Страшная сказка (джен)

Медовый свет свечи заливал желтоватые страницы, на которых вязью вились каллиграфически чёткие буквы, выведенные твёрдой рукой сказочника. Было тихо. Лишь за окном падал мягкий пушистый снег, и тихо тикали где-то в полутьме настенные ходики. Крыса медленно взобралась на стол и, понюхав бумагу и сев на хвост, начала читать. Но в какой-то момент встревожено обернулась, что-то услышав, и, пискнув, поклонилась большой крысе, взобравшейся на стол по телам своих слуг, которые тут же выстроились в две шеренги, обеспечив королеве коридор до бумаг.

А это была и в самом деле королева. Ведь на её голове меж ушей виднелась маленькая корона, а тень, отбрасываемая ею в неверном свете свечи, была трёхголовой.

Один из солдат, заметив это, опустил мордочку, попытавшись понюхать тень призрачной головы, и едва успел убрать любопытный нос, потому что прямо перед ним что-то щёлкнуло. Подняв мордочку, он увидел, как королева улыбается краешком пасти, а значит, не злится. Он быстро занял своё место в строю, смотря перед собой.

Тем временем королева дошла до бумаг и, потрепав склонившуюся в поклоне крыску, на голове которой тоже была корона, с любопытством посмотрела на бумаги.

— О, мастер Гофман, — укоризненно покачала головой она, — есть такие, кто помнит, как было на самом деле...

— А как... Мама? — осторожно пискнула крыска.

На мордочке крысиной королевы мелькнула горькая усмешка. Она устроилась поудобнее, не оборачиваясь, но зная, что солдаты настороженно навострили уши, пытаясь не пропустить ни слова, подчас высовываясь из строя дальше, чем это было положено по этикету. Но она сделала вид, что не знает об этом. Они были правнуками тех, кто был с ней тогда, и имели право знать, какой ценой их династия не прервалась.

...часы били двенадцать, когда в огромную залу, освещённую лишь едва горящим камином, одна за другой проскальзывали серые тени. Крысиные порядки медленно шли к последнему представителю той семьи, которая обещала истребить серых в этом королевстве. Его рука, так же, как и в день проклятья, лежала на гарде меча, а сам он через полуоткрытые веки смотрел на подходящих врагов. Он отлично видел их. И они не спешили. Ведь всё было сделано. Вместо того чтобы наброситься на спокойно стоящего Щелкунчика, крысы зажгли от камина пару отгрызенных где-то свечей, и сейчас из лап в лапы передали их к ёлке, чтобы осветить словно бы маленькую сцену, куда медленно вышла крысиная королева. Она внимательно посмотрела в глаза превращённого в дерево принца. Потом с любопытством покосилась на стоящего невдалеке плюшевого медведя и, подойдя к нему, толкнула лапой, опрокинув того на спину.

— ...не устоял, — улыбнулась она, встопорщив усы. — Боюсь, твоя армия лишь игрушки. Впрочем, как и ты сам. Принц.

Он не ответил, спокойно смотря на крысиную королеву перед собой. Он видел войско крыс, зло блестевшее глазами. Но они держали строй, сдерживаемые волей своей королевы, которая недовольно вздохнула, поняв, что ответа не дождётся. Всё-таки это плохо, когда враг не может вести беседу.

Крыс считали лживыми существами, но это было не так. Просто крысы считали правду роскошью, которую необходимо было дарить лишь достойным. Принц таким был. Последний сын семьи врагов. Глаза его, следящие за ней без боли и гнева, вызывали у крысиной королевы непривычные чувства сожаления и горечи, одновременно теснящиеся в груди с восторгом и облегчением.

— Ты не жди спасительного чуда... Пусть в груди от горя станет тесно: помощи не будет ниоткуда — ночью умерла твоя принцесса, — она приняла из рук одного из солдат локон девичьих волос, испачканный в крови, и бросила к ногам Щелкунчика.

Она замолчала. Молчали и остальные крысы. Все знали, что будет дальше.

Крысиная королева закончила рассказ, смотря на встревоженную мордочку наследницы, что, встав на задние лапки, смешно прижала передние к груди. Она помнила изгрызенные и переломанные останки деревянной куклы. Она помнила собственный злой смех. Сейчас, по прошествии многих лет, она чувствовала лишь усталость.

— Но... Почему люди помнят иначе? — осторожно спросила крыска. — Ведь там...

— Всё было хорошо для них... Не правда ли? — улыбнулась королева. — Идём, дочь... Нам нужно сделать подарок старику. Пусть это немного... Но этого хватит, чтобы заплатить за его историю.

Все крысы знали, где живёт старик.

* * *

Утром одинокий и усталый сказочник с удивлением нашёл около догоревшей свечи исписанные мелким незнакомым почерком листы. Он рассеяно смотрел на бумаги. Потом осторожно достал из старого ящика треснувшее пенсне и опустил на переносицу. Некоторое время он читал страницы, подрагивавшие в руках. Потом словно высеченные из старого дерева губы предательски затряслись, и он, не выдержав, уронив бумаги, закрыл лицо руками. А утренние лучи осветили последний абзац, где виднелась небольшая корона, венчавшая нарисованную одним росчерком когтя трёхголовую крысу.

Крысы помнят, о Мастер Гофман,

Как все было на самом деле...