Учитель (джен)

Старший сын королевы. Наследник. Надежда народа. С момента, когда тот отделился от наших собратьев-сильванов, я окончательно смирился с этой ролью. И уже тогда понял, что она подразумевает две вещи: чаще других разочаровываться и чаще других быть разочарованием.

В тот день я рисковал подтвердить сразу обе. Я должен был встретиться с назначенным мне наставником. Конечно, в Ироллане у меня и братьев были учителя и няньки, но теперь всё изменилось. Нашими покровителями стали Безликие. И я понятия не имел, чего ожидать.

Когда я впервые увидел его, он был в облике друида, но не лесного эльфа, а тёмного, как нас прозвали и какими мы стали под влиянием запретной магии. Наверняка он знал, какое значение имели для прежних нас мудрые жрецы Силанны, и что-то глубоко во мне, чуть ли не врождённое, бессознательно откликалось доверием и готовностью внимания, несмотря на мою скептическую настороженность. И в то же время он решил стать живым напоминанием о том, как всё изменилось...

— Я Раилаг, сын Туидханы, — смело представился я. — Могу я узнать твоё имя?

Тот продолжал хранить молчание, пристально рассматривая меня на расстоянии. Отвратительное чувство: по хребту вдоль спины как будто провели чем-то ледяным. Я невольно поёжился, но тут же вновь расправил плечи.

— То есть, я хотел сказать... Как ты хочешь, чтобы тебя называли? — поправил я себя, вспомнив напутствия матери, уже имевшей кое-какой опыт в общении с этими существами.

— Мы предпочитаем имя Йорген. Рады знакомству, лорд Раилаг, — сказал он. Его голос был размерен, тих и спокоен, словно шелест листвы в безмятежные летние ночи. В глубине души я скучал по ним; здесь не было ни звёзд, ни ветра, ни даже деревьев — лишь уродливые сухие колючки, каменные своды, холод и мрак.

"Интересно, чему он собирается меня обучать?" — подумал я. — "Религии Малассы и тёмной магии? Политике и военному делу? Или, чем бес не шутит, светской болтовне и танцам? Ха-ха..."

— Это зависит от того, что ты хочешь и способен познать, — вдруг ответил Безликий. — Быть может, со временем дорастёшь и до танцев.

"Да это же попросту нечестно!" — почти успел я обидеться, но вспомнил, что это недостойно меня, а производить плохое первое впечатление не стоило. Что ж, пришлось следить заодно и за мыслями...

Это был мой первый ценный урок. Я понял это намного позже.

Я спросил:

— А чему ты можешь меня научить?

— Ты быстро понимаешь, как задавать правильные вопросы... Это хорошо, — одобрил он, хотя по его тону невозможно было определить, действительно ли он имел в виду то, что говорил. — В наших силах посвятить тебя в великие тайны, недоступные смертным и богам. Открыть тебе пути во тьме и язык тишины. Поведать, как слиться с собственной тенью и взглянуть в лицо своей тёмной стороне. И многое другое... Но постичь что-либо из наших наук сумеет лишь тот, кто к этому готов.

— Справедливо. Что для того нужно?

— Ты узнаешь позже.

— Я понимаю, ради такого стоит ждать, но мать и народ жаждут подтверждения своих надежд как можно скорее, — напомнил я. — Не получится откладывать надолго.

— Мы имеем в виду иное: пригоден ты к обучению или нет, ты поймёшь после него.

— О, Силанна... — сам собой вырвался у меня стон отчаяния. — То есть, Маласса. Прости. Привычка.

Йорген совершенно проигнорировал выплеск моих эмоций. Я всё никак не мог отделаться от ощущения, что он смотрел на меня не глазами седого друида, а из скрытых глубин моего собственного сознания, и заранее знал каждую реакцию.

Он предложил:

— Либо я могу дать тебе всё то же самое, что и любой достойный наставник будущего правителя. История, география, дипломатия, светский этикет, военное искусство... Я многие века провёл среди младших рас, изучая и путешествуя. И даже успел приобрести некоторый опыт в преподавании наследникам престолов.

— Погоди-ка... Ты назвал себя иначе, — прищурился я. — Не от лица всех Безликих. Только от своего.

— Внимание похвально.

