Его невеста (джен)

Он пришёл в её комнаты рано утром, едва только неверный, серенький рассвет кое-как разогнал темноту замковых комнат.

Санса была уже на ногах и завтракала, как всегда скудно — чашей сливок и свежим печеньем. Две прислуживающие ей девушки, едва завидев входящего в покои Джоффри, с почтительными поклонами удалились. Вот и хорошо. Своих гвардейцев король оставил за порогом, так что никто не будет им мешать.

Поднявшись из-за стола, Санса склонилась в изящном реверансе. Как обычно, прекрасна — небесный шёлк, лунные камни, осенние волосы локонами рассыпаны по плечам. Глядя на её красивое, спокойное лицо, Джоффри в очередной раз ощутил прилив злости.

— Это правда? — отрывисто бросил он. Санса непонимающе смотрела на него, широко распахнув голубые глаза. Залепить бы ей пощёчину, здесь никто не увидит и не расскажет матери. Пальцы свело от желания ударить, и Джоффри заложил руки за спину, пытаясь сохранить спокойствие.

— Мать всё мне рассказала, — торжествующе произнёс король. — Это сделала ты. Ты рассказала о планах своего отца, и вы не смогли покинуть Королевскую Гавань, — он нетерпеливо выискивал на её лице признаки волнения, сожаления или расстройства — дрогнувшие губы, невольное движение руки, поправляющей рыжий завиток — но Санса смотрела всё так же почтительно и отрешённо. — Я хочу всего лишь знать: зачем?

— Я должна была предупредить королеву об измене, — нараспев произнесла Санса и потупила глаза, — предательство моего отца не должно помешать нашему счастью. Ведь так, Ваша Светлость?

— Ты лжёшь, — его голос охрип. Какая тонкая у неё шея — нежная, белая, с пульсирующей жилкой. Не толще кошкиного туловища — что будет, если он сожмёт её ладонями? Закричит ли Санса, станет ли вырываться? — В тебе течёт та же кровь изменника.

Поганая волчья кровь. Иногда он мечтал выпустить её из Сансы всю, целиком. Избавить девку навсегда от тех уз, что связывали её с семьёй — с дикаркой-сестрой, с изменником-отцом, с мятежником-братом.

Да, избавить навсегда. Но если он перережет ей горло, она уже не будет такой красивой. Её оденут в погребальные одежды, а потом выварят её кости, отделив от плоти, и более никто, никто на всём белом свете не сможет вернуть в его сны эти кошмары.

— Во мне нет крови предателя, — тихо, но твёрдо сказала Санса, поднимая взгляд. Джоффри всегда делалось дурно, когда та смотрела на него упор. Из глубины тёмно-голубых, покорных овечьих глаз, из-под пушистых рыжеватых ресниц на Джоффри глядел волк. Тот волк, которого он пытался уничтожить, велев отрубить лорду Эддарду голову.

Но зверь всё ещё жил. Жил в этой глупой, красивой девице и скалил зубы.

Отходя ко сну, Джоффри представлял, как бьёт Сансу наотмашь, и её пухлые губы лопаются, окрашиваясь алым. Он воображал, как раскраивает ей череп — эту глупую головку, в которой роились остававшиеся для него загадкой мысли, — с влажным хрустом, и смотрит, что же там внутри. Каждый вечер в своих мечтах Джоффри искал там волка, и вид крови, мозгов и осколков костей возбуждал его, заставляя ласкать себя, судорожно водить рукой по отвердевшему члену, изливаясь с болезненным всхлипом. Но когда, утомившись, Джоффри засыпал, к нему приходили совсем другие видения. В этих снах она являлась сама — огромная волчица, смрадно пахнущая серой — и неизменно побеждала. Он бежал от проклятой твари, спотыкаясь, скатываясь по осклизлым ступеням, крича до тех пор, пока её клыки не разрывали ему горло, заставляя захлёбываться собственной кровью. А потом король просыпался, откидывал скомканные простыни и долго пил воду судорожными глотками, пытаясь избавиться от назойливого вкуса во рту.

По его приказу её били. Он никогда не поднимал на неё руку сам, потворствуя увещеваниям мягкотелой матери, но никто не мешал ему смотреть на то, как Сансу унижают другие. Он ждал. Рано или поздно сквозь слёзы и ужас непременно должен был прорваться Волк. И Джоффри держал наготове арбалет, чтобы встретить зверя наяву, а не во сне. Ведь тогда у него был бы шанс спастись.

— …Ваша Светлость? — Санса продолжала смотреть на него невинными голубыми глазёнками, выражая смиренную любовь и покорность. Он сжал кулаки.

— Наша свадьба состоится через семь дней.

* * *

— Этим поцелуем я клянусь любить тебя вечно, — тихо произнесла Санса и он, коснувшись её губ, явственно ощутил вкус железа.

На мгновение Джоффри показалось, что его горло сжали зубы — острые, как десятки кинжалов, но морок исчез, и король нашёл в себе силы улыбнуться молодой жене.

Толпа внизу рукоплескала.