На краю Вселенной (джен)

В подпространстве не всегда осознаешь, какие невообразимые расстояния корабль проскакивает за доли секунды.

Если бы он шел в обычном космосе, по старинке… впрочем, этот способ устаревший и чересчур медленный. А здесь нужно ловить момент. Сидеть и смотреть, как войд сменяется скоплением галактик.

Наверное, капитан Марченко смотрел именно на это, когда заметил ту искорку. А теперь из-за нее на «Виктории» форменный кавардак.

— Планетная система! С желтым солнцем! Как раз край галактики, там могут быть землеподобные планеты! — слышит Лина от мамы. Гостиная их семейного блока непривычно оживлена. Даже папу сегодня не мучают боли в пораженном метастазами позвоночнике. Папа бодро крутит перед глазами голограммы документов и без конца повторяет: «Вот оно! Им же говорили, что мы не уткнемся в Большой Взрыв!».

Лина знает, о чем он; на корабле это знает любой ребенок. Когда телескопы стали достаточно мощными, чтобы «просветить» всю наблюдаемую Вселенную, как лист бумаги над лампой, обитаемых планет так и не нашли. Но телескопы видят всего четырнадцать миллиардов лет нашей Вселенной. А она расширяется во все стороны.

Четырнадцать миллиардов световых лет… Кому-то и этого было мало. Например, родителям Лины, решившимся лететь в один конец, чтобы рано или поздно найти ее — вторую Землю. За той завесой, что отделяла прошлое от настоящего.

И теперь краешек завесы приподнимается…

Лина не сразу замечает, как мамин голос меняется с мечтательного на деловой:

— Туда еще с год пути, если не ускоримся. А у нас даже челноки кучками запчастей лежат! Пора вам с Марком потрудиться в теплицах. Кто-то должен заменить меня, пока я буду занята…

— Я тоже отлично могу работать! — перебивает отец.

Мама отводит глаза. С тех пор как бортовой врач нашел у него болезнь, она все время отводит глаза. Будто стыдится, что не в силах помочь.

Но сегодня он сам встает и без костылей идет к двери.

И мама улыбается. А Лина впервые чувствует: что-то изменилось.

Что-то более глобальное, чем папина ремиссия.

*

Марк выныривает из резервуара с водорослями. Всплеск разрывает прохладную безмятежность отсека.

— Что? — Лина оборачивается от ящиков с огромными влажными листьями, которые нужно рассортировать. — Ты уже? Там работы еще на полчаса!

— Не могу… — он подплывает к краю резервуара и судорожно хватается за ограждение. — Секатор тяжелый очень, понимаешь? — Секатор глухо звякает о каменный пол. — И костюм болтается. Мешает.

— Врешь! — Лина подскакивает к резервуару и выдергивает брата из воды. Тот даже не пытается помогать ей ногами. Неужели так ослабел? И что с ним? — Почему тогда в позапрошлом месяце костюм был впору?

Он стоит, смотрит снизу вверх — ее четырнадцатилетний брат, жизнелюбивый и бодрый, как молодой щенок. Щенки на корабле тоже есть. Правда, в последнее время они стали какими-то квелыми и больше не носятся по отсеку с лужайкой, как раньше. Все больше лежат — съежившиеся комочки. Пищат.

Их и Марка могла подкосить одна и та же болезнь, думает Лина.

Но какая болезнь заставила брата усохнуть?

В их смену в позапрошлом месяце они впервые заметили, что брат перерос сестру.

*

К тому времени, как «Виктория» входит в нужный рукав галактики, нервы у всех на пределе.

Взгляды уже направлены внутрь, не наружу. Внутрь — на потемневшие, но недавно еще седые волосы близких; на детей, за три года полета вытянувшихся в подростков — и теперь усыхающих снова; на тех, кого в дороге свалили болезни — а теперь отступили у всех до одного… На странный случай: однажды утром щенки просто исчезли, а собаку нашли спустя месяц. Забившейся в дальний угол, перепуганной и… снова беременной.

Капитан Марченко поглаживает собаку, и даже ему не до того, что показывают приборы.

— Корабль движется вперед по курсу, — говорит он. — Иначе я бы решил, что время повернулось вспять.

Лина щурится на монитор в кают-компании: три года назад, когда семья уходила в экспедицию, у нее была легкая близорукость. Выправится, сказали врачи. Так и вышло. Но ненадолго.

— Сколько здесь планет? — переводит разговор папа. — Вы пробовали поймать сигнал? Вдруг система обитаема?

— До сих пор не нашли ни одной обитаемой, — ворчит Марченко, но тянется к тачпаду. Поверх картинки бегут рваные полосы.

— …И главная тема дня на сегодня — взлет «Виктории». Продолжается прямая трансляция с космодрома «Северный». Корабль уже миновал околоземную орбиту. Дальше — неизученные миры…

Марченко подается вперед, переключает канал:

— Земля?

— Кто говорит? Не занимайте частоту «Виктории»! Повторяю…

— А, Ушастый! — вдруг смеется Марченко. — Ушами пошевели, а! Кто может занимать частоту «Виктории», кроме самой «Виктории»?

Пауза расплывается, как белое пятно, дробится еле слышными шумами помех.

Капитан молчит, но эфир вдруг взрывается его голосом:

— Курс стабилизирован! Отправляю контрольные данные…

— Вы что, решили вернуться? — оживает неведомый Ушастый. — Но…

— А почему бы и не вернуться, если полет завершен? — ворчит Марченко. — Мы, похоже, много чего не знали о Вселенной.

— Того же, чего не знали о Земле все, кто считал ее плоской, наверное, — задумчиво говорит папа. А Лина смотрит на него:

— Па… Как приземлимся — бегом на обследование, ладно?