Немного тепла (джен)

Если бы кто-нибудь спросил принца Кель’таса, что он думает об Иллидане, то услышал бы в ответ лишь короткое: «Лорд». Скорее всего, это удовлетворило бы спрашивающего. Вот только вряд ли бы он понял, что таится за этим коротким словом.

Кель'тас и сам бы не смог выразить это словами. Всё равно что описывать нордскольский холод — говоришь, говоришь, а толку чуть. Чтобы по-настоящему понять, нужно ощутить этот пробирающий до костей ветер и вроде бы нестрашный поначалу мороз на собственной шкуре.

Кель’тас слишком хорошо помнил это ощущение, как и весь тот безумный поход. На побережье было ещё терпимо. Нормально было и тогда, когда его отряды начали движение вглубь материка. Зима, непривычная, но вполне реальная, безо всякой магии. К этому син’дорай были готовы.

Но побережье осталось позади, и Нордскол показал свою истинную сущность. Казалось, этот материк вымораживал всё, что попадало на его земли, и только упрямство и глухая злость гнали син’дорай вперёд. Кель’тасу мнилось тогда, что даже его огненная магия здесь не греет. Нет, она не затихла под стылым ветром, не исчезла, но будто переродилась. Вместо живого пламени — холодный огонь мести. Такой же холодный, как и всё вокруг.

Месть гнала их тогда вперёд. Месть и слово, данное лорду.

И когда впереди показались горы, они были готовы.

Иллидан предупредил об этом заранее. Он же предложил единственный быстрый способ переброски войск: портал. И пятерым магам во главе с принцем подвели немногочисленных оставшихся грифонов.

Крылатые звери жались друг к другу — холодно было даже им. Они клёкотом пытались предупредить всадников, что лететь куда-то в такой мороз — глупая затея, но кто их слушал? Это нужно было сделать — и это было сделано. Неровный клин поднялся в воздух вслед за Иллиданом и устремился к горам.

После тот полёт казался Кель’тасу чем-то вроде бреда или кошмара. Даже многие годы спустя он не мог толком восстановить всю картину. Холодный воздух тогда резал горло, ветер пытался забраться под полы плаща, в который принц кутался, стремясь сохранить хотя бы жалкие остатки тепла. Амулеты на упряжи горели ровным светом, но не могли согреть — только не давали перьям грифона обледенеть.

Скалы внизу выглядели чёрными ножами, прорезавшими белое полотнище снега. Им всем неимоверно повезло: предсказанная магами буря не налетела сразу. Она пришла чуть позже, к вечеру. А тогда воздух был чист и так прозрачен, что скалы казались совсем близкими. Протяни ладонь — и порежешься об острые кромки, струящиеся, перетекающие, будто живые.

Неизменна была лишь фигура Иллидана, летящего впереди. От холода клонило в сон, и Кель'тас, засмотревшись на мерные движения крыльев полудемона, качнулся в седле, опомнившись, когда страховочный ремень лишь натянулся, но ещё не вздрогнул от рывка, спасая ему жизнь.

А потом скалы ушли вниз. И был берег озера, курящаяся на морозе вода и портал, сквозь который шли войска. Кружка с чем-то горячим, сунутая в руки. Неверное тепло, поселившееся внутри, когда он выпил всё в пару глотков — и усталые лица магов, которым нужно было открыть ещё один портал.

Иллидан был умён. Он понимал, что наги не выдержали бы перехода по морозу, и потому отряды Вайш ждали в Чёрном Храме, готовые тронуться с места в любой момент, едва загорится окно портала. Чешуйчатые тела наг без плеска уходили в тёмную воду, и это было до странности нереально.

Вайш тогда не сразу последовала за сородичами. Задержавшись около Кель’таса, отдававшего последние приказы относительно обустройства лагеря, она тронула его за плечо, самыми кончиками пальцев так, что когти едва взъерошили мех плаща.

— Тебе нужно отдохнуть, Кель, — заметила она, и было непонятно, что в её тоне — тревога, забота или простой расчёт.

— Ты права, — был вынужден признать принц.

Воздух в его палатке, поставленной одной из первых, уже немного прогрелся и неприятно резанул пересохшее от мороза горло, так что, задёрнув за собой полог, Кель'тас закашлялся. Кто-то помог ему стянуть с плеч промёрзший плащ. Подняв голову, Кель'тас обнаружил, что это Роммат, серый от усталости. Остальные маги, пытавшиеся отогреть руки у жаровни, только взглянули на принца.

Наверное, он сам выглядел не лучше: магический голод вернулся, терзая внутренности, но утолить его было нечем. Оставалось только кивнуть магам и уйти за ширму, где кто-то уже поставил походную койку. Кель'тас сел на край, уперся локтями в колени. Нужно было раздеться, снять вымороженные вещи, но сил шевелиться не было. От тепла что-то в груди оттаивало, будто лопаясь, и дышать было странно тяжело.

Из оцепенения его вывел голос Иллидана. Тот что-то сказал, кто-то из магов попытался возразить, но короткий ответ лорда пресёк это. Потом Иллидан протиснулся за ширму, боком, стараясь не сшибить её крыльями. Глянул коротко — и обернулся, велев позвать лекаря.

Наверное, он опять поступал правильно. Мир странно плыл, и Кель’тас был не в состоянии обдумывать происходящее. Только жадно пил заструившуюся от ладони полудемона магию. Она подействовала как глоток хорошего снотворного, и он закрыл глаза, едва в щёку ткнулся край койки.

Разбудил его свист ветра за стенкой палатки. Почти тотчас рядом появился лекарь, помог укутаться в показавшееся совсем тонким одеяло.

— Принц?

— Холодно...

— Я поставлю еще жаровен, — вздохнул лекарь. Буря принесла с собой снег, но не тепло. С ветром не справлялась ни зачарованная ткань палаток, ни магические жаровни, в которых весело плясало пламя.

— Не нужно, — качнул головой вошедший Иллидан.

Полудемону будто нипочём была бушующая снаружи непогода. Снег таял, едва касаясь его кожи. Убедившись, что полог задёрнут надёжно, он смахнул с плеч капли, чуть расправил крылья, подсушив их у огня.

Ширма была сдвинута, и Кель’тас заметил спящих на составленных вместе койках магов. Он смутно вспомнил, что это именно Иллидан не пустил их никуда, дав магии и велев отдыхать в тепле, а не расходиться по ещё непрогретым палаткам. Кто-то закашлялся во сне, кажется, лежащий с краю Ворен’таль, и лекарь отошёл к нему.

Вместо него подошёл Иллидан. Койка жалобно хрустнула, но выдержала, когда он лёг на край, неловко упёршись крылом в пол, чтобы не свалиться. Вторым он накрыл замершего Кель'таса — и тот закрыл глаза. От тела полудемона шло так требовавшееся ему сейчас тепло, и целебный сон подкрался незаметно.

Потом он так и не поблагодарил лорда за это тепло. Проснулся, разбитый, но здоровый, и не смог ничего сказать: понял, что оно и не нужно. Просто кивнул — и Иллидану этого вполне хватило. Он был лордом, и заботиться о доверившихся ему было для него само собой разумеющимся.

Именно поэтому позже Кель’тас приходил в покои, где лежал раненый Иллидан, и подолгу стоял у его постели. Просто стоял, глядя на пребывавшего в забытьи лорда. Иногда осторожно прикасался к руке, даря немного тепла. И ни капли не удивился, однажды застав у постели Иллидана Вайш, тихо напевавшую древнюю как мир колыбельную.

Они тогда ничего не сказали друг другу, поняв всё без слов.

Просто Иллидан был их лордом.