулся, но безрезультатно. Воин держал крепко, для верности еще и заставив его отступить на пару шагов.

— Спасибо, Шаррат, — поблагодарил Каслэм, чьи пальцы сейчас бережно ощупывали воздух вокруг замершего Машса. — Посмотрим, что у нас ту... — пробормотавший было себе под нос обычную для осмотра фразу Каслэм замер, потом резко поднялся на ноги.

— Арош!

Принесший здоровенную кружку дымящегося настоя ученик вздрогнул.

— Да?

— Сходи за стражей, — опять с прорывающимися незнакомыми нотками велел лекарь, — да побыстрее.

— Уже! — поставив кружку на пол, Арош бегом выскочил на улицу, только снег заскрипел под его сапогами, да летел в спину рев Тоша:

— Что вы себе позволяете?! Я на вас самого в стражу пожалуюсь!

Дергаясь и пытаясь вырваться из хватки Шаррата, для надежности заломившего ему руку за спину, торговец с неприкрытой ненавистью глядел на лекаря, уже спокойного, прямого, без всякого страха стоявшего перед ним.

— Сомневаюсь, — тихо ответил Каслэм. — Шаррат, будь добр, усади торговца Тоша где-нибудь, чтобы он не мешал мне работать.

Воину дважды повторять не нужно было, и он подтолкнул ощерившегося, но не нашедшего что сказать мужчину обратно в гостиную, почти силой посадив в кресло, и замер рядом, сложив руки на груди. Весь его вид намекал, что дергаться и уж тем более угрожать Тошу не стоит. Так что торговцу оставалось лишь скрипеть зубами, глядя, как Каслэм устраивает мальчика поближе к огню, вместо промерзшей одежды укутывая в теплое толстое покрывало, и заставляет выпить горячего, что-то тихо ласково шепча.

Арош вернулся быстро, хотя ему и пришлось бежать до самого здания стражи на центральной площади. Зато с собой он привел не обычный патруль, который можно было встретить на улице, а самого капитана, изрядно озадаченного вызовом от лекаря. Так что капитан на всякий случай прихватил с собой парочку ребят покрепче, оставшихся переминаться в холле.

— Добрый день, лекарь Каслэм, Шаррат, торговец Тош, — поздоровался он, проходя в комнату и осматриваясь. — Что у вас случилось?

В форменных доспехах, снег с которых, тая, капал на ковер; в своих большущих, сбитых солдатских сапогах; с печальными вислыми усами, начальник стражи казался нелепым и лишним в этой теплой светлой гостиной, примерно так же, как валявшаяся на полу меховая накидка Каслэма или злобный оскал торговца, порывавшегося встать из кресла. Шаррат не глядя толкнул его в плечо, усаживая обратно.

— Добрый день, капитан Райш, — поздоровался лекарь.

— Добрый?! — вспылил затихший было Тош. — Вы хватаете моего сына, держите тут меня, и еще смеете утверждать что-то подобное?!

— Помолчите или сделаете себе только хуже, — отрезал Каслэм. — Капитан Ройш, мой ученик встретил этого мальчика, приемного сына торговца Тоша, около ворот. Похоже, он простоял там все то время, пока торговец Тош обсуждал со мной здоровье своей матушки.

— По такому холоду? — изумился капитан, сам человек семейный и весьма детолюбивый.

— Как видите, — сухо кивнул Каслэм. — Хуже того, как лекарь я могу заключить, что его опоили успокоительным настоем, который предназначался для матери торговца Тоша. Причем опоили не впервые!

Арош, жавшийся у стеночки, пораженно выдохнул. Так вот почему Машс был настолько тихий! Но такое сильное лекарство...

— По счастью, существенного вреда здоровью пока нанесено не было, — будто услышав его мысли, продолжал Каслэм. — Я могу сейчас на время вернуть мальчику ясность рассудка, и тогда он сможет ответить на наши вопросы.

— Делайте, — кивнул капитан, внимательно слушавший рассказ лекаря. Бросив короткий взгляд на как-то спавшего с лица торговца, он добавил:

— Думаю, мне будет интересно это услышать.

Каслэм опустился на колени, так что их с Машсем лица оказались на одном уровне, и осторожно сжал ладонями виски мальчика, заставляя глядеть себе в глаза.

— Машс, — мягко позвал он мальчика. Тот с некоторым трудом смог сфокусировать взгляд, даже немного заинтересовался происходящим, но лекарь не дал ему осматриваться, удержав на месте.

— Торговец Тош давно поит тебя этим зельем? — задал больше всего сейчас интересующий его вопрос Каслэм.

— Не помню, — подумав, признался Машс. — С того момента, как я попробовал убежать из его дома.

Ни от кого не укрылось, что дом торговца он своим не назвал.

— Убежать? Почему ты это сделал? — опередив капитана, уточнил Каслэм.

— Потому что Тош в первый раз распустил руки и прямо сказал мне, что весной, в день моего взросления, возьмет к себе в постель.

Повисла тишина. Лекарь от шока отшатнулся, разорвав зрительный контакт, и мальчик обмяк, снова бездумно уставившись в пространство. Торговец Тош побагровел так, что, казалось, его сейчас удар хватит, но молчал. Лекари умели распознавать ложь, а уж когда пациент был в таком состоянии — и подавно.

— Я думаю, мальчику стоит вернуться в приют, — первым заговорил Каслэм, — а перед этим несколько дней пожить у меня, чтобы я мог убедиться, что с ним все в порядке.

Капитан Райш медленно кивнул, огладил усы, тяжело глядя на виновника всех бед.

— А вы, торговец Тош, пройдете с нами...

Уже на пороге, когда стражники вывели на улицу тяжело дышащего толстяка, капитан обернулся.

— Вы сегодня спасли еще одну жизнь, лекарь Каслэм.

— Не я. Арош, — покачал головой тот, обнимая подошедшего ученика за плечи. Капитан кивнул и попрощался:

— Удачного вам дня, лекари.

Арош зарделся, поняв, что и его назвали... Тут рядом закашлялся Каслэм, и мальчишка подпрыгнул.

— Пойдем на кухню, там отвар готов! Ты же на холод выскочил, считай, без всего!

— Ну вот, твоя очередь меня ругать, — облегченно рассмеялся учитель и, отвечая на незаданный вопрос, продолжил: — За Машса не волнуйся... Ему сейчас отогреться, посидеть в покое, а к вечеру начнет в себя приходить.

Как он сказал, так и вышло. Ужинали уже вместе. Мальчишка хоть и молчал, но на поставленную перед ним тарелку среагировал живо, да и оглядывался потихоньку, начиная что-то соображать, к разговору прислушивался. Заметив это, Арош задал давно интересовавший его вопрос, за которым наверняка должна была последовать долгая, интересная история.

— Каслэм, а как вы с Шарратом встретились?

Мужчины переглянулись, кажется, даже чуть смущенно.

— Ну, началось с того, что я очутился в этой стране, причем впервые, и искал проводника... — начал Каслэм, отставив в сторону кружку. — И надо было так оказаться, что в зале той таверны сидел Шаррат, без заказов и в весьма...

— Плачевном, — буркнул воин, — плачевное то состояние было.

— Как скажешь, — не стал спорить Каслэм. — С этим я справился, а там уж и разговорились...

— И кто-то взял меня на службу за совершенно смешные деньги!

— Так всего на год, потом мы договор пересмотрели, — развел руками Каслэм, и оба рассмеялись какой-то старой шутке. Потом они, раз уж пошел такой разговор, начали припоминать забавные случаи, приключившиеся за годы их скитаний. Арош с изумлением понял, что оба успели побывать и наемниками в армии, и вольными путниками, и даже поучаствовать в паре самых настоящих приключений...

