Зверь в лесу... (джен)

Масляно-жёлтый свет настольной лампы заливал кусочек стола, пододвинутого к окну. За окном серебрилась зима. Белоснежное покрывало таинственно мерцало в свете с трудом пробивающейся сквозь облака луны.

Только любоваться этой красотой было тяжело. Окно жалобно трещало и похрустывало под ударами пронизывающего ветра, пробивавшегося в щели меж рассохшихся створок. Сквозняк заставлял хозяйку квартиры невольно ёжиться. Но она не обращала на это внимания, сжимая перебинтованными руками горячую чашку с крепким чёрным чаем.

Худая, осунувшаяся, она сейчас сидела одна в старой, доставшейся от родителей квартире на окраине небольшого городка. Сегодня был первый день больничного и, возможно, затяжного периода безработицы, как ей намекнула секретарша так и не вышедшего из кабинета начальника. Сотрудница, не умеющая отличить исправный шланг пароочистителя от бракованного, им не нужна. Тем более, если этой сотруднице предстояло платить больничные.

Девушку это сейчас не интересовало.

Маленькая, едва обставленная мебелью квартира, где лишь полумрак скрывал обшарпанные стены. Серый, занесённый снегом, никому не нужный городок, заполненный ютящимися в нём чуждыми друг другу людьми... Тому, кто с кем-то, трудно представить, каково это — жить здесь в одиночестве.

Сейчас она не думала о том, что одна, листая обваренными пальцами пожелтевшие тетрадные страницы. Отец, пока был жив, всё время что-то рассказывал ей: о героях, своей волей меняющих миры, о драконах и волшебниках. Иногда он брал её с собой на прогулки и тогда в свете ночных фонарей рассказывал вычитанные и собранные им по крупицам истории, пока она, замирая от восхищения, пыталась представить, как идёт с ним по сказочной стране. Потом отец виновато щурился, слушая ругань матери, говорившей, что книжки можно и дома почитать, если охота, мало ли на кого можно наткнуться на вечерних улицах. Но, как всегда, это было бесполезно.

Вот и сейчас... В сердце рождалось что-то странное.

Сухой, заиндевелый, безразличный мир не мог уговорить её, убедить — она такая же черствая и озлобленная, как все. Даже получив от этого города по носу и по рукам, она всё равно искала что-то. Что-то, что могло ей помочь.

Несмотря на подруг, крививших нос с того, о чём она говорила.

Несмотря на бабок, говоривших, что на ней «нет креста».

Несмотря на начальство, демонстративно выкинувшее книгу из ближайшего книжного развала в ведро. Тогда она...

Сейчас это стало совершенно неважно. Встав из-за стола, она пихнула тетрадь в сумочку и, не гася лампы, пошла в прихожую. Спешить было некуда, а на душе царило спокойствие. Отец всегда говорил ей: ищи птицу в небе, рыбу в воде, зверя в лесу, человека в городе. У всего в мире есть свои места. Значит, всё требующееся — чётко понять, что и где искать. С трудом одевшись и морщась от боли в руках, она закрыла за собой дверь и вышла на неосвещённую площадку. Соседка, скорее всего следившая сейчас через дверной глазок, всё время выкручивала лампочки на всех этажах. Девушка даже пару раз видела старушку ковыряющейся длинной изогнутой проволокой в почтовом ящике. Что та хотела извлечь оттуда? Рекламу средств от тараканов? Разве что могла досадить, умыкнув счета за квартиру...

Выкинув эти мысли из головы, она вышла на улицу, сразу раскрасневшись от ветра. И, спрятав нос в поднятый ворот, пошла вперёд.

— Рыбу в воде... Зверя в лесу... Человека в городе... Да, папа? — пробормотала она.

Сцепив зубы, она зашагала к занесённому снегом пустырю. Когда-то здесь стоял огромный завод, производивший хлебобулочные изделия. После его закрыли, а немного спустя сравняли с землёй, оставив завалы щебня и видневшиеся местами, словно могильные плиты, остатки стен.

Никому в здравом уме не приспичило бы туда идти. Всё, что можно, оттуда утащили рабочие. Даже молодежи, ищущей острых ощущений и нюхавшей клей из пакетов, было понятно: куда проще сломать ноги в занесённой снегом яме, чем добраться до уцелевшей бетонной коробки. Тем более, в городке хватало подъездов с разбитыми молотками домофонами.

Поправляя шарф, то и дело натягивая поглубже старую вытертую шапку, она шагала вперёд. Чем она рисковала? Да ничем. Обморозить нос? С её точки зрения, это было вполне хорошим дополнением к обваренным рукам. Утешив себя таким образом и достаточно удалившись от домов, она зажгла фонарик и пошла дальше, не очень доверяя свету луны. Как оказалось, не напрасно. Далеко впереди средь обломанных зубцов стен бывшего цеха она увидела слабые красноватые отсветы.

Бомжи? Алкоголики? Наркодилеры, решившие обставить сделку в незаметной местности? Всё это имело бы право быть, если бы она не помнила чётко: к развалинам не вели цепочки следов. Идти к ним со стороны леса, который с другой стороны опоясывал бывшую территорию промзоны, было глупо. Значит...

Она прибавила шагу и в скором времени чётко разглядела языки огня, озарявшие бетонные стены. Приободрившись, направилась туда. Что бы там ни было, кто бы там ни был... Рыба в воде. Зверь в лесу. Человек в городе. А... Она сбилась с шага, войдя в небольшую комнатку, где вокруг костра сидели семеро женщин. Все как одна с любопытством смотрели на вошедшую девушку.

— Вы ведьмы? — осторожно спросила она, зачем-то, словно доказательство, достав свою тетрадь.

— Не больше, чем ты, летучая мышка, — улыбнувшись, неожиданно сказала одна из женщин. — Значит, не зря костёр жгли.

Она неверяще смотрела на них, а они, испытующе — на неё. В горле вместо радости неожиданно засаднила обида.

— Значит... значит, вы всё это время были? — детским перехваченным голосом спросила она. — И... и не могли...

— Много ли стоит та, которая не решится сыграть с неизвестностью? Даже будучи совсем уверенной в своём поражении? Ты ведь шла сюда, ожидая увидеть лишь обледенелые стены и немного походить с фонариком, смотря на холодные звезды? — улыбнулась женщина. — Так ведь, девочка?

Она медленно кивнула.

— Именно это и делает тебя тобой, — значимо сказала женщина.

— И да... ты действительно летучая мышка, — неожиданно ехидно добавила другая. — Садись с нами. Нам есть много о чём поговорить.

Она села среди них, вглядываясь в лица.

Те, кто предпочитает черстветь в своих норах, боясь высунуть нос и запрещая другим. Те, кто не имеет ни смелости, ни твёрдости попытаться поискать чуда. Те, кто боится поражения, не могут жить так, как живут они. И так, как живёт теперь она, изменившись около костра, разведённого на руинах отмершей части старого города.

Рыба в воде. Зверь в лесу. Шабаш в городе. Чудо в твоей душе, хотя до него иногда можно дойти и ногами. Но ведь чудо на то и чудо, чтобы ему было узко в каких-либо рамках?