Ургаш возьми, он умудрялся увиливать от ответа даже на незаданные вопросы... Впрочем, мне достало ума понять, что он делал так вовсе не для того, чтобы раздразнить и испытать моё терпение. Но последним всё равно предстояло запастись. Хорошо, что у меня в те годы было в избытке другого: любопытства.

— Почему ты продолжаешь притворяться, хотя знаешь, что я не верю в выбранный тобой образ? Вряд ли я смогу доверять учителю, который не доверяет мне. Как ты выглядишь на самом деле?

Матушка предупреждала меня, что это — дерзость, которой следовало избегать. Но мною овладел азарт. Мне хотелось не просто увидеть настоящего Безликого. Мне была интересна его истинная сущность: каков он, когда злится, колеблется или разыгрывает надменность. "Ишь, чего возжелал, жалкий смертный!" Ну, или что-нибудь в таком роде. Его отрешённая снисходительность начинала надоедать.

— И что ты собираешься делать с этим знанием, когда получишь его? — спросил он в ответ, как мне показалось, немного устало, будто заранее ожидал подобный вопрос.

Я был слегка озадачен. Мало кто мог поставить меня на место, да ещё и так. Необходимо было срочно придумать что-нибудь остроумное, иначе моя репутация и уверенность в себе оказались бы подорваны. Но что сказать? Что мне некого представлять в минуты ночного одиночества для разжигания сладострастия? Или что, возможно, Безликие далеко не так загадочно-прекрасны, как описывают их мифы, раз прячутся за ложными обликами и не любят показываться на глаза другим расам? Весь мой арсенал язвительных колкостей вдруг показался ужасно неоригинальным и беспомощным.

Видя моё замешательство, Йорген добавил:

— Впрочем, мы можем исполнить твоё желание. Но с одним условием: ты первый.

— Но ведь я не скрываю своё настоящее лицо... — не понял я.

— Так ли это? Подумай ещё, лорд Раилаг. Твои слова, мысли и даже молчание выдают тебя. Ты знаешь, что мы видим тебя насквозь, но продолжаешь пытаться казаться лучше и значительнее, чем ты есть. Ты берёшь на себя роль наследника, словно надеваешь маску; она способна убедить окружающих, но не поможет ни им, ни тебе, когда ты не будешь знать, что делать. Ты ещё не знаком со своими страхами, пороками и слабостями, но уже стараешься их скрыть, вместо того, чтобы подчинить их. Ты обманываешь сам себя... но не сможешь обмануть нас.

— Что же ты такое, что знаешь обо мне даже то, чего не вижу я сам? — удивился я.

— Мы всего лишь отвечаем на твой вопрос, пусть и не так, как ты ожидал, — слегка поклонился он. — Таковы мы истинные. Если бы ты всего лишь узрел наши крылья и Очи Малассы на них, ты всё равно не познал бы нашу суть. Следует с осторожностью просить то, о чём не ведаешь...

— Какой из меня станет правитель, если я буду жалеть о своих словах? Напротив, я хочу знать больше. Если, конечно, ты сочтёшь меня достойным...

Я попытался, чтобы это звучало как можно скромнее. Но сам я не был. И он знал. И всё-таки...

— Теперь мы видим, что ты готов, — ответил он и вновь продолжил от своего имени: — Я буду твоим наставником. И открою тебе намного больше.

* * *

...С тех пор прошло столько лет, что я потерял счёт. В подземельях трудно отслеживать смену дней и ночей, зим и вёсен, и само время кажется идущим иначе. А тем более — в Шио...

Но не следует начинать другую историю, не завершив первую. Это была одна из его любимых присказок, и я запомнил её, так как до той поры уже хорошо усвоил другую: Безликие ничего не говорят просто так.

Я стал его учеником, а он — моим другом.

Он был советником герцогов и императоров, а я — любовником герцогинь и императриц.

От Избранника Малассы и Главы Кланов до отчаянной мятежной души, от всевидящего Стража Врат до скромного странника, мы знали друг друга в каждом образе... почти в каждом.

Я менял регалии и звания, но был для него всё тем же нетерпеливым и гордым юнцом.

Он менял обличья и имена, но был для меня всё тем же Йоргеном.

А я... Я думал, что навсегда останусь Раилагом. Для него и для всего мира. Я был наивен. Имея в наставниках Безликого, мне стоило понять, как непостоянны роли и маски...

Но он — быть может, сам того не ведая — научил меня другому, гораздо более важному: никогда не терять за ними самого себя.