В какой-то момент к их смеху присоединился четвертый голос, а все обернулись на Машса. А тот огляделся и неуверенно спросил:

— А где... Тош?

Арош спрыгнул с табурета и подскочил к другу.

— Больше он к тебе не подойдет! Никогда! — торжественно объявил он, и в глазах Масша затеплилась робкая еще надежда, что все самое страшное позади.

* * *

Четыре года спустя...

Каслэм, кутаясь в накидку, свернул за ворота, без удивления увидев гуляющего по двору коня. Снег был уже порядком затоптан, видно, конь ждал тут не первый час.

— Привет, Крепыш, — поздоровался лекарь, погладив потянувшуюся к нему бархатную морду. Конь всхрапнул и разочарованно отвернулся, поняв, что ничего вкусного ему сейчас не перепадет.

— Ну извини, — Каслэм потрепал его по гриве и обошел, осматривая скорее буроватые, чем аристократично гнедые бока. К его неудовольствию, на шкуре коня прибавилось еще несколько новых шрамов, дополняя прежнюю вязь рун, и лекарь придирчиво осмотрел их, убедившись, что все хорошо зажило.

— Да, достался тебя хозяин...

В дом лекарь заходил с легкой опаской, но ни клубов разноцветного дыма, ни подозрительных запахов — ничего такого не наблюдалось. Только Шаррат, таскавший из сарая на кухню дрова.

— Опять ингредиенты твои переводят, — проворчал он, проходя мимо друга за новой охапкой.

Тот уже и сам слышал долетающие из лаборатории возбужденные молодые голоса, но материалов ему было ни капли не жаль. Раздевшись, он заглянул в оккупированное помещение и обнаружил именно ту картину, какую ожидал: Ароша, Арилью и Машса, склонившихся над кипящим на жаровеньке варевом. Его ученик с девушкой как раз на пару старательно насыщали ядовито-фиолетовый раствор силой, так что в небольшой емкости завивалась аж двойная спираль.

— Доброе утро, — поздоровался Каслэм, когда они закончили.

— Доброе утро! — хором отозвались все трое, причем лица у них были ни капли не смущенные, разве что у Ароша чуть-чуть, для порядка.

— Что на этот раз варите?

— Чернила! — гордо отозвался Машс. — Осталось только выяснить, как они на что воздействуют...

— Они для живого предназначены, я тебе говорю! — заявила Арилья, заметив, как он потирает руки в предвкушении.

— Но попробовать-то лучше на чем-нибудь неживом, — возразил Арош, вечно переживавший за жертвы экспериментов друга. Одна такая, здоровенная крыса, до сих пор жила в клетке у него в комнате, поражая воображение феерическим окрасом и полной неубиваемостью. Её не то что кочерга — даже кувалда не брала, как с гордостью заявил в тот раз Машс, не совсем поняв, почему крысу, которую он держал за хвост, отобрали и возвращать отказались.

Каслэм тихо прикрыл дверь и пошел на кухню. Все равно поработать толком не удастся, пока эта троица не разойдется, да и день отдыха сегодня, это ему с утра пораньше по больным бежать пришлось.

Маг-лекарь, ведьма и мастер начертания рун. Изумительная компания, при одной мысли об этом у Каслэма на лицо наползала улыбка.

Рыжая Арилья таки последовала совету, открывшемуся в день её взросления, и отправилась в соседний городок, к его старой знакомой ведьме, проситься в ученицы. Та девочку с удовольствием взяла, прислав Каслэму в благодарность длинное письмо и баночку какого-то особенного варенья, которое никто пробовать так и не решился.

Машс же после того, как торговца Тоша с позором изгнали из города, а его имущество распродали, неожиданно оказался обладателем вполне неплохой суммы, позволившей ему оплатить учебу. Так что мальчик выбрал то, к чему душа лежала, став руноплетом, как эту братию звали в народе.

Они, в отличие от ведьм, такого родства с магами не имели. Магу требовался дар. Ведьме или колдуну — хотя бы немного силы. Руноплет же чертил свои руны на чем угодно, для активации требовался лишь небольшой толчок, который можно было обеспечить и без всякого таланта. Зато приходилось запоминать просто неимоверное количество знаков, так что все руноплеты были слегка себе на уме, да еще и постоянно в поиске новых комбинаций или рецептов чернил, придающих рунам какие-то новые свойства. А уж их шрамы-руны, которыми они без зазрения совести украшали хоть себя, хоть своих животных... Каслэм передернулся. Не любил он эту часть их практики. Хорошо, Ароша отговорил от идеи сделать себе парочку рун.

Чего только троица сдружившихся учеников не творила. Счастье, что сегодня обошлось просто неизвестных свойств чернилами.

Из окна Каслэм видел, как Арош вышел провожать друзей на порог. Арилья поправила шубку, лекарь моргнул — и вот уже девушки нет, только хлопает крыльями, взлетая, рыжая сова. Донесся смех и чье-то «Ведьма!», после чего Машс лихо запрыгнул на коня, понятно перед кем красуясь.

А потом и Арош пришел.

Налил себе настоя, сел рядом с учителем.

— Спорю на что угодно, если Арилья решится позвать его погулять первой, то это будет какой-нибудь жуткий еловый бор с кучей подозрительных травок, — весело поделился он. — А Машс на каждом дереве нарисует по руне, чтобы Арилья ни в коем случае ничем не укололась!

— Ты лучше представь, что они наколдуют, если будут жить вместе, — посоветовал Каслэм. Арош содрогнулся, вспомнив зеленого, светящегося и временами даже летучего ужа, которого Машс, перебрав на день Короткой ночи, разрисовал рунами, решив написать самую длинную фразу, которую только можно. Окрестные жители, даром что привыкли, змейку искали до сих пор, не зная, что диковину утащила себе Арилья.

— Зато скучно никому не будет... Это ты спокойную жизнь любишь, от всех бегаешь, — поддел учителя юноша.

— Арош... — страдальчески закатил глаза Каслэм. О том, почему в доме так до сих пор и не появилось хозяйки, ученик знал отлично: Каслэма просто не интересовали женщины. Его, честно говоря, ничто кроме работы не интересовало, так что зря вдовушки да молодки уже просто по привычке строили ему глазки — лекарь на них и не глядел. Если они, конечно, не были его пациентками. Тогда — другое дело.

Шаррат тоже как-то не стремился обзаводиться семьей, предпочитая своих девиц, не доставлявших никаких хлопот и ничего не требовавших, а Арош для серьезных отношений был еще слишком молод, хотя уже и заглядывался давно на красивых девушек.

— Молчу, молчу, — улыбнулся он.

Так и сидели в тишине, слушая треск дров в очаге. Каслэм нет-нет, да посматривал на ученика.

За это время нескладный парнишка вырос, вытянулся, почти догнав в росте долговязого учителя. Благодаря тренировкам с Шарратом он вообще изрядно окреп, уже не напоминая того мальчика, которого Каслэм встретил в приюте. Юноша, ловкий, гибкий, весьма недурной собой — вот кем стал за прошедшее время Арош.

Каслэм порой подолгу стоял, глядя на их поединки с Шарратом. Арош уже неплохо освоил науку воина, насколько это было возможно для не желающего наносить вреда лекаря. Не нападение — защита, не попытки убить — обезвредить. Каслэм ловил себя на том, что бездумно следит, как перекатываются крепкие мышцы под растерявшей за зиму загар кожей ученика, как взлетают от резких движений отросшие волосы, по его примеру собранные в хвост. Лекарь видел красоту в любом живом существе, но почему-то это трогало особенно.

Нет, его отношение к Арошу ни капли не поменялось, но в сердце теперь поселилась какая-то незнакомая терпкая нежность, разливавшаяся по всему телу, если юноша был рядом.

