Тот, кто носит чудо в кармане (гет)

Я всегда любила наблюдать за ним. Он приходил на этот холм каждый день. В одно и тоже время. Утром, когда только начинало светать, и вечером, когда солнце опускалось за горизонт. Он просто стоял и смотрел на солнечный диск, а я смотрела на него. На эти золотые волосы, сверкающие в теплых, сонных лучах. Мне казалось, будто солнце обнимает его, он словно купался в нем.

Я никогда не видела его лица. Уже несколько месяцев я наблюдала за ним на фоне пламенеющего заката и рассвета. Рассвета и заката. Я теряла счет времени рядом с ним — живым воплощением Аполлона.

Я приходила сюда чуть раньше него и садилась поодаль. Я закрывала глаза и ждала его тихих шагов. Лишь тогда открывала и видела. Он был настолько нереальным, с каждым днем мне казалось, что я медленно, потихоньку скатываюсь в бездну, из которой вряд ли когда-нибудь выберусь. Я не жалела.

Сразу после его ухода я шла к себе. Домом, место в котором я жила, назвать было трудно. После смерти всех родных, жизнь, казалось, потеряла смысл. Я выкарабкалась. Несмотря на дыру в душе, я смогла выползти с края обрыва, на котором висела. Но леди Судьбе этого показалось мало. Я узнала об «этом». Недуге, медленно сжирающем меня изнутри. Меня, мою душу, разум, желания — все!

В нашем королевстве это было делом привычным. Раз в десять лет боги выбирали себе одного счастливчика и заселяли в его тело одного из них. Человеку давали год. Чтобы он мог закончить все свои дела и попрощаться. Ведь бог съедал все твои чувства, мысли, оставляя лишь свое «я». Полностью убивая предыдущего владельца тела.

Мне повезло. Это ведь такая честь, говорили они мне, а на предложение поменяться судьбами в испуге отшатывались. Смешно. Никто не жаждал общения с умирающей. В этих местах я осталась одна. Стала их городской сумасшедшей.

Единственной компанией стал он, даже не подозревая об этом. Я долго не могла понять, откуда он взялся, что здесь делает, да и вообще зачем приходит сюда. На этот холм. Неужели не знает о единственной жительнице? Не верю. Люди обожают сплетни. Ни разу еще не видела человека, не желающего поделиться свежей новостью, и совершенно неважно, правдивая она или нет. Вот так жители городка, раньше занимавшего это место, поведали всем, кто хотел слушать о бешеной девчонке, которая свихнулась после смерти родителей и — да как она посмела! — не радуется своей участи.

Вскоре мне стало наплевать. До конца моего срока осталось три месяца. Я намеревалась потратить их с пользой, но после его появления не могла думать ни о чем другом. Все книги, которые у меня были, я перечитала. Изрисовала все поверхности, теперь моя хижина и вправду похожа на дом ненормальной. Посадила все семена, которые нашла. Теперь неподалеку у меня есть чудесный огород и невероятно прекрасный сад, цветением которого я наслаждаюсь последний раз. Последняя моя весна.

Я легла прямо под куст тимьяна и глубоко вздохнула. Близился закат. Я не могу думать ни о чем другом.

Мне восемнадцать лет, я ни разу не влюблялась, и я готовлюсь к смерти. Я зарылась пальцами в землю и выдохнула. На секунду показалось, будто пальцы превращаясь в корни и разрастаются глубоко под почвой, тело покрывается листвой, я соединяюсь с природой, и мне ничего не грозит.

Распахнув глаза, я вижу ярко синее небо. Ни единого облачка. По телу вместе с кровью разносится умиротворение, а потом интерес, смешанный с легкой печалью. Интересно, что я буду чувствовать при вмешательстве чужой души в мою? Обретет ли бог мои воспоминания? Смогу ли я ощутить смерть?

Вспомнился старый рассказ старика-сказителя: радужки обычного человека окрашиваются в цвет чистого золота, когда два существа соединяются в одном теле. Я хихикнула, представив себя с такими глазами и непривычно высокомерным выражением лица. Я не помню своей внешности. Лишь отдаленные приметы: темноволосая, темноглазая, невысокая. В зеркало я не смотрелась очень давно. Поэтому теперь ощущала себя почти призраком. А как же, все приметы налицо: при одном только упоминании моего имени все пугаются и подойти боятся, даже жутковатые сказки рассказывают, главным героем которых, конечно же, являюсь я.