Будь на месте Каслэма кто другой, то он бы сказал, что человек влюбился. Но он сам влюбиться не мог. Не умел, просто потому, что и так любил весь мир без исключений. Да, лекарь мог быть недоволен чем-то, но все воспринимал как должное, не вымарывая из окружающего неприглядные детали.

Мелькнувшая было как-то раз мысль о возможном телесном интересе заставила его тогда зашипеть, поражая своей мерзостью и пошлостью. Определенно, ни о чем таком речи не шло, уподобляться слишком уж памятному Тошу Каслэм не собирался. Менять чужую сущность, убивать в юноше его природные стремления в угоду каким-то своим желаниям — все это для лекаря было просто немыслимо. Он вообще никогда не испытывал плотского желания, уже давно свыкшись с тем, что такова его природа. И ценил её так же, как и суть других людей.

Размышляя обо всем этом, Каслэм будто отдалялся сам от себя, с холодным интересом лекаря глядя на симптомы странной болезни и не находя ей ни названия, ни лечения. А потому пока все было пущено на самотек — куда уж приведет.

Задумавшийся Арош неожиданно встрепенулся.

— Арилья сказала, снег сойдет уже в следующем семидневье. Пора начинать к весянке готовиться.

Каслэм кивнул. Раз ведьма сказала — значит, и впрямь снег сойдет. А там и весна, и проклятая зараза, от которой было одно спасенье — зелья лекарей. Тогда это было не страшнее простуды, а вот если запустить...

— Пойду, проверю запасы, — решил он, отставляя кружку.

* * *

Весна в тот год выдалась мерзкая.

Промозглая, ветреная, она проникала сквозняками в любые щели, завывала в трубах, вытягивая из домов тепло, сыростью оседала на стенах. В такую погоду болели все, от мала до велика, и лекари с ног сбивались, готовя свои зелья.

Весянка, прозванная так в народе за то, что болели ею только по весне, свирепствовала, как никогда. Слег даже обычно не поддающийся никаким хворям Шаррат, так что лекарю с учеником пришлось вдвоем разносить зелья тем, кто не мог зайти за ними сам, а по вечерам варить новые порции.

К концу недели Арош падал с ног от усталости. Воин, благодаря их усилиям потихоньку приходящий в себя, помогал чем мог, но толку от него пока было мало. Каслэм ходил бледный и квелый, даже улыбаться почти перестал, а если уж и пытался, то выходило как-то настолько тоскливо, что лучше бы он этого и не делал. Все последние дни слились для него в один: длинный, выматывающий, прерывающийся лишь темными провалами сна. Лекарство, приготовление которого он и так прекрасно помнил, теперь вообще не требовало размышлений: руки сами отмеряли травы и порошки, сами насыпали в нужной последовательности.

Доварив очередную порцию зелья, он напитал её силой и устало закрыл лицо ладонями. Потом взглянул на Ароша, который должен был доделать свою половину работы, и обнаружил, что ученик спит, уронив голову на руки. Будить его у Каслэма решимости не хватило, и так уже перевалило за полночь.

Поднявшись, он разлил зелье, старательно подписал каждую бутылочку, стараясь, чтобы почерк был четким. От усталости перед глазами уже плясали мушки и, нашарив в ящике стола пакет с пропитанными зельями травами, Каслэм поплелся на кухню, заварить себе немного.

— На тебе совсем лица нет, — заметил сидевший у огня Шаррат. Лекарь отмахнулся, кинул в кружку травы и залил их остатками воды из чайника. Рука дрогнула, и немного воды прилилось на стол, на что он уже не обратил внимания. Отпустившая было усталость навалилась настолько резко, что он почти рухнул на табурет, двумя руками вцепившись в нагревающиеся глиняные бока — и все равно кружка дрожала так, что отпить было проблематично.

— Так, — Шаррат, видя это, поднялся, встал у него за спиной. — Дай лучше я, ты себя только оболье... Каслэм?!

Тело прислонившегося к нему лекаря била крупная дрожь.

— Я в порядке, — слабо ответил он. — Просто сил много потратил на зелья...

Выругавшись, Шаррат помог ему напиться и почти отнес в спальню.

— Спи, — велел он, укладывая не сопротивляющегося Каслэма в кровать. — Будем надеяться, обойдется...

Тот кивнул, с головой укутываясь в одеяло. Лекаря знобило, но он уже засыпал, смутно желая, чтобы все-таки все оказалось не так и страшно. Сил обстоятельно проверить собственное состояние не было, он провалился в дрему как в омут, сразу с головой, без единого всплеска. Даже пришедший Арош, которого растолкал Шаррат, велев идти лечь нормально, его не разбудил.

А ночью у Каслэма началась лихорадка. Арош проснулся от его слабых стонов, еще не разобравшись толком в чем дело потянулся, потряс учителя за плечо.

— Каслэм? Дурной сон? — сипло спросил он. Одеяло от движения съехало, и под пальцы попала обжигающе горячая кожа.

— Каслэм?! — с Ароша мигом слетела вся дремота. Буквально скатившись с кровати, он бросился к столу, на котором оставлял светильник. По дороге своротив стул и отбив босую ногу, он выругался, но запалил-таки небольшой огонек, тут же кинувшись к учителю. Каслэм беспокойно ворочался, тихо бормоча себе под нос незнакомые слова. В бреду лекарь заговорил на родном языке, узкое лицо казалось чужим, очерченное резкими глубокими тенями. Арош осторожно повел руками над его телом, пытаясь разобраться, в чем дело.

Прибежавший на шум Шаррат замер на пороге, завидев взлохмаченного, одетого только в тонкие домашние штаны юношу, напряженно склонившегося над постелью.

— Что с ним? — встревоженно спросил воин. Арош обернулся и со злой беспомощностью выругался.

— Весянка! И дар почти подчистую выпит...

Заслышав такое, выругался уже Шаррат, даже не потребовав объяснений.

— Уже было? — напряженно спросил Арош.

— Да... Еле выходил...

— Сможешь разнести зелья и сказать остальным лекарям? — тихо спросил Арош. — Мне от него сейчас лучше не отходить.

Шаррат кивнул и ушел, а юноша закусил губу, глядя на учителя. Тот опять вздрогнул, застонал, пытаясь отмахнуться от чего-то, видящегося только ему.

— Каслэм... ну как же ты так... Ведь лекарь же! — пробормотал Арош, потом встряхнулся, торопливо оделся и побежал в лабораторию за лекарствами.

К утру он готов был собственноручно убить учителя, поняв, что тот болел уже несколько дней, просто решил перенести все на ногах, глотая свои собственные зелья. В другой момент, может, и обошлось бы, ну выздоравливал бы не семидневье, а раза в два дольше... Имеющие дар вообще плохо переносили весянку, когда-то явно созданную теми же магами. Но болезнь наложилась на постоянную работу, день за днем ослаблявшую мужчину. Лекарей всегда защищал от всех хворей их собственный дар — а Каслэм потратил все почти подчистую, отдав другим то, в чем отчаянно нуждался сам.

Вернувшийся уже днем Шаррат, цедя сквозь зубы слова рассказал, как именно Каслэм надорвался в прошлый раз.

— В госпитале полевом работал, там заварушка была... Одного подлечил, другого, третьего... А раненые все шли и шли. Ему бы передохнуть хоть немного, а он уперся и до последнего, пока в обморок не упал. Мне тогда руку раздробило, повезло...

— Повезло?! — изумился Арош, присевший на край кровати.

— Повезло! — рявкнул воин. — Я при нем был. Кто бы там стал с ним возиться?! Кругом раненые, а он лежит себе тихо... Ну жар, так ни перевязывать не надо, ни чего, да еще и лекарств мало... Если бы я тогда хоть немного настоя холодилки не достал — так бы там и помер!

— Шаррат...

Нервно мерявший комнату шагами воин остановился, потом подошел к потерянно уронившему руки Арошу. Постоял, вместе с ним глядя на относительно спокойно уснувшего Каслэма.

— Выкарабкается... Не переживай так, — буркнул воин, с силой сжав плечо парня. И Арош слабо кивнул, соглашаясь.

Выкарабкается, конечно. Куда учитель денется.

Другой вопрос, что сейчас все силы Ароша уходили на его лечение. Шаррат сказал, что пусть он об этом не беспокоится, и без него справятся. Арош не поверил: как же, если до этого с весянкой трое лекарей вместе с учениками едва боролись, а теперь от них никакого толку. Конечно, количество заболевших пошло на спад, многие уже успели не только захворать, но и выздороветь, но все равно...

Все объяснилось, когда на следующий день на пороге появилась ведьма.

Проведший бессонную ночь около Каслэма, которому стало хуже, Арош сначала не понял, кто эта пухленькая пожилая женщина, так ласково обнявшая наклонившегося к ней Шаррата. Вроде всех горожан он знал, хотя бы просто в лицо...

— Что же за мальчиком не уследил? — сурово спросила гостья, легонько шлепнув Шаррата. Арош поперхнулся воздухом, а воин только вздохнул.

— Ты же его знаешь, Марда... — заметив ошалело глядящего на них юношу, он позвал его: — Арош, иди сюда. Знакомься, это Марда, учительница Арильи.

— Здравствуйте... — как-то оробев, поздоровался тот. О наставнице рыжей ведьмочки он был наслышан и, можно сказать, заочно знаком, но ожидал как-то чего-то... Он и сам не знал чего. Прекрасно понимал, что та не может быть молодой, но все равно представлял себе скорее суровую величественную даму, а не эту низенькую, кругленькую старушку со стянутыми в простой пучок седыми волосами.

Ведьмам и колдунам, в отличие от магов, был отпущен обычный людской срок. Если перешагнувший столетний рубеж маг никого не удивлял, они и до полутора сотен лет доживали, то их коллеги славились другим. Почти всю свою жизнь они оставались молодыми. В тридцать ли лет, в пятьдесят ли — это были все те же юноши и девушки, как когда-то. Маги же старились, как и все, пусть и с учетом длины своей жизни. Но у ведьм и колдунов была своя расплата: в какой-то момент они дряхлели буквально на глазах, за полгода-год принимая соответствующий их возрасту облик. Но и в таком виде они оставались весьма бойкими, на старческие болезни не жаловались, а активно искали себе учеников, чтобы успеть воспитать достойную смену. Так и с Арильей вышло — ведьма как раз искала себе ученицу, о чем Каслэм прекрасно знал.

— Бледный какой... — покачала головой Марда. — Совсем себя загонял. Иди поешь да поспи, об учителе твоем я позабочусь.

Арош вымученно улыбнулся.

— Шаррат, ты...

— Посижу я с тобой, посижу, — успокоил его воин. За прошедший годы Каслэм так и не сумел до конца вылечить ученика от кошмаров, лишь слегка приглушил их. Теперь Арошу требовалось чужое присутствие, лишь когда он засыпал, после его спокойно можно было оставлять одного.

Марда неодобрительно покачала головой.

— И что ж вы меня раньше-то не позвали, я бы и с тобой разобралась... Ох, ладно...

И она бодро поспешила наверх, глядеть, что же с Каслэмом.

* * *

Марда не пробыла в доме и двух семидневий, но успела изменить буквально все. Даже запах в лаборатории теперь стоял другой... Неуловимо лесной, с нотками меда, снега и болотного мха. Арош каждый раз, заходя туда, глубоко втягивал воздух, разбираясь, что же за зелья она варит — и каждый раз теряясь, даже несмотря на то, что часть трав ему была знакома. А часть... Ну зачем земляника в зелье, да и откуда она, ранней весной-то?! А если это не сладкая ягода — то что тогда насыпано в котелок?

Ведьма хихикала заливисто, по-девичьи, но молчала, всякий раз отвечая, что ни к чему юному магу её старухины секреты.

Как-то раз Арош спросил Шаррата, почему Марда неизменно называет его, взрослого мужчину, мальчиком.

— Так мы с тобой ей во внуки годимся, ты так и вообще в правнуки, — рассеянно ответил воин, подбрасывая поленья в очаг. — Это Каслэму в том году пятьдесят третья весна минула, он ей хотя бы сыном мог бы приходиться.

Юноша нервно мотнул головой, но расспрашивать больше не стал. Знал, что и сам еще долго не состарится, но всегда считал Каслэма моложе Шаррата. Может быть потому, что лекарь жил легко, как умеют только молодые, может быть потому, что в его глазах не мелькала, пусть и редко, какая-то тяжесть и грусть былых дней, как у воина...

К нему самому Марда относилась с легкой доброй снисходительностью, как к совсем несмышленышу, только-только учащемуся ходить. Вот заглянувшего Машса старая ведьма оглядела буквально со всех сторон, мало что в душу не заглянула, пока парень стоял, то краснея, то бледнея, не зная, что и сказать.

— Молодежь... — пробурчала Марда, глядя на вязь рун, пятнавшую тыльную сторону его кистей, дорожками убегающую куда-то на руки по запястьям и аккуратной паутиной белесых линий легшую на лоб, под самыми волосами.

Машс открыл было рот, вероятно желая ответить, что это просто положено при его профессии, но тут же закрыл его, взирая на сунутую в руки кружку настоя и громадный пирожок. И расплылся в улыбке, поняв, что его одобрили.

— Я могу чем-нибудь помочь? — спросил он, расправившись с угощением. Марда, шелестя юбкой, уже давно ушла с кухни, а Арош сидел, невидящим взглядом уставившись в тарелку с остывающей едой. На вопрос друга он только покачал головой.

— Ты же не лекарь... Да так и не в этом дело, он просто настолько устал...

— Каслэм хороший, ничего с ним не случится! — наивно, по-детски, но от души высказал свое мнение Машс. Арош кивнул, хотя и отлично понимал, что и с хорошими людьми беда может приключиться.

— Ты лучше к Арилье съезди, — неожиданно сказал он. — Представляешь, каково ей одной в пустом доме, да еще и когда весянка не до конца сошла? Марда говорит, что там все хорошо, но сам представь...

— А ведь и впрямь... — задумался, а потом просиял Машс. — Спасибо, друг!

Арош слабо улыбнулся в ответ.

— На свадьбу позовете... Там вином и рассчитаешься!

Машс, чьи уши изрядно покраснели, ткнул его кулаком в бок. На том и расстались.

А Арош отправился наверх, к учителю.

Каслэм все так же лежал, почти не приходя в себя. Усилиями ведьмы весянка прошла, но лихорадка, его личная спутница магического истощения, никуда не делась. Арош вздохнул, присел на край кровати. Прикоснулся кончиками пальцев к горячему лбу учителя и, в который раз, попытался разглядеть его дар. Каслэм только начал учить его искать такое в людях, но сейчас у Ароша неожиданно получилось.

Если внутри себя он чувствовал теплое, ровное пламя, без устали горящее, щедро отдавая свои искры при необходимости, то дар Каслэма сейчас напоминал подернутый пеплом уголек. Кажется — дунь, заставь разгореться...

— Он все никак не начнет восстанавливаться, — тихо сказал Арош, услышав знакомый шелест ткани.

— Все в руках лекаря, — ответила Марда. — Болезнь ушла, а остальное не в моих силах.

Ведьма уехала через пару дней. После нее остались склянки с зельями в комнате Каслэма, коробочки со странными ингредиентами в лаборатории, которые велено было отдать лекарю же, да и... Все, пожалуй. Ощущение, что все будет хорошо, что любая беда закончится, рано или поздно, ушло бесследно.