Я давно научилась воспринимать все происходящее с иронией. Какой смысл бояться неизбежного? Это как забиваться в угол и плакать, страшась утра, которое непременно настанет.

Я перевернулась на живот и на секунду зажмурилась от удовольствия — нагретая за день земля приятно грела, а пряный запах трав казался просто волшебным. Хватило одного мимолетного взгляда на небо, чтобы понять — я опаздываю. Солнце уже скоро зайдет, а я не могла пропустить его прихода.

Я резко вскочила на ноги и чуть не упала, голова пошла кругом, а перед глазами заплясали искры. Слишком долго я лежала неподвижно. Люблю так делать. Кажется, будто я сливаюсь с землей и погружаюсь в ее чуть влажную от ночного дождя прохладу. Почему-то последние недели в голове вертится назойливая мысль — жалко, что меня не похоронят. Жутковато.

Быстрыми шагами я направилась к холму, на ходу отбрасывая вечно мешающиеся волосы. Ленты, чтобы собрать их, у меня не было, поэтому приходилась мучиться. Отрезать не хотелось. Вспоминалась мама. То, как она с любовью садилась за моей спиной и принималась аккуратно расчесывать каштановые пряди. Возиться с моими волосами для нее было самым приятным занятием. Она часто говорила: «Волосы — такая обуза, но ведь как красиво». И я соглашалась, хотя мне самой гораздо больше нравились мамины волосы. Черные, как смоль, длинные, до пояса. Они вились крупными кудрями, я любила перебирать и наслаждаться их запахом.

Смахнув непрошеные слезы, навернувшиеся на глаза при мысли о матери, я ускорила шаг. Мне нельзя терять время.

Развилка. То самое место, где я останавливаюсь на пару секунд и решаю: отсидеться, тихо наблюдая за ним, или пойти на тот самый холм, на который приходит он.

Решимость приходит мгновенно. Я уверенными шагами направляюсь к его месту. Заметит он меня или нет, не знаю. Я перестану скрываться. Все же последние месяцы жизни, а я так и не пожила. Сердце бьется как сумасшедшее, оно становится таким же ненормальным, как и я. Как странно осознавать: в своей короткой жизни я делала и более рискованные поступки, но такого волнения еще не испытывала.

Иду на встречу с призраком. Не раз меня посещала мысль: а вдруг это всего лишь плод моего больного воображения? Слишком уж он нереальный, прозрачный… Еще пару шагов и вот, я на вершине. Глубоко вдохнула запах тысячи трав, деревьев, различить которые не в силах никто. Эти запахи смешиваются с ароматом земли и свежести. Весна. Для меня она пахнет именно так. Первыми каплями дождя, только распустившимися цветами и почвой. Невероятно, как хорошо человек может почувствовать жизнь, когда на горизонте маячит смерть.

Опустившись на твердую, сухую землю, поросшую зеленой травой, я легла на спину и закрыла глаза. Я почти кожей ощутила шелест трав, пение птиц — звуки всего живого. Хотелось почувствовать все, попробовать, странное чувство. Переполняет радость, хочется смеяться и обнять всю планету. Я наслаждалась всем, чем могла. Я хочу успеть.

Послышались тихие, такие до боли знакомые шаги. Мне казалось, что я смогу различить его походку среди толпы. Я влюблялась в тень человека, а не в его самого. Во всех моих поступках была искорка безумия, я хотела запомнить ее. Я хотела, чтобы у меня было что вспомнить перед тем мгновением.

— Интересно… — послышался совсем рядом мужской голос, и я улыбнулась.

Его голос. Как же хорошо, что я сюда пришла. Я услышала. Он именно такой каким я себе его представляла: глубокий, бархатистый и невероятный. Я секунду помедлила перед тем как открыть глаза. Он уже сел рядом со мной и с улыбкой разглядывал.

— Ну, и кто же ты?

— Девушка, — ответила я чуть хриплым голосом. Я пробовала на вкус, как это — говорить. Я не делала этого уже больше полугода. — Наверное.

Его ярко-зеленые глаза расширились, а губы удивленно приоткрылись. Через секунду раздался его оглушительный хохот. Он не мог остановиться, и я не смогла удержать улыбку.

— Значит, не уверена? — отсмеявшись, спросил он, в его глазах все еще плясали искорки смеха, и я на секунду залюбовалась ими. Какая все-таки красота.