Арош днями просиживал рядом с учителем. Шаррат ворчал на него, буквально силой выгонял на тренировки или поесть. Он и сам переживал за старого друга, но сделать мог еще меньше, чем его ученик.

Весна вступала в свои права, погода налаживалась, и в дом неожиданно повалили посетители. Арош и не ожидал, что весть о болезни лекаря так растревожит горожан, что те, едва проклятая весянка притаится до следующего года, пойдут навещать его. Буквально каждый счел долгом зайти и спросить, как Каслэм, не нужно ли чего, даже старенький аптекарь, обычно почти не покидавший своей лавки.

Со всеми этими людьми старался разговаривать Шаррат. Да те и сами не лезли к Арошу, если он по возможности незаметно проходил мимо, только здороваясь еле слышно. Разве что провожали понимающими взглядами, видя, насколько ему сейчас тяжело. Все-таки учитель заменил ему и отца, и мать разом.

А ученик лекаря отчаянно метался в поисках решения. Зелья не помогали. Они лишь облегчали состояние тела, снимали жар и поддерживали. Дар Каслэма будто дремал, и, в конце концов, Арош, не выдержав, попробовал лечить так, как учитель делал лишь в крайних случаях. Чистой силой, просто вливая её в больного, даже толком не зная, чему именно надо помочь.

Капля за каплей падали золотистые искорки с рук юноши, таяли, касаясь бледной кожи. Арош с надеждой взглянул на итог своих усилий — и со стоном уткнулся лбом в безвольную ладонь Каслэма, лежавшую поверх одеяла. Все равно, что лить воду в песок: уходит, просачивается без следа...

Но это был единственный известный ему способ, и Арош раз за разом делился даром, надеясь, что это все-таки поможет. Просто потому, что не было сил сдаться, не было сил глядеть на тонкие, похожие на ломкие прутья пальцы, заострившиеся черты лица, не было сил выдерживать не узнающий взгляд мутных глаз, когда Каслэм ненадолго просыпался.

Когда в один из дней Арош закричал, Шаррат влетел в комнату так быстро, что чуть не снес с петель дверь. Бросился к кровати, схватил юношу за плечи. Тот поднял голову, и воин в первый момент подумал, что все кончено: щеки Ароша были мокры от слез. Но счастливая улыбка и мерно поднимающаяся и опускающаяся грудь Каслэма развеяли все опасения.

— Получилось, Шаррат... — Арош сжал его запястье. — Его дар просыпается!

* * *

Арош первым заметил, что Каслэм открыл глаза. Метнулся к кровати, замер рядом, еще не веря... Но светлый, привычный и родной взгляд был обращен именно на него. Каслэм попытался что-то сказать, но закашлялся.

Шаррат молча приобнял его за плечи, помогая приподняться, Арош сел на край кровати, поднеся к губам учителя ложку с пахнущим медом и морозной свежестью настоем. Каслэм с трудом сглотнул, узнавая знакомый запах: так всегда пахли зелья Марды. Даже если этот аромат заглушали другие, его все равно можно было отыскать, уловить и распробовать. Это был своеобразный почерк старой ведьмы, и лекарь невольно слабо улыбнулся и обеспокоился одновременно. Если уж тут была Марда...

Суровое, мрачное лицо Шаррата и тревога, плескавшаяся в глазах ученика, говорили об одном: он восстанавливался не сутки и не двое. Похоже, болезнь все-таки добралась до него. Ничем иным жуткую слабость Каслэм объяснить не мог.

Зелье чуть смягчило пересохшее горло, и Каслэм тихо спросил:

— Сколько я?..

— Больше месяца, — коротко бросил Шаррат, осторожно укладывая друга обратно. Каслэм зажмурился. Он-то предполагал семидневье, ну, может быть, два.

— Простите... — шепнул он, чувствуя, что целительная сейчас дрема опять затягивает его в свои сети. Уже на самой грани он почувствовал, что кто-то погладил его по голове. Рука была слишком легкой для грубой ладони воина...

В следующее пробуждение Арош с Шарратом опять были рядом. Каслэм заподозрил, что они просто дежурили у его кровати, потому что за окном было темно, а на столе горели сразу два светильника. Кроме зелий в комнате одуряюще пахло чем-то съестным. Хотя, скорее всего, пахло лишь ему. Лекарь прислушался к себе, осторожно прикасаясь к еще слабому, но уже послушному дару, разбираясь, что следует исправлять в первую очередь, что может подождать.

— Каслэм? — Шаррат приподнял его, подложил под спину подушку. Арош шикнул на воина, видя, чем занят учитель, и они замолчали, терпеливо выжидая.

Наконец лекарь открыл глаза, как-то робко, неуверенно улыбнувшись, и Арош почувствовал, что внутри все сжалось, а потом будто оборвалось. Хотелось закричать, схватить мужчину и трясти, спрашивая, зачем он сделал такую дурость, почему не поберег себя. Ведь если бы они не справились, то что было бы без Каслэма?

Шумно выдохнув, Арош потянулся за чашкой с бульоном.

— Марда очень ругалась? — спросил Каслэм, осторожно отпив теплой жидкости.

— В основном на меня, — буркнул Шаррат. — Как будто я тебя удержать мог.

— Извини, — Каслэм нашарил пальцы друга, чуть сжал их. — Я...

— Полный болван, — зло перебил его Шаррат. — В конце концов ты себя так в могилу сведешь, если не научишься контролировать порывы!

Но руки он не убрал, наоборот, как мог мягко обхватил в ответ узкую ладонь, стараясь не сделать больно. Каслэм невольно замолчал, допивая бульон, а потом вздрогнул, когда Арош, отставив чашку, порывисто прижался к нему, уткнувшись лбом в плечо.

— Больше не делай так... Ладно? — тихо попросил юноша. Лекарь невольно замер, понимая, какая буря сейчас бушует в душе ученика.

— Не буду, — твердо пообещал он, обнимая Ароша свободной рукой, зарываясь пальцами в светлые волосы. И замер так, чувствуя, что теперь действительно придется сдержать слово, как сдержал его когда-то Шаррат.

Поправлялся Каслэм быстро, не в пример обычному человеку. Арошу с Шарратом то и дело приходилось гасить его порывы: больной из лекаря вышел крайне беспокойный. Прекрасно осознавая свои силы он, тем не менее, абсолютно не умел принимать чужую заботу, пытаясь делать все самостоятельно. Вместо того, чтобы попросить помочь, чуть не свалился по дороге к двери, за что Шаррат обругал его последними словами, на руках таща друга к купальне. Уши слышавшего это Ароша отчаянно полыхали алым, но мнение воина он всецело разделял.

Постепенно лекарь становился все самостоятельней, а ученик вернулся к заброшенным было делам. Начал пополнять изрядно израсходованные запасы ингредиентов, подолгу возился в саду, приводя в порядок грядки. И невольно улыбался, зная, что за ним из окна наблюдает учитель. Он не любил чужие пристальные взгляды, но Каслэм его ни капли не беспокоил, скорее уж было тепло от осознания, что лекарю приятно такое времяпровождение, приятней, чем чтение очередной книги.

Через неделю окончательно распогодилось, настолько, что Арош, видя в очередной раз сидящего у окна учителя, сначала молча ушел, а потом вернулся с теплым одеялом.

— Арош? — Каслэм который, подперев голову рукой, взирал на одевающийся в зелень сад, обернулся, пытаясь понять, в чем дело.

— Чего дома сидеть, — улыбнулся юноша, помогая ему подняться и набрасывая на плечи одеяло.

— Боюсь, я не спущусь по лестнице, — вздохнул Каслэм. — Наверное, лучше позвать Шаррата...

Арош вместо этого просто подхватил учителя на руки и вышел из комнаты. Тот замолчал, с удивлением поняв, что мальчик совсем вырос.

А тому был не в тягость не слишком-то тяжелый мужчина. Сейчас Каслэм и вовсе исхудал так, что Арош даже сквозь одеяло и одежду ощущал, насколько он хрупок и тонок в кости. И как в таком теле мог скрываться столь сильный дар, а главное, столь широкая, добрая ко всему душа? И в тоже время — доверчивость маленького зверька, никогда не видевшего от людей ничего плохого. А Арош представлял, сколько выпало в свое время Каслэму. Другой бы хоть немного да озлобился, зачерствел бы...

Но Арош глядел на лицо учителя, расслабленно положившего голову ему на плечо, и не находил там ни капли плохого. Только спокойствие, желание помочь и вечное мальчишеское любопытство, вечная жажда жить и встречать новый день с не иссякающим восторгом.

Боком спустившись по лестнице, Арош вышел из дома и пошел в дальний угол сада, где, неловко наклонившись, поднырнул под низко нависшие ветви деревьев. Те уже украсились клейкими зелеными листочками, хлестнули ими юношу по лицу. Поперек крохотной, буквально на пару шагов полянки, огороженной с двух сторон старой каменной оградой, лежало толстое бревно, на котором они с учителем раньше любили сидеть, обсуждая все окружающее. Еще мальчишке Каслэм рассказывал и показывал всякие изумительные тайны, например, как толстая, неуклюжая гусеница превращается в легкую крылатую бабочку, или ловил кузнечика и объяснял, как он умудряется петь, поглаживая спокойно сидящее насекомое по жесткой спинке. А потом они вдвоем наблюдали за залихватским прыжком зеленого певца.

Сейчас рядом с бревном пристроилось легкое плетеное кресло, куда Арош бережно усадил Каслэма. Тот завозился, укутываясь поплотнее. Все-таки его временами еще немного знобило, а на улице было холоднее, чем в доме.

Сам Арош устроился на бревне, осторожно прислонившись к ногам учителя.

— Как Марда? — неожиданно спросил Каслэм. — Она тебе понравилась?

— Она... — Арош замялся, подыскивая слово, а потом махнул рукой. — Ведьма?

— Все ведьмы — ведьмы, — мягко усмехнулся Каслэм. — Машса, я чувствую, она одобрила?

— Еще как! — рассмеялся Арош, и принялся рассказывать, что было в доме в то время, пока в нем гостила старая ведьма. Каслэм рассеянно перебирал его волосы, и юноша запрокинул голову, подставляясь под ласковую руку. «Наверное, так делала бы мама, если бы она у меня была», — с легкой грустью подумал Арош. Но секундная печаль тут же ушла, растаяв без следа, и он продолжил рассказ.

В какой-то момент пальцы Каслэма замерли, и Арош осторожно взглянул на него. Учитель спал, устроившись так, что складка одеяла и спинка кресла позволяли прислонить голову, не давая ей свеситься на грудь. Лицо его во сне разгладилось, исчезла пугающая болезненная бледность, и Арош наконец-таки окончательно понял, что все волнения позади. Рассмеявшись неслышно, чтобы не потревожить покой учителя, он так и замер, не желая никуда уходить от Каслэма.

* * *

— Арош! — вынырнувший из рыночной круговерти Машс схватил друга за плечо. — Я как раз тебя ищу!

— Зачем? — от удивления тоже забыв поздороваться, спросил Арош, подозрительно оглядывая руноплета. Лицо у того слишком уж сияло, а улыбка была абсолютно шальная, дальше просто некуда.

Машс пригладил взлохмаченные волосы, бросил взгляд куда-то в сторону и потащил друга в переулок.

— Быстрее, пока Арилья у аптекаря...

— Там Каслэм, — не задумываясь, заметил Арош.

— Тем более, значит, пока поговорят время есть!

— Да в чем дело?! — не выдержал Арош, упершись так, что Машс уже не смог сдвинуть его с места. Руноплет быстро огляделся, удостоверяясь, что они одни. Узенький переулочек, неприметный на первый взгляд, хорошо помогал сократить дорогу, но сейчас здесь было пусто, лишь пробежала где-то в тени под стеной крыса.

— Мне твой совет нужен... — Машс замялся, потом решительно вытащил из кармана выходной куртки какой-то сверток. Арош оглядывал его с все нарастающим любопытством. Ко всему прочему руноплет вырядился так, будто не на рынок шел, а на праздник... Даже причесался, кажется!

— Ты что, Арилье предложение делать собрался?

— Как ты угадал?! — подскочил Машс.

— Да тут несложно... Так что за совет? — рассмеялся Арош.

Машс со вздохом вытряхнул на ладонь два тонких браслета темного металла.

— Погляди... Не знаю, достойно её вышло?

Арош наклонился и пригляделся, не касаясь полосок металла. Он отлично знал, что это предназначалось для рук лишь двоих людей, остальным обручальные браслеты трогать не следовало.

— Ну ты даешь! — восхищенно охнул он. Вязь рун, выгравированных на металле, была настолько тонкая и изящная, что казалась настоящим орнаментом, сливаясь в единый рисунок. Машс облегченно вздохнул, пряча свое сокровище.

— Удачи! — от всей души пожелал Арош, ни капли не обидевшись, когда Машс, уже не слыша его, выскочил обратно на площадь. Влюбленный, что с него взять... Довольно ухмыляясь, Арош пошел в аптеку, прикинув, что учитель уже должен был все купить.

— Что-то случилось? — уточнил Каслэм, завидев его.

— Скоро на свадьбе гулять будем, — вполголоса, на всякий случай оглянувшись по сторонам и удостоверившись, что Арильи поблизости нет, ответил Арош, принимая у него из рук свертки.

И не ошибся.

Свадьбу молодые решили играть в середине лета. Арилья, по такому случаю вместе с Мардой приехавшая к Машсу, хлопотала целыми днями, прикидывая, как все устроить, ведьма ей всячески в этом помогала, а бедняга руноплет прятался от них по углам, уже не зная, к чему его в следующий момент приставят. Ладно, зачаровывать вазы для цветов или там на скатерти руны рисовать, чтобы не испачкалась, это он еще мог понять, но были идеи и похуже!

Арош, посмеиваясь, временами вырывал друга из цепких женских ручек и утаскивал к себе, давая немного передохнуть и пожаловаться на жизнь.

Что он, что Каслэм с Шарратом — все трое были в списке гостей. Были там и многие другие, включая почти всех бывших приютских ребят и матушку Хазар вместе с воспитателями, так что праздник намечался грандиозный. Матушка по такому поводу даже разрешила занять двор приюта и столовую, строго-настрого предупредив, что не потерпит, если гуляющие побеспокоят других детей. Пришлось Машсу три дня ползать вокруг всех окон и дверей приюта, вычерчивая защитные руны, зато Арилья в нем души не чаяла, твердя, что это будет лучшая свадьба, о которой она только могла мечтать. Машс глупо улыбался в ответ, мигом забывая о свалившихся на него трудностях.

Точно так же глупо улыбался он и в торжественный день, стоя около жреца и глядя, как Марда ведет к нему Арилью. Матушка Хазар, по такому случаю заменившая его родню — не Тоша же искать! — украдкой смахивала слезы. Она всегда радовалась за воспитанников, нашедших свое место в жизни, а тут такое, такое... И она с удовольствием поддержала общий радостный крик, когда молодые, дав клятву верности, надели на руки друг друга браслеты.

— Прямо не верю... — пробормотал Машс, когда сквозь толпу поздравляющих к нему протолкался, чтобы вручить подарок, Арош. Ученик лекаря только расплылся в улыбке, глядя, как бережно друг прижимает к себе обнявшую его ведьмочку. Арилья подняла голову и хитро подмигнула Арошу.