— Сейчас уверена, а вот что будет потом — не знаю, — пожала я плечами.

Нет смысла притворяться, скоро он все равно узнает, кто я такая, поэтому пусть лучше от меня.

Его взгляд потемнел, а золотистые брови сошлись на переносице. Он, сжав губы, на секунду отвернулся. А я, грустно улыбнувшись, посмотрела на солнце, которое было уже почти у горизонта. Наверное, он жалеет, что вообще заговорил со мной. Смешно. Люди боялись меня, будто в меня уже переселили бога.

— Значит, обреченная, — тихо произнес он.

Его голос звучал как-то надломлено, и я резко опустила взгляд на него.

— Обреченная? — улыбка снова тронула мои губы. — Интересно. Значит, так меня называют в народе?

— Интересно? Тебе интересно? — удивленно посмотрел он на меня и покачал головой. — Обычно люди впадали в депрессию и просили все закончить побыстрее, даже год свой не доживали.

— Обычно? — я нахмурилась. Как он может знать, что обычно делали люди? Меня вдруг посетила дикая догадка, и я ахнула. — Кто ты такой?

Вместо ответа он фыркнул, и его глаза вдруг полыхнули расплавленным золотом. Я прикусила губу, надо было догадаться. На секунду стало смешно — мне нравится бог. Ужас-то какой.

Он вдруг резко встал, и я вздрогнула. Золотоволосый бог оглянулся на меня, хитро блеснув глазами, и протянул руку к небу. Я не могла отвести взгляд от развернувшегося зрелища — огромное, слепящее солнце вдруг скатилось, словно шарик, в его руку, и он как ни в чем не бывало, засунул его в карман.

— Хочешь посмотреть? — спросил он, садясь рядом со мной и доставая шарик, секунду назад парящий на небесах. Я, не в силах ничего произнести, ошарашенно кивнула. Он улыбнулся и протянул мне руки, в которых перекатывалось солнце. — Бери.

Я чуть дрожащей рукой дотронулась до оранжевого комочка, напоминающего апельсин, не решаясь брать. Этот кусочек света вдруг пошевелился и растянулся в его руках, превращаясь в крошечного котенка золотистого цвета. Цвета его волос. Я рассмеялась, голова кружилась от осознания всего, что только что произошло.

Бог улыбнулся и бережно вложил котенка в мои руки. Тот оказался теплым и мягким, как настоящий. Он начал возиться и перебирать лапками, пытаясь устроиться поудобнее. Я, не в силах сдерживать улыбку, восторженно наблюдала за ним — я держала в руках чудо.

— Знаешь, ты на него похожа, — произнес он, и я подняла взгляд на него.

— Чем же?

— Такая же солнечная и наивная, — снова улыбнулся он, и я залилась краской. Никогда мне не делали комплиментов. А это чертовски приятно. — А теперь еще и цвета того же.

Он рассмеялся, а я, все еще краснея, передала это невероятное существо ему. Котенок, зевая, пытался устроится у меня в руках, он почти заснул.

— Он устал, — я в последний раз погладила малыша и, когда он, снова превратив его в шарик, положил в карман, посмотрела ему в глаза. — А как тебя зовут? У богов должно быть имя.

— Ты только не смейся, — попросил он и я кивнула. — Хитклифф.

— Линтон? — прикусила я губу, пытаясь сдержать рвущийся наружу смех.

Ему удивительно не подходит имя героя книги «Грозовой перевал». Что же, теперь для меня есть более приятная ассоциация с этим именем.

— Нет, не Линтон, — сердито проворчал он, но глаза выдавали его веселье. — А тебя как?

— Ты тоже не смейся, — предупредила я, все еще улыбаясь. — Скарлетт.

— Случайно, не О’Хара? — поддел он, и я усмехнулась.

— Случайно нет.

Мы замолчали. Хитклифф был таким человеком, с которым тишину не хотелось заполнять разговорами. С ним тишина была такой естественной, что ее не хотелось нарушать. Просто слушать.

Он поднял голову и взглянул на небо, на котором загорались первые звезды, и вздохнул. Опустив взгляд на меня, он снова улыбнулся, на этот раз грустно, и произнес:

— Мне пора идти. До свидания, Скарлетт не О’Хара, — он взял мою руку в свою и легонько поцеловал костяшки пальцев. — Мы еще обязательно встретимся.