— А ты знаешь, что ты будешь первым, кто возьмет на руки нашего ребенка?

Арош поперхнулся.

— Но Каслэм меня такому не учил!

— Значит, будет время научиться, — безмятежно откликнулась девушка.

— Ведьма! — только и нашелся Арош, поспешив удрать, пока раскрасневшийся Машс целовал супругу.

Плюхнувшись на лавку рядом с учителем, Арош только хотел было сообщить новость, когда Каслэм понимающе потрепал его по голове.

— Не бойся, даже если они поторопятся — у тебя девять месяцев, чтобы все узнать.

— Это радует, — нервно откликнулся Арош под хохот Шаррата, сидевшего тут же.

Свадьба шла своим чередом, не считая происшествия, когда пришлось призывать к порядку старших ребят, решивших хоть одним глазком взглянуть на торжество, вместо того, чтобы спать в тихих, темных комнатах. Ну а как тут удержаться и не поглядеть на матушку Хазар, отплясывающую со своим любимым так, что и молодым было завидно? Арош, которого утащили в самую кутерьму знакомые девушки, только и успевал следить, чтобы вовремя уйти с дороги почтенной женщины.

И более того, он мог поклясться, что видел даже мелькнувшие неподалеку широкие рукава учителя! Ну и что, что с Каслэмом танцевала заливисто смеющаяся Марда? Зато праздник удался, раз проняло даже их!

По домам расходились не то что под утро — засветло. Увез Арилью на своем коне Машс, улетела серой вороной Марда, чтобы не беспокоить молодых. Зевая, под руку со своим мужчиной ушла матушка Хазар.

Арош шел рядом с Каслэмом по позолоченным рассветным солнцем улицам. Голова кружилась, но вовсе не от вина, которого юноша не пил, а от распирающего изнутри счастья и радости. Когда-нибудь и он найдет свою любовь, и тогда... За мечтаниями он даже не заметил, как оказался дома.

Эйфория схлынула лишь днем, когда обнаружилось, что Шаррат где-то потерялся. Каслэм тоже не мог понять, куда он делся, но здраво предположил, что тот мог закончить праздник по-своему, а значит, вернется к вечеру, и волноваться тут не о чем. Арош с сомнением покивал, хотя это и было в духе воина.

Но Шаррат не вернулся и к ночи. Арош почти не спал, ворочался с боку на бок, снедаемый беспокойством. Дыхание Каслэма, лежащего на своей половине кровати, было тихим, ровным, но юноша прекрасно знал: учитель не спит, а тоже вслушивается, не хлопнет ли внизу дверь.

Долгожданный звук раздался лишь ранним утром, когда оба мрачно завтракали, гадая, где искать пропажу.

Каслэм вышел в холл, недоуменно нахмурился, глядя на замершего на полпути к лестнице мужчину.

— Шаррат?

— Что тебе? — раздраженно откликнулся тот, обернувшись.

— Ты в порядке? — Каслэм шагнул ближе, с тревогой глядя на бледное лицо воина, потом заметил зрачки, неестественно суженые для такого темного помещения. — Шаррат?

— В полном! — отрезал тот. Лекаря это ни капли не убедило, хуже того — он прекрасно знал этот агрессивный тон. В два шага преодолев оставшееся расстояние, он быстро повел руками вдоль тела Шаррата. Тот мало что не зарычал, неожиданно схватив тонкие запястья и вздергивая их вверх, чтобы Каслэм не мог до него дотянуться.

— Я держу свое слово! — рявкнул он, не обращая внимания на испуганно наблюдающего за ними Ароша.

— Шаррат, послушай... — Каслэм неожиданно замер, вглядываясь в него, а потом даже Арош ощутил растекшуюся по телу волну магии, и отшатнулся, услышав голос учителя. Тот почти шипел, в странном акценте растягивая гласные.

— Дха-а как тхы-ы... — лекарь резко выдернул руки из хватки Шаррата и размахнулся, неумело, но с приданной злостью силой ударив воина в челюсть. Тот не увернулся, не перехватил руку, хотя дернулся было как-то заторможенно, и рухнул на пол от легкого для него удара.

Арош вскрикнул, не понимая, что происходит. Потирающий костяшки Каслэм обернулся к нему, еще больше испугав юношу. В прошлый раз злость, обращенная на торговца Тоша, питалась омерзением. Сейчас же в глазах лекаря стояла такая тревога, что ученик уже и не знал, что думать.

— В лабораторию, — отрывисто велел Каслэм, подхватывая Шаррата за плечи. Арош поспешил ему на помощь, все же решившись спросить:

— Что с ним?

— Золотая пыль, — сухо ответил лекарь, и ученик замолчал, шокированный.

Так назывался один из самых коварных наркотиков, вышедших из лабораторий алхимиков. По первости не даря ничего, кроме безграничного счастья, уже на второй-третий раз он въедался в тело, заставляя мечтать лишь о новой порции и убивая буквально за месяцы.

Быстро и по-прежнему молча Арош разжигал огонь в жаровне, пока Каслэм искал на дальней полке нужные травы. Так же молча варили зелье, куда лекарь влил силы столько, что хватило бы на пару десятков обычных настоев. Но сейчас это было необходимо. Все еще пребывающего в каком-то полубессознательном состоянии Шаррата поили вдвоем, потому что воин пытался слабо сопротивляться. Наконец его оставили в покое, приходить в себя.

— Я надеюсь... — быстро начал Арош.

— Это был первый раз, — откликнулся уже малость подуспокоившийся Каслэм, по крайне мере, совладавший с голосом. — Через час спросим, что на него нашло.

Арош кивнул, косясь на сидящего прямо на полу Шаррата, безвольно привалившегося к стене.

* * *

Насчет часа Каслэм, конечно, сильно преуменьшил. Лекарям пришлось еще долго ждать, пока Шаррат придет в себя, то и дело помогая его телу чистой магией. Каслэм то ли не знал других настоев, что могли бы ускорить процесс, то ли не желал их применять. Арош не уточнял, просто делал то, что ему говорили, запоминал отстраненно, откладывая ко всем прочим знаниям, положенным ему по профессии.

Сознание воина прояснилось последним, когда тело уже давно очистилось от любых следов наркотика.

— Что это было? — спокойно спросил Каслэм, поняв, что тот уже в состоянии общаться.

— Тебе какое дело? — огрызнулся Шаррат, зло глянув на друга.

Лекарь сейчас сидел на пятках рядом, будто и не обращая внимания на стоящее у стола кресло. Поза, непривычная Арошу, казалась для него абсолютно естественной, как и сложенные на коленях руки. Он не вздрогнул от подобного обращения, даже бровью не повел.

— Ты сам знаешь, что мне есть дело, Шаррат.

— Свадьба была позавчера? — не обращая на него внимания, спросил воин, поднимаясь на ноги. Арош видел, что тому нехорошо, но понимал, что если сейчас попытается поддержать мужчину — в лучшем случае его оттолкнут. И потом предпочел просто ответить:

— Да, сегодня семнадцатый день месяца.

— Прекрасно, — рыкнул Шаррат и двинулся к выходу.

— Куда ты собрался? — прозвучал голос лекаря.

Воин обернулся, сверху вниз глядя на повернувшего к нему голову Каслэма.

— Гашр отряд собрал, как раз одного бойца не хватает, — сухо сообщил он. Арош заморгал, не понимая, о чем он вообще говорит. Отряд? Какой отряд, куда собирают? Причем тут вообще Шаррат? Но учитель, кажется, все прекрасно понял, потому что его глаза нехорошо сузились.

— Я все еще в ответе за твою жизнь, — будто нехотя обронил он, и двое мужчин замерли, глядя друг на друга.

Победил в этом безмолвном поединке Каслэм, Шаррат первым ответ глаза. Лекарь легко поднялся.

— Пойдем, — уже почти обычным своим тоном сказал он. — Нам нужно поговорить.

На кухню Арош шмыгнул первым, пока они замешкались в холле: воина повело, Каслэм просто подставил ему плечо, позволяя переждать дурноту. Когда они вошли, Арош уже успел поставить на стол большой кувшин холодного настоя, налить его в стакан, придвинутый к любимому месту Шаррата. Чисто по опыту юноша предполагал, что тому сейчас зверски хочется пить, и оказался прав.

Каслэм, сев на свое место у окна, подождал, пока Шаррат осушит этот стакан, нальет себе еще.

— Так в чем дело?

Шаррат долго молчал, буравя взглядом чисто вымытую столешницу. Потом с силой двинул по ней кулаком, заставив Ароша подскочить вместе с жалобно звякнувшим крышкой кувшином.

— Устал, — кроме этого короткого напряженного рыка Шаррат ничего не сказал, но Каслэму хватило. Сцепив пальцы, он задумался, глядя на друга, потом решил:

— Арош... Я думаю, тебе стоит кое-что узнать.

Юноша осторожно кивнул, не совсем понимая, причем тут он.

— Шаррат — пьяница.

Ровный тон лекаря резанул, будто нож по поджившей ране. Арош видел, как едва заметно вздрогнули плечи Шаррата.

— Когда я встретил его в той таверне, он искал кого жалостливого, кто налил бы опохмелиться, — все так же спокойно продолжал Каслэм. — Вина у меня не было, но был дар, и я не выдержал. Помог, как сумел. Конечно, это было не совсем то, чего он желал, но мы разговорились. Я был тогда юн — мне минуло немногим больше трех десятков весен. Шаррату — немногим меньше.

— Наемником я был, — воспользовавшись паузой, когда Каслэм переводил дыхание, дополнил Шаррат. Каслэм кивнул, а Арош нахмурился, пытаясь уловить какую-то странность в его словах.

— Я тогда недавно прибыл в эту страну и еще не понимал, что к чему, лишь выучил язык. Обычаи, порядки, поведение людей... Все это было ново. Шаррат пообещал помочь разобраться. Денег у меня было немного, но его уже никто не хотел нанимать, так что выбора особого не было.

— Зачем ты это рассказываешь? — спросил Арош.

— Так нужно, — Каслэм глядел на воина, а тот мрачно изучал стакан. — Контракт был на год... За это время мы сдружились, да и поняли, что лекарю и воину проще найти работу вместе. Так и жили дальше. Я как мог боролся с пагубной привычкой Шаррата, и до какого-то момента у меня это получалось...

— Каслэм...

-... пока одна из его пьянок чуть не лишила нас обоих жизней, — закончил фразу лекарь. Сейчас он был безжалостен, будто взрезал нагноившуюся рану. Он знал, что за болью последует облегчение, и не жалел друга. Арош видел, что слова, бередящие воспоминания, терзают Шаррата, но помочь не мог.

— После этого Шаррат дал слово никогда больше не прикасаться к выпивке. Это было без недели пятнадцать лет назад, — Каслэм закрыл глаза. — В тот день мы решили уйти на покой. Еще несколько лет искали подходящее место, пока не осели здесь. У меня был мой дар... У Шаррата — его умение.

— Умение, — горько усмехнулся воин. — Знаешь же, что с того умения... Еще двенадцать лет подтирать сопли щенкам из стражи, маша перед ними этой кривой железкой?!

— Шаррат... Что я тебе обещал в тот вечер? — перебил его Каслэм. Мужчина моргнул, пытаясь вспомнить, а Каслэм уже поднялся и вышел, задев его краем взметнувшегося рукава. Арош слышал легкие шаги учителя, взбежавшего по лестнице. Вскоре они зазвучали снова, и Каслэм вернулся, бережно неся в руках продолговатый сверток, явно увесистый, судя по тому, как держал его лекарь.

Еще удивительней было то, что Шаррат аж дыхание затаил, когда непонятный предмет опустился на стол перед ним.

Каслэм сел на свое место, мягко кивнув в ответ на вопросительный взгляд друга.

Пальцы воина неуверенно легли на толстую грубую ткань, и Арош мог поклясться: они подрагивали! От предвкушения ли, от неуверенности, от затаенного страха... Шаррат рванул скреплявшую ткань веревку, торопливо смахнул все мешающееся в сторону и замер, глядя на пару простых с виду ножен. Потом медленно взялся за рукоять одного клинка, сжал и потянул его из ножен, еще не веря...

Лезвие весело блеснуло на свету, лишь чернели тонкие линии рун, резкими росчерками покрывавшие металл. Встав из-за стола, Шаррат высвободил второй клинок, поднял их перед собой на вытянутых руках.

— Ты не дождался всего неделю, — мягко пожурил его Каслэм. — Я сдержал слово.

Слово, в которое воин тогда не поверил, считая, что друг просто успокаивает его, скорбно глядящего на сломанное последнее наследие семьи, все, что у него оставалось, кроме собственной дурной головы.

— Каслэм...

— Я слышал, в окрестностях деревни в половине дня пути от города завелась какая-то тварь, — Каслэм неожиданно хитро сощурился, став неуловимо другим — чуть жестче, чуть наглее, чуть опаснее. — Людей пока не трогала, так что стража туда не спешит...

Шаррат, не найдя слов, просто молча отложил клинки и шагнул к другу, подняв его на ноги и сжав в сокрушительных объятьях.

Когда он отпустил лекаря, тот, едва сумев отдышаться, рассмеялся.

— Ароша берем?

— Еще бы! — усмехнулся Шаррат, глядя на загоревшиеся глаза юноши.

А тот уже все понимал — и почему Каслэм варил последние дни те странные зелья, и откуда в кладовке старая, потертая дорожная сумка и какие-то подозрительные одежды... И лучше всего было видеть словно обретшего второе дыхание Шаррата, еще полчаса назад казавшегося собственной мертвой тенью.

— Когда выходим? — хриплым от волнения голосом спросил Арош.

* * *

Машс сидел у окна, щурясь на яркий свет. Конечно, обычные лампы стоили намного дешевле, чем зачарованные камни, но их дрожащий свет не подходил руноплету. Тонкая, буквально в три волоска кисточка медленно скользила по деревяшке, выписывая округлые, мягкие контуры руны.

Когда раздался стук в дверь, Машс лишь довел линию до конца и только потом отложил работу, поспешив к входу прежде, чем полуночный гость разбудит спящую Арилью. Та и так маялась последние ночи, переживала, что срок вот-вот подойдет...

Ровный шум ливня сопровождал Машса в его недолгом походе из мастерской к входной двери. И кого могло принести в такую погоду?

— Кто там? — уточнил он, внимательно вслушиваясь. В дверь снова недовольно, но тихо стукнули.

— Я... это... я! — донеслось до Машса. Тот нахмурился, все же открыл...

— Арош?!

— Войти-то дай, — рассмеялся тот, отодвигая друга с дороги. Тот только с изумлением взирал на юношу.

И куда делся тот ученик лекаря, которого они с Арильей провожали в поход полгода назад? Мокрые волосы облепили обветренное лицо, тяжелая кожаная куртка под промокшим насквозь плащом смотрелась абсолютно непривычно и в то же время естественно, как и объемистая сумка на боку и рукоять кинжала на поясе.

Арош провел затянутой в перчатку рукой по лицу, стряхивая воду, и до Машса не сразу дошел смысл его вопроса:

— Как Арилья? Я успел?

— Успел... — на сердце руноплета полегчало — будто свалился камень, незримо лежащий там все время с тех пор, как молодой лекарь вместе с учителем и воином ушел неведомо куда.

— Вот видишь... — Арош широко улыбнулся. — Я свое слово держу!